Лисьи истории. Неукротимый

      — Лунная река… течет неторопливо… Вверх под небеса, где танцуют звезды… Где танцуем мы… позабыв печали, — умиротворенно мурлыкал Габи старую песенку, чуть покачиваясь на гамаке, сотканном из серебристого света, и между паузами пускал красивые колечки дыма из изящной трубки. — Вот звезда упала… загадай желанье… А за ней вторая — поспешим за ней.       — Габи, вернись! — внезапно пронзил его сознание упрямый, настойчивый голос Теолина.       — Куда вернуться, бака? — с легким раздражением бросил Габи, продолжая спокойно покачиваться на гамаке и пересчитывать звезды. — Я и так дома, — Тео иногда бывает таким прилипчивым занудой. Вечно черному лису что-то нужно от красного. — Ты не заставишь меня встать с этого гамака ни под каким предлогом — так и знай! Я собираюсь бездельничать как минимум еще… вечность.       — Габриэль, пожалуйста! — странным умоляющим тоном повторил черный лис. — Вернись ко мне, брат.       — Я разве от тебя уходил? — фыркнув, удивился Габи и повернул голову, ничуть не сомневаясь, что как обычно увидит рядом с гамаком Теолина, в очередной раз пришедшего к нему, чтобы досадить какой-нибудь ерундой.       И не увидел. Габи вообще ничего не увидел. Кроме густой, плотной и вязкой, как патока, тьмы. Что-то неправильное было в этой тьме, поглотившей лес, озеро и даже звезды. У Габи по спине пробежался холодок от дурного предчувствия — что-то нехорошее произошло. Не с его убежищем — с ним самим. Габи вдруг стало иррационально страшно, отчего виски сдавила тупая, пронзительная боль. Он попытался припомнить, как здесь оказался, но воспоминания осыпались кусочками мозаики и исчезали во тьме. И с каждым растворившимся в небытие кусочком памяти там же растворялась и его личность.       — Тео? — Габи вдруг с ужасом осознал: это имя — единственное, что он помнит. Габриэль соскочил с гамака и беспомощно огляделся.       — Однажды я присягнул тебе на верность, красный лис, — печально и торжественно прозвучал где-то совсем рядом голос Теолина. — И поклялся любить и защищать тебя и наш мир до конца времен. Именно поэтому… Я не отпущу тебя, слышишь? Я не отпущу тебя!       — Пожалуйста… Не отпускай, — попросил Габи, цепляясь замутненным сознанием за голос брата. — Только… кто ты? — растерянно пробормотал он, отчаянно вглядываясь во тьму. Ничего. И никого. Хотя красному лису казалось, что он буквально мгновение назад с кем-то разговаривал. Еще бы вспомнить с кем.       Габи почувствовал себя брошенным и бесконечно одиноким.       — Не смей, Габриэль! Держись! — раздалось жесткое и требовательное.       — Зачем? — грустно спросил Габи у этого голоса, в котором слышались отдаленно знакомые интонации.       — Ты нужен нам. Нужен своей семье.       — Семья? У меня есть семья? — Габи мотнул головой, пытаясь хоть что-то вспомнить. Пусто. — Ты лжешь. Я один. Я совсем один.       — Габи, помнишь колыбельную, которую ты мне пел в детстве? — голос смягчился и потеплел.       — Нет, — расстроился Габриэль, загрустив оттого, что никак не может увидеть обладателя этого голоса — наверняка это кто-то очень хороший и добрый.       — Когда я был маленьким, ты всегда говорил, что слова этой песенки — волшебные. Ты говорил: «Тео, если тебе приснится кошмар или вдруг покажется, что под твоей кроватью спрятались злые демоны — спой колыбельную, и я сразу же приду к тебе и прогоню всех чудовищ», — ласково рассказал ему голос. — И ты всегда приходил, Габи. Стоило мне только спеть… «Крошка-лис гулял в лесу, там увидел он Луну…» — немного фальшиво пропел незнакомец, спрятавшийся во тьме.       — «Крошка-лис присел в траву и затявкал на Луну…», — на автомате продолжил Габи. Замер. Схватился за голову. — Тео! Тео, глупый ты ребенок, и что тебе опять не спится? Ну, всё, всё, не плачь — твой братец рядом… Тео… Тео?       И как только он это сказал, как только осознанно позвал брата по имени, тьму пронзил, словно острым мечом вспорол, резко вспыхнувший, ослепительно яркий свет. Солнечный, теплый, согревающий. Знакомый. Такой до боли родной и знакомый. Габи понятия не имел, где он, что он, кто он, но точно знал: этот свет — спасение.       Он сморгнул, зажмурился и смело потянулся к этому свету — в следующее мгновение его словно засосало в него. Тут же чьи-то знакомые, крепкие руки с силой обняли Габриэля, а возле уха прозвучало сердитое:       — Я задолжал тебе тысячу лет, Лисий принц. А я привык отдавать долги. Не думай, что так просто избавишься от меня!       — Микаэль! — взволнованно воскликнул Габи, судорожно хватаясь за этот свет, за эти руки.       — Я держу тебя, мой господин, — спасительный, насмешливо-хрипловатый голос окутал его сознание, возвращая ясность рассудку.       — А где Теолин? Он же здесь, да? Я его слышал! — занервничал Габи, оглядываясь по сторонам.       — Тео уже вернулся назад, вслед за нашим проводником, — успокаивающе объяснил Микаэль. — Пойдем. Нам тоже пора домой.       — Домой… Домой! — и Габи до деталей вспомнил события прошедших суток, вплоть до разрыва сущностей и своего пребывания в бестелесном состоянии.       Бах! Изображение пошло рябью, картинка дрогнула и взорвалась, разлетаясь в стороны миллиардами разноцветных брызг. Габи словно прошило насквозь мощным ударом молнии, и он вновь отключился, на этот раз провалившись в глубокий, безмятежный сон.       — У нас точно получилось? Почему он так долго спит? Он вообще дышит? Вдруг он уже умер, а мы тут стоим, пялимся на него и ничего не делаем! Может, еще раз надо провести ритуал? — торопливый, беспокойный шепот Дана — вот первое, что услышал Габи, едва очнулся от сна. Но глаза он открывать не спешил, для начала прислушавшись к себе. Чтобы уж наверняка удостовериться, что ритуал сработал, и он вернулся в свое тело. Правда, прислушиваться было трудновато из-за шума, который умудрялся производить в одно лицо неугомонный Дан.       — Еще слово — и я снова наложу на тебя печать молчания, — пригрозил ему Мика. И как только Габи услышал голос Истинного, сразу же каждым нервным окончанием почувствовал, что лежит в его теплых объятиях. Так, как частенько любил нежиться в его объятиях раньше — пристроившись головой на груди Микаэля, как на самой удобной подушке. Габи помнил это ощущение — как идеально их тела подходили друг другу. Только сейчас его еще что-то укрывало сверху воздушным одеялом.       «Крылья, — догадался Габриэль. — Он укрывает меня крыльями так же, как я прятал его от всех забот своими хвостами».       И раз Габи всё это чувствовал — в особенности горячее дыхание Микаэля, ласкающее его правый висок — значит, ритуал действительно сработал, и его душа воссоединилась с телом. Слава тебе, пресвятой Инари!       — Как ты можешь быть таким спокойным! — Дана печать молчания, похоже, нисколько не испугала — нервничал он сильнее, чем боялся вновь оказаться безмолвным.       — А как ты можешь быть таким бестолковым, малец? — огрызнулся в ответ Мика. — Серьезно, Дан, ты меня поражаешь! За считанные минуты решил головоломку лисьей библиотеки, нашел и расшифровал свиток, а сейчас тупишь хуже своего мужа!       — Что ты сказал про моего мужа? — тут же воинственно среагировал Дан.       — Даня, он может прочитать Габи — он его снова слышит и чувствует, — с невозмутимым спокойствием в тоне пояснил Тео, проигнорировав шпильку. — Если бы ритуал не сработал, Микаэль первым об этом узнал. Успокойся.       — Доходчиво? — уточнил насмешливо Мика и потерся щекой о макушку Габи. — Красный лис здесь. С нами. Просто спит.       — Ты такой вредный, — с досадой заметил Дан. — Терпеть тебя ненавижу, — пробурчал он едва слышно.       — Придется привыкнуть, детка — я теперь часть твоей семьи, — осклабился Микаэль. — А теперь, драгоценные родственнички, будьте так любезны… Помолчите. А еще лучше — свалите отсюда. Семь утра — прекрасное время приготовить завтрак.       — Фиг тебе, — ворчливо отбил Дан. — Я собираюсь сидеть здесь до тех пор, пока Габи не очнется. В конце концов, если бы не я…       — А я собираюсь заняться с Габи страстным, безудержным сексом, как только он очнется, — бросил Микаэль. — Хочешь посмотреть?       — Да твою же налево! — возмущенно воскликнул Дан и с шумом выскочил из спальни.       — Увидимся за ужином, — предусмотрительно бросил Тео, правильно предположив, что раньше вечера Мика и Габи вряд ли покинут пределы спальни. И это понятно — после стольких-то лет разлуки родные могут и подождать. — Мы пока съездим за Анники и Адамом. Огромная просьба — постарайтесь не разнести по кирпичику нашу квартиру.       — Ладно, — хмыкнул Мика. Чуть помолчал и добавил: — Спасибо.       — За что?       — За то, что был всё это время его якорем. За то, что удержал его.       — Ты сам знаешь, что без тебя это не сработало бы. Ты — его свет, ты его вытащил из небытия, — заметил Теолин. — А Дан стал идеальным проводником. Так что, не моя заслуга. Наша. Общая.       — Тео?       — М?       — Ты пожертвовал почти все свои силы, чтобы спасти Истинного. А сейчас израсходовал последние остатки магии, чтобы помочь брату, — медленно проговорил Микаэль. — Ты пуст, не так ли? И больше не чувствуешь черного лиса, будто он… погиб. Вход в лисий мир для тебя окончательно закрыт.       Габи на этих словах невольно вздрогнул и напрягся. Что?       — Да, — без доли сожаления в голосе ответил Теолин. — Но это больше не имеет значения для меня. Я справлюсь с этой утратой. Сделай Габи счастливым, сделай так, чтобы он снова пел, танцевал и громко смеялся — и мы в расчете, — и он стремительно вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь.       — Не сомневайся — приложу все усилия, — прошептал ему вслед Мика, чуть изменил позу, прижавшись виском к щеке Габриэля, и…       — Я знаю, что ты уже не спишь, хитрый лис!       — Хэй, с тобой становится ужасно скучно! — деланно недовольно пробурчал Габи и открыл глаза. — Ну привет, — улыбнулся он, задрав голову и встретившись со смеющимся взглядом Микаэля.       — Привет, — нежно ответил Мика, глядя на него сверху вниз, и, склонившись, мягко дотронулся до его губ, одарив чувственным поцелуем-перевертышем.       О, эти невероятные ощущения! Словно целебный эликсир влился под кожу и заструился живительной рекой, разбегаясь по венам, разгоняя и будоража кровь. Габи почувствовал, как у него завибрировали кончики пальцев от нестерпимого желания прикоснуться к Микаэлю, заново исследовать и изучить каждый миллиметр его тела — чтобы проверить: он остался таким же чувствительным и отзывчивым? А его новые силы — они что-то изменили в Истинном? Габи нетерпеливо поерзал, потираясь о мгновенно полыхнувшее жаром тело Мики, и влажно слизнул с его губ длинный, утробный стон пока еще тихого удовольствия.       — М-м-м, — промурчал Габи в губы Микаэля. — Всё так же вкусно. И всё так же сладко. Что ты там говорил насчет страстного и безудержного секса?       — То есть, мелодраматическую часть с признаниями в вечной любви и объяснениями, где меня носило тысячу лет, пропускаем? — уточнил Мика, спрятав крылья и ловко перевернув Габи под себя. Его прекрасные синие глаза светились любовью, нежностью и озорством.       — Я в курсе, где тебя носило — я всё слышал, — пожал плечами Габи, с улыбкой всматриваясь в сияющее лицо Микаэля. — До момента, как вы отбыли с Даном в лисий мир за свитком, моя душа болталась в этой спальне, рядом с вами. А потом… Потом не помню. Видимо, меня уже выкинуло в Междумирье.       — Чудно, — Мика коротко чмокнул Габи в губы, лизнул его щеку и прикусил за подбородок. — Тогда пропускаем, — и уверенно принялся выпутывать красного лиса из одежды.       — Помнится, в двадцать лет ты не был таким… нескромным, — тихо рассмеявшись, заметил Габи, одновременно стаскивая с Микаэля пеструю футболку.       — Зато в пятьдесят был, — хмыкнул Мика. — Плюс еще тысяча лет в запасе, чтобы вдоволь пофантазировать на тему, что я с тобой сделаю, когда выберусь из Лимбо.       — Ладно, я весь в твоей власти, — Габи откинул куда-то в сторону футболку Микаэля и раскинул руки, как бы подчеркивая — сдаюсь, я твой.       — Мой принц, я люблю тебя, — сбившись с ровного дыхания, рикошетом отбивая в грудь Габи бешеным ритмом сердца страстное признание, прошептал Мика. Его взгляд утратил ясность, подернувшись дымкой бешеного желания. — Я так соскучился, Габи. Так соскучился, — и он снова приник к его губам — целуя со сверхъестественной осторожностью, будто немыслимыми усилиями удерживая на привязи разгоряченного скакуна. Но его телесная тоска, копившаяся веками, уже звучала в унисон с глубинной жаждой Габриэля, прорывающейся наружу вулканической лавой.       — Я тебя хочу, — на рваном выдохе, теряясь в подзабытых, нахлынувших лавиной эмоциях, немного удивленно признал Габриэль. Потому что это огненное пламя, что сейчас пожаром охватило его чресла, эта странная истома, что игривой змейкой пробежалась по телу, жаля нежными укусами, этот дикий, необузданный голод, что заставлял дрожать от нетерпения… ему были доселе незнакомы. Хотя Габриэль считал, что тогда, с Микой, они познали все оттенки страсти и желания. Но сейчас… Другое.       Эта страсть и это желание ощущались другими.       Новыми.       Похоже, тысячелетнее воздержание неплохо так обнулило телесную память прошлого.       — Метка… Сначала обнови метку, — лихорадочно пробормотал Микаэль тоном умирающего, молящего выполнить его последнюю просьбу. — Габи… Пожалуйста. Сейчас. Сделай это прямо сейчас, — в этот раз поцелуй сменил тональность, превратившись из деликатного и чувственного в агрессивный и требовательный.       — Но это значит… — Габи на мгновение задохнулся от переизбытка эмоций, сообразив, что потаенное, силой сдерживаемое желание Мики было совсем иного рода. — Ты точно хочешь так, а не наоборот?       — Мне надо, — Мика выглядел почти обезумевшим, почти потерявшим рассудок. — Возьми меня. Сотри с меня пыль Лимбо. Сделай снова своим.       — Да… Да… Хорошо, — Габриэль, заполошно дыша, стащил с Микаэля узкие джинсы, рывком перевернул его под себя и навис сверху. В каком-то невероятном экстазе чувствуя, как проснулся его зверь. Зверь, который после гибели Истинного, лишь равнодушно созерцал происходящее и не выказывал ни малейшего интереса к окружающим его существам. Но сейчас он, стоя на четырех лапах и грозно помахивая девятью хвостами, хищно и довольно рычал, наконец-то признав — его человечек вернулся. И его человечек снова хочет принадлежать ему. Инстинкты Габи словно взбесились в этот момент — он набросился на Микаэля, впаиваясь телом в его тело, врезаясь в него с болезненным стоном удовольствия.       — Как хорошо… — низко простонал Мика, обхватывая Габи сильными ногами за талию и подаваясь бедрами навстречу. Он откинул голову назад, подставляя под жадные губы Габриэля шею, и выгнулся дугой, когда тот, полу-обратившись, обнажил клыки и вонзился ими в место за ухом. Туда, где едва просвечивали очертания старой метки.       — Да, Габи, да, — прохрипел Микаэль, содрогаясь всем телом от яростных толчков. Габриэль, порыкивая, вбивался в него, плотно сомкнув зубы на его шее. Он брал сильно, глубоко и знал, что Мика может принять это. Что ему это нравится. Что он в этом нуждался.       «Мое, мое, мое», — бесновался зверь, входя в состояние гона. Габи стоило огромных усилий разжать челюсть и слегка отстраниться.       — Мой господин… — бесстыдно стонал Мика, перемежая громкие стоны с ругательствами. Воздух с шумом выходил из его легких, полуприкрытые глаза наполнились влагой, от которой длинные темные ресницы слиплись в острые стрелы, на щеках горел алым пошлый румянец, белая чистая кожа пестрела укусами, а на его шее расцветала красным бутоном свежая метка.       — Мика… — выдавил Габи, чувствуя, как его мелко потряхивает от подступающего оргазма. — Свет мой.       От этого старого привычного обращения Микаэля будто прошило разрядом электрического тока, и на его теле отчетливо проступили голубые вены, по которым вдруг заструился нестерпимо яркий свет. И в этот же момент огненное пламя красного лиса устремилось навстречу этому свету, смешалось с ним и столпом безудержной энергии ударило в потолок, с которого посыпалась штукатурка. Мика напрягся, на мгновение замер и с громким протяжным стоном излился, утащив следом за собой в омут наслаждения и Габи.       Кровать под ними отчаянно заскрипела… и рухнула с ножек, с грохотом развалившись.       — Это было… как в первый раз, — хрипло рассмеявшись из-за сорванного голоса, заметил Микаэль, всё еще крепко обнимая Габи в посторгазменной неге. Он высвободил крылья и накрыл ими красного лиса, укутавшего Истинного девятью хвостами.       — В первый раз еще балдахин обвалился, — напомнил Габриэль, уютно устраиваясь у Микаэля на груди. Временный голод был утолен — можно немного расслабленно полежать. В ощущении полного умиротворения.       — Точно, — хмыкнул Мика и щелкнул пальцами — в спальне моментально воцарился идеальный порядок, а кровать под ними обновилась до состояния «Только из магазина». — Удобная эта штука — магия, — добавил он с довольным видом.       — Удобная — не спорю, — зевнул Габи. — Только не переусердствуй: у каждой медали есть обратная сторона. С магией так же. На нее опасно полагаться постоянно, и ее надо уметь контролировать. Иначе последствия могут быть непредсказуемыми.       — Знаю, — вздохнул Мика. — Батюшка мой не выпускал меня из Лимбо до тех пор, пока я не разобрался со всеми своими новыми сверхспособностями. И только когда удостоверился, что я не смогу себе навредить, исполнил условия сделки.       — Звучит, как искренняя отцовская забота, — заметил осторожно Габи. Он внимательно слушал историю пребывания Микаэля в Лимбо и тонко уловил, что тот рассказал правду, но не всю. Возможно, потому, что его слушателями были Тео и Дан, а может, это просто то, о чем Мика не хотел вспоминать. Но Габи слишком хорошо знал своего Истинного, чтобы не заметить этого — излишне ернический тон и манера речи выдали его. Особенно крохотные паузы между фразами.       — Это и была искренняя отцовская забота, — задумчиво проговорил Микаэль.       — О чем ты умолчал? — прямо спросил Габи.       — О соблазнах, — ничуть не удивившись проницательности красного лиса, честно признался Микаэль. — Я ведь всегда считал себя отбросом и в первую очередь потому, что у меня нет родителей. Что может быть хуже и страшнее для ребенка, чем осознание, что он никому не нужен? Даже своим родителям — тем, кто априори должен любить тебя и принимать таким, какой ты есть. И вдруг я узнаю подлинную историю своего происхождения. Узнаю, что моя мать от меня не отказывалась — она пожертвовала своей жизнью, требуя в первую очередь спасти свое дитя. Узнаю, что отец так сильно любил ее, что реально тронулся умом от горя. В полном помешательстве, совершенно не осознавая, что делает, он выбросил меня. Ужасный поступок, простить который кажется невозможным, — он замолчал, погрузившись в тяжелые думы, тенью обозначившиеся на его лице.       — Но ты хотел его простить? — тактично уточнил Габи, подталкивая продолжить.       — Да, — кивнул Микаэль. — Я видел его глаза, когда он мне рассказывал свою историю. Видел, сколько было в них боли и отчаяния, когда он пришел в себя и осознал, что потерял свое главное сокровище — меня. Это был огромный соблазн — простить его. И остаться с ним. Эти узы — отца и сына — пропитывали мое сознание, словно сладко-горький яд. Представляешь, каково это — внезапно получить то, чего был лишен всю свою жизнь? Отец готов был весь мир положить к моим ногам в буквальном смысле. Точнее, три мира. Власть и прежде невиданное могущество — все те вещи, о которых я грезил, будучи обиженным на весь свет ребенком… Всё это он готов был дать, стоило мне только кивнуть головой. Но я понимал, остатками разума я понимал, что он — ни добро и ни зло. У него нет понятных мне и тебе моральных принципов и ориентиров. Он мятежный дух, эгоистичная стихия. И поддаться на его соблазны — значит, стать таким же, как он: больше не различающим, что есть черное, а что белое, что есть верх, а что низ.       — Падший ангел, познавший, что есть зло и добро в абсолюте, — пробормотал Габриэль, заново переосмысливая эту характеристику владыки демонического мира. — Он познал эту истину в трагической любви к смертной женщине, а затем, обезумев от горя, стер между ними грань, так?       — Так. Потому ему стало скучно, и он удалился в Лимбо, походя присвоив себе демонический мир, — подтвердил Микаэль. — Он всегда так делал и делает. Просто берет, что ему нравится. Решил, что ему нужен сын — развязал войну! И плевать на миллионы загубленных жизней. Я сопротивлялся ему. Сопротивлялся как мог. Поэтому отец запер меня в Лимбо. Решил, что рано или поздно я одумаюсь и прозрею. Вот его методы решения проблем, понимаешь? И порой… Порой я хотел уступить ему, отдаться этим узам, этому соблазну, но… У меня уже был ты. С тобой я узнал, что такое настоящая любовь. И что главное в любви — способность пойти на жертвы. На этом я и подловил отца, когда хитростью вынудил его сыграть со мной в шахматы.       — А ты уверен, что твой отец не передумает? И не вернется за тобой? — с тревогой в голосе спросил Габи.       — Нет, — вдруг весело фыркнул Микаэль. — Узнав характер моего папеньки, я не просто взял с него нерушимую клятву — в данном случае только идиот повелся бы на верность слову. Я запечатал Лимбо, — и он подвигал с самодовольным видом бровями.       — Что? — Габи чуть с кровати не свалился. — Разве… Разве это возможно?       — Что я могу сказать… Папочка не пожалел сил для своего сыночка! — с апломбом заявил Микаэль, подскочил на кровати и расправил крылья, замерев в пафосной позе.       — Владыка демонов настолько силен? — изумился Габи не без доли ужаса и восхищения, какие возникают перед явлениями, непостижимыми разумом.       — Да. Поэтому ему лучше остаться в Лимбо навсегда. Иначе третье явление падшего закончится концом света, — Микаэль сложил крылья и плюхнулся рядом с Габи на кровать. — Но я обещал навещать его, — уже тихо добавил он. — Искренне обещал. Я зол на него. Как только вспомню ту войну, разлуку с тобой — аж кровь вскипает от злости. Но в то же время… Я не могу отказаться от уз отца и сына. Как бы там ни было, у меня есть папа, — он беспомощно споткнулся на этом слове и слегка нахмурился, — и эта мысль… меня греет. Вот о чем я умолчал, потому что еще сам не знаю, как разобраться в этих чувствах. Насколько они правильные или неправильные, с учетом того, каков мой батюшка.       — Свет мой, ты — не твой отец, и с ориентирами у тебя полный порядок, — Габи перевалился на бок и погладил Микаэля по щеке — тот сразу же прикрыл глаза, подставляясь под ласку. — У лисов-оборотней нет уз родителя и ребенка, мы все — дети Инари. Но у нас есть братские и сестринские связи, и они равнозначны узам Истинных по силе, поэтому в какой-то мере я могу понять, что значит для тебя — обрести отца. Возможно, ты его шанс на спасение. Время покажет.       — Ладно. Раз ты так говоришь, — улыбнулся Мика и прильнул к Габи телом. Потерся щекой о его грудь. — Но кое-кому я не намерен оставлять ни одного шанса на спасение, — тут же кровожадно добавил он.       — М? — Габи зарылся пятерней в гладкие и густые волосы Микаэля, наслаждаясь их шелковистостью. Еще одно подзабытое ощущение.       — Грегорин. Эта тварь ушла от возмездия. Он по-прежнему жив и где-то прячется. Похоже, на этот раз в человеческом мире. Я могу понять, почему он предал меня — я ему никто. Но ты… Столько лет ты был ему верным другом! — Мика скрипнул зубами.       — Он демон… Натура их вероломна, — пожал плечами Габриэль. — У меня до сих пор есть приятели в демоническом мире, но я больше никому из них не доверяю. Увы. Это был горький урок, — Габи вздохнул.       — Клянусь, я его из-под земли достану, — решительно пообещал Микаэль. — А потом… Я устрою тебе самый шикарный медовый месяц! — размечтался он.       — У нас уже был один, — со смешком напомнил Габи.       — Это было слишком давно, — ничуть не смутившись, отмахнулся Мика. — Тогда не было пятизвездочных отелей, спа-курортов и мишленовских ресторанов. Я хочу насладиться всеми достижениями человеческого разума. Вместе с тобой.       — Всенепременно, — счастливо рассмеялся Габриэль, наваливаясь сверху на Микаэля. — А еще? Что еще ты хочешь?       — Вернуться к тому, что мы делали раньше — служить нашим мирам и защищать их, — серьезно ответил Мика. — Здесь явно не хватает настоящих супергероев! Вместо этих клоунов в трико, скачущих на экранах.       — Аха-ха-ха, ладно, я согласен, — Габи прижался губами к метке Микаэля, вдохнул его запах. — Что-то еще?       — Да, — Мика провел ладонями по спине Габи, сжал его ягодицы. — Я хочу жить. Жить с тобой. Хочу постоянно слышать твой смех, видеть твою улыбку — такую, как сейчас — и обязательно закружить тебя в танце. Под нашу мелодию.       — Думаю, это вполне выполнимо, — прошептал Габи, захватывая в плен губы Микаэля. — Трахнешь меня?       — Ты еще спрашиваешь! — воскликнул с пошлой ухмылкой Мика и оседлал Габи. Выпустил крылья и навис сверху, с хитрым блеском прищурив глаза. — Мой господин, вы готовы узнать — каково это: трахаться с ангелом?       Габриэль облизнул губы и обласкал Микаэля предвкушающим, ненасытным взглядом…       Два часа спустя Габи решил, что трахаться с ангелом — феерично. И менее разрушительно, чем раньше. Во всяком случае, квартира Тео и Дана выстояла. Правда, соседи, наверное, остались в шоке. Потому что это было громко.       Очень громко.       Пока Мика замешкался в душе, Габи прошелся по квартире, взмахом руки устраняя беспорядок. Организованности и педантичности Теолина Адзумаи не хватало до конца победить хаос имени Богдана Левицкого, поэтому периодически их дом страдал от бардака. И хотя Габи не одобрял малое пространство квартиры, он признавал, что здесь уютно и комфортно. Хорошая энергетика, правильная атмосфера. Это место пронизано любовью, взаимопониманием и согласием. Таким же теплом была окутана скромная загородная вилла Адама и Анники, где они совсем недавно обосновались.       В рабочем кабинете Дана Габи наткнулся взглядом на свиток ритуала. Он осторожно взял его, развернул и грустно вздохнул, вспомнив, что Тео, спасая его, теперь не сможет показать Дану имение Адзумаи. Жаль. Габи хотел бы устроить там настоящий семейный праздник, чтобы стены родового особняка пропитались мощью и энергетикой полностью воссоединившейся семьи. Но правила таковы, что при жизни человека в лисий мир может ввести только его Истинный.       — Переживаешь за Тео? — проницательно спросил Мика, бесшумно очутившись за спиной Габриэля. Он приобнял его за талию и притянул к себе.       — Да, — кивнул Габи. — Это сложно объяснить, но для лиса-оборотня — огромная честь ввести своего Истинного в дом, где он вырос. Тео, конечно, проведет Дана в наш мир, когда придет конец его человеческий жизни и наступит время бессмертия. Так и должно быть по уставу рода Адузмаи, но мы уже втроем нарушили все правила, поэтому… Впрочем, дело не только в этом. Потерять свои силы, утратить связь с внутренним зверем — всё равно что лишиться половины себя. Для гордости Тео это особенно болезненно, хоть он и не признает вслух. И мне жаль, что я никак не могу это исправить. Даже если вкачаю всю свою магию в него — вряд ли ее хватит, чтобы помочь ему. Да и не имею права — как глава рода я должен оставаться сильным.       — Ты не можешь, а я могу, — бросил Мика.       — Что? — Габи резко обернулся к нему и поймал его загадочно поблескивающий взгляд.       — От меня не убудет, если я вкачаю часть своей магии и силы в Тео, — пожал плечами Микаэль. — Она у меня другого рода, чем у тебя. Достаточно четверти, чтобы его организм начал в ускоренном порядке восстанавливаться. Ангельская кровь — это вам не шутки. Пара-тройка месяцев, черный лис оклемается, и наш малец наконец узреет во всей красе своего мужа. Как думаешь, это хороший подарок брату на свадьбу, которую я пропустил?       — Ты… Ты… — Габи запнулся и замер, сморгнув выступившие слезы. — Мика!       — Габи, не смотри на меня так — это лишь ничтожная малость, — увернув браваду на минимум, тихо произнес Микаэль. — Мне вовек не расплатиться с Теолином. Этот ритуал… Да, в нем каждый сыграл свою роль. Дан нашел свиток, расшифровал его и быстро сообразил, что к чему. И не побоялся стать проводником, то есть тем, кто на время ритуала отказался от своей личности, чтобы чистым разумом зачитывать огненные мантры — так он провел меня и Тео в Междумирье, а затем оттуда вывел. Для этого нужно обладать сильным характером, стойкой психикой и большим сердцем. Я сразился с тьмой забвения — мой свет ее победил: так я смог найти тебя и вытащить. Но именно Тео удержал твою память. Сохранил цельность твоей личности. И пожертвовал ради твоего спасения черным лисом, понимаешь? Если бы он не любил тебя так сильно, если бы не был предан тебе так беззаветно, то спасать уже некого было бы.       — Это суть якоря, — пробормотал растроганно Габриэль.       — Да, и этот якорь держал тебя на плаву все то время, пока меня не было рядом, — с глубоким чувством благодарности произнес Микаэль. — Вот и скажи мне теперь, сколько я ему должен? За право сейчас стоять рядом с тобой, смотреть в твои глаза, вдыхать твой запах и целовать твои губы?       — Не знаю, — Габи улыбнулся. — Тебе решать.       — Я уже решил, — с королевским достоинством заявил Микаэль — как делал каждый раз, когда принимал решение, которое не может быть подвергнуто сомнению.       — Ты очень эффектно смотришься, когда голым говоришь о чести, долге и достоинстве, — заметил Габи с лукавой улыбкой. — И у тебя опять встал. Сам от себя завелся? — с легкой ехидцей в голосе.       — Пресвятой Инари, как я скучал по такому Габи! — всплеснул руками Мика и утянул красного лиса в очередной поцелуй. Впрочем, сколько не целуй — всё равно мало будет.       Вечером Габриэль сидел за большим и богато накрытым столом в окружении всей своей семьи и понимал, что теперь его счастье полное и настоящее. И сам он наконец-то цельный и настоящий. Он прижимался к боку Микаэля, постоянно обнимавшего его за плечи, следил блестящими глазами от наворачивающихся слез радости за Тео с Даном, Анники с Адамом, прислушивался к шумной болтовне, звону бокалов и посуды, и думал о…       Где бы в человеческом мире им с Микой отгрохать дворец! Такой, чтоб с колоннами, башенками, садами и фонтаном по центру. В конце концов, они супружеская пара наследных принцев или как?