Все охотники одинаковые + бонус

      В номере мотеля было тихо, только тиканье часов разбивало неловкое молчание. Хмурые лица, окровавленные вещи. Слов для объяснений не было, и их никто не просил. Я забилась в изголовье кровати, смотря с подозрением на каждого присутствующего. Не в первый раз мне доводилось видеть ангела, но про него ходило столько слухов, баек. Мне всегда представлялся некто величественный, могущественный, настолько милосердный, что это бы было видно издалека. Однако, выглядел Кастиэль совсем не божественно, в бежевом плаще и сожалеющим взглядом.       — Мне жаль, колено не восстановить, — Кас выглядел искренне сожалеюще.       Я кивнула ему, благодарно улыбнувшись. Мне хватило и того, что мое потрепанное от падения тело стало снова целым, на полное исцеление и не рассчитывала. За десять лет уже привыкла к больной ноге и никогда не мечтала о чудесном спасении. Это была небольшая плата за то, что я вообще была жива.       — Спасибо.       Снова тишина, от которой кружилась голова. Признаться, я ожидала какой угодно реакции, но не такой. Дин не сказал ни слова, только сидел, скрестив руки, сверля меня взглядом. Словно теперь, после того, как мне уже ничего не угрожало, можно было меня прибить.       — Дин и Сэм о тебе не упоминали, — признался Кас, на что Сэм деликатно прокашлялся, отводя взгляд.       — Все нормально, правда. Никто не ожидал, что я задержусь так долго, — пыталась отшутиться, чувствуя во рту привкус крови, и грязи, которой успела наглотаться в овраге.       В свой номер я не ушла, сбежала, бросившись в ванную с первыми попавшимися вещами, плотно закрыв за собой дверь. Заглушила льющейся водой собственное тяжелое дыхание. Физически я чувствовала себя превосходно, чего и стоило ожидать от встречи с ангелом. Только вот то что творилось в голове было неподвластно божественному исцелению.       Бросаясь в окно я преследовала цель, тянулась за ней, но её как конфетку отобрали. Теперь мне предстояло жить зная, что я смогла опуститься до такого. Делать вид, что ничего не произошло, что все в порядке, пока стыд будет поедать меня.       Мылась я быстро, а потом осталась сидеть на низком бортике ванной, медленно вытирая волосы, полностью одевшись. Нужно было выходить в номер, что-то говорить, но в голове была пустота. Ничего хорошего ждать не стоило. Я проиграла по всем фронтам, и только фамильное серебряное колечко поблескивало в свете лампы.       От стука в дверь вздрогнула, вынырнув из забытья. Хотелось отправить гостя куда подальше.       — Позволишь? — раздался голос Каса.       Любопытство победило, открыла дверь, выглядывая в номер, оказавшийся пустым. Больше никто не пришел. Расслабившись, вышла усевшись на кровать, кинув полотенце на стул. Ситуация было самую малость неловкой.       — Ты долго не возвращалась, меня отправили присмотреть за тобой, — выдал сразу все ангел, — но я и сам собирался к тебе прийти.       — Все в порядке, спасибо.       Быть на дистанции с охотниками было спокойно. Сколько времени они ждали? Почему решили, что за мной нужен надзор? Впрочем, сейчас меня это не так сильно беспокоило. Никто не выломал ко мне дверь, не потребовал объяснений. Знал ли уже Сэм обо мне? Выглядел он спокойным. Ангел сел рядом, и я не знала как начать разговор и стоило ли это делать? Кем я была в его глазах?       — Что-то случилось? — я с подозрением осмотрела его, но тот не выглядел враждебно, больше напоминая огромного плюшевого мишку, чем небесного воина.       — Никогда не думал, что встречу этот символ здесь. Так далеко от его родины.       Первым порывом было вскочить, начать обороняться, но что в этом толку? Тайна уже была раскрыта, пусть и только часть, но большего не знали и многие приближенные к семье. Кастиэль был ангелом, и глупо было полагать, что ему неизвестно откуда взялся древний герб, и как выглядел он раньше тоже мог знать.       Я вздохнула, оставшись сидеть на месте. Ничего не случилось. Никогда не видела толку носить фамильный перстень-печать, используя обычное семейное кольцо, которое носила еще в детстве. Периодически обкатывала его, подгоняя под размер. Оно не привлекало слишком много внимания, но всегда было рядом, как напоминание и обещание. Где бы не была, каким бы именем себя не называла, я все еще была частью семьи.       — Они знают?       Получив отрицательный ответ, кивнула. Это было хорошо.       — Они злятся? — задала я новый вопрос.       — Сэм не злится, но в смятении. То, что произошло было похоже на…       — Я знаю, на что это было похоже, — перебила я, отчаянно растирая лицо ладонями, — все это видели, но это больше не повторится. Не так. У меня в голове была каша. Можешь сказать им, что все в порядке? Я не собираюсь ничего вытворять.       — Хорошо, — он поднялся, и перед тем как выйти, обернулся, — иногда бойцы теряют силы, не знают за что им бороться дальше, но у тебя есть. Ты дорога им, иначе меня бы не стали вытаскивать с другого конца штата. Оставшись в одиночестве, рухнула на подушку. Это было настоящее безумие. Хотелось спрятаться от мира, от всей этой заботы, которой меня пытались обвить, но она мне не была нужна. И еще больше я надеялась, что вся эта чудесная история не дойдет до ушей моего семейства. В лучшем случае, меня бы ждал такой разнос, что выход в окно стал бы отличным решением.       Через час я довольная возвращалась из закусочной, куда отправилась совершенно одна, чему и была рада. Погода моего состояния не разделяла. Небо заволокло тучами, в воздухе пахло озоном. На теле не было ни единой царапины, ребра не сводило и взгляд был четкий. Неужели Винчестеры всегда этим пользуются? Ангел на быстром наборе невероятно полезная вещь. Я была готова снова рваться в бой, и была уверена, что буду спешить, работая на износ до тех пор, пока просто не свалюсь.       Можно ли считать за отдых время проведенное в бинтах на постели?       Не хотелось думать о том, как все усложнилось для меня. Радовало то, что воспаленный мозг не выдал Дину ничего такого, что я не смогла бы объяснить, а после и Кас не стал делиться интересной информацией. Не к чему это было.       Задумавшись я не сразу поняла, что что-то не так. Словно улица резко изменилась. Остановившись, осмотрелась, разглядывая мотель с облупившимися стенами. Раздался гром, новый порыв ветра, поднял вверх пыль. Протерев глаза рукавом, заметила припаркованную сбоку, вдали от прохожих машину. Черный глянец сверкал и без солнца. Машина класса люкс не вписывалась в ряд старых видавших виды авто. Даже шины были новыми.       Я успела сделать несколько шагов дальше, пока меня не прострелило осознанием. Оглянувшись, уставилась на машину, беззвучно хлопнув ртом, и бросилась к ней, надеясь, что братья этого не увидят. Сердце бешено колотилось, ладони вспотели. Водителя не было на месте, и всего на мгновение я облегченно вздохнула, опустив напряженные плечи. Только на мгновение.       — Чудно, что не придется ломится в номер.       Реагировать на голос не хотелось, но взяв себя в руки, натянула вежливую улыбку и повернулась к сестре. Она протянула стаканчик кофе, пожав плечами, словно в этом не было ничего необычного, и мы не были на другом континенте, где я была под уже провалившемся прикрытием. Карина не изменяла себе, появляясь в американском захолустьев в строгом черном костюме. Бледные пальцы едва проглядывали через обилие колец.       Кофе пахло восхитительно, и я испугалась, что сестра угрозами заставила приготовить что-то стоящее администратора. Мне тридцать минут назад выдали редкостные помои. Сделала глоток, смотря на неё, ожидая продолжения.       — Не пялься, — она поморщилась, пройдя мимо меня, звонко цокая шпильками, — У меня есть несколько новостей. Одна хорошая, другая так себе.       Я поспешила за ней, под очередной раскат грома. Становилось заметно холоднее, и меня не покидало предчувствие чего-то ужасного, но не успела сказать и слова, как в кармане завибрировал телефон. Это был Дин, и да простит меня Бог, у меня не было никакого желания разговаривать.       Карина завела меня за здание, к скамейке под раскидистым деревом. Смахнув мусор, села, закинув ногу на ногу. Что-то в ней было неправильно, разительно отличающееся от того, что я знала. Неужели она так сильно изменилась за четыре года? Лицо было точно таким же, только уставшим, и взгляд смотрел в пустоту чаще обычного. Я пристроилась рядом, кутаясь в куртку. Здесь ветер был слабее, но теплее от этого не становилось. Сестра поджала губы, поправила волосы, выдавая свою взволнованность. Ей было тяжело говорить, что было странно. Среди остальных детей, она всегда была самой бойкой, не подверженной ничему.       — Кулон у тебя?       — Неужели ты бросила все свои дела, чтобы лично забрать какую-то побрякушку? — я бы рассмеялась, не встань в горле ком.       Я вытащила из внутреннего кармана украшение, покрытое куском простыни. Видеть его не хотелось. Оно обладало силой, с которой я больше не хотела иметь дела. Карина забрала его, повертев в руке, взвешивая в руке.       — Они знают про него? — она понизила голос, словно боялась, что братья могут выскочить из-за угла, и когда я мотнула головой, немного расслабилась, — теперь оно будет в нашем хранилище. Можешь гордится, ты принесла в коллекцию достойную вещь. В семейный хрониках отметят это событие.       — Зачем ты здесь?       Карина кивнула, делая глоток из кофе, и едва заметно прокрутила на пальце фамильный перстень. Взгляд её на мгновение остановился на собственных туфлях, но тут же стал серьезным и сосредоточенным. Она отставила стаканчик, вытащила из внутреннего кармана пиджака белый конверт с моим именем, вложила его мне в руку.       — Начну с хорошей новости. Ты возвращаешься домой. Эту программу свернули.       — Это по твоему хорошая новость? Какая тогда вторая? — сердце клокотало, грозясь вырваться из груди. Я не была готова уезжать. Не сейчас.       — Мама умерла вчера в пять вечера.       Её голос не дрогнул, словно она говорила совсем о другом. Не о человеке, что дала нам жизнь, а после успешно попрекала этим не одно десятилетие. Я потеряла дар речи, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Карина поднялась, забрала свой стаканчик, сжав на прощание мое плечо.       Она не могла меня сейчас поддержать. Все эти годы именно она была тем мостом, что не давал нашей семье провалиться в пучину взаимной ненависти. Карина была ближе всех к матери, и переняла от нее слишком много черт. Я понятия не имела, какого ей было. Старшая сестра всегда брала ответственность за нас, за наши жизни, и теперь ей предстояло заменить мать. Я накрыла её холодную ладонь своей.       Карина назвала время и место, а после ушла, не оборачиваясь, оставив меня одну с конвертом. Я не могла сдвинуться с места еще несколько минут, смотря на ствол дерева, по коре ползали муравьи. Скорбела ли я? Было ли мое сердце разбито от горя? Была ли я плохим человеком, если не чувствовала ничего?       Обратно в номер мотеля я пошла только когда на голову стали падать капли дождя. Прогремел гром, и я с задержкой в три секунды открыла дверь номера мотеля. Прищурилась, подавила желание топнуть ногой. Я оказалась не в своем номере, а у братьев, обернувшихся на мой приход.       За дверью разразился ливень, отсекая путь к отступлению. Может, это было и к лучшему.       — Что-то случилось? — Сэм оторвался от монитора, замечая на моем лице что-то такое, чего я не чувствовала, — Лина?       Я дернулась, поняв, что все еще сжимаю в руке конверт, впитавший несколько капель дождя. Выдавила из себя улыбку, скидывая плащ на спинку стула. Братья смотрели на меня, и это начинало раздражать. Неужели я и, правда, выгляжу не так? Потянулась к лицу, проверить щеки, но они были сухие.       Мир шел именно так, как и раньше, только одна я продолжала сидеть на стуле, комкая конверт. В моей руке появился стакан дешевого виски, и я благодарно кивнула Дину, выпив его до дна. Резкий вкус привел меня в чувство, разгоняя по венам заледеневшую кровь.       — Спасибо, — я вытерла рот, ставя бокал на стол.       Дин сел напротив, развернув стул. Ничего больше не останавливало меня от правды, я могла свободно все рассказать им. Они не были теми, кто бы использовал это против меня, мне хотелось в это верить. У них не было таких возможностей, чтобы стать источником слухов, сплетен и новых статей в желтых газетах закрытого общества. Они были свободными охотниками, теми, кто видел меня, а не образ, выдрессированный матерью.       Старший охотник прочистил горло, смотря на меня, как на готовую взорваться бомбу.       — Если не хочешь, можешь не говорить, но…       — У меня мать умерла.       В легких кончился весь воздух, словно сами это слова, произнесенный вслух, лишили его. Я задыхалась, руки тряслись, пока я спешно наливала себе новый бокал. В комнате повисло молчание, нарушаемое только моими рваными глотками. Сэм опустил крышку ноутбука, и я знала, что стоит мне только показать, что мне нужно сочувствие, как я его получу. Но нужно ли оно мне было?       — Когда? — вероятно, Дин не хотел, чтобы его деловой настрой мне помог, но это случилось и все словно бы и происходило не со мной.       — Вчера, — пожала плечами, откидываясь на жесткую спинку стула, — я узнала только что. Она была отменной охотницей и прожила в целом неплохую жизнь.       — Мне жаль, — Дин все еще продолжал смотреть на меня напряженно, и мне стало интересно, что же его так волнует, — когда похороны?       — Полагаю, похороны будут через пять дней, — алкоголь развязал мне язык, и если бы меня спросили хоть о чем-то, я, наверное, во всем бы призналась, что пугало, — это такая семейная традиция. Чтобы все, кто хочет попрощаться успел приехать. Да и завещания у нас принято оглашать до того, как тело пустят в яму.       Я замолчала, откинув голову наверх, разглядывая трещину на потолке. Может быть, зря Кастиэль меня исцелил, и боль физическая была бы хоть какой-то заменой боли, которую я не чувствовала? Мир перевернулся. Казалось, она будет жить всегда, вечно все контролировать и терроризировать своих детей, пока бы мы объединялись против неё, держась сомкнутым строем против неё.       Она не была хорошей матерью. На самом деле куда большей матерью для меня была наша кухарка, Мария Викторовна. Я положила конверт на стол, не в силах больше его держать.       — Это? — Сэм кивнул на него, — это что, русский?       Я быстро посмотрела на Дина, который даже не вздрогнул. Неужели он ничего не сказал? По его лицу невозможно было ничего понять. Сердце пропустило удар, руки вспотели. Как последняя трусиха я надеялась, что он все расскажет и мне придется иметь дело с последствиями, но если он решил сохранить все в тайне…       Это было куда приятнее, чем я могла себе представить. Я не хотела думать, что это может значить для меня, и как это расценивать. Не хотелось, как последней идиотке пускать слюни на то, что хороший поступок может значить нечто большее. Иногда что-то хорошее, это просто хорошее и ничего больше. Я глубоко вдохнула, смирившись со всей иронией визита сестры. Он перечеркивал все, что я обрела за последние четыре года. Если Дин решил ничего не говорить, то я ему подыграю.       — Да, — во рту пересохло, но очередной стакан не сделал бы лучше, — на самом деле, все куда сложнее. Вы уже знаете про хранителей знаний. Так вот, я четыре года работала на них, находясь здесь под прикрытием.       — Британских? — Сэм прищурился, а алкоголь в крови едва не стал виновником смешка.       — Русских, — я заерзала на месте, и наплевав на воспитание, отвела взгляд, — мне дали новое имя, документы. Моей задачей было находить монстров, которые пытались сбежать в Америку в поисках лучшей жизни. Последнего охотника, до меня, загрызли на случайной охоте, а я и была рада сменить обстановку.       — И как тебя зовут?       Сэм не выглядел злым, и я посчитала, что это уже неплохо. Может, я слишком много придаю этому значения?       — Полина. Полина Мечникова. Имя сокращается, как Лина.       Винчестер кивнул, замолчав. Я не знала, что еще сказать, чувствуя, как растет в номере напряжение. Дин протер лицо, но не стал ничего говорить. За все время, после того, как я очнулась, он так и не прокомментировал происходящее. Злится ли он на меня, ненавидит или ему все равно. И почему, меня это так сильно беспокоит, если я все равно уезжаю. Все, как и хотела сестра.       — Что скажешь? — нет, мне не было все равно. Эти люди были мне… дороги? Близки?       Дин встал, обойдя меня и к моему удивлению кинул мне мой телефон с родной симкой. На экране горели двадцать шесть пропущенных от Светы. Что ж, видимо она пыталась меня предупредить. Жаль, что ничего из этого не вышло. Я не стала его включать.       — Он трезвонил все это время, — он говорил спокойно, что напрягало еще больше, — я пытался тебе дозвонится, но ты не отвечала. Если мы решили быть честными, то может, расскажешь, кто эта дамочка, похожая на второсортного злодея?       Он стоял за моей спиной, я могла чувствовать его тяжелое дыхание, и по спине проходили мурашки. До боли хотелось обернутся, плюнуть на все и просто… А что? Чего я хотела? Бросится ему на шею, в надежде не получить хорошего пинка?       — Это была Карина, моя сестра, — я сжала губы, невольно поразившись схожести с реакцией сестры, — Она здесь из-за меня. Хранители свернули программу, а мне нужно на похороны.       — Ты уезжаешь? Когда? — казалось, только Сэма это волнует.       — Завтра в одиннадцать вылет.       Сознание снова уплывало, разбитость накатывала волнами. За окном дождь уже почти прошел, остался только ветер и влага, проникающая сквозь тонкие стены, забираясь прямо под кожу. Повисла пауза, в которой я слышала только собственные удары сердца о ребра. Я хотела встать и уйти к себе, где планировала в одиночестве смотреть в стену, возможно, позвонить подруге и провалится забытье. Только вот Сэм меня опередил, встав, взяв куртку и буркнув, что-то про поездку за едой и поиски Каса, исчез из номера.       Возникло чувство дежавю. В этот раз не было сомнений, из-за чего он нас оставил. Щеки обожгло. Это было неловко. Может даже более неловко, чем повисшая пауза. Внутри все переворачивалось, тянулось к охотнику, и может то был алкоголь, может все же что-то было со мной не так после новости о смерти матери, но сопротивляться этому я не хотела. И может быть момент был давно упущен, и я лелею иссохший труп влечения, но у меня больше не было сил.       Я развернулась, встретив его взгляд.       — Значит завтра?       Я кивнула, понимая, что разговора было не избежать. Облизнула пересохшие губы. От того, что этот мужчина был красив становилось труднее. Ну почему он не мог быть обычным, может самую малость симпатичным? Тогда было бы намного проще просто взять и абстрагироваться, не думать о том, какой оттенок зеленого принимают его глаза и что это значит. Может тогда, его губы хотелось поцеловать намного меньше. Или же то, что делало его именно Дином Винчестером было нечто более глубокое? Его взгляд, прищур, напряжение, которое никогда не уходило. Он был постоянно наготове, его жизнь оставила на нем неизгладимые следы, которые невозможно не заметить.       — Карина встретила меня у мотеля, отдала конверт. Мне нужно вернутся, сейчас я нужна семье.       Это подействовало на него, он отвел взгляд, но победившей себя я не чувствовала. Это было правдой. Семья сейчас должна была быть в полном сборе, я и так очень многое пропустила. Не была так долго, что успела забыть каково это быть частью чего-то большего, чем ты сам.       — Она завтра будет меня ждать в аэропорту.       — Ясно.       Напряжение становилось все больше.       — Прости, — сказала я быстрее, чем успела понять.       Он посмотрел на меня, сложив руки на груди. Мы оба знали, за что мне стоит просить прощения. Может быть, сейчас было самое время? Последняя ночь, все дела. В собственное возвращение верилось с трудом. Случайно мы больше не пересечемся, а возвращаться именно к ним, к нему, не было смысла. Кем мы были? Даже если внутренности свербило от злости и обиды на саму себя за такие мысли. Будь у нас больше времени, будь у меня больше смелости, я могла бы…       — За то, что солгала или за то, что сматываешься?       Если бы я наплевала на все правила и рассказала все о себе? Стали ли бы мы ближе, или мной стали просто пользоваться. Про братьев часто говорили, между делом, обсуждая последние слухи, что те пользовались людьми, а после просто выкидывали их. И пусть веры в эти слухи у меня едва ли было, но пользоваться мной можно было долго. Антон, когда-то использовал мои связи, мое имя. Рискнуть второй раз выложить свою душу я не рискнула бы. Прошло много лет, но чувство горького предательства все еще напоминало о себе.       Дин Винчестер был хорошим человеком, и я не хотела подвергать это сомнению.       — Мне нужно ехать. Мне жаль.       — Да ладно? — непробиваемая маска треснула, — всем всегда жаль, но когда это на что-то влияло? Ты говоришь, что тебе жаль, но не словом не обмолвилась о том, что твоё имя фальшивка. Тебе жаль, но разве ты собираешься возвращаться?!       — Никто меня особо и не спрашивал о месте моего рождения? Или в Америке у охотников принято при каждой встрече предоставлять свой паспорт и полную биографию? Что-то я о таком не слышала, — мой голос повысился вслед за его, всплеск эмоций затмевал все мысли, — А мне стоит возвращаться?!       Я была готова к любому продолжению конфликта. К драке, взаимным оскорблениям, но я не была готова к тому, что мы сорвемся и вцепимся в друг друга в поцелуе. Кожа горела, сердце бешено билось. Это была истерика, акт чистого безумия, от которого подкашивались ноги. Завтра я улечу, но сегодня… Сегодня я срывала одежду с Дина, жадно покрывая шею поцелуями и укусами.       Мы не говорили, наши вопросы остались без ответа, но кому какое дело, если с каждым мгновением возбуждение нарастало, и мозг предательски переставал работать. Его руки были повсюду, быстро стягивая с меня кофту, и я чувствовала себя обычной девчонкой, сорвавшей большой куш. Мозолистые пальцы прошлись по татуировкам, скрывающим старые шрамы. С горла сорвался первый, неожиданный стон.       Я не хотела отпускать его ни на мгновение и притянула еще ближе. На теле не было следов недавнего боя, и ничего не мешало поддаться порыву запрыгнуть на него, сжав коленями бедра. Сдавленно охнув, он покачнулся от неожиданности, и мы рухнули на кровать, и оставалось надеяться, что она не была Сэма. Остатки одежды летели на пол, в комнате становилось невыносимо жарко, воздуха не хватало.       Не останавливаться было намного слаще, чем я могла себе представить. Одеяла летели вслед за одеждой. Движения становились все развязнее, и каждый нерв в теле стал опаснее оголенного провода. Мы сжимали друг друга, боясь, что один из нас может исчезнуть, смотрели друг другу в глаза и в момент, когда тело пронзило удовольствие, я совершила ошибку. Растворилась в нем, и закрыв глаза, на долю секунды представила, что он мой. С губ сорвалось тихое признание в любви, на родном языке. По щеке скатилась горячая слеза, которую я успела убрать до того, как её заметили.       Он продолжал обнимать меня, не выпуская из крепкого кольца рук. Я вдыхала запах виски и пороха, чувствуя как в груди что-то ломается. Сначала меня обжег стыд. Нормальные люди не прыгают в постель к чужому человеку, когда узнают, что их мать мертва. Я оказалась ужасным человеком.       По щекам потекли слезы, которые я уже не могла не остановить ни скрыть. Все во мне ныло в тоске. Я всхлипнула, и попыталась отодвинутся, но мне не дали, прижав к себе. Он гладил меня по голове, и я окончательно расклеилась. Я не могла разобрать, от чего мне было так больно, и от чего хотелось лезть на стену, но я захлебывалась собственными слезами.       Оплакивала ли я свою потерю или я оплакивала саму себя? В голове все перепуталось, но впервые за долгое время я не была одна. Я сильнее прижалась к охотнику, шепча что-то несвязное на русском, не желая знать, в чем я еще могла ему признаться.