(4)
Шестое марта
Ичиго схватил рыбу со дна реки голыми руками, не особо заботясь, что на него смотрели как минимум рыбаки. Старейшина сказал всем, что он, вроде как, посланец Ками, и запретил задавать вопросы. Куросаки был ему благодарен.
Йойро махнул ему с берега, показав большие пальцы и растянув улыбку на всё лицо. Ичиго закинул эту рыбу к остальным в корзину и закинул её на плечо, направившись к нему, улыбнувшись.
— Джи-ча-а-ан, — пропел Йойро, запрыгнув на спину Ичиго между крыльями и заглянув в корзинку, задумчиво промычав. — Сегодня ты поймал поменьше, чем вчера.
— Да, я не выспался, — признался Ичиго, скинув Йойро со спины одним хлопком крыльев, и ухмыльнулся. — Хотя я всё равно ловлю больше, чем ты с удочкой.
— Ты слишком быстрый, — обиженно фыркнул Йойро, поднявшись и отряхнув одежду. И вдруг в его глазах появился ужас, — Не могу поверить, что я не разозлился на тебя за эту подначку!
Куросаки показал ему язык — он сам понимал, что это по-детски, но само пребывание в прошлом было поразительным, и он был пятнадцатилетним подростком, от которого никто не должен ожидать ничего «взрослого» — и позвал за собой, приглашающе махнув рукой.
Йойро обиженно что-то буркнул, но побежал следом, равняясь.
После трёх месяцев жизни в а) прошлом и б) с крыльями, Ичиго мог с уверенностью заявить, что он привык к обеим переменным. Были проблемы, но их удавалось обходить с помощью старейшины.
С жителями стоянки он особо не контактировал, и ему не нужно было. Еду ему и семье Йойро теперь разрешалось собирать отдельно, а необычная внешность скорее отталкивала. Йойро постоянно напоминал ему, что «тебя и с друзьями не познакомить!», но с Ичиго вполне мог мириться с отсутствием общения с детьми.
А крылья ему даже нравились, и руки можно было не использовать для того, чтобы показать эмоции. И красиво — в новый образ Ичиго (сам себя о называл «Тёмный воитель, но об этом не узнает
никто и
никогда) они вписывались просто идеально.
Хотя он всё ещё боялся
летать.
Крылья слушались прекрасно, были достаточно большими, чтобы выдержать его вес, а шанс осечки мал. Но… как будто это был последний шанс к признанию их существования. И возможности возвращения домой.
Три месяца уже очень много, и никаких «знаков свыше» Ичиго не видел.
— А, да, джи-чан, — вспомнил вдруг Йойро. — Старейшина просил тебя зайти, что-то насчёт политики. Без понятия, зачем оно тебе, но раз он сказал, — закинул он руки за голову, фыркнув.
— Он любит драматизм, — закатил глаза Ичиго, фыркнув. Старейшина обожал звать его на «серьёзные разговоры», но в итоге просто жаловался на жизнь.
Йойро хмыкнул, закинув руки за голову. Его нереально бесило, что Ичиго старейшина вызывал слишком часто. Куросаки задумчиво скосил глаза на Йойро, и промычал что-то непонятное.
Нужно было попросить старейшину не особо настаивать. Всё-таки — хаха — он учит Йойро…
…
Шестое мая
— А ты можешь схватить какую-нибудь из лент, джи-чан? — спросил Йойро, присев на камень рядом с Ичиго. Они продолжали его контроль над духовной энергией, но материализовать ленты не получалось.
Пока что, потому что у Йойро определённо
был талант.
— Конечно, — пожал плечами Ичиго, взяв тонкую ленту Йойро. Названныц уставился на него в высшей степени возмущения. — Что? У меня практики было побольше, да и начал я старше.
— Не-важ-но! — воскликнул Йойро, — Бессмысленно меня успокаивать, я и так знаю все твои оправдания, джи-чан. Меня больше твоя лента убеждает, на самом деле.
Ичиго заинтересованно подставил под подбородок руку и приподнял бровь. Куросаки так всегда делал, если чего-то не понимал, но не хотел этого показывать. И Йойро это знал.
— Джи-чан! — возмутился он, кинувшись на Ичиго. — Как можно?!
— Можно, — ухмыльнулся Куросаки, увернувшись.
…
Ичиго, упав на сено, — как будто ему не дали бы место в доме, но он слишком привык — призвал ленты. Он знал, что с проявлением сил Пустого его красная лента окрасилась градиентным чёрным, но, может, силы Квинси что-то изменили?
Куросаки вообще очень быстро свыкся с мыслью, что его хáха была Квинси. Это мало что меняло, кроме дополнительной силы, но тогда возникало гораздо больше вопросов. Например—
Почему она умерла?
Если она была Квинси, то могла убить Пустого. И Ичиго не мог просто поверить, что хáха была слабой, она просто
не могла быть слабой. Может быть, он мог увидеть что-то в своих воспоминаниях—
— Твою же ж мать, — грустно вздохнул Ичиго, сжав в кулаке свою ленту.
Даже не удивился (а хрен ли, после перемещения во времени и выросших крыльев).
От белого, который то и дело проглядывал на прошлых вариантах ленты, не осталось и следа. Матовый чёрный будто поглащал свет вокруг себя, а на нём иногда мелькали отблески красного и синего. Исиду бы хватил удар.
Куросаки с улыбкой отпустил ленту и закрыл глаза. Напоминание о друзьях всегда его успокаивало.
…
Семнадцатое июня
— Миме-сан? — постучал в дверь Ичиго. Миме, лениво парящая по комнате, встала на ноги и улыбнулась.
— Да, миширану-сан? Йойро не здесь, если вы за этим, — Ичиго помотал головой, смущённо кашлянув в кулак, и вышел из-за дверного проёма.
— Я принёс ткань, которую вы просили. Старейшина разрешил мне сбегать в стоянку Ки[1] на пару часов, и вот, — протянул он яркие ткани поражённой Миме.
Она закрыла глаза, сдерживая эмоции. Последний раз ткань (
фиолетовую) ей дарил муж. Миме тяжело вздохнула и обняла Ичиго, встав на цыпочки.
— Спасибо, миширану. Я очень хотела эту ткань, — улыбнулась она.
До Ичиго не сразу дошло, но потом он вспыхнул ярко-красным румянцем (почти таким же, как и его линия на щеке), и пробормотал:
— Не за что, Миме.
Или о том, как они перешли на формальный язык.
…
Шестое июля
Ичиго принял решение отсчитывать время с той даты, когда он и переместился в прошлое, но как-то не задумывался об этом, пока его времяощущение не напомнило ему о близости его шестнадцатого дня рождения. Память Куросаки никогда не подводила (по крайней мере, с недавних пор), поэтому шестого июля он проснулся с крайне поганым чувством потерянного времени.
Крылья ночью распушились так, что ему пришлось продираться через огромную кучу, чтобы добраться до желанной свободы. Ичиго сел и выпрямил крылья, потягиваясь.
Хорошоооо.
Судя по тому, как в его родной амбар падал свет, он проснулся примерно в семь часов утра. Замечательно, будет время пройтись по лесу, потому что обычно его отвлекал Йойро, за руку таща к речке или запретному полю.
Ичиго не спеша вделся в шикафушо и обулся, обдумывая возможное празднование дня рождения в прошлом, и распахнул дверь. Ещё одним плюсом прошлого был чистый воздух. Крылья дёрнулись, но Куросаки мысленно на них шикнул: летать он не собирался.
С момента сошествия его ангельского образа на стоянку Каджи прошло уже шесть месяцев, и Ичиго свыкся (если так можно назвать срывы практически каждую неделю) с мыслью пребывания в двух тысячах лет от даты своего рождения.
На его депрессию нахождения здесь влияло внезапно положительно. Теперь Куросаки мог чувствовать хотя бы удовлетворение, а не бесконечно рефлексировать, и не приходилось насильно стаскивать себя с кровати каждый день.
Зангетсу бы им гордился—
Ичиго запнулся на этой мысли.
Он ни разу не слышал ни оссана[2], ни Пустого с самого прибытия в Каджи, но до этого у него не было повода думать о плохом. В конце концов, оссан и в его настоящем мало говорил, но—
Он никогда не—
исчезал. Ичиго почувствовал, как в сердце что-то обеспокоенно оборвалось, но отмёл эту мысль. В конце концов, куда может деться часть его души? (
Только он сам ещё не родился).
Куросаки почесал щёку; он больше не резался о свои когти хотя бы (не всегда). Пора было будить Миме и готовить завтрак. Выкинуть плохие мысли из головы!
…
Десятое июля
— У меня через пять дней день рождения, — задумчиво протянул Ичиго, уже вечером, когда он и Миме играли в псево-сёги.
Йойро, который сидел у своей мамы в коленях и заплетал ей волосы, подскочил так, что чуть не ударил её по подбородку, уставившись на него в ужасе. Миме потёрла переносицу, тяжело вздохнув.
— Почему бы не рассказать нам об этом пораньше? — спросила она с отчаянием в голосе. — Право, почему я узнала так поздно?
— Да как-то забылось за будничными делами, — пожал плечами Ичиго, а Йойро в ответ на это лягнул его ногой, снеся при этом доску для сёги. — Чиико, ты, мелкий поганец, — процедил Ичиго, схватил Йойро за щёки.
Миме задумчиво постучала пальцем по подбородку.
— Я всё равно придумаю, что тебе подарить, Миширану, — сказала она, подняв палец вверх. — Поэтому предлагаю хотя бы составить примерный список желаемого, можно дойти до стоянки Та[3], они достаточно активно торгуют.
— Мне напомнить, что ты юурей? — фыркнул Ичиго.
— Джи-чан, не перекладывай свою манеру поведения на нас, — закатил глаза Йойро. — Мы не только с тобой общаемся.
— Напомни-ка, когда ты в последний раз играл с ровестниками, м? Потому что я помню только твои отказы на их предложения, — продолжил Ичиго, не сдаваясь. — А Миме вообще не все видят.
— Йойро переемник старейшины, — вздохнула Миме. — Сложно отказать такому высокопоставленному лицу, поэтому можем позволить. — Ичиго вздохнул. На такой аргумент и сказать было нечего. — Та-а-а-ак подарки?
— …можно красный рис[4]? — сдался Ичиго.
…
Пятнадцатое июля
Ичиго проснулся с чувством подвоха. Вчера было четырнадцатое, и он знал, что Йойро с Миме не забывали практически ничего. И ощущения его не подвели.
Миме склонилась над ним, ангельски улыбаясь и держа в руках ведро с водой, явно только из речки. Ичиго только успел поднять на неё укоряющий взгляд, прежде чем его окатило практически ледяной водой.
— ВО ИМЯ ЕБАННОГО КАМИ, — закричал Куросаки, подскочив с сена. — МИМЕ! — его крылья просто горели; их нервы явно не спрявлялись с сенсорной перегрузкой.
— Ты не просыпался, и я решила действовать более решительно. — упёрла руки в бока Миме, прищурив глаза и, подлетев повыше, ткнула Ичиго в лоб. — В любом случае—
Она улыбнулась, когда открылась дверь и в неё ввалился Йойро с тортом с горящей свечой. Уже готовый ей ответить, Ичиго тут же закрыл рот, раскрыв глаза.
— С днём рождения! — крикнули они хором.
Во рту у Ичиго пересохло, и он
понял. Он мог застрять в прошлом, но никогда не был одинок. (Спасибо удаче за эту встречу у поля). Улыбка сама наползла на лицо.
— Спасибо, — сказал он и, дождавшись, когда Йойро поставит торт на стол, порывисто обнял их, притянув к себе крыльями. (Внезапно, он мог быть тактильным человеком, когда этого хотел).
Йойро засмеялся, уткнувшись лицом в перья Ичиго. Миме прикрыла глаза в одобрении.
И тут Йойро чихнул. На него уставились две пары растерянных глаз, и он ответил им тем же.
— Ладно, думаю, хватит с тебя объятий, — засмеялся Куросаки. Миме его поддержала:
— Да. И, к тому же, — добавила она, — я обещала тебе красный рис, миширану.
— Серьёзно? — не поверил Ичиго.
— Конечно, — кивнула Миме, победно ухмыляясь. — У старейшины есть связи.
Ичиго уважительно покачал головой. Иногда старейшина очень напоминал ему Яма-джи.
…
Ичиго подставил руку под подбородок, сев на камень у реки. Глаза слипались, хотя по времяощущению было только часов семь вечера. Миме, узнав, что ему исполнилось шестнадцать, запаниковала.
Куросаки забыл про тот факт, что совершеннолетие в прошлом наступало в четырнадцать для аристократов — коим он не являлся, спасибо, чиико, — и в шестнадцать для обычных людей. И ему пришлось пройти через несколько «ритуалов», причём он понимал, что происходит, только половину времени.
Конечно, он устал!
— Джи-чан, — констатировал Йойро, сев рядом, но не настолько близко, чтобы не выдавать желания обниматься. (Да, чёрт подери, Ичиго выучил его привычки за полгода жизни бок о бок).
— Я пока не хочу в дом, чиико, — махнул рукой Ичиго, повернувшись к Йойро и улыбнувшись, когда он чуть ли не вскочил от испуга. К светящимся глазам он не мог привыкнуть. Йойро выдохнул, успокоив себя.
— Я знаю, — кивнул он, обняв колени. — Просто захотелось посидеть с тобой. Хáха иногда слишком увлекается, — Йойро кивнул сам себе, уставившись на медленно текущую реку.
Он выдохнул, будто оборвав себя на начале фразы. Йойро промычал что-то, будто раздумывая, что сказать. И в итоге просто:
— Спасибо, — буркнул он, зарывшись в колени. — Ты не был обязан ничего делать для меня, но ты делал, джи-чан. Спасибо.
— Я не делал так уж много, — приподнял бровь Ичиго. — Помимо постоянного нахождения рядом и прерывания игр с друзьями.
— Ты
сделал, — настоял Йойро, ткнув пальцем в грудь Ичиго. (Это у них семейное, видимо). — У меня и друзей-то до тебя не было, — признался он, закатив глаза.
Ичиго почувствовал, как у него расширились глаза.
— А те дети? — спросил он.
— Дети играют с другими детьми, даже если они не друзья, — неопределённо махнул рукой Йойро. — Их родители завидуют, потому что думает, что если у их ребёнка есть возможность видеть юурей, то это обязательно самая высшая степень одарённости, и что я незаслуженно сдал наследником старейшины.
Ичиго только и смог на это сказать:
— Судя по всему, они тупые.
Йойро недоумённо уставился на Ичиго, но потом чуть не упал с лавки, захохотав.
…
Семнадцатое июля
В этот день Ичиго отослал Йойро подальше и просмотрел в стену пустым взглядом практически десять часов. Это был первый раз со смерти мамы, когда рядом не было храма, — и даже самой могилы ещё не существовало, — чтобы помолиться.
Куросаки как никогда осознал, что он— ну—
—в
прошлом. Где ни один из его родителей (ни даже их родители) не родился, в том времени, когда даже Готея-13 не было.
Возникло непреодолимое желание снова начать резаться, но, слава Ками, теперь у него есть не снимаемая броня для «самозащиты». Ичиго мог только хмуриться глубже, чем когда-либо после своего прибытия.
…
Шестое сентября
В настоящем он бы уже давно сидел за партой, а не рубил пшеницу, потому что магазинов нет, подумал Ичиго, в который раз смахивая чёлку со лба. Жарко ему теперь не было никогда — Куросаки
отказывался задавать вопросы о своей новой биологии — и сбор шёл быстрее, чем у остальных.
Старейшина попросил помочь, и Ичиго, пожав плечами, отправился работать. Почему бы и не помочь, раз он тут живёт? Йойро ещё и дулся на него пару дней, потому что занятия пришлось временно отменить.
Ичиго посмотрел на косу, которой предлагалось косить, и вздохнул. Доисторический — в прямом смысле — инструмент. Если бы у него было что-то более острое и большое.
Когти не подходили, хотя резали неплохо, ещё муторнее всё срезать ими. А больше идей у него не было. Ичиго задумчиво махнул крылом, и услышал как на землю осыпалась трава.
Момент тишины, пока он смотрел на траву, ещё один, когда Ичиго перевёл круглые глаза на крыло. Куросаки ухмыльнулся.
Кажется, он нашёл свой выход из положения.
…
Шестое декабря
Йойро ворвался в амбар с криком «Снег!» и, чёрт его дери, Ичиго должен попросить себе премию. Он, конечно, отвернулся от снежка, но поскользнулся на замёрзшей луже, и упал на снег. И да, его крылья по-прежнему ненавидят холод.
Куросаки фыркнул и кинул в Йойро целым комом снега. У него не было ни шанса увернуться, и он с криком упал, похороненный под сугробом снега.
— Это нечестно, джи-чан, — обиженно пробормотал Йойро, выбравшись из своего саркофага.
— Не надо атаковать в спину, — парировал Ичиго, встав на ноги и отряхивая крылья, на которые налип мокрый снег.
— Ты монстр, джи-чан, — вздохнул Йойро.
Ичиго вздрогнул, вспомнив, как увидел это же слово в глазах Орихиме. Хотя, когда эту фразу говорил Йойро, это даже не расстраивало. Ичиго фыркнул, потрепав его по голове.
— Конечно, — согласился Куросаки.
(И, конечно же, Йойро простыл).
***
199г.до н.э.
Шестое января
Сегодня был год с тех пор, как Ичиго оказался в Каджи, и он внезапно осознал себя счастливым. Точнее, он чувствовал, что у него всё ещё была семья, просто немного другая.
Как минимум Йойро никак иначе, кроме как младшим братом, мозгом не воспринимался. И если с фигурой младшего брата проблем не было, то привязанность к Миме пугала. Мама-то у него уже была.
—ну, пока этот вопрос не вставал боком, Ичиго тоже решил его игнорировать.
Многие думали, что Ичиго решал все вопросы как только они появлялись. Нет, просто большинство проблем настигали его и вставали поперёк дороги, заставляя их решить, (И, конечно, его комплекс героя такой проблемой тоже был), но в большинстве случаев они просто
были, отравляя ему жизнь.
От этого и шли его вечно нахмуренные брови.
…
Все эти мысли посетили его, когда Миме насильно затащила его в дом, посадила рядом со шмыгающим носом Йойро и сунула в руки чай, оправдав это тем, что негоже ходить почти раздетым по морозу.
От заботы было приятно, конечно, но внезапно пришедшее в голову слово «каа-сан», снова вогнало Ичиго в экзистенциальный кризис.
…
Седьмое января
— Тебе теперь семь, — тяжело и глубоко вздохнул Ичиго, приложив сложенные вместе ладони к лицу. Йойро невинно пожал плечами, даже не скосив глаза на горящую статую. Актёрская игра развивалась. — Так теперь потрудись мне объяснить, как ты можешь вести себя так же, как когда я появился в первый раз?
— А как я себя вёл? — невинно спросил Йойро. Святую наивность играем, значит.
— Я напомню, что наша поистине радостная встреча произошла на
запретном поле, — опустил руки по уголом девяносто Ичиго, тоже не озаботившись тушением статуи.
— Как ты это запомнил вообще, джи-чан?! — воскликнул Йойро, разведя руки в стороны. Он выглядел действительно поражённым.
Ичиго оставил при себе фразу: «у меня во внутреннем мире есть библиотека из воспоминаний, и, поверь мне,
это уже скоро мне в кошмарах снится будет», — и просто ответил:
— В отличие от одного чиико, мне огонь память не прожёг.
Прежде чем Йойро успел что-то ответить, горящую статую, наконец, заметили и понеслись тут же созывать людей её тушить. Ичиго зашипел, похуже змеи:
— Я с тобой ещё не закончил, и Миме тоже, когда ей расскажу, не будет очень рада, — Йойро пожал плечами, виновато вздохнув.
— Но у нас будет уха на ужин? — только спросил он.
— Конечно, — кивнул Ичиго. Отказываться от вкусной еды из-за шалостей Йойро как минимум глупо.
…
Пятнадцатое июля
Семнадцатый день рождения прошёл ещё веселее, чем предыдущий, как минимум потому, что Ичиго перестал ждать возвращения в настоящее окончательно и решил оторваться.
Отправит? Отлично! Не отправит? Ну и ладно, он что, зря так заряжен реятсу? Доживёт, пусть и не будет выглядеть на те пятнадцать, во время которых пропал.
Праздник был примерно таким же, как и в прошлом году, только пришёл ещё и старейшина, проворчав что-то про старость и что его забывают приглашать на праздники.
Миме подарила ему резинку для волос. Ичиго попросил её ещё в марте, тогда и рассказав, как она делается. Подошла идеально, чёрная, с красной вышивкой. (Куросаки снова чуть не назвал её «каа-сан», и снова получил небольшой кризис реальности).
Старейшина знающе выдал бутылку саке, и Ичиго хотел возмутиться, что он ещё несовершеннолетний, но вспомнил, что по стандартам древней Японии, он как раз-таки
да.
А Йойро «связал» из своей рейрёку «С днём рождения!» — и это был лучший, по мнению Куросаки, подарок, который он мог сделать.
(Сакэ Ичиго принципиально не выпил. …пусть полежит до его двадцатиоднолетия).
…
Семнадцатое июля
Ичиго сглотнул, наклонившись над своеобразным святилищем, которое он собрал из камней. Он не хотел проводить весь день у реки, у которой ещё ничего и не произошло, поэтому решил, что таким образом сделает лучше.
Теперь же… у него скручивалась спираль в животе, когда он смотрел на эту башню, потому что было понятно, что это буквально святилище для никого. Куросаки поспешно помолился и развернулся, чтобы уйти, но замешкался на минуту, чтобы оставить на камнях собранные им цветы.
Пусть он и был в прошлом, но мама была
его, и, даже если она ещё не умерла и не родилась, она заслуживает уважения.
…
Третье декабря
— Снег выпал! — забежал в амбар Йойро, уже подготовив снежный ком, но, внезапно, там никого не оказалось. Он тсыкнул. — Как же так, я же даже раньше встал—
Ичиго свесился с крыши, кинув в дверной проём гору снега, захохотав. Висеть к верху ногами оказалось удобно, когда были уравновешивающие крылья и прилагающийся к ним железный вестибудярный аппарат.
Йойро прохрипел, признав своё поражение.
— Это всё ещё несправедливо легко для тебя, джи-чан, — только проворчал он потом, когда Миме и Ичиго отмораживали Йойро, чтобы он не заболел, как в прошлом году.
Куросаки только ухмыльнулся. Ему ещё долго расти до Ичиго с его опытом борьбы с тремя противниками в снежном бою.
***
198г.до н.э.
Шестое января
Пошёл третий год с тех пор, как Ичиго появился в Каджи, и он мог с грустью заявить, что эта дата начала терять для него праздничное значение, потому что он не мог заставить себя волноваться.
Если раньше у него было волнения в стиле: «как там все без меня?» — то сейчас он понял, что раз он в прошлом, время идёт только для него. И чего думать об этом думать, если завтра более важная дата?
День рождения Йойро он приготовился отмечать с размахом.
Седьмое января
— Миме! — ворвался в дом немного дымящийся Ичиго с горящими глазами (и не только), его крылья взволнованно хлопали. — У меня получилось! Оно нормально взорвалось!
— Ш-ш-ш! — прижала палец к губам юурей, вытащив его обратно на улицу и приперев к стенке с лицом, которое спрашивало «а правда будет, как ты описывал?».
Куросаки закивал, расплывшись в совершенно несвойственной для него идиотской улыбке. У него получилось! По памяти ещё с тех пор, когда отец в детстве показывал!
Миме широко раскрыла глаза, тоже по-глупому улыбнувшись. Если у них получится, то восьмой день рождения для Йойро станет любимым.
— Иди пока на берег реки, я разбужу Йойро, — толкнула Ичиго в спину Миме. — Я скажу ему, что ты ешь— а всё готово?
— Да, ага, всё готово, можно будет хоть сейчас запускать—
— Не сейчас же! Я закричу, когда надо будет подрывать.
— Мгм, — кивнул Ичиго, всё ещё немного в шоке от того факта, что всё получилось.
…
— Хáха, что так рано встали, м? — потёр красные от недосыпа глаза Йойро. — Хоть в день рождения дай выспаться.
Вместо ответа взволнованная Миме прокричала в лес:
— Давай! — из-за деревьев взвилась маленькая белая точка.
Через пару секунд в небе прогремел взрыв, разорвавшись на сотни огненных искр. А потом появился второй.
— Это «фейерверк», наш с миширану подарок на твой день рождения, — восторженно сказала Миме, обняв заворожённого Йойро сзади.
— С днём рождения тебя, Йойро.
Он шмыгнул носом, увидев бегущего навстречу Ичиго.
—
Спасибо. — только сказал он.
…
…
Пятнадцатое июля
Семнадцатый день рождения не был встречен тортом, но старейшина занёс им китайский Улун, а Миме приготовила сахарные печенья. Ичиго понравилось, получилось— семейно как-то.
(Йойро опрокинул на него чай).
…
Шестнадцатое июля
Ичиго поправил ткань на спящем Йойро и еле заметно улыбнулся, повернувшись к Миме. Она поставила перед ним чай, зависнув примерно в десяти сантиметров от пола.
(Со вчерашнего вечера старейшина пообещал им снабжение).
Миме вдруг покачала головой, пожаловшись:
— Отношения между нашими племенами ухудшаются, — вздохнула она. — Мой муж был из него, и наша свадьба была своеобразным договором мира, но его смерть разрушила баланс. Я боюсь, что они могут забрать Йойро, — она помешала чай ложкой.
Ичиго закусил губу, не зная, что ей сказать, но слова сами вырвались:
— Всё будет хорошо, каа-сан.
Бам.
Ичиго почувствовал, как у него внутри что-то обрушилось вместе с тем, как он сказал это слово. У Куросаки упали крылья, расширились глаза, а сердце в груди загрохотало, как трактор.
Бам.
Миме посмотрела на него с тихой радостью, лишь обняв.
…
Семнадцатое июля
— Я назвал её каа-сан, — упал рядом с могилой Ичиго, уставившись на дрожащие руки. — Я назвал её каа-сан, — сглотнул он.
Он чувствовал себя виноватым, но так не было, когда обращение соскочило с языка по отношению к Урахаре. Потому что— потому—
Ичиго зажмурил глаза и сжал виски, простонав что-то невнятное. Он не мог просто отрицать это, когда всё закончилось тем, что он сорвался—
— Прости, хáха, — прислонился к камню Куросаки, сжав в ладони траву. — Прости.
Он— будет. Будет называть Миме каа-сан, даже если это будет вызывать вину, потому что это—
правильно. Это просто чувствуется правильно.
***
1 — дерево (яп)
2 — старик (обращение) (яп)
3 — поле (яп)
4 — красный рис традиционно готовится на японские праздники (включая и Новый Год, день рождения и тд)
