Тишину ночи разорвал противный скрип и лязганье металла о металл. Несколько ворон с пронзительным карканьем сорвались с насиженных веток, оповещая всю звериную округу о том, что рядом чужие.
— Захар, а ты уверен, что нам сюда?
Стрельников с нажимом щёлкнул массивными кусачками, обрывая последнюю из цепей на воротах.
— Уверен, — прошипел он, свистя выбитым зубом.
За воротами красовался внушительного размера особняк, больше смахивающий на большой коттедж – не самый старый, судя по архитектуре ему явно было куда меньше сотни лет. Построен ещё при Союзе – и как только такую роскошь тогда допустили. Хотя в их-то городе… В годы цветущего именно у них бандитизма власть на подобное закрывала глаза запросто. Не до того было. Да и домина был спрятан хорошо – далеко за городом, едва ли не в лесу.
Захар упёрся руками в тяжёлые ворота и, пыхтя, надавил. Те натужно завыли, но не поддались.
— Не с-стойте столбом, помогите интеллигенты недоделанные! — бодро прикрикнул он на своих спутников.
Особняк простоял пустующим едва ли больше, чем существует, а это значило, что растащить оттуда всё ценное, вполне возможно, ещё не успели. Настоящая Находка для мародёров.
Двое мужчин довольно маргинального вида послушно прислонились к воротам. Под натиском силы троих те всё же распахнулись, заскрипев, должно быть, на всю округу.
— Что-то предчувствие у меня плохое, — хрипло отозвался из тени ещё один мужчина.
Бледная луна не освещала его лицо, только тусклый огонёк тлеющей сигареты давал намёк на то, что смутный силуэт, скрывающийся в темноте – человек. Напряжённая недвижимость его фигуры выдавала то, что над остальными он имел какое-то незримое превосходство.
— Не боись, — свистяще заверил его Захар, — Это местечко когда-то моему дальнему родственничку принадлежало, — он широко усмехнулся, — Так что кто, как не я, имеет полное право… — Стрельников ухнул, чуть не споткнувшись о корягу, но вовремя схватился за решётку ворот. — Честно всё в общем, — заключил он.
Мужчина в тени шумно затянулся и едва уловимо дёрнул плечами.
— Я тогда тут вас подожду.
— Не вопрос, на стрёме постоишь, — хмыкает Захар, первым устремляясь в глубь территории особняка, — Доля меньше будет, — уже тише протянул он, с противной ухмылкой.
Сад, окружающий дом, должно быть, когда-то был действительно роскошным и красивым. Сейчас все растения, некогда цветущие там, вышли из-под контроля, захватывая территорию куда больше положенной. Именно поэтому троице мародёров на пути к входу приходилось продираться через корни и буйные заросли, уже оживлённые весной.
— Понарастили тут, — выругивался Захар, яростно орудуя прихваченной лопатой.
В борьбе с кустом он теряет бдительность, потому не сразу реагирует, когда его нога проваливается в какую-то оттаявшую по весне яму. Стрельников дёргается, но земля не выпускает, лишь внезапно осыпается, увлекая его за собой.
Он с коротким вскриком кубарем скатывается с какого-то откоса, в процессе теряя кепку и роняя лопату. Опомнившись, Захар натыкается взглядом на маленький павильон, полный колонн. Скорее даже мавзолей какой-то. Глаза Стрельникова загораются хищным блеском. Вот туда-то, наверное, всё самое ценное и спрятали! Захоронили с каким-нибудь покойничком.
— Э! — Захар громко свистнул. — Господа-товарищи, дуйте сюда! Я, кажись, клад нашёл!
Мужчины поспешно спускаются, едва не роняя многочисленные инструменты, которые они с собой притащили. Стрельников поднимается на ноги и, даже не отряхнув штанов, первым бросился к своеобразному мавзолею, притаившемуся по ощущениям где-то сбоку от особняка. Табличку сбоку, треснувшую и заросшую, никто из них читать не собирается. Зачем? Какая разница, кто здесь похоронен, если вообще похоронен. Мёртвым богатства не нужны.
Внутри за тяжеленной мраморной плитой скрывается проход – тайник не иначе. Если бы не широкая трещина, мародёры бы и не догадались, что за камнем что-то есть. За небольшим коридором, уходящим вглубь открывается… В общем-то ничего. Кусок земли, полутьма, сквозняк. Захара это, так или иначе, не останавливает.
— Ну мы чего, зря лопаты прихватили? — он предвкушающе усмехается. — Будем копать!
***
Мужчина, оставшийся караулить у ворот нервно ёжится то ли от ночной прохлады, то ли от поступающего напряжения и поправляет шапку. Плохое предчувствие не отпускало, а лишь усилилось. Зря он согласился на это дело. Зря с этим Захаром связался – по роже видно: тип ненадёжный. Даже фамилию свою скрывает.
Он вздыхает, туша уже третью сигарету. Будь проклята та жадность, из-за которой он согласился. И чего эти там так долго возятся…? Договаривались вроде, как что-то особо ценное найдут, знак подадут.
Хоть бы ради интереса, чтоб время скоротать, посмотреть, чей это особняк. Молчаливый наблюдатель вздыхает и делает пару шагов вперёд к воротам. На них красуется круг с металлической гравировкой, покрытый каким-то ветками, мхом и прочей мелкой растительностью. Он резким движением сдирает всё, что мешало рассмотреть символ, сделанный в лучших традициях подражания Западу и всем этим дурацким фильмам про графьёв и прочую знать. Изящная буква "С". Такая, какую он уже видел.
В мозгу стрелой отдаётся: дело дрянь.
Ночную тишину прерывает отдалённый, но достаточно громкий пронзительный крик. Так кричат люди охваченные животным ужасом перед лицом неминуемой гибели. Потом подключается второй, сливаясь с первым в хор от которого волосы стынут в жилах.
Бежать.
Крики обрываются и затухают так же быстро, как вспыхивают, но желание бежать никуда не исчезает, лишь усиливается. Этим людям уже не помочь.
Жила резко разворачивается, бросаясь к машине. Он сегодня помирать не собирался.
***
Кровь маячит перед лицом красной тряпкой. Она, кажется, была везде – на стенах, на влажной траве, на сапогах… Захар рассматривать не стал.
Единственным его желанием было оказаться как можно дальше от того, что разорвало его спутников в клочья. Ноги подводят в самый неподходящий момент: Стрельников запинается о камень и в считанные секунды растягивается плашмя на траве. Ночной воздух будто издевается над ним своей свежестью.
Нечто за спиной будто исчезло. Порыв ветра резко вскидывает короткие волосы Захара вверх. Перед глазами опускаются две изящных женских туфли, увенчанные не менее изящными ножками. Острые каблуки, запачканные кровью, будто колья вонзаются в траву.
— Попался голубчик.
Стрельников поднимает взгляд. За секунду оттуда испаряется весь страх, замещаясь слепым, восхищённым раболепием.
— Вот ты-то мне и поможешь устроить им сладкую жизнь.
