Королева и чудовище

      — Выходит, ты нашла тайное место посреди леса, а вместе с ним Короля Монстров с серьезным ранением, порвала свое лучшее платье на куски и спасла его?       — Ну-у, да. В целом да, все так.       В покоях принцессы царила тишина. Глоссарик не торопился выражать свое наиважнейшее во всей вселенной мнение, учитывая особенно, что это он должен был следить за ней, и в случае чего королева Солярия в первую очередь ему самому спасибо точно не скажет. Миссис Микс тоже была в замешательстве, но в отличие от Глоссарика почти сразу постаралась предостеречь принцессу:       — Дорогая, ты же понимаешь, что как бы там ни было, он опасен? — Эклипса ничего не ответила, только тяжело вздохнула и закатила глаза. Конечно же, она знает, черт побери, она прекрасно это знает! Но разве может принцесса, нет, просто уважающая себя мьюнианка отказать кому-то в помощи только из-за слухов о нем или, тем более, расовой принадлежности? Нет, конечно, это же абсурд. И кто бы что ни говорил, будь Глобгор хоть сто раз монстром, он был ранен. Тяжело. Она просто не могла отвернуться от него, она бы не простила себе, если бы в один прекрасный день узнала, что он мертв! Конечно же, вслух ничего из этого принцесса не сказала. Только покачала головой вдобавок ко всему прочему.       — Послушайте, я все понимаю. Но я просто не могла поступить иначе. Он был ранен, и я бы не простила себе, если бы не помогла.       Миссис Микс тоже вздохнула.       — Эклипса, дорогая, поверь, я прекрасно знаю твое благородство. И я горжусь тобой, но это все равно не слишком хорошо для твоей безопасности, ты же принцесса. Он теперь знает тебя в лицо, и, кто знает, к чему это может привести… Я ничего не стану тебе запрещать, я же не королева. Но, пожалуйста, будь осторожнее со всей этой историей. Кто знает, во что это выльется в итоге.       Эклипса, хоть и хотела, но просто не могла разозлиться. В конце концов, миссис Микс была права. Отчасти. Глобгор, в принципе, оставался мерзавцем, если верить его репутации, и доверять ему чертя голову точно не стоило, это так. Но, с другой стороны, принцесса будто чувствовала, что он не опасен. Ни для нее, ни для Мьюни. Это было довольно тяжело объяснить даже себе, по крайней мере с позиции хоть какой-то логики и рациональных измышлений, поэтому она не торопилась делиться этим со своими слушателями. Эклипса лишь слушала, как учил ее отец. Он всегда говорил, что куда важнее послушать, чем поговорить, и принцесса была с этим солидарна. Она все равно сделает по-своему в итоге, к чему сейчас все эти препирания. Едва принцесса успела открыть рот, чтобы выразить сто раз заученную королевскую благодарность за беспокойство о ее благополучии, как в разговор, наконец, вмешался Глоссарик. Человечек подплыл впритык к лицу принцессы, не оставив ни миллиметра личного пространства, и уставился на нее.       — Это будет интересно, — заключил он после минутного молчания. Эклипса смогла лишь моргнуть в ответ, — Не бери в голову. Кстати, а откуда ты узнала о церемонии вручения? Я тебе об этом точно не говорил. Неужели королева?       Понадобилось несколько секунд, но в итоге до принцессы дошло, о чем он, и на весь замок раздался громогласный вопрос.       Официальные мероприятия никогда не вызывали у Эклипсы восторга. Честно, принцесса всегда просто ненавидела ощущение того, что на нее направлены все взгляды. Она не сомневалась в своем внешнем виде или манерах, вовсе нет. Проблема была скорее в том, что не представлялось возможным быть собой и оставаться в тишине и спокойствии, которые она так любила. Но еще больше самих мероприятий принцесса ненавидела процесс подготовки к ним. Может, кому-то и понравится, когда вокруг бесконечно снуют придворные дамы со своими платьями, косметикой, указаниями, напоминаниями и этим высокопарным «Ваше Высочество», но точно не Эклипсе. Поэтому она предпочла сбежать от всего этого ранним утром следующего дня. В конце концов, повод у нее весьма убедительный.       Принцесса не была уверена, как ей следует вести себя с Глобгором. Учитывая особенно все, что она о нем слышала. Она его не боялась, скорее ей просто не верилось, что он может быть настроен более-менее дружелюбно, даже после того, как она его спасла. Ведь он правитель монстров и все прочее, а значит, выращен на стереотипах. В любом случае, сейчас он может быть в любом состоянии, начиная от ухудшений и заканчивая почти полным выздоровлением, так что стоит поторопиться.       — Ай! Кто здесь поставил это дерево? — оправившись от столкновения с веткой, Эклипса поспешила по уже знакомой дорожке на полной скорости, желая поскорее рассмотреть раны своего импровизированного подопечного. В конце концов, когда она орудовала с лоскутами платья было темно, и она могла что-то упустить. — Интересно, как он себя чувствует…       — И почему же? — раздавшийся над самым ухом знакомый голос заставил Эклипсу подпрыгнуть на месте и взвизгнуть, едва не споткнувшись о корягу в процессе. Было бы неприятно снова изорвать новое платье, неприятно, в частности, для миссис Микс.       — Боже мой! В какой раз я уже это говорю? Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен королеве помогать? — от испуга принцесса всегда говорила и спрашивала слишком много. Она сама это знала, но ничего не могла с собой поделать. Особенно, когда в ее личное пространство так беспардонно врываются.       — Ваше Высочество, полегче с вопросами! Я всего лишь хотел помочь.       — Ну да, конечно, — хихикнула Эклипса, — Признавайся, зачем пошел за мной? — человечек насупился на секунду, но тут же вновь заинтересованно посмотрел на принцессу. Его глаза блеснули какой-то нехорошей искрой, и в следующую секунду Глоссарик, а это был именно он, уже устроился в изумрудных волосах, чья хозяйка все так же решительно бежала на полной скорости к месту не то, чтобы условленной, но очень важной встречи.       — А зачем ты снова туда идешь? — Эклипса поперхнулась.       — Ну, э-э… Как это, зачем? Он же ранен.       — И что?       — Как что? Глоссарик, ты что, издеваешься?       — Вовсе нет, — он хихикнул, — Я имею в виду, что самое страшное уже позади, если судить по твоему рассказу. И что монстры знамениты своей сравнительно эффективной и быстрой регенерацией. Ты могла бы и не ходить, может, он вообще откусит тебе голову, как только увидит. Но, тем не менее, ты несешься туда охотнее, чем на церемонию вручения волшебной палочки. Если бы я не знал, решил бы, что ты влюбилась.       Эклипса снова поперхнулась, уже в третий раз за сегодня. Она скорее смутилась, чем разозлилась, ведь это же бред. Она просто хочет помочь, и, если совсем честно, отдохнуть от дворца и всего, что с ним связано. Принцесса никогда не любила всю эту роскошь. Конечно же, это было очень удобно, но, честно, не стоило того в сравнении. Лучше уж быть обычной мьюнианкой и не знать хлопот жизни монарха, чем принцессой. Это не было плохо, Эклипса любила свою жизнь, как и всех, кто был в ней, но быстро уставала от хлопот и прочих побочных эффектов высокого статуса. Поэтому это маленькое большое приключение было для нее глотком свежего воздуха, если не самим воздухом. Но Глоссарику она об этом, конечно же, не скажет. Вместо этого она зарделась.       — Вовсе нет!       Глоссарик снова хихикнул.       Лесная поляна выглядела не так волшебно в утреннем свете, но Эклипсе было не до того. Она искала глазами конкретные светлые волосы и старалась не думать больше ни о чем. В конце концов, она нашла Глобгора там, откуда велела ему не уходить еще пару часов, сразу после операции «супер-спасение». Он то ли лежал, то ли сидел, облокотившись о камень. Выражение лица было мирным, глаза закрыты. Эклипса решила, что он спит, и подошла ближе. Вообще-то он был по-настоящему симпатичным со всей своей монструозностью, хоть она и не хотела этого признавать. Эклипса хотела снова взглянуть на его раны, но почему-то во все глаза смотрела на рога. Они не были очень большими или слишком уж необычными, но принцесса, как завороженная, протянула руку. Она, может быть, и дотронулась бы до них, если бы не голос, раздавшийся прямо над ухом. Его голос.       — Ты пялишься, — Эклипса тут же отдернула руку и покраснела. А ведь действительно, что это на нее нашло? Глобгор выпрямился, насколько это было возможно, и посмотрел на нее. Она выглядела обеспокоенной, и это его удивило. Никогда он не видел такого лица.       — Да, извини, — принцесса не понимала, что ей делать и как реагировать. Она понимала, кто перед ней, но, видимо, не желала признавать. Он не выглядел опасно, он был похож скорее на нее и на тех, кого она знала, чем на тех, о ком рассказывают страшные истории. Было непривычно видеть кого-то, наводящего столько ужаса на весь Мьюни — вот так просто перед собой, но, отчасти, это даже забавно. В голове не укладывалось, что это тот самый Глобгор Устрашающий, или как там его называют. Эклипса улыбнулась своим мыслям и опустилась рядом с Глобгором на колени. — Как ты себя чувствуешь? — ответа не последовало. Она не хотела его бояться, а наоборот была полна решимости помочь и снова протянула руку. Глобгор дернулся. — Не волнуйся, я ничего такого не сделаю. Я просто хочу помочь, помнишь? — он снова рассмеялся и тут же болезненно поморщился.       — Ты? Поможешь мне?       — Эй, ты это уже говорил! — Эклипса хихикнула. — Да, представь себе, помощь — это обычное дело для многих. Тем более для меня. Не то чтобы я была ангелом небесным, но отец учил меня, что сострадание — лучшая из добродетелей, ну, ты понимаешь… — Глобгор выглядел озадаченным. Он уже не сопротивлялся и молча наблюдал за тем, как ловко принцесса справлялась c его ранами, будто всю жизнь занималась целительством при дворе. Хотя, с другой стороны, она же принцесса. Она может заниматься чем угодно, если захочет.       — Отец?       — О да, отец. Король Мьюни, — Эклипса опять улыбнулась, — Он был невероятным человеком.       — Был?       — Он недавно умер.       Сложно сказать, что они на самом деле чувствовали. Не то удивлялись друг другу, не то подозревали, никому до конца не ясно в чем. Но, к счастью, всем было ясно, что никто не настроен враждебно, а это уже хорошо. Глобгор уже не пытался противиться помощи и слушал все, что рассказывала принцесса параллельно смене повязок, видимо, чтобы избежать неловкого молчания. Он еще до конца не понял, что произошло, но уже приходил в себя, причем довольно стремительно. Как сказал Глоссарик, монстры славятся своей регенерацией, так что еще несколько часов, и он будет совсем в порядке. Эклипса поразила его своей искренностью, поэтому желания проглотить ее на месте просто не было. Она не вызывала доверия, но агрессии в целом тоже не было. Глобгора поразила открытость юной мьюнианки, хоть он и старался этого не показывать. Чуть погодя, Эклипса отодвинулась от него и довольно оглядела результат своей работы.       — Ну, вот и все, — принцесса поднялась с колен и стряхнула пыль и прочее с верхней юбки. Глобгор же был настолько ошеломлен, что просто неотрывно смотрел на нее с приоткрытым ртом и едва смог выдавить из себя три слова.       — Не нужно было.       Эклипса заулыбалась.       — А вот и нужно. Все монстры такие несговорчивые? — Глобгор что-то слабо пробурчал, и принцесса даже подумала, что он смутился, но так и не решилась этого озвучить. А то, ну, мало ли что, все-таки. Она взглянула в небо и присела рядом, опершись на все тот же огромный валун. — Ладно, с тобой все будет хорошо. Теперь точно, — она притихла. Глобгор искоса посмотрел на принцессу, которая сползла немного и вглядывалась в утреннее небо так, будто пыталась что-то отыскать.       Глобгор никогда не видел такой светлой грусти в глазах кто-то, кто не был монстром. Он не знал, как реагировать на такую открытость, поэтому даже как-то растерялся. В голове было пусто, не считая одного-единственного вопроса. Довольно странного, но ничего, кроме этого, на ум не шло. Поколебавшись секунду, сам не понимая, от чего, он неожиданно для Эклипсы и даже для себя самого схватил ее за руку и заглянул в глаза:       — Зачем ты помогла мне?       Эклипса растерялась.       — Э-э, в каком смысле? Ты был ранен.       — И исцелился бы сам, я монстр.       — И что теперь? — все четыре брови Глобгора неумолимо поползли вверх, — Какая вообще разница? Монстр, не монстр, разве это должно быть интересно, когда кто-то ранен? Я помогла тебе, а ты даже спасибо не сказал, — казалось, она почти что рассердилась, но успокоилась даже быстрее, чем Глобгор успел что-то понять, — Ладно, извини. Ты тут не при чем, я нервничаю из-за церемонии вручения королевской волшебной палочки. Она должна была достаться мне еще в четырнадцатый день рождения, но королева решила, что я не готова. Уже три года прошло, а я до сих пор не знаю, то ли это, чего я действительно хочу.       Не успел Глобгор спросить зачем она рассказывает ему все это, как из изумрудной копны волос показалась синяя голова.       — Разумеется, ты хочешь. Я четвертый год твержу Солярии, что уже давным-давно пора, — Глобгор дернулся так, будто увидел нечто даже чуднее внешне, чем он сам. Что, в принципе, так и было, если честно. Глоссарик присвистнул: — А-а, так это и есть знаменитый Глобгор Устрашающий? Занятно, занятно. Дайте-ка я взгляну, — Глоссарик выбрался из-под волос Эклипсы и, одному ему известно откуда, достал крохотную лупу. Он облетел Глобгора вокруг, бросил оценивающий взгляд на перевязанную рану и со всей серьезностью выдал: — Будет жить.       Эклипса взглянула на Глобгора и все же тихо рассмеялась: — Знаешь, а ведь ты легко мог бы выиграть королевский конкурс на самые большие и идеально круглые глаза на свете, у тебя же их целых четыре. Не хочешь поучаствовать? — Глобгор не сразу нашелся с ответом. Он пристально следил за каждым движением Глоссарика, будто собирался его схватить или сделать еще что-то похожее. Человечек то и дело сновал в воздухе туда-сюда, повторяя изредка «занятно», будто заведенный. Едва отойдя от потрясения, Глобгор повернулся к Эклипсе одним лишь торсом, не отводя глаз от Глоссарика:       — Что это такое? — и тут же получил лупой по лбу.       — Так, во-первых, я не «что», а «кто». Глоссарик. Служу королевам Мьюни вот уже пять поколений, ну, или сколько-то там, не помню. И будьте повежливее, молодой человек, я и обидеться могу.       Глоссарик устроился на импровизированном облачке из непонятной желтоватой субстанции, катался по нему и так и эдак, периодически являя Глобгору картины далеких времен. Глобгор не был особо заинтересован, скорее просто ждал, когда это странное существо наконец уберется подальше. Нельзя точно сказать сколько прошло до того, как Глоссарик встрепенулся, взглянув на солнце. Он едва не свалился со своего ложа и моментально переместился обратно в волосы Эклипсы, вдобавок больно дернув ее за прядь. Случайно, наверное.       — Пора! Пора-пора-пора, мы уже опаздываем.       — Светлый Мьюни, а ведь правда, — Эклипса ахнула и вскочила на ноги менее, чем за секунду. Солнце оглядывало свои владения из высшей точки, хотя казалось, что не прошло и часа с момента, как принцесса покинула дворец. Не хватало ей только разочаровать королеву опозданием! Она уже собралась было бежать на полной скорости обратно, но тут, будто что-то вспомнив, обернулась.       — Я вернусь на закате, постарайся не вставать.       Глобгор ухмыльнулся.       — А что, если меня здесь не будет? — нельзя сказать точно, показалось ей это забавным или нет, но в лице принцесса изменилась. И правда, на что она вообще рассчитывает? Он изначально не был дружелюбно настроен. Хотя, с другой стороны, это его дело — приходить или нет. Помедлив секунду, Эклипса ухмыльнулась на манер самого Глобгора и изрекла ответ:       — А вот это уже твое дело, — Глоссарик снова дернул ее за волосы, и они унеслись обратно во дворец, бросив напоследок что-то о том, что надо бы собрать какие-то травы. Цветы лабудики, кажется. Или побеги.       Глобгор сидел все на том же месте и размышлял. Эта мьюнианка была крайне странной, не испугалась, едва его завидев, даже помогла. Он не мог найти этому ни одного разумного объяснения, не похоже, что она что-то от него хотела. Это было чем-то настолько новым, что он ни разу даже не попытался на нее напасть.       «Крайне странная мьюнианка», — подумал он уже после того, как понял, что давно решил, что это будет что-то интересное. На закате, значит. Он будет там.       И все же Эклипса ненавидела официальные мероприятия. Что угодно в миллион раз лучше того, чтобы медленно идти к матери по огромной бальной зале, набитой лоснящимися знатными индюками. Едва они с Глоссариком успели добраться до портрета короля, как ранее сдерживаемая миссис Микс дверь в спальню принцессы распахнулась, моментально наполнившись десятками придворных дам, которые сновали туда-сюда, и, кажется, хотели разорвать Эклипсу на кусочки. Принцесса опомниться не успела, как на нее уже примеряли второй десяток платьев, одни придворные передавали какие-то сведения портному, другие донимали ее с вопросами о праздничном меню, а еще несколько схватились за ее волосы, пытаясь, кажется, сотворить из них то же, что и Глоссарик днем ранее. Правда, получалось у них не очень, и никто точно не знает сколько продлилось это торнадо, прежде чем принцесса окончательно разозлилась.       — Ваше Высочество, цвет яичной скорлупы или кости?       — Я…       — Ваше Высочество, повернитесь немного!       — Э-э, что?       — Ваше Высочество, кукурузный хлеб или печенье?       — И то и другое? Ай, осторожнее!       — Извините, Ваше Высочество! Вам собрать прямым или косым пробором?       — Эм…       — Ваше Высочество!       — Ваше Высочество?       — Ваше Высочество!       К какой-то момент Эклипса не выдержала. Она вырвалась из хватки придворных и что есть сил завопила:       — Да хватит! Сколько можно?! — придворные дамы осеклись и отступили, — Оставьте меня в покое! Убирайтесь! — Эклипса рвала и метала. Нервы окончательно сдали, и ничто не могло ее успокоить, кроме знакомого мягкого прикосновения к плечу. Миссис Микс приблизилась к принцессе:       — Не волнуйся, дорогая, я здесь разберусь, — она обратилась к придворным дамам, — Так, вы что, не видите, что ее Высочество утомилась? А ну-ка вон! — миссис Микс вытолкала большую часть взволнованных девушек за дверь, не успела только тех, что пытались что-то сказать, — Возражения не принимаются! Вон, мои дорогие, вон-вон, — когда Эклипса и миссис Микс остались в королевской спальне вдвоем, взмыленная принцесса резко изменилась в лице. Она грузно опустилась на край кровати и взъерошила изумрудные волосы, тяжело вздохнув. Миссис Микс присела рядом: — Дорогая, ты уверена, что не хочешь поговорить? — Эклипса снова вздохнула.       — Я не знаю. Не уверена, готова ли я. А что, если я вообще не справлюсь? Я видела, как агрессивно с магией обращается королева… Если это действительно то, как работает магия, это вряд ли то, что мне будет нужно.       Пусть Эклипса и не смотрела на няню, миссис Микс четко ощутила все смятение, закравшееся в голову принцессы. Оно и понятно, быть дочерью Солярии без сомнений непросто. Миссис Микс знала непростой характер королевы лучше, чем кто бы то ни было. Она снова положила руку на плечо своей подопечной: — Эклипса, послушай. Солярия непростой человек. Она любит тебя, пусть и не умеет этого показывать. Она обращается с магией жестоко, чтобы защитить тебя и все королевство, но это вовсе не значит, что ты должна делать так же, как она. Ты можешь колдовать так, как тебе захочется, и править тоже. Я уверена, что у тебя все получится, какие бы методы ты ни использовала, — миссис Микс редко называла Эклипсу по имени, и это всегда значило, что она говорит серьезно, как никогда. Принцесса понимала, что она права, пусть и нервничала. — Давай мы тут сами закончим, — Эклипса кивнула, и миссис Микс принялась творить.       Никто точно не знает, что страшнее: противостоять апокалипсису или взглянуть в глаза королеве Солярии, скорее всего, второе. Но, тем не менее, юной принцессе пришлось это сделать во время церемонии. Тронный зал всегда вызывал у Эклипсы смешанные чувства. То ли он слишком большой, навевающий чувство одинокой грусти, то ли через чур маленький и душный, когда забит чопорной знатью. В этот раз было непонятно, что из этого свалилось на плечи принцессы. Перед массивными дверями с золотыми прожилками колени Эклипсы предательски задрожали. Неужели она правда должна это сделать?       — Успокойся, это всего лишь церемония, — принцесса не слышала саму себя в отчаянной попытке успокоиться. Близился ее выход, и она вряд ли совладала бы с собой, если бы не Глоссарик, вновь появившийся буквально из воздуха.       — Светлый Мьюни, да расслабься ты! Ничего страшного не происходит, — человечек снова слегка дернул Эклипсу за волосы, намеренно в этот раз, привлекая к себе внимание, — Я серьезно. Видела бы ты свою мать во время такой же процедуры, — он рассмеялся, — Не стала бы тогда паниковать. Потерпи пять минут, уж ради палочки-то можно это сделать.       Эклипса вняла его словам: она выдохнула, резко выпрямилась, задрала подбородок и улыбнулась Глоссарику по-королевски настолько, насколько могла ей позволить паника.       — Хорошо, хорошо, ты прав, я понимаю. Это просто церемония. Просто церемония…       Едва принцесса выдохнула, как из-за дверей громогласно прозвучало ее имя. Она снова запаниковала:       — Боже мой, я не могу!       — Да все ты можешь, не выдумывай! Иди уже, — Глоссарик с силой толкнул Эклипсу в зал, вернее, настолько сильно, насколько позволяли его сравнительно небольшие размеры.       Оказавшись лицом к лицу с толпой, Эклипса снова растерялась. Она вытаращилась на свою мать, которая была в роскошном платье, казалось, впервые в жизни, и встала, как вкопанная. Королева на нее почти не смотрела и, видимо, тоже изо всех сил готовилась морально к тому, что сейчас произойдет. Музыканты начали свою программу, и принцесса на ватных ногах, все так же сохраняя осанку, медленно пошла в сторону королевы. Надменные толстяки оглядывали принцессу придирчиво: кто-то делал тихие замечания по поводу платья, изумрудного, как ее волосы и пышного, как перины в королевских покоях, кто-то бросал сальные взгляды, а именно барон Шастакан, а кто-то неотрывно наблюдал за королевой. Все это страшно давило на принцессу, и она сама не заметила, как оказалась всего в нескольких шагах от королевы. Три последних шага дались Эклипсе тяжелее всего. Солярия повернулась и придирчиво оглядывала свою дочь, будто хотела выжечь в ней дыру или сразу несколько. Рядом не было ни миссис Микс, ни Глоссарика, который снова куда-то делся, и принцессе пришлось встретиться с бурей эмоций, и своих, и матери, в одиночку. Эклипса добралась до пустующего трона короля и опустилась на одно колено перед матерью. Где-то на фоне гнусаво зачитывалась священная речь одним из придворных, приближенных к королеве, будто и так было мало кошмаров, и, немного погодя, слово наконец взяла королева.       — Я передаю своей дочери, Эклипсе Баттерфляй, право обладания священной королевской реликвией. Используй ее с умом и осторожностью, помни об ответственности и обязанностях будущей королевы. Поздравляю.       Едва Эклипса дотронулась до магического меча своей матери, как из него полился свет. Заискрилось освещение в зале, что заставило придворных отступить, засветились ярче яркого знаки на ее щеках. Сама того не заметив, принцесса вцепилась в меч, воспаряя над тронами, людьми и всем суетным. Эклипса почувствовала небывалую легкость, будто ее вновь обнял отец, защищая от всего на свете. Секундой позже, меч заискрился в ее руках фиолетовым цветом, меняя форму на самый идеальный в представлении Эклипсы зонтик от солнца из всех. Потоки зеленых и фиолетовых световых всплесков объяли Эклипсу, даже скрыв ее на несколько секунд от глаз королевы и прочих. Магия торжествовала, наконец вырвавшись на свободу спустя столько лет, и, казалось, пыталась заполнить собой каждую клеточку тела принцессы. Вот уже свет полился из глаз и изо рта, на секунду ей даже показалось, что она разрывается, как все резко закончилось, и Эклипса вновь оказалась у подножия трона короля.       Все в изумлении уставились на нее, включая и королеву, и Шастакана, и всех придворных. «Светлый Мьюни» то и дело слышалось со всех сторон, пока Эклипса с трудом приходила в себя от того, что случилось. Она тяжело дышала и такими же глазами смотрела на свою мать, пытаясь разобраться как можно скорее, что она на самом деле чувствует.       — Надо же, — гробовую тишину прервал всем знакомый голос, — Даже я такого не видел никогда, надо же, надо же, — Глоссарик вновь возник из ниоткуда и принялся наматывать круги вокруг принцессы со скоростью, только ему подвластной. Редко можно было различить его ворчание то по поводу одного, то другого, и, казалось, прошла вечность до того, как он выпрямился и объявил перед всеми: — Поприветствуйте сильнейшую будущую королеву Мьюни!       Через вновь возникшую небольшую паузу зал взорвался аплодисментами, а после того, как восторженные крики утихли, королева все же смогла взять себя в руки и лично выдворила всех вон. Миссис Микс утащила Эклипсу раньше, чем кто-либо успел даже пискнуть, и королева, вернувшись к своему трону, обратилась к Глоссарику уже лично:       — Что это было?       — Честно? Я без понятия. Я никогда такого раньше не видел.       — Это опасно?       — Не-а, не думаю. А если да, то мы об этом уже скоро узнаем.       — Глоссарик!       — Что? Я знаю то же, что и Вы, Ваше Величество.       Королева потерла виски и вздохнула:       — Ладно, главное присмотри за ней.       — Клянусь доверенной мне честью. Не волнуйся, Солярия, я смогу ее защитить.       — Спасибо.       Никто точно не знает, о чем думает королева, когда не находится на поле битвы. Она полжизни дышала сражениями и не позволяла себе ничего, даже отдаленно напоминающего слабость. Единственной ее слабостью стал Чарльз. Обычный человек из обычной семьи на самой обычной планете Земля. Он был рыбаком, поймавшим сердце Солярии в сети так ловко, что она сама не заметила, как позволила этому произойти. Из этого союза и появилась принцесса Эклипса, солнечный ребенок, исполненный чем-то особенным. Раньше королева этого не понимала, но, возможно, ее маленькая девочка уже давно не ребенок и пора наконец обсудить с ней нечто важное. Ее так же, как всех, напугала церемония вручения, и это как раз та вещь, с которой королева может помочь. Солярия сама не заметила, как ноги понесли ее к комнате принцессы. Что она ей вообще скажет? Привет, дочь? Никуда не годится. Королева привыкла решать проблемы по мере поступления и совершенно не привыкла продумывать что-то кроме боевых стратегий. У двери королева замялась. Она не решалась постучать, впервые великая Солярия боялась чего-то. Когда она все же дотронулась до двери, та сама открылась с тихим поскрипыванием.       Эклипсы не было в комнате. Все было, как всегда, кроме нее самой, сидящей на кровати. Солярия прошла чуть дальше в комнату, тихо окликнув дочь. Ответа не последовало, но королева услышала эхо собственных слов где-то у окна. Королева заметила картину:       — Чарльз? — она висела как-то странно, вроде бы под углом. Огромный портрет короля в полный рост был пропитан статностью и благородством, — Ах, Чарльз, — Солярия снова услышала эхо, но на этот раз она могла четко определить, что его источник находился за картиной. Она слегка толкнула портрет в сторону, и он, словно дверь, открылся.       На болотах было все так же спокойно. Легкий ветерок шевелил кроны деревьев, согретых уходящим за горизонт солнцем, пока навстречу друг другу двигались два силуэта.       — Ты пришел…