Горностай и лиса

Человек въехал в город через восточные ворота незадолго до заката, не показав лица из-под широкополой шляпы, спросил у прохожего, где найти дом мэра. Поблагодарив, он двинулся по мощенной улице мимо лавочек и магазинчиков, особняков, за кованными оградами, и домов, так характерных для начала века, когда газовые фонари стали сменятся электрическими. Налетал ветер, и полы темного плаща из непромокаемой ткани хлопали по крупу лошади. Осенняя прохлада уже чувствовалась в воздухе, а мостовую укрывали желто-бурые листья клена. Молодой человек ловко соскочил с лошади около высокого дома в георгианском стиле с маленьким крыльцом, по две стройные колонны по бокам, и длинной подъездной дорожкой из красного кирпича. Человек кинул поводья подскочившему слуге и направился ко входу. Стоило ему только надавить на ручку двери и войти, как возник еще один слуга. Он оглядел незнакомца, отметив все разом: потертый плащ, запыленные сапоги с высокими голенищами, все в трещинах, шляпу с таким вытертыми краями, что некогда темно-синие, они совсем побелели. — Добрый вечер, — скрывая пренебрежение в голосе, поклонился слуга. — К сожалению господин мэр не принимает посетителей, но вы можете оставить прошение в городской ратуше завтра утром. Пришелец не торопясь стянул перчатки, обнажив по-женски миниатюрные и нежные руки, а затем снял и шляпу, по плечам тут же рассыпались смоляные кудри. Слуга замер пораженный его красотой, красотой нечеловеческой, небывалой. Красота эта была красой юной девушки, еще не знавшей ни тягот, ни тяжелой работы, девы, рожденной только петь и плести венки. Не могло быть у обычного человека такой гладкой, будто гипсовой кожи, губ нежных, как цветочные лепестки, припыленные пыльцой сексуальности. Слуга невольно сглотнул, обычно мужчины не производили на него такого впечатления. Незнакомец лукаво улыбнулся. — Я, — мягко сказал он, — охотник на демонов. Меня ждут. — Д-да, — заикаясь, отозвался слуга и склонил голову. — Простите, господин. Я вас провожу. Он отвел охотника в кабинет, обставленный все в том же стиле умеренной роскоши: дорогая мебель, дорогие ткани, но не более, чем требовал комфорт. Мэр бросил лишь мимолетный взгляд на пришельца, жестом отослал слугу и снова уткнулся в свои бумаги. — Мне не хочется быть грубым, но вынужден сказать, что вы нам не подойдете, — сказал он, будто обращаясь к своим рукам. — От чего же? — охотник без приглашения опустился в глубокое бархатное кресло, закинул ногу на ногу. — Я надеялся гильдия пришлет кого-то более… опытного. — От чего же вы думаете, что мне недостает опыта? — будто ничуть не обидевшись, спросил молодой человек. — В вашей гильдии из моего письма должны были понять, что нам не нужен зеленый мальчишка. Тут дело серьезное. — Но гильдия прислала меня, вернее, я сам решил взяться за ваше дело, — он полез во внутренний карман плаща и вынул письмо. Казалось, его ничуть не задели слова мэра. — Очень интересно. — Нет мне дела до твоего интереса, юнец. Возвращайся к своим учителям, и пусть они поспешат прислать кого-то другого. Мы не какие-то подопытные крысы, чтобы ты мог сдать свой экзамен. — Хорошо, — пожал плечами охотник, — значит, дело не такое уж важное, и демон вам не так уж досаждает. Я передам гильдии, что вы более не нуждаетесь в наших услугах. Всего хорошего. — Что? Стой, — мэр вскочил, хотя охотник еще даже не поднялся с места, и впервые внимательно посмотрел на пришельца. — Гильдия больше никого не пришлет? — Вы ведь сами даете понять, что в нас нет нужды, а мы не навязываемся. Пожалуй, у меня есть и другие дела, — охотник поднялся. — Мы нуждаемся! Еще как! Очень нуждаемся, поэтому нам и нужен профессионал с опытом. Ты ничего не понимаешь! Как гильдия могла прислать мальчишку?! — Мальчишку? — человек мягко улыбнулся и посмотрел мэру прямо в глаза, у того в мозгу вдруг будто молния сверкнула, и он рухнул в кресло. — Вы…? Но… сорок лет прошло… Я был еще мальчиком. Мой дед умер, и отец тоже, а вы… — У вас хорошая память, мэр Холл, и похоже она к вам вернулась. — Я сам стал стариком, но ваше лицо… Оно не изменилось. Я слышал, что охотники стареют по-иному, но никогда не видел такого. — Я гораздо старше, чем кажусь, но не будем об этом. Расскажите мне, что у вас стряслось. Только десять минут спустя, когда был послан слуга за шерифом, а мэр наконец взял себя в руки, охотник услышал рассказ. — Два дня назад ко мне прибежали местные бабы, кричали, плакали. Они ходили к Марии, вдове лесника, живет… жила за городской чертой у самого леса. Бабы ходят к ней за мелким бытовым колдовством и советом, если у кого муж гуляет или наоборот долго замуж никто не зовет. — Она правда такое умеет? — Не знаю, — пожал плечами мэр. — Не было у меня нужды проверять, господин. Прибежали они ко мне и говорят, что Мария лежит на полу в своем доме ни жива, ни мертва, дышит вроде, но в себя не приходит, глаза не открывает. Я-то сначала подумал: брешут глупые бабы, — но шерифа послал проверить, что там и как. Съездил он с помощниками. Марию в больницу перевезли, а сыновей… Да, два сына у нее было, уже взрослые совсем. Они глубоко в лес ходили, так что мы их искать стали. Одного только нашли… младшего, холодного уже. В дверь постучали, мэр велел войти. — Это шериф Адам Стоун. — Я Чимин, — охотник поднялся, чтобы пожать пришедшему руку. Ладонь была широкая в бугорках мозолей. Чимину понравился этот немного отяжелевший от возраста человек с открытым приятным лицом с крупными чертами. — Чимин? Без фамилии? — А к чему она вам? Шериф пожал плечами. — Где вы нашли сына? — охотник вернулся в кресло, а шериф, подперев стенку спиной мрачно ответил: — Около озера. Мы долго искали не в том месте, думали, они с братом в глубь леса забрались, а вот как вышло. Озеро всего в километре от их дома. — Да, место известное, хоженое. Если захотите взглянуть на парня, то в морге он. — Обязательно, — Чимин легко встал, нахлобучив шляпу. — Только сначала женщина. — Разумеется. Шериф Стоун, проводите. Мужчина кивнул и грузно оторвался от стены. В городской больнице, дощатом бледно-серого цвета здании почти в самом центре города, их встретила только ночная медсестра. Она провела их в самую дальнюю палату. Чимин велел шерифу оставаться снаружи, тот поколебавшись подчинился. Дверь за охотником закрылась. Шериф снова привалился к стене, стараясь не думать о том, что происходит внутри, но воображение подбрасывало ему самые разные отвратительные картины. Много всяких слухов ходило про этих охотников, и не всегда добрых. Они ведь не совсем люди, и кто может знать, что скрывается за милым личиком такого вот Херувимчика. Все знают, что охотники не болеют, говорят, и не стареют, да и людские пороки над ними не властвуют. Что в голове у того, кто не злится, не ругается… не чувствует? Они всего лишь автоматы на службе гильдии. Нельзя доверять тому, кто не пьет и на баб лишний раз даже не взглянет. Чимин задернул занавеску на окне и склонился над женщиной на койке. Она походила на восковую куклу. Кожа будто покрыта гладкой холодной пленкой. Он тщательно осмотрел ее, никогда не стоит пренебрегать визуальной проверкой. Чимин не нашел никаких видимых повреждений на теле, только на руках остались синяки, будто кто-то невероятно сильный сжимал ее запястья. Четкие фиолетовые отпечатки четырех пальцев на внутренней стороне рук. Чимин простер ладони над телом и тихо позвал, замер прислушиваясь, затем позвал еще раз громче и еще. Кровь и вода в теле Марии нехотя, словно пробуждаясь от глубокого сна, отозвались. Чимин слышал их так слабо, что пришлось отбросить все остальные чувства. Он сам стал слухом, ощутил все звуки самой кожей. За дверью сопел шериф, и в ритме дыхания его слышалось недоверие, медсестра мирно выдыхала на своем посту, почти погрузившись в дрему, глубоко дышали больные в первых двух палатах, одиноко стонал умирающий, на улице фыркали кони, и шмыгал носом старик, посланный мэром шпионить за охотником. — Кто это сделал? — вибрирующим голосом негромко спросил Чимин. — Мы не видели, — подобострастно отозвались кровь и вода. — Как это было? — шериф за дверью поежился, он не мог слышать голос, но чувствовал расходящиеся от палаты волны. — Мы были дома, услышали: хлопнула задняя дверь. Посмотрели, сын пришел... Нет, не сын. — Если не сын, то кто? — Выглядел, как сын. Но не он. Чужой, другой. Не знаю, — в голосе послышались плаксивые нотки. — Он говорил? — Не-ет. Молчал. За руки схватил. — Что дальше было? — Не помню. Чернота. Только чернота, — кровь и вода заплакали, как испуганные дети. Чимин хотел еще спросить, но если бы потянул сильнее, то мог навсегда разрушить связь Марии с ее водой и кровью. Он отпустил нити, и они снова глубоко уснули, будто просочились сквозь песок. — Идем в морг, — только и бросил он, покидая палату. — Выживет? — робко поинтересовался шериф, когда они спускались по узким ступенькам в холодный подвал. — Возможно, — задумчиво отозвался Чимин, его мысли были где-то далеко. — Только нужно найти демона. Ничего интересного на теле юноши охотник не обнаружил. Только на шее у него были те же фиолетовые следы от пальцев. Парня просто-напросто удушили. Чимин нахмурился: что еще за демон-душитель? Если бы не гримаса первобытного ужаса на лице убитого, то Чимин мог подумать, что его вызвали зря. Никаких меток на коже, не похоже было, что демон «входил» внутрь этого тела. Они вышли на улицу, Чимин натянул перчатки и обратился к шерифу: — Дальше я сам. — Но… — Возвращайтесь к семье, шериф, осталась работа только для меня одного. Он обернулся к нищему, который делал вид, что забылся пьяным сном, привалившись к парапету. — Передайте мэру, чтобы ночью меня не ждали, но утром мне понадобится комната и ванна. — Господин? — удивленно переспросил шериф, но Чимин уже вскочил в седло, и молодая кобылка стремительно помчалась прочь. Он добрался до леса, когда солнце уже посылало последние лучи через холмы на западе, отчего долина перед лесом казалась золотисто-зеленой. Домик на опушке выглядел вполне мирно, беленные стены отсвечивали голубизной в наступающих сумерках. Только в маленьких окошках не горел свет, да не вился дымок над трубой. Чимин остановил кобылку и задумчиво огляделся — никаких признаков демона. Но его уже охватило знакомое адреналиновое возбуждение, будто вставали дыбом короткие волоски на шее сзади. Предчувствие никогда его не обманывало: что-то было не так. Чимин спешился и направился к домику. Шаги его стали мягкими, почти не слышными, не скрипели старые сапоги, не хлопал полами плащ. Чимин толкнул дверь и заглянул внутрь. На первый взгляд все было в порядке, никаких признаков борьбы: ни битой посуды, ни сломанной мебели. Только на полу засохшие грязные следы, видимо, от помощников шерифа, что забирали Марию. Чимин повел рукой, на ладони зажегся огонек, очертив желтоватый круг света. Юноша прошел через гостиную, заглянул в спальни, направился к задней двери. Он поднял ладонь выше, огонь загорелся ярче, но тени не разбежались по углам, как им было положено. Мрак сгустился, потек к центру комнаты. Удар обрушился справа сзади, Чимин отскочил в сторону и обернулся. От стены отделилась сначала рука со сжатым кулаком, потом плечи и затем вся фигура. В ней смутно угадывались черты схожие с парнем в морге. Вот куда делся второй брат. Этому повезло меньше, стать «костюмом» для демона — нет участи хуже. Чимин сжал руку в кулак, потушив огонь, и на секунду прикрыл глаза. А когда открыл, зрачки его удлинились, стали вертикальными. В руке соткалось из воздуха длинное копье. Демон издал гортанный крик и, опустившись на четыре конечности, будто пес, закружил по комнате, стараясь зайти Чимину за спину. Тело его все меньше напоминало человеческое, руки и ноги вытянулись, молочно-белые когти оставляли борозды на полу. Сквозь спутанные лохмы на морде горели желтым глаза. Челюсть выдвинулась вперед, лязгнули, будто железные, зубы в пасти. Чимин не отводил глаз от демона, поворачивая в его сторону острие. Демон замер, изготовившись для прыжка, но Чимин заметил движение, напрягся, на секунду затаил дыхание и метнул копье. Оно вонзилось в плоть по самое древко, пригвоздив существо к стене. — Кто ты такой? — взмах руки, и новое копье приставлено к самому горлу демона. — Какое тебе дело до моего имени? Или так велит твой кодекс? — прорычал тот, хватаясь когтистыми лапами за копье и дергаясь, будто пришпиленная бабочка, по его костлявой груди потекла густая черная кровь. — Говори! — Я Баал! — прогрохотал демон. — И тебе не победить меня, жалкий сопляк! Я древнее, чем вся ваша гильдия! Старше учителя твоего учителя! Древнее рода человеческого! Тебе не победить! — Я уже победил! — самодовольно ухмыльнулся Чимин, наконечник копья вспыхнул, запахло паленой шерстью. — Мальчишка! — захохотал демон. Вдруг его кожа засветилась, как раскаленный металл, Чимин отшатнулся, закрывая глаза рукавом. На несколько секунд он ослеп, а стена и пол уже вспыхнули, как сухой хворост. Огонь пополз по потолку, превращая домик в огненную ловушку. Баал открыл пасть, демонстрируя узкие и острые как иглы клыки, и стал всасывать жар, и расти, расти. Затрещали балки и перекрытия, косматая голова скрылась в дыре в крыше. Домик посыпался, будто соломенный шалаш. Чимин, задыхаясь, крутанулся на месте и превратился в ветер. Поток метнулся к окну и вылетел, вынося раму и стекло. Он приземлился в паре десятков метров от пылающего домик и закашлялся. По щеке текло теплое, но Чимин не обратил внимания. Он сбросил тяжелый плащ, оставшись в белой льняной рубашке. Демон вырос уже вдвое выше дома и шагнул к Чимину, легко перебравшись через стену. Охотник метнулся в сторону, ткань на спине у него лопнула, и вырвались два ослепительно-белых, светящихся ярче любого огня, крыла. Баал зажмурился, беспорядочно размахивая руками. Нужно было добраться до шеи, нужно только обезглавить его. Чимин размахнулся глефой, очерчивая сияющий круг, но только разрезал кожу на руке демона. Черная кровь закапала в огонь, языки заплясали веселее, будто на них плеснули масла. — Глупец! — взревел демон, силясь поймать Чимина. Тот порхал вокруг него, нанося удар за ударом и серая кожа окрашивалась в черный. Он поднырнул под руку демона, метя глефой ему под ребра, и тут на него обрушился локоть. Глефа полетела в огонь. Баал поймал Чимина, как ребенок ловил бабочку. — Букашка, — расхохотался демон и одним движение вырвал сияющее крыло. Оно распалось не достигнув земли. Чимин закричал от боли, пронзившей его плечо. Баал потянулся ко второму крылу, но Чимин собрав последние силы, рассыпался грудой листьев. Он слетел на землю и рухнул на колени, цепляясь за горящее плечо. Казалось, от него оторвали кусок живой плоти. Чимин задыхался от боли, в глазах темнело. Он боялся потерять сознание. — Самонадеянный дурак, — раздалось сверху. Чимин осколком создания уловил движение воздуха и выставил вперед согнутую руку. Удар пришелся в блестящий круглый щит. Потом еще один и еще. Чимин больше не мог подняться на ноги, только сжимался в комок позади щита. Мир стал красным и черным, перед глазами все плыло. Рука, держащая щит, нестерпимо пылала от боли и напряжения. Чимин сжал зубы. Вдруг удары прекратились, и лес огласил душераздирающий крик, от которого проснулись и заплакали все дети в округе. Чимин осторожно выглянул. Спиной к нему стоял человек, темные волосы развевались на огненном ветру, трепетали полы светлого плаща. Человек легко натягивал длинный лук и выпускал стрелу за стрелой. Демон, шатаясь, силился вытащить оперенные древки из пробитых глазниц. — Учитель, — выдохнул Чимин. Человек мельком обернулся и взмыл в воздух, разматывая золотую цепь. В одно мгновение она будто сама собой обмоталась вокруг шеи демона. Человек кинул Чимину конец и крикнул: — Давай! Чимин дернул за цепь, чувствуя, как вытягиваются жилы. Каблуки сапог взрыхлили утоптанную землю. Затрещала кожа демона, будто разрываемая ткань, изо рта хлынула кровь, заливая и дом, и двор, и мелколесье. Цепь скрипнула, окончательно сжимаясь. Гигантская голова покатилась с плеч и с грохотом рухнула в кусты. Огненное сияние постепенно угасало. Чимин опустился на землю, руки и ноги у него дрожали. — Учитель Мин, — растерянно позвал он. — Почему ты один? Где твоя напарница? — в голосе Юнги звучал гнев. — Где Шанти? Черная кровь, дымясь, подбиралась сквозь траву к носкам сапог Чимина, но тот не замечал. Он посмотрел на возвышавшегося над ним учителя и тут же отвел глаза. — Мы не охотимся в одиночку. Где Шанти?! — Учитель, — голос Чимина звучал глухо, даже равнодушно. — Вы давно не были в Тающем Замке, да? — Какое это имеет значение? — Давно? — с нажимом переспросил молодой охотник. — Уже два года как я снова охочусь. — Значит, вы не слышали. Я отправил весточку в гильдию и в школу тоже. Шатни погибла больше года назад. — Шанти… — Юнги пошатнулся, весть о гибели ученицы подкосила его сильнее сражения с демоном. — Как…? — В бою. Я не уберег, — Чимин опустил голову ниже плеч. Но вдруг Юнги положил ладонь ему на затылок, пальцы мягко погладили волосы. — Ты не виноват. Она была очень сильна. Уверен, ты сделал все, что мог. Иногда гибнут даже самые опытные, самые лучшие. Чимин закусил губу, сдерживая слезы. — Но почему ты один? Гильдия не прислала замену? — Никто мне не нужен. Я справлюсь сам… — Чимин… — Никто больше не умрет, потому что я был не достаточно быстр, не достаточно сообразителен, не достаточно искусен! У меня достаточно опыта, чтобы охотиться одному! Вы тоже один! — Это другое! — В этот раз просто не повезло! — Ты мог погибнуть! — воскликнул Мин, вцепляясь в плечи Чимина и слега встряхивая его. — Понимаешь? — Учитель, — пролепетал Чимин, ошарашенный страхом в глазах Юнги. — Что я говорил тебе? Что?! Чимин прикрыл глаза, только бы не видеть этот болезненно-встревоженный взгляд. Из-под век выступили обжигающие слезы. — Одинокий охотник долго не живет. — Вот именно. Такие у нас правила! Ты не исключение! Просить помощи не стыдно! Твоя жизнь важна… — Юнги с досадой оттолкнул ученика и, скрестив руки на груди, сказал как будто саму себе. — Возможно, гильдии стоит отозвать тебя. Ты не готов. — Что?! Нет! Это ведь только один промах, учитель… — Ты узнал его имя? — спокойно спросил Юнги. Чимин хотел продолжить спор, но Мин явно не собирался его слушать. Молодому охотнику осталось только подчиниться, он, вновь опустив голову, ответил: — Баал. — Баал, — повторил Юнги. — Жертвы были? — Двое братьев мертвы, а их мать в больнице в городе. Я не смог ее разбудить. — Баал, — Юнги щёлкнул пальцами и обмахнулся возникшим бамбуковым веером. — Женщина. Он постучал кончиком веера по зубам и вдруг обернулся к Чимину, на лице застыло выражение ужаса. — За мной! — крикнул он. Секунду спустя по дороге к городу мчалась снежно-белая лошадь. Чимин в образе совы летел следом, стараясь меньше использовать левое крыло. — Баал, — думал он, — Баал. Ничего не шло в голову, он не мог вспомнить ничего выдающегося про этого демона. Что же так напугало учителя? Город встретил их молчанием. Час был уже поздний, но тишина все равно казалась неестественной, мертвой. Чимин огляделся, улицы были пустынны. У него мурашки побежали по спине. — Что случилось? — невольно понизив голос до шепота, спросил он. Юнги не посмотрел на него, а только вглядывался в уходящую в глубь города дорогу. Со всех сторон, из каждого переулка медленно наползали белые языки тумана. Они обвивались вокруг зданий, облизывали камни мостовой и подбирались к сапогам Пака и Мина. — Баал — женский демон, — наконец отозвался Юнги. — То, что мы видели не было настоящим демоном. Вернее, это была только его малая часть. Он где-то здесь. — Как?! — Ты заглядывал той женщине в рот? Чимин покачал головой. — Скорее всего у нее во рту была его метка, печать, позволяющая держаться за тело. Этот демон хитрее и умнее, чем обычные мелкие демонята. Баал не идет напролом, как другие, и умеет ждать. Лесной домик был только ловушкой. — Но мы же победили его? — Да, и потеряли немало времени. Где женщина? — В больнице в центре. Чимин невольно ежась повел Юнги по улицам. Казалось, кто-то смотрел ему прямо в затылок. Он чувствовал этот взгляд так ясно, будто кто-то невидимый то и дело проводил пальцами по коже. Туман уже так сгустился, будто они по щиколотку брели в молочном болоте. Вдруг Юнги остановился и рукой остановил Чимина. Он кивнул на здание впереди, Чимин сощурился — на ступеньках кто-то сидел. Сначала он не понял, почему фигура такая белая, будто слепленая из снега. Они сделали еще несколько шагов вперед, и фигура встала во весь рост. Чимин невольно отвел глаза. Абсолютно голая женщина стояла, опираясь ладонью о бедро, и усмехаясь смотрела в их сторону. Холод похоже совсем не беспокоил ее алебастровое тело. Не далее как несколько часов назад Чимин видел эту женщину на больничной койке. Но в то же время эта была совсем другой. — Явились, — сверкнули заостренные зубки. — Слишком поздно. Говорила же: вам не победить. Она, покачивая бедрами, сошла по ступенькам и воздела изящные руки. Людские потоки потекли в двух сторон улицы, из всех дверей, из всех переулков. И взгляд каждого мужчины, женщины, старика и ребенка был прикован к женщине. Они останавливались подле нее полукругом, будто вокруг священной статуи. Чимин оглядел толпу, некоторые были полностью одеты, некоторые лишь наполовину, а кто-то и вовсе в ночных рубашках, будто все они сорвались, бросив повседневные занятия. — Господин мэр, — позвал Чимин мужчину в жилете и полу снятом галстуке, но тот даже не шевельнулся. — Город мой, охотники! — торжественно воскликнул женщина. — Я могла бы вас отпустить, но вы, упрямцы, ведь ни за что не оставите меня в покое. А я ведь всего лишь голодна! Так голодна! После всех лет заточения! Она протянула руку к молодой девушке, стоявшей ближе всех. Одно короткое прикосновение, и та рухнула на землю. — Нет! — крикнул Чимин, а демон только облизал губы черным языком. — Убейте их! Все лица разом обернулись к охотникам, толпа единым строем двинулась к ним. — Земля! — только и крикнул Юнги, бросаясь к женщине. Чимин понял все сразу, будто они годами отрабатывали этот прием. Он упал на колени и прижал обе ладони к земле. Затрещала мостовая, камни, как листья, сдуло ветром. Лианы толщиной с запястье взвились в воздух и как змеи кинулись на людей. Они опутывали руки и ноги жителей города, пригвождая их к земле. Юнги ловко уворачиваясь от тянущихся к нему рук бежал сквозь толпу к демону. Женщина присела, будто кошка перед прыжком. С рыком она напрыгнула на Мина, едва не оцарапав когтями плечо — рукав плаща повис на нескольких нитках. Юнги точным ударом ладонью прямо в грудь повалил демона и прижал коленями ее руки к земле. Зеленые "веревки" мгновенно оплели тело женщины. Со всех сторон к ним рвались одержимые, а Чимин вливал и вливал энергию в землю, с трудом удерживая столько человек разом. Женщина барахталась, пока Юнги старался разжать ее челюсти. И вдруг она затихла, глаза побелели, и туман вокруг вспыхнул, как горючий газ. Чимину показалось, что одежда на нем сейчас загорится, но пламя побежало по лианам, обращая их в прах. Люди мгновенно вновь устремились к Юнги. — Убейте их! Убейте! — визжала женщина, отталкивая Юнги. — Вода! — заорал он, успев пропихнуть ей два пальца в рот. Чимин еще глубже зарылся пальцами в искореженную почву. Кто-то повис на его плече, ребенок вцепился зубами в предплечье. Удары посыпались один за другим. Никогда еще его не избивала неистовая толпа. Чимин сжал зубы, погружаясь глубоко внутрь себя. Внутренний источник исчерпался почти до донышка. Но он зачерпнул еще, и фонтаны воды взорвались вокруг него, отбрасывая толпу. Водяные веревки спеленали всех нападавших, в коконы, как паутина. Они могли только дергаться, перекатываясь по земле, как гусеницы, и злобно подвывать. Чимин, почти ничего не слыша, медленно как во сне поднял голову и с трудом разглядел Юнги. Его рука, светящаяся белым, почти до запястья скрылась в глотке демона. Женщина билась и дергалась, силясь закричать, и тот же крик вырывался из сотен ртов одержимых жителей. Чимин зажимая руками уши, увидел, как по мочке Юнги побежала струйка крови. Изо рта демона пошел едкий темный дым, запахло горелым мясом. Перед глазами Чимина плавали круги, энергия выходила из него толчками, как из опрокинутой на бок бутылки. Он услышал треск ломаемых позвонков, когда Баал в последний раз запрокинул голову, надеясь откусить Юнги руку. На земле голубым пламенем вспыхнула печать, отсылающая демона обратно в небытие. А через секунду мокрая земля больно ударила Чимина в щеку, сознание ушло куда-то глубоко. Юнги огляделся, осматривая место сражения. — Чимин! — он несмотря на усталость бросился к ученику. — Чимин. Живая энергия оставила воду, и та потекла по земле, превращая главную улицу города в болото. Со всех сторон люди поднимались на ноги, оглядывали себя и соседей. Никто из них не помнил, почему оказался на улице. Женщины в ночных рубашках краснея прикрывались руками, мужчины отводили глаза. Вдруг кто-то закричал, указывая на распростертое посреди выжженной печати тело. — Мария! — кричала девушка. — Они убили Марию! Толпа подхватила крик, послышались возмущенные возгласы. Снова все смотрели только на охотников, и взгляды их были совсем недружелюбны. Юнги осторожно осмотрел Чимина, измученного и почти такого же бледного, как его разорванная рубашка. Левая рука у него превратилась в сплошной густо-фиолетовый синяк и распухла. — Сломана? — пробормотал сам себе Юнги. — Что же ты ничего мне не сказал? — Вам надо уйти, — раздался над ним голос. Юнги поднял глаза, и человек в полу развязанном галстуке отшатнулся, но тут же постарался взять себя в руки. Он одёрнул жилет и прочистил горло. — Хм… вам стоит уйти из города. — Да пусть проваливают! Что они сделали с нашим городом! Центральная улица действительно сильно пострадала. Не осталось ни одного не вывороченного камня в мостовой, земля изборождена лозами, будто ее боронили. Юнги мог бы возразить, что все это было только ради их же блага, но не стал. Он давно охотился на демонов, давно ходил от города к городу и уже не ждал благодарностей. Мин тяжело поднялся, движением пальцев создал воздушный кокон, поднявший Чимина над землей, и повернулся к мужчине в жилете. — Деньги. — Посмотрите, во что превратился город! Да мы еще год будем его восстанавливать. Юнги не стал повторять, просто посмотрел на мэра, тот сразу замолчал и, неприязненно морщась, вручил нужную сумму. Мгновение спустя Юнги превратился в поток ветра, уносящий с собой бессознательного Чимина прочь. Лишь ненадолго Мин замешкался у лесного домика, и на еще горящую крышу и тлеющую опушку пролился дождь. Чимин приоткрыл глаза и тут же зажмурился от солнечного света. Лучи падали на подушку сквозь открытое окно. Легкое одеяло накрывало Пака до самого подбородка. Чимин сразу почувствовал, что постель совсем не похожа на жесткий матрац в гостинице. — Где мы? — хрипло спросил он, подтягиваясь на руках и садясь в кровати. Юнги отложил книгу и чуть улыбнулся, лишь уголками рта. — На горе Семи ветров. — И какой дует сегодня? Значит, Юнги принес его в охотничий домик в месте силы. Эти вечнозеленые горы вздымались так высоко, что с вершины можно было увидеть парящие острова Тающего Замка. — Теплый восточный, ветер исцеления, — Юнги присел на край кровати. — Все было так плохо? — Ты не приходил в себя несколько дней, — Мин чуть нахмурился воспоминаниям. — Ушел слишком глубоко в себя. Не стоило так сильно расходовать энергию, ты мог не вернуться, Чимин. Это опасно. — Я должен был, — твердо сказал Пак, глядя только на свои выпирающие под одеялом колени. Рука Юнги лежала слишком близко к его ладони. В бою он не думал о Юнги так. Но теперь его сердце вновь вспомнило, что есть Мин Юнги, и забилось чаще. — Ты должен был положиться на меня. — Учитель… Юнги поднялся и встал у окна в изножье кровати, повернувшись к Чимину спиной. Пак уставился ему между лопаток, и Юнги повел плечами под свободным черным одеянием. Прошло столько лет, но что изменилось между ними? Время двигалось, но не они и не их отношения. Юнги всегда будет его учителем. Чимин всегда будет учеником. — Я отправил послание в гильдию. Тебе больше не понадобится напарник. — Учитель, — внутри у Чимина все похолодело. Его отзывают! Неужели ему придется снова вернуться в Тающий замок? Какой стыд! — Ведь я пока не собираюсь возвращаться к преподаванию. Чимин растерянно похлопал глазами. — Не может быть… — Я буду тебя сопровождать. По-моему, — Юнги обернулся, — у нас неплохо вышло вместе. Так? Чимину понадобилось еще несколько дней для восстановления. К сожалению, нельзя было остаться в охотничьем домике навсегда. К тому же у Чимина было ощущение, что Юнги старался избегать его. Он пропадал то в горах, то спускался в деревню у подножия и возвращался к заходу солнца. Мин неизменно оставлял для Чимина еду, но они ни разу так и не обедали вместе. Когда пришло время покинуть горы, они заперли двери и оставили ключ под камнем у дорожки. Все это было излишне, потому что никто не посмел бы забраться в дом охотников. Они спускались по широким каменным ступеням, окруженным красными кленами. Чимин обернулся, прощаясь с уютным домиком. Фён — теплый ветер, дующий с гор в долину, донес до него аромат увядания, будто прощался. В эти горы никогда не проникало зло, ни один демон не мог бы здесь появиться. Чимин поднял голову, любуясь багряным листопадом. Ветерок тревожил ветви деревьев, листья ярким хороводом опускались на ступени. — Учитель, — тихо позвал Чимин, будто подбросил монетку на удачу: услышит или нет. Если услышит, то… — Ммм? — обернулся Юнги, остановившись на пару ступеней ниже. Ветер мгновенно раздул полы его черного одеяния, волосы затрепетали. — Вы мне обещали… давно. Я ведь уже вырос, так? Выражение лица Юнги из безмятежного сразу стало серьезным и немного озабоченным. — Могу я спросить вас снова? — Чимин делал паузы между словами и все еще продолжал смотреть вверх и в сторону, но теперь он не видел ни листьев, ни деревьев, ни солнечных лучей. — Ты знаешь, что такое горе? Самое горькое горе, от которого не убежать и которого не забыть? — вдруг спросил Юнги. — Знаешь, что такое потерять кого-то, кто ценнее, чем ты сам? — Учитель… — Ты чуть не погиб в этот раз. Я не смогу потерять тебя. Узнать тебя и потерять, — на лице Мина отразилось страдание. В конце концов, он был уже совсем не молод. — Но ведь такова участь охотника. Как и остальные я буду рисковать жизнью каждый раз… — Но ты не другие! — Если ты уже любишь меня… если мне все равно суждено погибнуть… — Чимин сжал руки в кулаки, слезы закипали в глазах. — Не лучше ли нам не тратить время? Не лучше ли нам украсть у жизни хоть немного счастливых минут? — Закрой глаза, — вздохнув, велел Юнги. Чимин подчинился. Рука легла ему на спину, а губ будто коснулся лепесток цветка, таким легким показался поцелуй. Юнги хотел отстраниться, но Чимин не позволил. Он поймал Мина в кольцо рук. — Нет, — шептал он, коротко и быстро целуя и целуя Юнги, — нет… нет… — Что «нет»? — Не отпущу тебя! Ни за что не отпущу! И не умру! Клянусь тебе: я не умру! — Чимин прижался щекой к его щеке, щекоча дыханием ухо. — Со мной ты не узнаешь горя, что горше всех горестей на свете. — Уж ты сдержи слово, Чимин-а, — усмехнулся Юнги.