Спаситель

— Хах, Потти, готов вернуться к своим опекунам-маглам в кладовку под лестницей? — Презрительный голос Малфоя догнал Гарри на перроне. — Я давно уже там не живу, — устало парировал он, даже не обернувшись. — У Гарри есть своя комната, заруби себе это на носу! — огрызнулся на Малфоя верный друг Рон. Прозвучало сказанное, увы, довольно жалко. Учитывая, что в распоряжении наследника рода Малфоев был весь Мэнор и бог знает что ещё, аргумент вовсе не походил на стоящий. Но долгого спора или стычки не случилось: объявили посадку на поезд до Лондона и перрон опустел. — Эй, ты чего? Всерьёз расстроился из-за этого? — Рон потряс Гарри за плечо. — Да нет же. Что такое была одна короткая подколка в сравнении с перспективой вновь провести целое лето с тётей и дядей? Мелочь, и впрямь не стоящая внимания. Будущие три месяца рисовались Гарри серыми и тоскливыми. Вызвано это было отнюдь не уборкой по дому, которая летом полностью ложилась на его плечи, и не отсутствием друзей или развлечений. Дадли, срывавший на нём свою злость всё прошлое лето, вернётся из школы тоже — и ему будет позволено всё, в отличие от Гарри, которому запрещалось колдовать вне школы. Единственный раз, когда он вышел из себя, чуть не окончился отчислением из школы или в Визенгамоте — так что про палочку на ближайшие три месяца можно забыть. А вот о страхе забыть не получалось, и именно поэтому ничего ненавистнее лета для Гарри не было. Он жалел, что нельзя проводить каникулы с семьёй Уизли, но, понимая риск навлечь на них гнев Волдеморта, сознательно отказывался даже от дружеских приглашений погостить недолго. Нет уж. Если его и выследят слуги Тёмного Лорда, пусть уж лучше пострадают тётя Петуния с дядей Верноном: случись с ними что дурное, жалеть он не будет, — это он точно решил для себя. А значит, приходилось терпеть. С вокзала он направился на пригородный автобус: обычно уменьшать свой объемистый багаж и совиную клетку было нельзя, но такую-то мелочь можно было себе позволить, чтоб не толкаться и не мешать другим. А с автобуса под моросящим июньским дождиком он притащился наконец к коттеджу на Прайвет-Драйв. — Ох, явился, глядите-ка на него. — Грязный, как собака. — Иди в душ немедля. — Нет уж! Пусть идёт к себе в комнату, глаза б мои его не видели, — прохрипел дядя Вернон, и Гарри поспешил перетащить чемоданы наверх. В этот раз они показались ему как никогда тяжелыми: то ли он ослаб, то ли учебников и вещей в этот раз оказалось больше… В любом случае, он успел облиться потом, пока дотащил их до спальни наверху. Сердце билось где-то в горле. Заходя, Гарри надеялся, что Дадли не будет — отправится к своим дружкам или на стадион — но и он был здесь, сидел перед телевизором и молчал, провожая двоюродного брата тяжелым взглядом. Раньше он не упускал возможности подразнить его, и поэтому нынешнее молчание казалось особенно напряженным. Тем не менее. Гарри не стал слишком вдумываться в это и поспешил захлопнуть за собой дверь. Запирать её изнутри ему запрещалось, чтобы тётя с дядей могли в любой момент ворваться и проверить, не занимается ли приёмыш чем-нибудь запрещенным; Гарри считал, что если бы они с тем же рвением следили за родным сыном, непременно обнаружили бы и то, что он к своим пятнадцати годам интересуется не только боями без правил, но и порнографией, и вдобавок так осмелел, что курит «травку» в собственной постели, отбивая потом запах сильным дезодорантом и жвачкой. По крайней мере, в прошлое лето было именно так, и вряд ли что-то изменилось. Но довольно скоро ему предстояло открыть для себя то, что кое-что всё же стало по-другому. Открылось это обстоятельство не сразу: первый месяц тянулся долго, Гарри как прежде заставляли то отскоблить ножом весь деревянный настил на террасе, то вытаскивать хлам с заднего двора, то ещё что-нибудь. Петуния прикрикивала на него, дядя Вернон в очередной раз угрожал отнять и сломать его палочку или попросту не отпустить на будущий год в школу, Дадли пробовал на нём разные боевые приёмы — но по мере того, как Гарри каждый раз сгибался пополам от боли, становилось ясно, что победить его ничего не стоит, и он терял интерес. Свою любимую шутку — натянуть футболку ему на лицо, ударить коленом под дых, чтоб Гарри согнулся пополам, а в довершение пнуть под зад — и то перестал пробовать. Но его маленькие поросячьи глазки изучали Гарри с прежней злобой, и Гарри жил, смирившись с мучительным ожиданием его новых выходок. За то время, пока они не виделись, Дадли успел вырасти чуть не на голову, и уже одни только очертания его тяжелой фигуры казались угрожающими, в отличие от Гарри, который за июнь успел разве что ещё сильнее похудеть и не отличался ни ростом, ни силой. Для него было большим счастьем провести день незаметно, чтобы никто не накричал и не сорвал на нем злость, лучше всего — не выходя из своей комнаты, но такое случалось редко. Обычно ещё ранним утром тётя или дядя за шкирку вытаскивали его из постели и приказывали то отправиться к шести утра на другой конец района, чтобы занять место в очереди на распродажу, то идти и мыть пол на первом этаже с тем расчетом, чтоб он как раз успел высохнуть к восьми часам, когда проснётся Дадли. Первого июля было так же — с единственным отличием в виде вечернего отъезда тёти и дяди к сестре Вернона, Мардж. Дадли ехать к тётке, впрочем, тоже отказался, но Гарри искренне надеялся, что он отправится к друзьям или проведёт ночь за компьютерными играми. Худшее, что могло его ожидать — сборище всех друзей и музыка ночь напролёт; однако к девяти вечера стало совсем тихо. Отдохнув после утренних обязанностей, он решился выбраться за дверь и направился в ванную. Вначале он намеревался принять быстрый душ и минут через десять так же быстро, мышкой, шмыгнуть в комнату обратно, но мнимая тишина и плеск воды успели его успокоить. Поэтому он позволил себе взбить пену и набрать побольше тёплой воды, и довольно долго в полной расслабленности лежал, откинув голову на край широкой ванны. Здесь таилась первая маленькая ошибка: после возрождения Волдеморта всегда надо было держаться настороже и не открывать свой разум, а вечно прятаться. Вместо дремоты или приятных образов, навеянных подростковой фантазией, к нему пришло нечто иное, куда более мрачное. Незримая связь с Волдемортом точно затягивала его в тёмный омут. Пальцы крепко до белизны вцепились в бортики ванны, послышался всплеск — Гарри удалось удержать равновесие и не хлебнуть воды; но сбросить наваждение он уже не мог. Перед его внутренним взором всплывали тёмные образы, давно известные, и, к счастью, недосягаемые. Он видел особняк с островерхими крышами и высокими башнями, больше похожий на средневековый замок: он пронесся перед глазами быстро, и вот можно было уже разглядеть, что он в себе скрывал. Виднелась высокая фигура в чёрной хламиде — отдалённо, со спины, и несколько других фигур, склонившихся перед ним. — Мы вышли на след мальчишки, мой лорд, — говорил один, высокий и мрачный мужчина с уставшим лицом. — Он будет валяться у ваших ног этим же вечером, в этом я могу поклясться своей жизнью. Мы разделались со старухой — она не донесёт, — продолжал другой, лицо которого пересекал глубокий шрам. — То есть, скоро её смерть обнаружат? Идиоты! — раздалось злое шипение и вскрик. Один упал на колени, другой поспешно спасался бегством. У тёмного лорда приступ бешенства окончился так же быстро, как и начался: он только взмахнул рукой и прокричал вдогонку: «Скорее, кретины!» — и отпустил их. Но видение не пропало, хоть перед глазами Гарри и установилась полутьма и тишина. Скоро сквозь эту полутьму вырисовались контуры третьего Пожирателя Смерти и послышался его голос, холодный и рассудительный, но лишенный всякого подобострастия. — Позвольте мне отправиться вслед за ними, — произнёс он. О, этот голос был ему хорошо, очень хорошо знаком. Значит, стоило в самом деле начать бояться за жизнь… Но ведь Дамблдор уверял его, что… Мысли спутались окончательно, а видение слилось в серую муть и исчезло. Наверное, Гарри бы всё-таки уснул, но внизу на первом этаже, послышалось, как кто-то громко хлопнул дверью. «Наверное, Дадли вернулся», — подумал он. Ну да, уж точно тётя Петуния не имела обыкновения открывать дверь пинком ноги, сотрясая стены собственного коттеджа. Гарри на миг замер. Перед глазами снова пронеслось недавнее видение: если только оно не было пригрезившимся кошмаром, его могли навестить Пожиратели Смерти… Или всё же двоюродный брат с дружками? Хотелось вскочить из ванной голым, как есть, неважно — лишь бы поскорее добраться до волшебной палочки и скрыться отсюда, но он медлил. Если бы сразу раздалась однообразная громкая музыка и послышались крики, всё стало бы ясно, и от сердца бы отлегло — но голоса за глухую дверь ванны проникали плохо. Осознав, что давно стоит посреди коврика в ванной, вздрагивая, он потянулся за полотенцем, обтираясь наскоро. Только сейчас он сообразил, что забыл даже взять с собой сменную одежду — значит, пробираться от ванной к своей спаленке придется голым: в лучшем случае над ним станут потешаться дружки двоюродного брата, в худшем… Что ж, не всё ли равно, как его убьёт лорд Волдеморт, обнажённым или одетым? Вдохнув и выдохнув поглубже несколько раз, чтобы успокоить бьющееся сердце, Гарри высунул нос из-за двери. В отдалении уже слышались шаги и двигаться стоило поскорее, что он и сделал. Уже обернувшись назад на пороге спальни, он увидел высокого полноватого парня с тёмными лохмами, похожего на Дадли, если б не вздёрнутый нос. Значит, всё же братец и его приятели. Что ж, это можно было пережить. И он успокоился, отыскивая в комоде пусть старые, но чистые джинсы и какую-нибудь футболку. Если повезет, его не тронут: в крайнем случае можно будет подпереть дверь комодом. Применять запирающее заклинание не хотелось: что ему сделает Дадли? Может быть, побьёт, но что это в сравнении с очередным судом? Применить магию значило подвести директора — а этого Поттер очень и очень не хотел. Хоть и страх измотал его этим летом сильнее прежнего. Но пока что снизу послышался ритмичный шум с периодическими выкриками — там явно начиналась попойка. Но Гарри она не мешала. Он не думал о Дадли, а снова проворачивал в памяти сцены недавнего видения. Пожиратели Смерти скоро будут здесь! Вот что заставляло тревожиться. Надо было скрыться, бежать куда угодно. И перед этим предупредить о надвигающейся опасности Дадли: Поттер ненавидел брата, но смерти его вовсе не хотел. Вот только что ему скажут, спустись он сейчас вниз с криком «Слуги Тёмного Лорда уже на пути сюда!» — расхохочутся? Сразу позвонят в психушку? У дяди Вернона номер приюта для пожилых и психически больных висел на видном месте: в нужный момент он или тётя набирали его, угрожая поместить Гарри туда. Дадли, конечно, делать так не будет — но ведь он потом всё им расскажет… Словом, ситуация складывалась безвыходная. Решив про себя «будь что будет», он всё же спрятал при себе палочку и сбежал по лестнице вниз. Гостиная была полна дыма от выкуренного. С полдюжины парней сидели, сдвинув кресла и раскуривая большой кальян, но при виде Гарри разом обернулись. Он подскочил к Дадли, стараясь донести до брата свой страх по возможности убедительнее: — Нам надо бежать. Дадли! Послушай меня. Это очень важно. Я не говорил тебе, но времена приходят опасные. На меня охотится тёмный маг, и нам нужно спасаться. Это срочно. Голос его прозвучал с мольбой, а потому показался особенно жалким. Иначе, как взрывом пьяного смеха, его встретить было нельзя. — Что он несёт, большой Дэ? — Да он помешанный! — Он всегда такой, — Дадли брезгливо отпихнул Гарри от себя. Выпад Гарри явно его смутил: не то что бы ему передался страх, но поведение точно показалось подозрительным. — Ты мне не веришь? Отлично. Тогда я уйду один. Дадли проводил его взглядом, потом тяжело поднялся. Нет уж, дать братцу сбежать он не был намерен. — Эй, не так быстро. Парни, не дайте ему уйти! Гарри обернулся, скорее рванул к двери, успел сбежать вниз с крыльца — что ж, тем больнее было падать на посыпанную гравием дорожку. когда его нагнал-таки тот здоровяк и коленом прижал к земле. За его спиной возник и Дадли. — Куда это ты собрался? Мама не разрешала тебе гулять одному, — издевательски произнёс он. Запрет был совершенной выдумкой, но кого это теперь заботило? Гарри втащили внутрь, бросили на ковёр, потом отступились. Скоро один вновь отвлекся на пиво, другой — на недокуренный косяк, и Гарри удалось проскользнуть обратно к себе, наверх. Можно было сбежать и со второго этажа, спустившись, к примеру, на крышу гаража из окна в спальне, но окно не давалось. Ручку давно вырвали с корнем, и распахнуть створку не получалось; как назло, даже простое «Алохомора!» применить тут было нельзя, и он озирался, отыскивая путь к отступлению и думая, что же делать. Голова болела, и он рассеянно потирал шрам. Долго размышлять ему не дали. Прямо за дверью снова послышались шаги и стук. Быстро придвинутый к ней комод и тумба дали ему пару минут передышки, однако недовольные крики не давали сосредоточиться. — Эй! Тебе никто не разрешал запираться изнутри! Дверь дрожала под ударами кулаков. — Открывай немедленно, полоумный, иначе я вынесу её плечом и скажу родителям, что это ты её сломал! Угроза была действенна: Вернон и Петуния во всем были склонны верить любимому сыночку, а не сумасшедшему приёмышу. — Не надо. Сейчас открою, — зло ответил Гарри. За дверью послышалось, как Дадли довольно фыркнул, а его дружки захохотали. — Шевелись быстрей, — приказал ему он. — Что тебе нужно? — Да так, поговорить. Это произнёс уже другой. Голос был не злобный, скорее, вкрадчивый, но всё равно недобрый, и открывать дверь совершенно расхотелось. — Так говори — я тебя и отсюда прекрасно слышу, — парировал Гарри. — Открывай, дебил! — Нет! — И что кричишь? — судя по голосу Дадли, он был под кайфом. — Никого нет дома, а мы тебя поздравить хотим. Тебе шестнадцать всё же! Может забудешь того педика, о котором стонешь ночами. Дверь жалобно скрипнула и распахнулась, да так резко, что оставила в стене вмятину. К Гарри ввалились сразу четверо. Один из них заломил руки Гарри кверху. Что-то хрустнуло и боль разлилась в плече. Он закричал, за что сразу получил под дых. Другой сорвал с Гарри штаны с бельём, обнажая тощие бледные ноги и почти безволосый пах. Не особо большой и аккуратный член в обрамлении редких чёрных волос и поджавшиеся от холода и страха яички вызвали лишь гогот. — Большой Дэ, теперь понятно, почему он пидорас. Ни одну девку он удовлетворить не сможет. — Ничего. Сейчас я его удовлетворю. — Ты шутишь?! У тебя встанет на него? — Нет, конечно же, нет. Но… Что нибудь придумаю. И Дадли выставил на стул стеклянную бутылку из-под пива. — Посмотрим, насколько хорошо его раздолбили? Компания потянула брыкающегося Гарри. Дадли перехватил его со спины, удерживая здоровущей рукой так, что тот почти задыхался. Двое его друзей, Малькольм и Пирс, широко развели ноги Гарри над стулом с бутылкой и крепко, до синяков и ссадин вцепились в бёдра. — Сажай его! — Эй, а смазка? — спросил Пирс. — А пусть этот пидор знает, для чего ему жопа. Стеклянное горлышко бутылки коснулось сжавшихся мышц и упёрлось. Тело не пускало, но пьяные дружки Дадли не сдались. Они тянули вниз — и как только горлышко втиснулось внутрь на несколько сантиметров, рванули вниз что есть силы. Неподготовленные ткани лопнули, побежала кровь, что было встречено хохотом: — А он, похоже, целка. Несчастного парня начали дёргать вниз всё сильнее, он орал, срывая горло, пытался вырваться, несколько раз терял сознание, но ничего не помогало. Горлышко вошло полностью, а дальше бутылка застопорилась. Его отпустили, позволяя упасть. Живот сжался, но вытужить бутылку не получилось. Дадли прижал её ботинком. — Давайте загоним её в нутро?! Предложение было принято на ура, и следующий час каждый пинал дно бутылки. Гарри вздрагивал и вырывался, хотел сбежать, но не позволяла боль — от неё и от крика выворачивало наизнанку. Руки ему связали чьим-то поясом, ноги не слушались сами. Пинки под зад отдавались в животе крутящими спазмами. Как она не разбилась, было непонятно. Только когда живот Гарри раздулся, а бутылка торчала сантиметров на пять из разорванного окровавленного отверстия, они остановились. — Фу! Всё в дерьме и крови! Я это вынимать не буду, — протянул Пирс. — Сам управится… Гарри очнулся через час. Бутылка так и была на месте, а он был заперт в комнате. Штаны на него натянули, во рту был привкус алкоголя. Сесть он не мог, ощущая себя курицей, насаженной на вертел. Застонав, он кое-как стащил штаны и ощупал скользкое от крови стекло. Попытался потащить и задохнулся от боли. Стоило отдышаться и прийти в себя, но боль не давала забыть о случившемся хоть ненадолго. Он потужился и снова попытался. Ничего толком не вышло. Кое-как включив ночник, он поставил между ног кусок разбитого зеркала и зарыдал. Из размочаленного входа торчала бутылка, обрамлённая красноватой плотью. Гарри представил, что с ним сделают Дурсли, закусил губу, потужился и рванул одновременно. Бутылка подалась. Он попробовал снова. За этим последовал заставивший его вздрогнуть от судороги боли толчок, боль и темнота, но широкая часть вышла, правда горлышко было ещё внутри, а часть нежных складочек вывернулась наружу как адский цветок. Только под утро очнувшийся в жару Гарри вынул бутылку, разорвал старые трусы на прокладку и в раскоряк двинулся вниз. Родственники вернулись. И они были ничуть не рады увиденному разгрому — дружки Дадли не потрудились прибрать за собой, и весь пол был липким от разлитого пива, а по углам валялся мусор — окурки и смятые жестяные банки. Не было ни малейшего сомнения в том, на кого ляжет вся вина. Внизу раздавался хриплый голос сонного Дадли: — Я ничего не слышал, мам, слишком крепко уснул. Это он всё… Дадли кивнул на него, и Гарри ощутил на себе ледяной взгляд тёти Петунии, а потом грозный дядюшкин рык: — Что ты сотворил с нашим домом, тварь? Он ухватил его за шиворот и потащил за собой: Гарри с трудом хватал воздух. Ему казалось, что удар выбил из него дух и уж точно сломал пару рёбер, поскольку дышать было больно, и даже адская резь в разорванном анусе отступила на миг перед этой острой болью в легких. — Я тебя научу уму-разуму! Послышалось его тяжелое сопение: Вернон, как и все чрезмерно толстые люди, страдал одышкой. Гарри слышал, как он нагибается над ним и возится с чем-то. Что-то звякнуло над ухом, и почувствовался хлёсткий удар по заднице. Закричала Петуния (впрочем, отнюдь не для того, чтобы уговорить мужа прекратить избивать пасынка). — Вернон, не надо, он может вытворить бог знает что! — Я ему не позволю, — прокряхтел Вернон, заламывая Гарри руку за спину. Затем размахнулся, снова охаживая его ремнем по ягодицам. — Будешь ещё портить ковер и курить в гостиной? — Я не… Удар пряжкой ремня по губам заставил вскрикнуть. Его зашвырнули в чулан — тот же самый, что раньше, и заперли. Оставалось порадоваться, что тётю сильнее его состояния волновали испорченные и прожженные в паре мест ковры, а дядя из-за злости не задал вопросов по поводу окровавленного белья и штанов: его сальные шутки стали бы последним, что Поттер хотел бы слышать. Он лег кое-как в позу, которая вызывала меньше всего боли и постарался замереть. Хотелось подохнуть прямо здесь. Хотелось настолько сильно, что ему в кои-то веки было совершенно безразлично, при нём ли его палочка, которую он обычно украдкой проверял. И не думал он о волшебной палочке в заднем кармане штанов совершенно напрасно.