Королева и чудовище

      Сумерки. Прекрасное время, когда день сменяется вечером, а затем ночью, и все внутренние демоны вырываются из клетки дневных приличий. Возможности опьяняют. Можно не бояться осуждения, не стесняться себя, ведь никто не увидит твоего нутра. Можно быть свободным и сбежать наконец от всех гнетущих проблем, проникающих под кожу вместе с лучами солнца.       Эклипса любила сумерки, ведь целыми днями она обязана была быть прилежной дочерью и хорошей принцессой, которой ее так хотели видеть ее мать, барон Шастакан, целое королевство и один бог знает кто еще. Будущие обязанности правительницы Мьюни давили на нее, а от одного лишь упоминания будущего вручения королевской волшебной палочки в жилах замерзала кровь. Эклипса буквально кожей ощущала давление, которое на нее оказывали все подряд и, в частности, королева. Она не рисковала называть ее мамой, ведь приступы материнской нежности у королевы Солярии можно было пересчитать по пальцам одной руки. Было лишь одно место, где принцесса могла почувствовать себя свободной и счастливой. Болота. Они стали отдушиной, такой необходимой для сохранения здравого рассудка посреди всей происходящей вокруг вакханалии. Настоящим домом. Уютным и родным.       Так и сейчас, юная принцесса в очередной раз сбежала из дворца, ослушавшись наказа матери не покидать свою комнату после заката. Такую возможность подарил ей отец прямо перед своей смертью, он был простым человеком и понимал, как важно для любого существа иметь право на свободу и счастье. Тем более, если это его родная дочь. Он построил тайный коридор прямо из комнаты Эклипсы, ведущий ее по самой короткой дороге прямиком к любимым местам, и завесил его своим портретом. Королева Солярия никогда не была в комнате дочери, а Глоссарик, которому она приказал следить за ней, вечно где-нибудь пропадал, и бояться принцессе было в принципе нечего, ведь монстры всегда были единственными, кто занимал и мысли, и сердце королевы. Эклипса не понимала Солярию. Она никогда не боялась монстров, и уж тем более не ненавидела их, поэтому могла спокойно разгуливать вечерами по лесам без тени сомнения и наслаждаться свободой, прямо, как сейчас.       Чем обычно заняты юные умы? Принцесса примерно знала ответ, но в ее случае все всегда было гораздо сложнее, и, по-хорошему, гораздо страшнее, чем у других. Она же принцесса. Будущая королева Мьюни. Когда прочие дети переживали из-за учебы, Эклипса боялась разочаровать мать, когда займет пост королевы, а вместо того, чтобы беспокоиться о любовных треугольниках, она все старалась придумать, как не выйти по расчёту замуж за барона вдвое старше нее, что был подобран в качестве супруга лично королевой. Принцесса никогда не понимала такой логики. Какой смысл выходить замуж без любви? Из-за того, что Шастакан богат и влиятелен? Вздор. Она же принцесса, черт побери, она гораздо богаче и влиятельнее него, раз в двадцать минимум, если не в сто. Из-за того, что он нравится ее матери? Тоже не годится. Если он ей так симпатизирует, то пусть она за него и выходит, а Эклипса не обязана ложиться под этого напыщенного дядьку. Кто вообще разберет, что в голове у ее матери. Взять хотя бы то, что она брала своего годовалого ребенка с собой на битвы с монстрами и размахивала огромным световым мечом в сантиметре от ее лица. И хоть она этого сама не помнит, что, вообще-то, к лучшему, но от одних рассказов идут мурашки по спине, в частности, от того, с каким восторгом и гордостью Солярия рассказывает об этом на каждом втором мероприятии. Хоть Эклипса и не сомневалась, что мать ее любит, пусть и в своей довольно странной манере, но была уверена, что материнство королеве не дано. Это в целом и не удивительно: некогда думать о ребенке, когда целое королевство висит на тебе в довольно смутные времена. И все это великолепие должно было перейти в руки принцессы в ближайшие пару лет. Блеск.       Вообще-то Эклипса никогда особо и не хотела править. В перспективе ее привлекала скорее насыщенная жизнь, приключения, познание других миров и немножко любовь, о которой она столько всего прочитала, что любой бы как минимум удивился. Ее не интересовала политика, войны, переговоры, совещания и прочие обязанности, которыми жила любая королева. Пожалуй, магия — единственное, что из всего этого хорошо. Принцесса никогда не боялась волшебной палочки как таковой, совсем даже наоборот. Магия это что-то такое же необычное и таинственное, как другие миры и прочие приключения. Хотя, как водится, всегда было одно «но». И для нее это была королева Солярия. Была всего одна вещь, которой Эклипса всегда боялась, единственное, от чего ей было действительно стыдно. Она просто ненавидела разочаровывать родителей. Она не знала, откуда это взялось, но с самого детства принцесса старалась быть в глазах родителей лучшей во всем, что только можно себе представить. И если пару лет назад у нее был папа, который гордился ей, что бы она ни делала, то теперь осталась только требовательная королева, от которой и пары слов иной раз не дождешься. Принцесса всегда знала, что не вписывается в стандарты. Но, как бы там ни было, сейчас у нее есть несколько минут такой желанной свободы. Эклипса любила сумерки. В частности потому, что могла сбежать от кошмара, который творился в ее жизни, и, прежде всего, в голове.       За размышлениями принцесса сама не заметила, как вышла на какую-то лесную опушку, которую раньше никогда здесь не видела. Она удивилась, ведь была уверена, что каждый камешек в этих местах обошла и все знает, но решила отнестись к этому, как к очередному приключению. Эклипса присела на ближайший ствол дерева, что остался после последней грозы, и стала разглядывать все, до чего только могли добраться ее глаза. Это была небольшая полянка посреди лесной чащи. Сразу за ней начинались равнины, ведущие к королевской каменоломне, а совсем рядом было болото, только руку протяни и достанешь до кувшинки. Между деревьями гулял ветер, разнося запах хвои и ночной свежести на многие мили вперед. Симфония трели кузнечиков наполняла все вокруг, Эклипса почти могла ощутить приятную вибрацию под кожей, иногда был слышен крик одинокой птицы.       Теперь это будет мое любимое место.       Не успела принцесса как следует насладиться атмосферой и распробовать звуки и запахи, как услышала тихий стон за ближайшим валуном с другой стороны лесной поляны. Весь лес моментально стих, словно тоже прислушивался к этому звуку. Эклипса помнила рассказы матери об опасных лесных созданиях, но, поколебавшись всего секунду, она отважно бросилась на помощь — неважно, кому именно. Она привыкла сомневаться в стенах замка во всем подряд и не хотела, чтобы неуверенность преследовала ее и вне дворца. И вот осталось всего пару метров до цели, если того, кто издал этот странный стон, вообще можно было так назвать.       Шаг,       Другой,       Третий.        — Эй, вы в порядке? Сэр, вы… Глобгор?       Это был мужчина. Скорее даже парень, вполне симпатичный, но лежащий в слишком неестественной позе, чтобы обращать на это внимание. В глаза скорее бросались длинные белые волосы, перепачканные в крови от довольно глубокой раны на животе, которую он сжимал когтистой лапой в попытке остановить кровотечение. Он ее не заметил, ведь был слишком занят, беспокоясь о том, как выжить, но стоило ей приблизиться еще на шаг и позвать его, как все четыре желтых глаза впились в Эклипсу вертикальными, и, ей почему-то показалось, что острыми, как кинжалы, зрачками. Она не испугалась его, ведь никогда не боялась монстров, скорее просто забеспокоилась о судьбе незнакомца и захотела ему помочь. Эклипса всегда отличалась сентиментальностью и сочувствием, особенно когда кому-то действительно необходима была помощь, как в подобной ситуации. Она сделала еще шаг к незнакомцу, и, видимо, слишком приблизилась, заставив парня глухо зарычать и отодвинуться, несмотря на обильную кровопотерю и, разумеется, боль. Принцесса примиряюще подняла руки перед собой в попытке его успокоить, но, заглянув ему в лицо снова, она обомлела. Подойдя достаточно близко, Эклипса сумела рассмотреть длинные клыки, пару рогов, золотые браслеты и полосы на руках незнакомца. Это было несложно, ведь его шелковая рубашка была изорвана в клочья и ничего уже не скрывала, как изначально была должна. В голове принцессы быстро-быстро завертелись шестеренки, и она вспомнила, что уже видела этого парня раньше и знала кто он такой.        — Глобгор? — неуверенно начала она, — Ты же Глобгор, да? — он вопросительно приподнял одну бровь и слегка кивнул, — Меня зовут Эклипса. Эклипса Баттерфляй. Я тебя не обижу, честное слово, я всего лишь хочу помочь, хорошо?       Ее слова дали эффект. Правда, немного не такой, как она ожидала, но это уже хоть что-то. Глобгор тихо рассмеялся и снова посмотрел на нее.        — Ты? Не обидишь меня? Забавно, — он не договорил, а вместо этого тихо зарычал, снова согнувшись явно от сильной боли. Эклипса бросилась к нему и опустилась совсем рядом на колени.        — Эй, не разговаривай! Дай мне посмотреть, — она попыталась отнять его руку от раны, но Глобгор лишь сильнее зарычал и поморщился, — Извини, извини… Подожди, я сейчас придумаю что-нибудь, я быстро.       Эклипса мгновенно вскочила и растворилась во тьме, оставив Глобгора наедине со своими мыслями, но всего на минуту от силы. Какая странная мьюнианка. Она же, вроде, принцесса. Так что она здесь делает в такое время? Он съел бы ее, не моргнув, если бы не был ранен. Тем временем Эклипса пронеслась через всю поляну и менее чем за десять секунд оказалась рядом с болотом. Точнее, это было не совсем болото, скорее просто озеро, слишком уж чистая была в нем вода. То, что надо для того, чтобы промыть рану и остановить кровотечение. Но что бы смочить в воде? Как на зло ни одного платка под рукой! Еще и платье мешает движениям. Погодите, да вот же оно! Принцесса, ни секунды не сомневаясь, порвала одну из нижних юбок своего только сшитого на днях платья на лоскуты, обильно смочила каждый в воде, оставив только один сухим, и поспешила обратно к Глобгору.        — Вот, я остановлю кровотечение.        — Откуда ты… — голос Глобгора стал заметно слабее, он едва различал Эклипсу среди темноты. За последнюю минуту ему явно стало значительно хуже, поэтому Эклипса перешла в активное наступление.        — Не важно! И не говори, тебе это не пойдет на пользу. Я помогу тебе, и не возражай, — он лишь промычал в ответ что-то бессвязное. Видимо, потерял слишком много крови и сил в попытках сопротивляться, и дураку было понятно, что на него напали. Но кто? Это еще предстояло выяснить, а для начала ему нужно помочь.       Эклипса моментально вспомнила все, чему ее учила миссис Микс, и горничная, и кухарка, и ее персональная няня в одном лице. Она отняла руку Глобгора от раны, шумно сглотнула и принялась за дело. Рана была глубокая, в нос ударил металлический запах крови, да и выглядело все не очень, но принцесса помнила, что монстрам повезло с регенерацией, поэтому действовать нужно было примерно так же, как с травмами мьюниан после битв. Она положила парня на землю, убрала остатки рубашки и дотронулась до покрасневшей области вокруг раны. Он застонал. Разумеется, это больно. Эклипса сложила первый лоскуток платья в несколько раз и выжала его прямо в рану, зажав при этом рот Глобгора рукой и уже в сотый раз извиняясь, и, оказалось, совсем не зря. Конечно же, это очень больно, но, если начнется заражение крови, то в первую очередь ему будет плохо, а если на крик сбежится весь Мьюни, то плохо будет и ему, и ей. Где это видано, чтобы принцесса заботилась о раненом короле монстров, действительно. Принцесса сложила еще один лоскуток, самый крупный, и прижала его прямо к промытой ране, положив сверху руку Глобгора, чтобы он придерживал повязку. Одна его рука, оказалось, весила, как половина самой Эклипсы, поэтому это не стало особой проблемой и тампон-повязка зафиксировалась довольно плотно. В полубессознательном состоянии Глобгор вообще не сопротивлялся, только порыкивал и стонал, что тоже, в принципе, было довольно удачным развитием событий. Принцесса протерла область вокруг раны и выдохнула, заражение крови ему точно больше не грозит. Теперь нужно наложить давящую повязку и зафиксировать ее на теле пострадавшего. Хм-м.        — А вот это уже проблема. Глобгор, эй, Глобгор! — монстр не отзывался, а приподнять его своими силами возможным не представлялось. Еще немного подумав, Эклипса взяла другой лоскуток, сложила его вдвое и положила на лоб Глобгора, ведь он и без того весь горел. Холодная влажная ткань хорошо сработала, его тело немножко расслабилось, а лицо прояснилось, он задышал ровнее и через несколько минут приоткрыл один глаз. — Глобгор, все в порядке. С тобой все будет хорошо, я почти закончила. Пожалуйста, приподнимись немного, мне нужно наложить повязку, — он послушался, хотя явно хотел сказать что-то, но почему-то не стал этого делать и промолчал. Эклипса быстро связала несколько лоскутов ткани в один большой и обвязала их вокруг торса Глобгора и первой повязки, зафиксировав все несколькими причудливыми узлами. — Ну вот, все закончилось. Все хорошо, я же говорила, что помогу.       Глобгор смотрел на нее испытующе. Ему, конечно же, стало лучше, но при этом слабо верилось, что подобная доброта от мьюнианки возможна в принципе, и он явно подозревал ее в каком-то изощренном корыстном замысле, который стоял бы за подобной помощью монстру. Но все это было не важно, ведь теперь он точно будет в порядке, а значит все уже хорошо. Этого было достаточно, по крайней мере для того, чтобы Эклипса могла обратить внимание на что-то помимо его ранения. Она присела рядом с Глобгором, отдышалась, и первое, что бросилось ей в глаза, это ночное небо.       — Боже мой! Сколько времени уже прошло? — Эклипса моментально похолодела и от одной мысли о том, что с ней будет, если королева обо всем узнает, вскочила на ноги. — Мне надо идти, меня хватится стража! Пожалуйста, не вставай хотя бы еще несколько часов, я приду проведать тебя и сменить повязки, как только смогу, пока! — и принцесса унеслась сломя голову, совершенно забыв обо всем, что изначально ее так тревожило. А Глобгор так и остался лежать там, где лежал, провожая ее янтарными глазами.       Какая странная мьюнианка.       Эклипса неслась по лесной дороге, только чудом не спотыкаясь, и прокручивала в голове самые страшные из всех возможных вариантов того, что будет. Что если ее прямо сейчас ищет стража? Что если ее матери все известно, и она решила, что ее давно съели монстры? Что если она станет прочесывать лес и наткнется на Глобгора? Что будет с миссис Микс, которая прекрасно знает, где примерно пропадает принцесса? Что будет с Глоссариком, которому было наказано следить за ней? Что будет с королевством? При чем тут вообще королевство и ее шалость, превратившаяся в целое приключение? Да, в принципе, ни при чем. Но все равно страшно.       Принцесса оказалась во дворце быстрее, чем успела подумать об этом. Она влетела в свою комнату, где ее уже ждала миссис Микс. Это была сердобольная женщина средних лет, знавшая королеву Солярию с самого детства, а Эклипсу с рождения. Она всегда заменяла Эклипсе мать, особенно после смерти отца, и была почти такой же понимающей и поддерживающей, как и он. Миссис Микс единственная знала о тайном коридоре, ведущем в леса и к болотам, ведь она всегда разделяла политику короля о свободе и личностном счастье для каждого человека, хоть и переживала за безопасность принцессы. Так и сейчас она сидела на табуреточке рядом с портретом короля со шваброй наперевес и ждала Эклипсу, которая появилась в проходе позже, чем собиралась, но гораздо раньше, чем в целом могла.       — Милая, где ты была? Я так беспокоилась, стража тебя уже обыскалась… — она осеклась.       Эклипса только сейчас подумала о том, как она выглядела, когда влетела в проход: она была грязная, залитая кровью, вся взмыленная от бега, с разодранным платьем и спутавшимися волосами, из которых торчали листья и мелкие ветки. Да уж, зрелище так себе. Она уже хотела ответить на немой вопрос миссис Микс и успокоить ее, как вдруг они обе услышали топот сотни ног и безустанные выкрики «Ваше Высочество!» в исполнении полусотни солдат. Принцесса лишь успела быстро прошептать «Это не моя кровь» и скрыться в ванной комнате, прежде чем дверь в ее спальню распахнулась в семнадцатый раз за последний час. На пороге появился сэр Андерс, заставивший миссис Микс буквально подпрыгнуть на месте.       — Миссис Микс, вы видели принцессу?       — Вы у меня это спрашиваете уже в третий раз, дорогой сэр, — отрезала она недружелюбно, — К вашему счастью, да. Я заходила к ней, и сейчас Ее Высочество изволит принимать королевскую ванну. И если Вас не затруднит, я попрошу Вас убраться отсюда и не беспокоить принцессу почем зря. Развели тут поисковую деятельность, паникеры, — абсолютно обомлевшее выражение на лице служанки моментально сменилось недовольным и озабоченным. Миссис Микс всегда умела выгораживать принцессу и сейчас сдавать позиции вовсе не собиралась. Раз уж это не ее кровь, то и бить тревогу незачем, а с Эклипсы она еще спросит. Наряду с ворчанием миссис Микс постаралась вытолкнуть рыцаря из спальни принцессы, но, к несчастью, он был сильнее физически, что позволило ему проигнорировать ее попытки, проследовать прямиком к двери ванной комнаты и постучать.       — Ваше Высочество! Ваше Высочество, Вы там? Поговорите со мной! Это генерал Андерс, королева Солярия за Вас волнуется! Ваше Высочество! Мы должны убедиться в Вашем добром здравии, не вынуждайте меня выламывать дверь! Ваше Высочество! — рыцарь, не переставая, барабанил в дверь, не обращая абсолютно никакого внимания на тщетные попытки бедной миссис Микс отогнать его подальше, в то время как Эклипса в ужасе снова и снова звала Глоссарика. Телепатически, разумеется. И каким только ветром его сдуло? Как всегда, невовремя.       — Одну минуту, я переодеваюсь! Сэр Андерс, я в полном порядке, поверьте! — Что же теперь делать? Глоссарика нет, нового платья под рукой — тоже, а приводить себя в порядок по старинке заняло бы не один час. — Была бы у меня палочка…       — Разумеется, она у тебя будет, — отозвался поскрипывающий голос откуда-то из душевой, заставив уже Эклипсу подпрыгнуть на месте, — Я твержу об этом твоей матери уже четвертый год.       Из-за двери душевой кабинки показался человечек. Хотя он и не был человечком, скорее, чистой магической энергией, томящейся в образе синего создания с огромным кристаллом в вытянутом лбу. Правда, сейчас он был скрыт полотенцем, которое он нахлобучил на голову аки тюрбан. Глоссарик никогда не церемонился, так и сейчас он выплыл из-за двери в чем на свет появился, прикрывшись одним лишь махровым полотенцем. И хотя Эклипсе не слишком понравилась эта картина, она все же была рада видеть старого друга своей семьи, и, она, по крайней мере, надеялась, своего тоже.       — Боже мой, Глоссарик! Светлый Мьюни, — выдохнула Эклипса, отойдя на максимально возможное расстояние от двери, благо королевская ванная была просто гигантской и позволяла это. — Я попала в очень щекотливую ситуацию. Ради всего святого, помоги мне!       — Из-за таких ситуаций я и убеждаю Солярию наконец отдать тебе эту несчастную палочку, — Глоссарик вздохнул, — У меня создается впечатление, что твоя мать до самой смерти будет держать ее у себя. Ты такими темпами ничему так и не научишься, — он наконец оторвался от бритья и оглядел Эклипсу, — А что, кстати, с тобой произошло?       — Нет времени объяснять, — отчаянно зашептала Эклипса, — Пожалуйста, приведи меня в порядок как можно скорее!       Глоссарик не стал спорить, на удивление. Он только проворчал что-то вроде «эти принцессы» и за секунду, или даже чуть меньше, переодел Эклипсу в то же самое, в чем был он сам. То есть, в полотенце. Следов крови не осталось, а волосы легли на плечи единым изумрудным полотном. В целом, все было бы хорошо, если бы не одно маленькое «но»:       — Глоссарик, что, черт возьми, у меня на голове?       — Как что? Фломинго.       — Даже знать не хочу. И зачем это мне?       — Вам не угодишь. Тебе нужно объяснение тому, что ты два с половиной часа провела в ванной или не нужно? Не спорь, просто иди.       Эклипса в очередной раз удивилась причудам этого создания и с громким «Я уже выхожу!» показалась из-за двери. Сэр Андерс находился в полной готовности ломать дверь, и, помедли принцесса еще буквально десять секунд, точно осуществил бы задуманное. А в итоге не знал, что ему делать: удивляться тому, что большая часть волос принцессы была уложена в форме причудливой птицы, сидящей прямо на голове, или смущаться от того, что в остальном она была прикрыта одним только махровым полотенцем. Рыцарь шумно сглотнул, отвел глаза и принялся теребить свои седые усы так, будто они должны ему пару золотых. Он не решился ничего спросить и лишь беспомощно открывал и закрывал рот в течение, казалось, целой вечности. Миссис Микс тоже удивилась и хотела было что-то сказать, но Эклипса почти сразу нашлась с объяснением:       — Я готовилась к церемонии вручения волшебной палочки. Извините, что заставила беспокоиться, — она состроила самое невинное выражение лица, на какое была способна, заставив сэра Андерса покраснеть еще сильнее. Он выдавил из себя что-то похожее на извинение, после чего, наконец, был вытолкан из спальни принцессы няней, категорически жаждущей объяснений.       Как только дверь закрылась, Эклипса уже хотела с облегчением выдохнуть, но поняла, что, если тут же все не расскажет двум крайне заинтересованным парам ушей и глаз, сверлящих ее уже добрую минуту, они сами устроят ей инквизицию. Принцесса издала что-то среднее между смешком и хрипом, уселась на свою кровать и пустилась в рассказ.