Экстра

Се Лянь хмуро воззрился на представшую его взору картину. Глубокая складка залегла между бровей принца, предавая его лицу непривычно суровое выражение. Прошло десять минут. Уголки губ его Высочества каждую секунду опускались всё ниже и ниже. Ещё пять минут. Рука Се Ляня как-то сама собой потянулась за мечом. Намерение раскромсать сие безобразие, не вдаваясь в подробности, прочно укоренилось в мыслях принца. Пару минут спустя. Его Высочество-таки решил, что силой от проблемы не избавиться. Нужно смириться с этой ситуацией. Он глубоко вздохнул, но глаза всё же прикрыл. Ибо невозможно «смириться с этой ситуацией», пока она оскверняет твой взор. В такой своеобразной медитации прошла ещё минута. Се Лянь подумал, что поступает трусливо, отворачиваясь от проблемы, и смело открыл глаза. Чтобы в ту же секунду их закрыть. Ну в самом деле! Спустя столько уроков его почерк не стал ни на черточку понятнее! Из глаз принца грозились сорваться кровавые слёзы. Не то чтобы сие было прямо-таки важным в мировом масштабе делом, однако в какой-то момент это стало делом чести конкретно для одного незадачливого принца. Со всем усердием и терпением он уже более двух месяцев наставляет своего подопечного, но успехов нет. Разумеется, Его Высочество не мог обвинить Сань Ланя в недостатке способностей или умений, а значит, ответственность за их непродуктивную деятельность целиком и полностью ложится на принца. Он плохой учитель. Однако гордость Се Ляня не позволила ему взвалить груз вины только на свои плечи. Уж очень некстати вспомнился последний урок, во время которого внимание Сань Ланя как-то слишком плавно перешло от учебы к принцу. А как только Его Высочество попытался вернуть градоначальника Хуа в нужное, учебное русло, тот с совершенно невинным видом опрокинул чернильницу на все листы. Принцу стоило огромных усилий не засмеяться на подобную шалость. Он с трудом нахмурил брови и вознамерился любой ценой продолжить правописание. На что Хуа Чэн сделал ещё более бесхитростное лицо и заявил, что бумага закончилась. Вот во всём городе взяла и закончилась. Ни на цянь не поверив в искренность его слов, Се Лянь добродушно пожурил его: — Сань Лан, если устал, так и скажи. Зачем же прибегать к таким глупым уловкам? — Гэгэ, это не уловки, ты же знаешь, я никогда тебе не вру, — с толикой обиды ответил тот. — Знаю, знаю, — рассмеялся в ответ принц. — Но если гэгэ настаивает на продолжении обучения…— что-то в тоне Хуа Чэн заставило Его Высочество прекратить смеяться. Он с подозрением посмотрел на градоначальника. — В чернилах недостатка нет, а я знаю, чем можно заменить бумагу. — А?.. Принцу ещё по смущенному взгляду Эмин стоило догадаться, что добром это не закончится. Хотя не то чтобы он сильно возражал. Как бы там ни было, но в тот вечер Сань Лан практиковал свои навыки письма на самом принце. И стоит отдать ему должное, иероглифы вышли на редкость сносно. Градоначальник с особым трепетом выводил каждую черточку на белоснежной коже, что дало свои результаты. Се Ляню даже удалось разобрать написанное… Однако такой урок не мог длиться долго в силу некоторых неконтролируемых обстоятельств, а потому успех закрепить не удалось. Принц решил продолжить утром более традиционным способом. Но утром ему пришлось в который раз убедиться в том, что Собиратель цветов никогда ему не лжёт. Во всём городе действительно не оказалось ни единого листочка бумаги. Ночью произошёл странный пожар, в огне которого пострадала исключительно эта драгоценность ученого мужа. Сань Лан с энтузиазмом предложил продолжить обучение вчерашним методом. На что получил категорический отказ. Впечатлений принцу и так хватило на ближайшие восемь сотен лет. Сейчас же, созерцая труд своего ученика, Се Ляню не удалось сдержать горестного вздоха. Может, и правда стоило остановиться на том способе? Вконец смутившись, принц мысленно обругал себя за подобное малодушие. Он решительно взял кисть, приготовившись вывести несколько строк, которые Хуа Чэн должен будет скопировать по возвращению. Однако только занеся руку, он вдруг обнаружил, что стол исчез, а на его месте наблюдался какой-то клубок заклинательских одежд, из которого высунулась недовольное и весьма ошарашенное лицо, первыми словами которого были: — Какого … Что тут, черт возьми, творится?!