Антонин Долохов и вся его родня

      Здесь царила тишина, нарушаемая только стуком капель, просачиващихся через дырявую крышу. Если не, как называет это Мартина, "обращать слух к миру живых", чтобы узнать, из-за чего ссорятся дорогие родственники на этот раз.       Совсем иной мир, где все наполовину разрушено, наполовину сгнило, даже то, что, как ты точно знаешь, еще цело. Крыша не дырявая, а обои не выцвели от времени и не висят на соплях, но... По другую сторону. Здесь все заброшено и дышит тленом.       Привидению здесь было бы... Не очень. На него обрушились бы печаль и чувство безвозвратной потери, оставленного пути, на который не шагнешь дважды, и который остается только оплакивать. Кукрыбиду от этой участи спасало присутствие Мартины. Тени и пыльная, но все еще липкая паутина шарахались от духа как от огня, в прямом смысле - похоже, она их обжигала Нечто темное и бесформенное, сунувшееся было за душой старой ведьмы, с визгом просочилось сквозь щели обратно в никуда, стоило ему только приблизиться к нестандартному привидению, охраняемому... Знать бы, кем.       - Ты - не Хозяйка Зеркал.       - Я этого и не говорила, так решила ты сама.       Лукаво щурится, пританцовывает на месте, не скрывая удовольствия: ей нравится, что ее сочли Хозяйкой. Из обширного опыта общения Кукрыбида знала, что Мартина врет как дышит, но еще больше она любит загадывать загадки. Прямо и исподволь, мельком в разговоре: поймешь ли? Угадаешь ли? А куда ты денешься, глупое привидение, попав в руки того, кто тебе не по зубам?       Впрочем, на прямой вопрос может и ответить, причем честно.       - Мартина, - фыркнула ведьма. - Ты такая же Мартина Кравец, как я - Моника Белуччи, а разница между нами, к моему сожалению, заметна таки даже без первого взгляда. Как тебя зовут и шо случилось с настоящей Мартиной?       За порогом весело зазвенело, словно кто-то на застолье чокнулся множеством бокалов.       - Моя госпожа назвала меня Акане. Но здесь и сейчас я - Мартина, так же, как была ею все ее тридцать лет и так же, как несколько лет была Йолей Моравянкой. Что? - дух радостно блеснул глазами, услышав раздраженное шипение. - Ты бы носила одно-единственное лицо, будь тебе доступна тысяча их?       Кукрыбида Бафометовна присела на покрытую инеем ступеньку, с трудом удержавшись, чтобы не провалиться сквозь пол, благо призрачное состояние позволяло. В ней росло понимание, что самые бессовестные короеды, брехуны и мразоморды отнюдь не остались за порогом жизни. Более того, самый выдающийся представитель этого племени даже не приходится ей сестрой!       Йоля Моравянка, студентка по обмену, злоязыкая стерва, которую так и не удалось отравить несмотря на все старания! Зато теперь понятно, почему.       Неизвестно, как насчет злого, но назвать добрым духом Мартину-Акане язык не поворачивался. Даже отсутствующий материально.       Впрочем, оно и к лучшему. Добрый дух наверняка счел бы своим долгом выдать ведьме стрательно заслуженных при жизни люлей, злой же был настроен дружелюбно. Вроде как.       Даже лежащий за порогом снег казался здесь жутковатым. Снег - спящая вода, но по одному взгляду на этот снег, становилось понятно, что вода не проснется уже никогда. Свисающий с дерева обрывок веревки тоже не добавлял оптимизма. Кажется, именно здесь повесился дедушка...       Со стороны заднего двора раздался стон боли.       Призраком "похороненный" в выгребной яме не стал, но это место помнило и совершенное злодейство, и глумление над останками. Здесь все помнило.       - Ну и помни, - обозлилась Кукрыбида. - А еще припомни-ка за то, как тебя понесло в чужой дом и зачем! Не мы такие, деточка, жизнь такая!       Мартина рассмеялась, приподнимаясь над землей. Как будто заиграл невиданный еще инструмент, порождение мысли безумного мастера, да раскатились по полу осколки хрусталя, мгновение назад бывшие целым. Злоба согревала ее, отзывалась в ней, как отзывается руке струна.       Злой дух, решивший поиграть с неудачливыми Кукрыбидиными родственниками. Ну и пусть, можно подумать, ей жалко! Уж не после того, как они решили обратиться к Рептилиде - чуть не развеялась, как услышала. Труп едва успел остыть, а эти уже помчались налево!..       Дверь скрипнула, но не шевельнулась: ее открыли в ином мире. Мартина плавно опустилась на сугроб - не проваливаясь, как на твердую землю, но колдовать не спешила.       - Шо они делают? - не видно, так хоть спросить. Чудище-то по обоим мирам ходок.       - Проверяют, можно ли отогнать меня местными методами.       Краски появились так внезапно и такие уже непривычно яркие, что Кукрыбида не удержала на языке пару матерных.       Снег поблескивал в лунном свете, красочно, переливчато. Выйти и потоптать эту красоту Поебень Петрович, знающий, что за порогом бродит нехорошее, не решился, лицезреть удалось только волосатую руку, с размаху рассыпающую за порог сухой горох.       - А, знаю! Так упырей задерживают. У них, как восстанут, столько неврозов, шо не магическое существо, а предзарплатная мечта психиатра. Таки пока каждое семечко не посчитают, не отвлекутся, хоть ты его по башке осиновым колом! - на всякий случай сообщила Кукрыбида. - Проверяют, шо ты есть.       Мартина улыбнулась и протянула руку к семенам.       Семена зашевелились. Проклюнулись ростки, маленькими веерами раскрылись первые листья и ищущие опору зеленые усики. Меньше минуты, и дверь заплели крепкие зеленые лозы, умудрявшиеся не только класть усики на неподходящие для прорастания условия, но и цвести.       Дверь дернулась, раздался короткий, ругательный вопль Моти, а затем злорадные поддакивания Саши.       Кукрыбида Бафометовна противно хихикнула. Насколько она знала, Поебень Петровичу сейчас придется нелегко.