Люблю, когда ты краснеешь

Солнце светит в глаза. Это нетипичное для Марка пробуждение — жалюзи в его спальне не пропускают свет — наводит на мысль, что он заснул… Не у себя — и интерьер подтверждает это. Всё вокруг непривычно четкое для утра, а очков на переносице не ощущается, но гораздо больше Марка волнует ответ на другой вопрос. Он осматривает комнату и видит под окном большущее растение. Над ним издает предсмертные хрипы вентилятор, заставший, кажется, самого основателя Академии Блэквелл. И… здесь так много розового. Всё напоминает женское общежитие — ах, веселая юность, — и в то же время Марку кажется, будто он видел конкретно эту комнату. Но где? К Рэйчел он не захаживал — слишком опасно было доверять их тайны этим картонным стенам, — с другими студентками шашней не водил. Тогда чья же это… Взгляд падает на декоративную подушку с вышитой надписью: «Макс». Интересно, интересно. Марк вытаскивает руку из-под одеяла — и не узнает ее: тонкие пальцы, немного отросшие ногти, никакого намека на волосы. Как же похоже на руку той, чье имя на подушке. Марк хватает эту руку второй и видит на запястье три браслета — три браслета Макс Колфилд. И руки Макс Колфилд, которыми он беспорядочно трясет. Марк сдергивает одеяло — и видит на себе футболку с каким-то мультяшными рисунком и такие же шортики. Задирает футболку и… — Твою ж мать! — ругается Марк не своим голосом и пялится на грудь, которая точно не может принадлежать ему. На всякий случай ощупывает эту нетипичную для себя часть тела — и чувствует приятный прилив крови, но совсем не к тому месту, куда она обычно приливает при таких прикосновениях. Кстати… Марк отодвигает шортики, ощупывает себя там — и ругается уже жестче и тише. Нет, этого просто не может быть! Находит зеркало, подходит к нему — и глаза едва не улетают в космос вслед за мозгом. Потому что из отражения смотрит Макс Колфилд: вот и веснушки, и растрепанные каштановые волосы, и голубые глаза, и ротик, о котором у Марка было столько разнообразных фантазий. Но до такого сценария он точно бы не додумался. Марк всё еще не верит увиденному и для проверки облизывает губы. В зеркале отражается Макс, делающая то же самое. Марк приподнимает футболку и видит в отражении еще более интересную часть Макс. Две части, если точнее, одна другой краше… и мягче. Марк просто не может устоять. Он поглаживает ее — свои? — груди и отмечает, как соски твердеют под его пальцами, а тело отзывается приятной щекоткой. Всегда было любопытно узнать, что чувствует женщина во время прелюдии, ну вот и узнал. Может, не так уж и плоха эта ситуация? Итак, он попал в тело Макс Колфилд — понятия не имеет, как и надолго ли. Но вот ответ на вопрос «что делать?» уже есть, и Марк сделает это прямо сейчас. Его руки скользят ниже, обводят талию и живот — прикосновение отзывается непривычным теплом. «Ох, Макс, неужели с тобой никто никогда такого не делал? А как насчет этого?» Он оттягивает пижамные шортики. Там Макс именно такая, как Марк себе представлял: темные мягкие волоски, нежно-розовая кожа между белоснежными складками. Прикосновения в этом месте кажутся еще менее привычными — он готов поспорить, что Макс понятия не имеет, как приятно может быть, когда там трогают. Что ж, как учитель Марк обязан преподать ей этот важный урок. Он облизывает палец, раздвигает складки кожи, но не спешит, любуясь отражением. Марк пару раз мастурбировал перед зеркалом, но делать это с другим человеком, в другом теле, в комнате, куда в любой момент может… Стучат. Всё как по заказу.  — Кто? — спрашивает Марк непривычно высоким голосом.  — Это я, — незнакомый девичий голос из-за двери. — Можно взять твою флэшку? Марк с трудом подавляет желание открыть, предстать перед незваной гостьей как есть и обеспечить Макс Колфилд крайне интересную репутацию на ближайшие лет сто.  — Не сейчас, — вслух подводит он итог внутренним метаниям.  — Ладно, приду позже, — вздыхает кто-то и, судя по звуку, уходит. Марка всегда возбуждала возможность попасться. Вот и сейчас он ощущает, как к низу живота Макс приливает кровь, снова облизывает палец и гладит там еще увереннее. «Как бы тебе понравилось, если бы я сделал это на публику, а, Колфилд?» Макс нравится и идея, и прикосновения, судя по отклику ее тела. Марк подключает второй палец, скользит быстрее и смотрит в зеркало. Личико Макс краснеет — как же он это любит! — под его пальцами становится горячо, и Марк ускоряется. Другой рукой он гладит и сжимает грудь, чувствуя, как вся Макс превращается в один сплошной пульс, один сплошной нерв, одно сплошное удовольствие. Ощущение власти над этим хрупким, невинным, безумно притягательным телом бьет в голову — потом ниже, и ноги подкашиваются. Марк хватается за стену, другой рукой продолжает ласки, и тело Макс снова вздрагивает, еще раз и еще, пока не сползает на ковер. Она как никогда чувствительна там — до боли, до фейерверков в голове, до полного затмения мозга. Как же Марку хорошо. Жарко, и древний вентилятор не помогает. Марк мутным взглядом обегает комнату — обязательно всё рассмотрит, ощупает и обнюхает, но сначала отдохнет. Не так-то легко быть на месте Макс Колфилд. Он валится на кровать, вдыхает запах Макс и накрывается одеялом с головой. Темно, приятно и… …орет будильник. Так заканчиваются все чудесные истории, так начинается утро — грёбаное обычное утро, где Марк снова в своей спальне, в своем теле, на своем месте. И, кажется, он проспал. Сегодня как никогда сложно вести занятие — то и дело Марк косится на Макс, пытаясь разглядеть через одежду всё, что видел во сне. Та, как обычно, притворяется невидимкой — боится, наверно, что он опять будет донимать по поводу конкурса. И правильно боится. — Макс, — останавливает ее на выходе из класса, — почему ты до сих пор не сдала фотографию? — Я… — запинается Макс. — Почему я, мистер Джефферсон? У вас есть и более талантливые студенты. Провожает взглядом Викторию Чейз. Марк едва сдерживается от комментария на тему ее талантов. — Потому что природа наградила тебя… — Взгляд соскальзывает на ее грудь, и кровь приливает совсем не к той голове, которая сейчас нужна. — Уникальным взглядом на мир. Ты можешь разглядеть необычное в обыденности, схватить время и удержать его. — Макс почему-то хмурится. — И ты еще сомневаешься в своем таланте? Макс молчит. Какие еще аргументы ей нужны? — Вы бы на моем месте тоже сомневались, — выдавливает она. Марк с трудом подавляет приступ смеха. — Поверь, я был на твоем месте, — уверенно отвечает он. Макс не успевает ничего сказать — отвлекается на телефон, извиняется и вылетает из класса. Марк смотрит вслед и думает, как здорово было бы снова поменяться с ней телами, уже по-настоящему. Потому что иначе Макс никогда не сдаст работу на конкурс.