После полуночи

Игорю с Жилиным было так хорошо, как не хорошо было ни с кем долгие и долгие годы. Столетия даже, наверное. По крайней мере самому Игорю они таковыми казались. Катамаранов не имел таланта объяснять свои чувства, да что уж там, излагать хоть что-нибудь словами. Он, как, должно быть, полагали многие его соседи, за годы вечной жизни совсем "одичал", разучился контактировать с людьми, вести диалог. Дело даже не в том, что Игорь часто рычал, шипел или издавал какие-то вовсе необъяснимые природе звуки, а в том, что не особо хорошо складывал слова в предложения. А всё от недостатка практики. С окружающими он, если приходилось, общался куда больше звуками и жестами, чем словами. Но с Жилиным Катамаранов разговаривал куда больше. С ним он мог болтать часами, говорить о чём угодно, как бы неумело его речь не звучала. С Серёжей он чувствовал себя почти живым. Всё, однако, повернулось так, что со временем Катамаранов начал испытывать странные, смешанные чувства. Чувства к Сергею у него и без этого были нетипичными: тот пускай и человек, но никогда не обед, друг, равный ему, что для "типичных" отношений человека и вампира было, пожалуй, странно. Судьба с Игорем сыграла злую шутку – он разучился не только выражать словами, но и понимать собственные чувства. Наверное, сказалась мертвенная пустота, которая так долго занимала место и так небьющегося сердца. Вот так возьмёшь, прислушаешься, а в груди тишина. И кажется, что если постучать по грудной клетке, то услышишь лишь эхо, а откроешь – там всё паутиной и пылью заросло. Так или иначе, к Жилину Игорь чувствовал что-то особенное. Что-то, о существовании чего уже забыл – слишком долго жил, слишком много человеческого стёрлось вместе с памятью из его бытия. Катамаранов сам не понял, когда стал у Сергея проводить даже больше времени, чем в квартире, где жил. Это вышло как-то само собой, так естественно, что никто из них толком и не обратил внимание. Жилин привык накрывать пледом уснувшего на его диване вместо гроба Игоря, а тот в свою очередь привык к осторожным прикосновениям и собственному желанию быть поближе. Катамаранов сидя рядом с Сергеем чувствует невероятный уют. От Серёжи, домашнего такого, веет живым теплом и Игорь прижимается поближе, оплетая его руками. Они вместе смотрят телевизор – оба в тёплых разноцветных носках и домашней одежде, естественно Серёжиной, потому что у Игоря своей нет. Последний внезапно наклоняется, уткнувшись носом в чужую шею. Вампиры за это место обычно кусали, но пригревшемуся и на редкость расслабленному Катамаранову хотелось другого. — С-Серёг. Жилин, увлечённый очередной серией "Слёз сентября", слегка поворачивает голову и мягко улыбается. — Что, голубчик? Игорь на секунду замолкает, поджимая губы. Нормально ли это для людей? Как Сергей к этому отнесётся? — Можно я тебя поцелую? Серёжа слегка изгибает брови, но не то чтобы удивляется. Напротив, улыбается лишь шире, добрее и заводит одну ладонь назад, поглаживая в полубессознательной ласке чужую лохматую макушку. — Конечно можно, хороший мой, только чур не кусаться. Игорь, кажется, не сразу осознаёт чужое согласие. И всё? Так просто? Может он так растерялся оттого, что его чувства никто не принимал так давно. Некому было. Да и чувств толком не было, наверное. Катамаранов наконец отмирает – его губы дрогнули в кривоватой, неуверенной улыбке. — Не буду. Он наклоняется и осторожно, неумело, но ласково прижимается губами к сгибу чужого плеча, открытому благодаря майке. Кожа у Серёжи ужасно тёплая, по меркам мёртвого почти горячая, отчего укусить вправду хочется. Только Игорь всё равно не обнажает клыки, вместо этого уже увереннее продолжает оставлять на чужой шее мягкие, аккуратные, хоть и слегка неуклюжие поцелуи. Жилин чуть отводит голову в сторону, тихо ухухукает – щекотно, и прикрывает глаза расслабленно, не переставая ерошить пальцами Катамарановские волосы. Тот внезапно останавливается, будто отвлекаясь. В голове пульсирует странное, непривычное слово, а на языке вертится не менее непривычная фраза. Будто вспомнилось что-то из прошлой жизни. — Я тебя люблю, Серёж, — звучит чуть хрипло, с мягким, жужжащим "Ж" на конце чужого по-новому смягчённого имени. Сергей слегка отстраняется, чтобы иметь возможность нормально развернуться. Смотрит тепло-тепло, так, что Игорю кажется, будто в груди на месте сердца что-то шевельнулось. — Я тебя тоже люблю, Игорёш. Катамаранов, наверняка, снова выглядит до смешного растерянным. Жилин сказал это так просто. Так правильно. Правильнее, кажется, уже не будет. Игорь улыбается в ответ и вновь жмётся ближе, целуя его куда-то под ухом. Шуршит тихо непривычное, но такое приятное слово, которое в будущем будет произносить уже чаще, привыкнув. Он обязательно научится. Обязательно воскресит человеческие чувства, что были когда-то. А с помощью Серёжи даже сделает их лучше. А пока… Пока всё так как надо. Всё правильно.