And our souls are on fire

Удивительное дело, как человек еще верит в слова

      Зажигалка ему нужна была не только для дел. Эта вещица, на серебряном боку которой было выгравирована похабная фраза, служила и в быту: для поджигания плиты или прикуривания, если в кармане не оказывалось спичек. На протяжении нескольких лет он старался не выпускать её из рук, потому что боялся. Боялся быть наказанным за страшное дело, которое он совершил. Боялся, что с ним будет то же самое, как с бедными детьми. Поторопился, не проверил, поспешил. А всё из-за блядского компромата. Да что там говорить. Он сам как распоследняя блядь.       Через несколько месяцев страх прошёл. Перестал постоянно оглядываться и трястись от каждого хлопка незакрытой форточки в его квартире. Осталось лишь раздирающее изнутри чувство вины и ночные кошмары. В них маленькие дети, охрипнув от истошных криков, слетающих с обугленных губ, задавали ему только один вопрос: «Почему?».       В больнице Фонарщик чувствовал себя более-менее нужным. Гроза ему почему-то доверяла, «пациенты» тихо ненавидели, но относились спокойно. Опасались, присматривались. И правильно делали. Привлекательная внешность, завораживающий голос: все это было лишь фарсом. Во взгляде, в движениях читались постоянные угроза и превосходство. На себе часто замечал заинтересованные взгляды со стороны обитающих здесь невольцев. Взращенные препаратом «Ви» ублюдки желали к себе нормального отношения, и мужчина иногда позволял себе расслабиться. Суперши здесь попадались симпатичные, несмотря на то, что немного сдвинутые. Плевать. Он сам давно сошёл с ума.       Сколько уже трудился на «железную леди», парящую средь облаков на искрящих молниях, не помнил. Но по собственному, внутреннему календарю знал, что прошло пять лет после убийства малышей. И, кажется, скоро день поминок. День, когда он нажрется до беспамятства, заберется на мост, и будет смотреть на Башню Семерки. Его постыдное прошлое, преследующие настоящее, и утерянное будущее.       Все пошло кувырком, когда в психушку заявилась «святая троица». Не контактируя особо с персоналом, лично мало кого знал, кроме главного дока. Поэтому не обратил внимания на крупного, хмурого нигера и напряженной девушки позади него, которые везли каталку с лежащим... Ублюдком, мать его. Фонарщик сначала не поверил своим глазам. За столько лет этот человек ни разу не изменился. Подозрения подтвердились, когда темноволосый на ходу скидывает покрывало и, хватаясь за пистолет, срывается к нему. Болезненно выворачивает руку, толкает к стене, тут же прижимаясь к ней сам, уворачиваясь от пламени. Пиромант жалеет, что не умеет выпускать пламя из кончиков пальцев: он давно желает выжечь эти холодные, ничего не выражающие, кроме давно сдерживаемой ярости, глаза. Никакого доверия, никакой пощады. Только в груди что-то очень больно сжимает сердце.       В лаборатории Фонарщик не выдерживает. Столько времени он представлял, как выложит все чертовому «иммигранту». Но в итоге просто провоцирует, вымазанным в соли пальцем ковыряется в ранах. Чистая психология, Фонарщик понабрался приемчиков за все время пребывания в этом месте. И нужный эффект получен. В небольшом помещение в мгновение ока стало нечем дышать. Фонарщик не знал, сколько незваные-нежданные гости вылили на себя «отбеливателей», только бы скрыть свой истинный запах, но от переизбытка эмоций обоих агрессоров всякая химия была бессильная. Французик был необычным «персонажем», и супер чувствовал себя каким-то ученым, наблюдающим за подопытным. Как интересно смотреть, как человек, только что облизывающийся на наркотики и вот-вот готовящийся потерять связь с действительностью, после одной фразы за секунду собирается, напрягается и показательно разминает мышцы. Француз отлично сложен, но драка все равно получится не на равных условиях - Фонарщик тяжелее и шире в плечах. А еще он не совсем человек. Если не получается поговорить через рот – поговорят на кулаках. По-мужски. Им обоим это необходимо.       ММ реагирует оперативно, сдерживая неадекватный порыв друга, выдерживая поток французской и английской брани и в медвежьих объятиях сковывая натиск «танка». Способность плеваться кислотой нападающему бы сейчас очень подошла. Но не такая реакция ожидалась. Столько недосказанности, кратковременной истерики и страдания. Фонарщик понял: тот винил себя. Винил за то, что отпустил, за то что недосмотрел, не вцепился в задницу клещом. Но этого недостаточно для оправдания. Суперу нужна была весомая причина того, почему мужчина его бросил, когда был так нужен. А потом он плюнул на всё. Скрыл своих сообщников от весьма пугающего участника Семерки, потому что чувствовал, что расправа от затаивших дыхание позади него преступников будет быстрее и менее жестоко, чем от «хозяйки». Скромным конвоем его повели к стоянке после того, как они обнаружили заваленный на бок автомобиль «Парней» и отсутствие трех человек. Пришлось брать машину скорой помощи.       Фонарщик не верил своим ушам. Сейчас, когда всего одна сломанная несчастьем женщина и направленный ему в лоб пистолет могли решить все его проблемы, этот идиот замаливает за него словечко. Заклинатель огненной стихии поджимает дрожащие губы. Ему все равно конец. Его используют и пустят как расходный материал, и будут правы. Мэллори, не отпуская оружия, задает волнующий всех вопрос. Голос ее дрожит от невыплаканных слез, в ртути зеленых глаз плещется неиссякаемая скорбь. А он мечтает сдохнуть. И она это видит, поэтому медлит. Видимо, чувство мести действительно сошло на нет. Остались только птицы. И погребенные в земле детские кости.       Быть свидетелем неплохая альтернатива, дающая кучу возможностей. Они его недооценивают, раз оставляют тет-а-тет с «малышом» их компашки. Фонарщик отметил, что парниша хоть и колоссально выделяется среди грубоватых не только на физиономию, но и род деятельности, личностей, но прекрасно дополняет эту неправильную «ячейку» общества, характеризующую себя как супер-злодеи. От Кэмпбелла за километр разит клубникой и корицей: хочется сморщить нос, прочихаться и отправить паренька в ванну смывать это дерьмо. Такая душевность совершенно не сочетается со слухами об Кэмпбелле, что настораживает. Обычно у взрослых, сформировавшихся людей два запаха. Один характеризует личностные качества, другой формирует душу. Принято, что у мужского пола феромоны уже к двенадцати годам «грубеют», подтверждая юношеское либидо. К Хьюи же хочется прижаться и сидеть у него в ногах до потери пульса. Имея неординарную внешность, парень умеет пользоваться своими природными данными. Поэтому, после их многочасового просмотра порнухи и даже не подрочив, Фонарщик, вдохновленный неумело сформулированным лозунгом Хью, направился прямиком в свой покинутый «дом», надеясь на недальновидность, предсказуемость и доверчивость своего спутника. Конечно он знал потайные ходы, ведь нужно было как-то проводить в чуть ли ни первую достопримечательность их города. Девчонки всегда хотели посмотреть, как же выглядит цитадель их кумиров изнутри, в особенности помещения с огромными постелями. Фонарщик, а в особенности Бездна, с удовольствием их показывали. Проводя мальчишку за собой, бывший супергерой окончательно прощался со своей жизнью. Если уходить, то красиво.       Хьюи действительно был полон сюрпризов. Предугадал его замысел, считал намерения, и в последний момент, несмотря на ранение, весьма резво налетел со спины, сбивая с ног и отпинывая зажигалку в сторону. Даже попытался дать незадачливому самоубийце по роже, за что тут же был подмят под себя. Фонарщик уже мысленно ломал чужую шею, ему нравилось ощущать, как бьется на сонной артерии пульс. — Нам нужно идти. Прошу, это важно! — Какого дьявола ты влез не в своё дело, змееныш? Что, брезгуешь потом убирать останки с мраморного пола? — Зачем умирать там, где о тебе даже не помнят? Уверен в том, что завтра здесь хотя бы поймут, что горстка этого пепла — ты? Русоволосый выругался, поднимаясь на ноги и подбирая своё оружие. Нестерпимо хотелось курить, но тогда может сработать противопожарная система, реагирующая даже на горячий пар от кофе. Интересно, чтобы делал парнишка, если бы самосожжение удалось? Фонарщик представил, как Хью, мокрый с головы до пят, мечется из стороны в сторону в поисках решения проблемы. — Как догадался о моих намерениях? — Учуял запах горелой плоти. Раньше ты так не пах, — на последней фразе Хьюи замялся и отвернул голову, разрывая зрительный контакт. Стесняется, что-ли? И это после всего того времени, что они провели вместе? — Боюсь спрашивать, откуда ты знаешь как пахнет сгоревшая кожа. — И не спрашивай. Веди дальше.       Об инциденте никто не вымолвил и слова. У Фонарщика было подозрения, что Хью все растреплет Бутчеру или Французику. И если первый без колебаний пристрелит «огневика» за то, что чуть не сорвал всю и так непродуманную операцию, то второй может поорать, позлиться и пару дней не разговаривать. Но парень казалось об этом забыл, обхаживая свою подружку. Ситуация накалялась, и все это знали. Фонарщик ощущал на себе сочувствующие и какие-то ожидающие взоры. Французик всё еще наивно верит, что у каждого человека есть второй шанс на исправление, поэтому, на свой страх и риск взял под «крылышко» еще какое-то время назад самого ненавистного ему человека. Фонарщик не спешит разрушать реалии Сержа, потому что в глубине души ему они нравятся. И будь его воля, он бы давно сдвинул их отношения с мертвой точки. Если бы не его вездесущие дружки. Каждый раз, когда мужчина собирался обсудить, кто они друг для друга, будто из-под земли вырастали либо Билли, либо Хью. Хуже, если оба одновременно. Фонарщику оставалось только скрипеть зубами и отходить в сторонку, под насмешливый взгляд понятливого Марвина и хитрую полуулыбку не менее понятливой Кимико.       На дела его никто не брал. Уильям, после спасения Старлайт прямо ему сказал, чтобы сваливал на все четыре стороны. Но выгонять и применять силу не спешил, потому что видел, как об убийце печется Французик. Бутчер, кажется, замачивает свою гавайскую рубашку в одеколоне, потому что ванильный Sauvage Dior последнее время буквально сросся с одеждой главаря. Между делом Хьюи обмолвился, что в обычное, мирное время, Бутчер окутан ароматом коньяка и древесной смолы. И Фонарщик верит.       За деятельностью маленькой группировки было интересно наблюдать. Он не мешался, узнавал своих неожиданных союзников издалека. Следил за их конфликтами, лишь изредка «сглаживая» особо острые углы во взаимоотношениях. Например: то кофе на стол ММ поставит, от лица Французика, конечно; то позаимствует неосторожно оставленный на тумбочке телефон Кэмбелла, написав весьма содержательное и примеряющее сообщение Энни. Он не ожидал каких-то дружеских поблажек или уважения, просто ему было уютно среди них. А потом ребята начали собираться на «контрольную» миссию, и Фонарщик тихо исчез из поля зрения.       В один из вечеров после их победы над «злом», Французик вернулся в их убежище один. Разозленный, взъерошенный, он не заметил присутствие на территории чужака. С грохотом открывал ящички, и, отыскав нужное, закидывается чуть ли не всем флаконом таблеток сразу. Он снова поссорился с Кимико. Но на этот раз оскорбляться и обижаться нужно ему: он, что ли, виноват, что она потеряла свой браслет? Может, сама куда-то засунула и забыла. Шерри тоже часто путается в своем барахле, психует, что не может что-то найти, а потом ворчит, что Француз раскидал где попало свои шмотки. Женщины, что тут еще сказать. Сейчас главное успокоится и запить все то, что он в себя запихнул. — Трудный день выдался, Серж? — от неожиданности названный поперхнулся водой. Вот его то он здесь встретить не ожидал. Тягучий, притягательный голос заставлял живот скручиваться в болезненном спазме, а эта шипящая «С» в собственном имени вообще сводила с ума. — Что ты здесь забыл, racaille*? — Французик нахмурился, осматривая визитера. — Решил повидаться, — Фонарщик неопределенно пожав плечами, поднялся со стула. — О, правда? Правильное ты время выбрал, я как раз хотел испробовать улучшенный хлороформ. Будет на ком, — Французик неприветливо оскалился, когда неприятель подошел ближе. — Нам нужно поговорить. — Ни о чём, снова — Серж хотел бы направиться к выходу из подвальчика, как его с силой прижали к кухонной тумбе, больно вжимая бедрами в опору позади. Французик дернулся, желая отстраниться. Да вот только, кажется, супер решил по-серьезному воспользоваться своими силами. — Неужели нравится испытывать ко мне ненависть? Я же вижу, как ты на меня реагируешь, как борешься с желанием подойти. Сегодня придется решить эту проблему между нами. — Какой проблемы? Единственная проблема, это то, что мы не знаем друг друга. Я не знаю, что ожидать от тебя, et comme un idiot, j'attends quelque chose de. — Сейчас выдалась прекрасная возможность узнать это. Фонарщик целуется на удивление мягко. Французик, за те доли секунды их беседы и своего «пленения», успел проклянуть суперчеловека до седьмого поколения и вспомнить, что зря не засунул ножик под ремень брюк. Серж колеблется и, решив, что психически и физически здоровым в любом случае отсюда не выйдет, отвечает на непредсказуемую нежность, полностью расслабляясь. Спасибо можно сказать наркоте и притупленному режиму самосохранения. Не чувствуя сопротивления и получая отдачу, русоволосый собственнически приобнимает партнера, пальцами сжимая чужие напряженные ягодицы. Жалкие остатки здравого рассудка приказали долго жить и растворились в ядерном амбре полыни и жареного каштана. И как Французик мог скрывать такую красоту за шлейфом духов и оружейных смазок?       Фонарщик взял инициативу в свои руки. По крайней мере, ему это позволили сделать. Избавившись от верхней одежды, оба участника «прелюдии» перебрались на диван как раз в тот момент, когда у Французика зазвонил телефон. На дисплее отобразилось У. Бутчер, и Серж нажал «Ответить». — Хэй, Французик, ты там успокоился, или дать тебе еще время покайфовать? — Я не один, — сквозь зубы прошипел мужчина, сдерживая стон. Тут же послышалась витиеватая брань британца, шиканье и автомобильный гудок. Билли включил громкую связь. — А кто там с тобой? Мы по дороге захватили из церкви Самку, поэтому говори правду и только правду. — Фонарщик. Воцарилась секундная тишина, и на «той стороне» раздался многоголосый смех и тихое восклицание «Наконец-то, а то я думал мы помрем от ожидания». — Понятно. Вы там развлекайтесь, мы, конечно, торопимся тебя выручать, но здесь пробка. Как думаешь, на сколько часов? — послышался веселый голос Марвина. Что-то такое предполагалось. — Да пошёл ты. Mieux vaut m'acheter un sédatif, un analgésique et de l'alcool***. — Без проблем. Презервативы еще нужны? Ответить он не успел, потому что телефон бесцеремонно отобрали. У него слишком умные и понимающие друзья.       Фонарщик никогда не был в походах и, по правде говоря, никогда не жаловал дождь. Хотя ароматы костра и озона, как после грозы, преследовали его с малых лет. И как бы не заверял его млеющий под ласками Французик, что эта смесь бесподобна, пиромант сомневался. Он считал, что эти запахи ему не подходят. И сегодня это утверждение оказалось ошибочным.