Антонин Долохов и вся его родня

      Морозное утро, когда под ногами едва слышно скрипит падавший всю ночь снег, а темнота скрывает от глаз, самое время что-нибудь стащить с чужого участка. Особенно если уже был на месте и знаешь, куда соваться, а куда не надо. И если хозяева участка о тебе забыли.       У Кукрыбиды Бафометовны была очень хорошая память. А у ее маменьки - обширный опыт боевых действий в очередях и общественном транспорте, гласящий, что только дура оставит пост без присмотра. Однажды пани Катаржина проехала три лишние остановки, лишь бы не уступать место кому-нибудь еще, и не пожалела об этом, несмотря на то, что добираться до пункта назначения пришлось долго и пешком.       - Кар-рамба, все на палубу! - прогремело над укутанным снегом огородом. Бабуля Долохова не теряла бдительности даже во сне. Времени на натягивание халата она тоже не тратила, считая, что если незваный гость увидит ее пижаму в меленьких Дамблдоров и Гриндевальдов, занятых интимным делом, то так ему и надо.       Незваный гость не собирался прятаться, он спокойно стоял на протоптанной в сугробах тропинке, и это напрягло Катаржину больше, чем если бы гад с ходу начал бросаться заклинаниями.       К тому же с ним что-то определённо было не так. Пани Долохова повидала достаточно дерьма, чтобы узнать его чисто на вид, еще не успев почувствовать запах.       - Чтобтыжилкакяитаквсюжизньпадла! - фирменное, фамильное заклинание Долоховых, которого опасались больше, чем Авады, Непростительных, запрещенных международной конвенцией.       Гад отпрыгнул так быстро, что если бы у старой ведьмы и возникли сомнения в его природе, то сейчас они бы отпали быстрее, чем подклеенная подшва китайских кед.       Но справиться можно со всеми, особенно, если уже наблюдала пример. Скрывшись за кучей мусора и размышляя, хватит ли магу упоротости сотворить настолько фиговую фигню, но, в конце концов, в жизни надо попробовать все, а если творить фигню не в таком почтенном возрасте, то когда же?! Можно ведь и дооткладываться.       Пани Катаржина почувствовала, как мгновения превращаются в годы, а секунда становится вечностью. Пусть только для них двоих, какая разница? Ей ответили, а значит, времени достаточно для заклинания и того, что сильнее всех заклятий на свете. Для ярости и ненависти, способных жить много дольше того, кто их испытывал, пока не упал, чтобы стать частью перегноя.       "Мой Алый покровитель и мое воздаяние, пусть возгорится пламя от погасших углей тех, кто был побежден".       Эта магия - очень простая штука, если знать, как ее употреблять, очень опасная - если Дракон сочтет взывающего недостойным, кучка пепла будет, но не на месте того, кого хотелось бы, но в данном случае необходимая.       Красный луч над головой летит в стену целую вечность. Думал, ты один умеешь уклоняться? Ха! Поучавствуй-ка в драке к колдомедику-терапевту, сопляк! Желательно, когда тебе будет хорошо за сто. Когда со всех сторон летят проклятия, стулья и больничные фикусы, обучишься навыкам, кои не снились этим вашим аврорам, не знающим что такое очередь в поликлинике за зельем от радикулита!       Х-ха! А этот прием используется в маггловском общественном транспорте, за последнее свободное место...       Это ощущается четко и явственно, оно похоже на иссушающую жажду, которую нельзя утолить. Воды не будет еще одно мгновение, но это мгновение растянется на столетия.       Но столетия заканчиваются, колдун. И тебе не помогут ни кажущаяся победа, ни растянувшееся время, потому что судье уже указали на тебя и ты виновен. Для Алого Дракона невиновных нет вообще, каждый сделал какую-нибудь хрень, но ты виновен как никто другой.       И теперь он тебя видит.       - Мартина-а-а!       Дикий, переходящий в вопль визг, бело-алая молния с ясного неба, почему-то шаращащая не в колдуна, а в Кукрыбиду, выпрыгнувшую закрывать собой гада быстрее, чем один старый друг из трусов на показе гейской порнухи...       Мотя, голосящая, что ее сестра - дура и всегда ею была, и если ктото ее послушал, то сам такой же, так ему и надо...       Колдун, подхвативший на руки падающую Кукрыбиду, горящую, как ароматическая свечка, только воняющую намного хуже...       Твою мать, дура малолетняя!       Чтобы он ни задумал и зачем бы ни явился в Кукуево, маменька в него целилась, а если уж маменька целилась, то попадала. И ладно бы заклятием, но сверкнувшая в ясном небе молния не оставляла надежд на то, что это нечто простое, что можно отразить... Хоть как-нибудь. Кукрыбида догадывалась, что изгнанная из семьи маменька, шатаясь по миру, водилась с кем попало и нахваталась всяко-разного, но такого?! Это ведь даже не сородичи Мартины! Вернее, сородичи, но следующие совсем иными путями, далекими от дурацких шуток Мартины Кравец.       Чем это было Кукрыбида представляла довольно смутно, но там, где не обошлось без одного драконьего чиха, не обойдешься без другого.       - Мартина-а-а!       Больше спросить некого... А может, и не надо? Похоже, она уже дала ответ, когда рассказывала о Драконах: в своем привычном стиле, не говоря прямо, но оставив подсказку. И он отзовется, обязательно отзовется...       "Я хочу забрать то, шо мы оба огребли, когда были тенью твоей воли, Дракон. Пусть это буду я одна, я знаю - твоя благодарность вся очень специфическая вещь, поэтому вырази ее мне за нас обоих. С высоты своего драконьего полета ты не можешь отрицать, шо я это заслужила!"       Благодарность Дракона и правда специфическая вещь.       Молния, бьющая прямо в макушку и позволяющая ощутить всю прелесть огня и электричества, перед тем, как подарить уже очень желанную смерть.       Или как молния ударяет во что-то, возникшее между тобой и ней и гаснет с яростным треском, не похожим ни на что, что тебе доводилось слышать.       А потом ты слышишь пение. Тоже ни на что не похожее и кажущееся безобидным, но чувствуешь, что твое тело плавится как воск в огне, и если ты не зажмешь уши, то финал будет очень печален. Ты зажимаешь уши, горланишь букву "а" - на всякий случай, чтобы уж точно ничего не услышать, и зажмуриваешься, но кое-что все-таки успеваешь увидеть. И начинаешь понимать, почему твой дорогой друг сошел с выбранного пути - если ему тоже довелось... Любой, кто хотя бы частично находится в своем уме, ощутив эту ужасающую силу, предпочел бы уйти с ее дороги и никогда больше не сталкиваться ни с чем подобным.       Особенно учитывая, что этой силе не нужны ни слуги, ни последователи.       Оно присутствовало в мире лишь долю секунды и только на нее же проявилось: в облике гигантской призрачной женщины, невероятно похожей на Мартину.       Вернее, это Мартина была похожа на нее.       "Приняла ее облик", - подумала Кукрыбида Бафометовна, не прекращая голосить. - "Подражает ей... Это ее госпожа?"       Оно было... Большим, чем все и одновременно оно являлось ничем.       Видение исчезло, зато где-то в небе яростно загремело.       - Как хорошо, что триста лет назад я попросил у нее услугу, а не денег, - жизнерадостно сообщил дорогой друг, закрывая Кукрыбиде рот ладонью. - А ведь она могла сделать меня самым богатым придурком во вселенной... Ай!       Кукрыбида Бафометовна еще раз клацнула зубами, к сожалению, вхолостую - гад успел убрать лапу. Впрочем, лапа уже кровоточила, можно смело сказать: все это было не зря.       - Ты перепутал Кукуево с бюро потерянных вещей или шо еще ты тут забыл? И опусти меня на землю, мы с тобой давно не в том возрасте, шобы играть за то, шо ты - Люциус, а я - ваза!       - Когда и кому мешал возраст? Все-все, видишь: уже отпустил, - гад дурашливо поднял руки и отпрыгнул на три шага назад. - Не злись.       Старая ведьма, раздираемая самыми противоречивыми чувствами, молчала. Лишь потому, что так и не смогла определиться, на кого орать: на слишком уж находчивую маменьку или старого приятеля. И в обморок-то не хлопнешься, чтобы избежать мук выбора - в таком возрасте это уже неприлично.       - Таки я вся еще раз задаю вопрос: шо тебе понадобилось?!       - Хоть вся, хоть по частям, ответ один, - гоготнула дорогая мама. - Только ты, дядя, пролетел мощнее, чем я в семьдесят втором над Парижем, когда меня выпнули из приличного общества. Если мои дети не просрали ключ, то пусть английская королева подвинется - ща на трон сяду я.       - Уверена?       В голосе ощущалось нечто большее, чем вопрос. Просто на всякий случай: этот человек знал, что пани Катаржина старается не врать даже врагу - зачем? Треснуть его кирпичом куда эффективнее.       - Слышь, - обиделась бабуля. - Если мои дети чего-то и умеют, то это все просирать. Вообще все. Сама учила. А я в этом деле - архимагистр, мля! Детеныши, колитесь: просвистели Хенино имущество?       - Ты лучше скажи, кто это такой! - Мотя неприязненно прищурилась, не выпуская из руки палочки, но подозревая, что в случае чего это не поможет. Даже маме пришлось шарашить непонятной фигней...       Пани Катаржина скрипуче хохотнула.       - Спроси у сестры, где она его откопала! Я как увидела - самогон носом пошел, чуть не померла раньше времени всем на радость...       - Где надо, и таки там все равно больше нету! - воинственно вскинулась Кукрыбида.       - Катаржина, не зли меня.       Ровный голос без малейших признаков странной чужой магией, но Моте почему-то захотелось удрать подальше. И уж точно не захотелось ничего спрашивать.       - Че мне бояться, если я на том свете с братанами в карты не доиграла? И хоть читай ты наши мысли хоть нет - думаешь, не чую? все, если детеныши что посеяли, то с концами.       Кукрыбида поднапрягла извилины: имущество у Хени было... Когда-то. Пистолет, какие-то бумажки на немецком и нацистский орден странного вида, от которых до наших дней дожил только орден - зомби цеплялся за него до последнего. Но Александра сумела-таки отбить и попытаться продать, а вот получилось ли у нее и кому, знала только она. А теперь же не спросишь!       - Да, это оно. Перестань, - колдун поморщился, отгоняя назойливую картинку - незатейливую блокировку мыслей, в виде Волдеморта и соседа Михалыча в затейливой позе.       - Шо, не нравится?       Чужой разум покинул голову, пока обрадованная ведьма не успела вообразить чего-нибудь еще.       - Ну так мы деремся или братаны еще перетопчутся?       - Драка теперь не имеет смысла.       - А если найду?       - Дура! - рявкнула Мотя, подхватывая маменьку, только что получившую по башке средней увесистости пеньком из поленницы. - Родную мать поленом, кукрыбида старая! Кирпичом надо было и со всей дури, а так она же сейчас раздуплится! Рион, тащи смирительную рубашку, пока мама не очнулась и еще кого не призвала... Нет, я сама, ты с ходу не найдешь.       Мотя на всех парах рванула в дом, перепрыгнула через бессовестно дрыхнущего Антонина и торопливо вытянула из шкафа искомое. Огрести еще кошмарных молний или прочих плодов маменькиных познаний в магии ей очень не хотелось.       Через десять минут надежно упакованная и водруженная на кресло маменька очнулась, осмотрелась, и вспомнила, что проигрывать надо достойно. Даже если из приличного общества тебя выбросили еще в семьдесят втором, все равно надо. Типа. Можно, конечно, повторить фокус воззванием, но очень уж не хочется.       - Водки хоть дайте, пропаганда контрацепции!       - На себя посмотри, ходячая социальная реклама, - сварливо отозвалась Мотя. - С огурцом?       - Давай. Куда колдуешь, развяжи уже, не буду я буянить. Да говорю: не буду.       Мотя взмахнула палочкой. Освобожденная пани Катаржина хряпнула и радостно потянулась.       - Крепкие еще старые косточки. Хотя... Хенечка, в свое время, в меня гранатой бросил, зацени? Вот это уважение к противнику! А тут полено... Тю, Кукрыбида - она кукрыбида и есть! Кстати, а дружок ее, ворюга неудачливый, где?       - Ушел. В отличии от его засланцев - своими ногами, - вздохнула Мотя. - Я уж лопатой примерилась, только сестрица и меня по башке... Тьфу, никогда бы не подумала, что такое скажу, но ты права: полная кукрыбида! И Бени нет, может, хоть из обреза бы попал.       - Да не по зубам вам этот хмырь, лучше держи стакан. - маменька вольготно растянулась в кресле. - Надо было Серебряного просить, с этим хрен бы ведьма договорилась. Только он же и меня по башке приложил бы, от как внучку поджопник дать, приложил бы. Есть за что. Епта, такую штуку колданула - и все зря! Антоха, подъем! Нам вломили звезды и это надо отметить.       За диваном одобрительно зашуршало.