Тот, кто близок сердцу

      Мак учился очень быстро. Его знаниям, его способностям мог позавидовать любой. И Гай завидовал. Если только совсем немного. Он наблюдал за этим человеком с интересом, и каждый раз тот находил способ, чтобы в очередной раз удивить. Ещё парень любил задавать всевозможные вопросы, на некоторые из которых не было даже ответов. Иногда эти вопросы раздражали и даже из себя выводили, но Гай терпеливо старался отвечать на всё. Ну, а если уж совсем уставал от этого процесса, то всегда можно было попросить Раду или дядюшку Каана. Мак временами напоминал ребёнка, которому в руки дали книги. И вроде бы ребёнок сам со всем разобрался, прочитал всё добросовестно, только в итоге всё равно полез к старшим с миллионом вопросов, ответов на которые не смог найти самостоятельно. Да, решил Гай, Мак был самым настоящим ребёнком, которому нужно было по сто раз объяснять всё.       Кроме вопросов была ещё одна вещь, которая порой выводила из себя. Немного меньше, но всё же. Мак любил иногда произносить какие-то отдельные фразы на своём языке. Естественно никто в доме не понимал его. Обычно он говорил на этом языке, когда был с чем-то не согласен, ругался с пустотой получается. То, что он ругается, было понятно по интонации. Гай обычно слушал всё это с невозмутимым лицом, а потом просил повторить уже нормально, если он хочет обсудить это. Рада наоборот обычно просила объяснить ей некоторые слова, ей было действительно интересно.       Всё было бы хорошо, если бы однажды Гай не обнаружил, что одно слово Мак повторял довольно часто. Вначале парень не придавал этому должного внимания. А в какой-то момент слово просто отложилось в памяти. Он запомнил, как оно звучит, и с тех пор не мог перестать слышать его. Значение, конечно же, оставалось загадкой. Часто юноша произносил его с какой-то иронией, иногда совмещал его вместе с именем Гаала, а иногда произносил с такой странной улыбкой, от которой мурашки по всему телу. Гаю порой казалось, что это слово — какая-то добрая насмешка. Мак мог во время спора просто покачать головой, выдать его и имя друга, а затем перевести тему в какое-нибудь более мирное русло. Гай не знал, хочет ли он знать значение этого слова. Может, если бы он узнал его, то исчезла бы загадка, интерес. А так он каждый раз почти задыхался от эмоций, глотал возмущение и желание попросить сказать нормально, прямо. И всё же больше была уверенность, что этим словом обозначается что-то важное, что-то, что Мак мог и не захотеть сказать открыто.       Когда Мак произносил это слово при Раде, та так загадочно улыбалась и тут же отворачивалась, делая вид, что занимается своими делами. Девушка точно знала, что это значит, но брату не говорила. Не то чтобы тот её спрашивал. Это немного раздражало. Как будто это была тайна тех двоих. Гай чувствовал себя каким-то лишним, непосвященным в неё. Только менять ничего не собирался. Конечно, если бы он задал вопрос напрямую, то ему девушка, скорее всего, ответила бы. Но парень позволял ей и дальше улыбаться и наблюдать за ними.       А потом Мака не стало.       С его смертью атмосфера в доме стала прежней. Почти прежней. Все тосковали по нему, по этому странному, но очень милому парню. Рада вообще заболела на целую неделю, а затем постоянно плакала по ночам. Гай слышал. Иногда его самого накрывала такая тоска, что хотелось просто завыть от отчаяния и боли. Он держался, держался, потому что кто-то должен был. По сути стоило бы жёстко запретить думать обо всём этом, вспоминать, ведь Мак был предателем. Но Гай не мог, никто не мог. Парень не мог запретить это даже себе, так что уж говорить о сестре?       Жизнь продолжалась дальше. Она должна была стать такой, какой была до Мака, словно и не было ничего этого. Только как забыть? Как из своей памяти выдернуть такой огромный и важный кусок? Никак. Нужно просто принять это, смириться. Воспоминания о том слове ушли в подкорку, их тоже стоило стереть и оставить просто как что-то приятное в своих мыслях. Но Гай почему-то не мог. Именно сейчас ему захотелось задать Маку прямой вопрос, увидеть его добрую улыбку, а затем услышать желанный ответ. Только бы он сам сказал это, только бы его голос услышать ещё раз.       Одной ночью, когда парень выходит из своей комнаты, чтобы попить воды, он видит Раду, сидящую на полу. Девушка крепко обнимает свою подушку, а рядом с ней лежит гитара. К ней они не прикасались с того самого момента. Она была ещё одним болезненным напоминанием о тех беззаботных, счастливых днях. Гай ничего не говорит, когда садится рядом с Радой. В последнее время им стало комфортно просто молчать рядом друг с другом. Этот момент кажется каким-то подходящим что ли, сейчас можно было бы поговорить о нём. Эти слова остались бы здесь, в тёмной гостиной, в ночи. Ночь сохранила бы их и унесла бы с собой. Гай тяжело сглатывает и в упор смотрит на сестру.  — Рада, я всё хотел спросить у тебя про то слово. Ну то, которое Мак иногда говорил, — кажется, что девушка не поймёт, мало ли что Мак говорил. Но Рада понимает, Рада очень сообразительная. В темноте Гаю мерещится, будто она улыбается сквозь слёзы. А может и не кажется.  — Я думала, ты спросишь раньше.  — Не было подходящего момента, — врёт. Подходящих моментов было множество, просто решился он только сейчас. Конечно, суть ему скажет не сам Мак, как это было в собственных фантазиях, но хотя бы так.  — Это слово значит тот, кто дорог сердцу. Ну знаешь, что-то вроде любимый, — девушка объясняет почти так, как ей говорил Мак, может лишь чуть-чуть добавляя что-то от себя. — Он очень тобой дорожил, вот. Это слово можно по-разному произносить, но оно всегда будет значить одно и то же. Дорогой Гай.       Объяснение наконец получено, но оно совершенно никак не хочет укладываться в голове. У Гая тысяча и одна мысль, и может лучше бы он никогда не слышал этого, потому что теперь забыть это просто так не получится. Рада грустно улыбается и утыкается лицом в свою подушку. Наверное сама жалеет, что брат узнаёт это лишь сейчас. Кажется девушка понимает больше, чем все остальные. Гай же пустым взглядом смотрит на свои ладони. Мак считал его дорогим человеком, говорил это постоянно, наверное даже не задумываясь, почему так. Гай думает, что Мак для него тоже дорогой, тот, кто дорог сердцу. Жаль, что он больше никогда не сможет ему этого сказать, глядя прямо в глаза. Зачем была вся эта мука?       Юноша так удивлённо смотрит на Гаала перед собой, словно это тот умирал и вдруг явился целый и невредимый. Гай кажется задыхается от собственных противоречивых эмоций. Перед ним стоит живой мертвец, который ещё и удивляется. Живой. Вот что действительно важно. Мак жив, Мак прямо тут. Он грязный, выглядит помятым и грязным, но всё это не имеет сейчас значения. Хочется его обнять до хруста костей и постараться больше никогда не отпускать. Гай сам удивляется таким своим чувствам, но как-либо бороться с ними нет никакого желания.       Рада вновь понимает всё без лишних слов и оставляет их вдвоём. Они смотрят друг на друга, кажется, целую вечность. И пусть до этого был разговор, который Гай не понимает, не принимает пока, но сейчас ему хочется лишь сказать всё, что так долго было на душе, что не давало спать, дышать нормально. Все эти слова вихрями носятся в голове и не хотят складываться во что-то внятное. А Мак улыбается. Улыбается так, как только он умеет. Гай понимает, как сильно скучал даже по одной его улыбке.  — Мы тебя любим, — не то, не подходит. — Я тебя люблю, — вот так уже лучше. Гай не знает, что это признание значит конкретно в этой ситуации, как его правильно охарактеризовать, но, кажется, это особо и не нужно. Зачем лишние слова, когда для них всё понятно и так? — Рада тебя любит, хотя и беспокойный ты человек, и всё у нас из-за тебя пошло как-то не так, — парень говорит ещё много слов, старается донести какую-то суть, говорит много о сестре, словно стараясь спрятаться от всех своих предыдущих слов. Мак смотрит и слушает, но будто хочет услышать что-то совершенно другое. — Ты мне дорог, Мак. Ты тот, кто дорог моему сердцу, — Гай очень надеется, что это прямая цитата самого парня. И, судя по его ещё одной улыбке, так и есть. Максим почему-то рад, что Гай наконец понял смысл его слов, пусть и не напрямую через него.  — Ты тоже, дорогой Гай, — он говорит это на своём языке, но Гаю больше не нужны объяснения, не нужен перевод, он теперь понимает.       Будущее сейчас кажется чем-то неизвестным, оно пугает даже. Они не знают, что произойдёт буквально через несколько минут после их разговора. Но сейчас, сейчас они наконец понимают друг друга даже на разных языках. И вот что становится действительно важным.