Спаситель

Время для Гарри и впрямь понеслось с поразительной быстротой, хотя, возможно, причина была в подготовке к экзаменам и в том, что каждые свободные выходные он отправлялся в Аврорат помогать, даже если помощь заключалась в хождении по окрестным домам с колдографией преступника и с расспросами, не видел ли кто тут этого типа. Волдеморт не препятствовал, хотя временами выговаривал ему за излишнее рвение, когда оно мешало подготовиться к парам. Он вообще казался скорее холоден и строг, чем добр, но Гарри с удивлением осознал это однажды, почти всегда искренен в своих чувствах, кроме тех моментов, когда их стоило скрыть. И, разумеется, он испытывал и его терпение, а прошлый страх проходил. — Летаешь на метле? Гарри, ты уверен? — Волдеморт покосился на стоящий возле дверей раздевалки новенький "Нимбус", явно купленный на деньги, что ему позволено было снять, чтобы купить себе одежды и новые перья с бумагой. В ответ он увидел лишь, как мальчик раздраженно повел плечом. — Всё нормально. И думаю, я скорее умру, чем позволю Снейпу или кому бы то ни было ещё осматривать себя. Сказано это было ультимативно, но Темного лорда мало испугало. — И мне? Гарри посмотрел на улыбку темного мага: она казалась провокационной и шутливой, — а потому подозрений не вызвала. — Нет, вам... Думаю, могу довериться. Вы не норовите оскорбить. — И не буду ни в коем случае, — обещал Волдеморт, а сразу за этим для Гарри послышалось неожиданное: — Ложись, я прошу тебя. — Не надо! — Я твой опекун. И я, как минимум, видел, что ты дважды упал с метлы, а весь матч стоял бешеный ветер, и метлу трясло. — Со мной все в порядке, — проворчал Гарри, но делал это скорее по привычке. В действительности же он, по мнению Волдеморта, даже подозрительно легко согласился и лег, расстегнув штаны и спустив их с бедер. — Я думал, ты не дашься. — Я вообще ненавижу, когда меня дотрагиваются после всего этого. Но раз уж вы мой опекун, а я должен быть послушным мальчиком, чтобы мне позволили учиться дальше... — О Мерлин, будто тебя кто-то выгоняет из школы! Будто тебя оставили без единого кната и немедленно надо бежать зарабатывать на пропитание! Гарри успел позабыть вообще о том, что такое — чужие прикосновения, а уж тем более — в подобном месте, и ждал касаний холодных и жестких. Но рука Темного лорда казалась если и прохладной, то мягкой. — Что вы там делаете? — снова спросил мальчик, однако, приподнимая бедра. — Просто масло. Не хочу делать тебе больно. — Рискуете сделать приятно. Простите. Ненавижу себя за это, — вдруг сдавленно прошипел Гарри, нервно ерзая пахом о простыню. — В чём дело? Но Волдеморт мог догадаться и без вопросов. Похоже, что прикосновения к внутренней части бедер и попытки проверить, подтянулась ли окончательно кишка, скорее возбудили, чем отвратили — но как теперь объяснить мальчику, что всё нормально, что когда ты юн, подобные вещи в порядке вещей? И тогда он накрыл его естество ладонью, легонько сжимая и давая потереться о свою руку. Обнажил головку из-под крайней плоти, погладил её, невзирая на сдавленные: "Зачем вы это, я же сейчас... ахх..." — и размазал две-три светлые крупные капли по простыням. Потом нагнулся к самому уху Гарри. — Я должен был помочь, я же опекун. Мальчику осталось разве что смущённо посмотреть, чувствуя, как горят уши, и перевернуться. Долго лежать под неусыпным надзором тоже не удалось, и он поднялся. — Я в ванную, — и он накинул мантию. Но темная тень наставника проследовала за ним. — Зачем вы? Я не собираюсь делать с собой ничего, — запнулся он, думая, что присутствие вызвано этим. — Точно? — Да. Мне возвращаться к себе? — Можешь лечь тут, — Волдеморт пожал плечами. — А вы как? — Я не сплю. — Совсем? — Сегодня, по крайней мере. Дел чудовищно много. Не успеваю разбираться. Гарри, накивнув одежду и устроившись поуютнее на краю постели, посмотрел на него. — Какие же это, к примеру? Строите темные планы? Не выходит обойтись без грязнокровок? — неудачно пошутил он, тут же тревожно посмотрев на Тёмного лорда. — Никаких грязнокровок, строго говоря, уже нет. И, предвосхищая твою следующую попытку пошутить, их нету не потому, что я ото всех избавился. В каком тогда смысле, спросишь? Гляди, — и он извлёк из мантии увеличившийся в несколько раз том, точнее, пухлую папку. — Плоды работы твоей подруги, мисс Грейнджер. Она помогает изучать личные дела нечистокровных волшебников. — Тогда я за них спокоен, — неловко улыбнулся Гарри. — Представь себе, она обнаружила, что существует наследственная основа передачи магических способностей. Выкладки маггловской науки, генетики — в них я не сильно вникал — подтверждают это, а ещё, что немаловажно, их родословные. Выяснилось, что практически всегда среди предков магглорожденных волшебников есть сквибы. Или, к примеру, сироты, чьи родители неизвестны... И с их стороны возникают и передаются по наследству способности колдовать. Магия не возникает спонтанно. И она пытается доказать каждый такой случай. — Много же работы вы ей задали. Сколько таких волшебников в Англии? — Разумеется, она работает не одна. — Интересно, что насчёт самой Гермионы? — Попробуй спросить у нее при случае. Если она расскажет. Оба посидели друг напротив друга молча; Гарри успел с непривычки так вымотаться после матча, что уже дремал; в то же время ему хотелось спросить у Волдеморта, раз уж тот настроен поговорить, что-нибудь ещё, но мысль уже ускользнула и не поддавалась. Потом снова блеснула в засыпающем сознании — но всего на миг. Он поднял голову и опасливо глянул на Волдеморта. "Что ж, если он вспылит и убьёт меня, туда и дорога", — пронеслось в уме. — Не могу понять, отчего вы взяли верх. Как Министерство смирилось с вашими преступлениями? Только потому, что вы теперь сильнейший и держите их в страхе? Но гнева не было, и напротив, ответ прозвучал на редкость спокойно. — Только потому, что я сильнейший и единственный, кто способен на себя взять бремя власти. Ты же понимаешь, что министр — фигура скорее представительская. Им мог бы стать и Люциус Малфой, если бы не хотел испортить репутацию. — Ах, понимаю, — пробормотал Гарри. — Не хочет ответственности и боится, что на него полетят все шишки, связанные с народным недовольством, с бюрократией, с несправедливостью, с плохой работой властей? Волдеморт размеренно кивнул. На лице у него играла удовлетворенная улыбка. Гарри ощутил ответную потребность ответить чем-то: он почти любил это страшное змеиное лицо и тот ужас, что тёмный лорд внушал остальным, на него не действовал, что было приятно. "Отчего он не вернёт себе прежний облик? От кого я слышал, что он был когда-то весьма красив? Я видел воспоминания в омуте памяти? Нет, спрашивать не буду. Может быть, он не может или не хочет..." — и на этом поток его мыслей прервался, а сам он, закрыв глаза, накрепко уснул. Волдеморт укрыл его получше, сам сел за бумаги, долго в них разбираясь и выписывая чьи-то имена с небольшими пометками. Гарри проснулся рано, но Волдеморта нигде не было, включая большой зал. Гермиона с Роном спрашивали, где он сам провел ночь, Гарри отнекивался, пока в голову не пришел ответный вопрос: — Расскажи о твоих расследованиях. — Гарри! Я не могу. Подписка о неразглашении личных сведений. — Тогда расскажи о себе. Уж это-то Волдеморт наверняка поручил тебе проверить в первую очередь. — Откуда ты... Он рассказал? — Несложно догадаться. Давай, поведай нам, тут-то ты ничем не рискуешь. Гермиона принялась взахлёб рассказывать о том, что близка к прорыву: ей хватало знаний по генетике и наследованию определенных признаков, но не хватало лабораторных подтверждений; что до нее самой, то, по ее словам, магические способности достались ей от матери, отца которой в детстве усыновила другая семья, не знавшая о нем ничего, кроме места рождения — и, как она выяснила, совсем неподалеку оттуда была деревенька, где издавна обитали волшебники, которые и могли отдать младенца в обычный маггловской приют. — Лучше скажи, что насчёт тебя самого, — пробурчал Рон. Он сам был в восторге от возможности посмотреть на работу мракоборцев изнутри, но Волдеморт ничуть не перестал быть для него врагом. — Это правда, что ты хочешь служить ему? — Он сильный маг, — начал Гарри осторожно. — И поэтому он хочет, чтобы ты был слабым. — Тогда бы он закрыл меня в чулане под лестницей, как Дурсли, и уж точно препятствовал бы моим попыткам изучить боевую магию и темные искусства! — Он хочет переманить тебя к себе, на темную сторону, и все. — Ты не совсем прав, — вмешалась неожиданно Гермиона. — Сейчас ведётся большое число судебных разбирательств против его бывших сторонников, кто был замешан в убийствах. — А сам он хочет остаться чистым. Ясно. — Он, по крайней мере, меняет законы на те, что приняты в интересах защиты волшебников, а не магглов. Чтобы не возникало таких случаев, как с Арианой Дамблдор. Спор продолжался долго, пока не пришла пора разбегаться на разные занятия. Гарри вникал в материал и одновременно думал, насколько он отдалился от друзей. Наверное, это было взросление — но каким одиноким он себя ощущал. Однако всё увеличивающееся расстояние между ними он вовсе не ощущал как трагическое: они были разными, а отношения оставались хорошими. На это накладывалась ещё и странная нелюдимость, приобретенная, наверное, после того летнего случая. Большую часть времени он теперь предпочитал проводить в одиночестве, наедине с книгами. В качестве отдушины оставался Аврорат и Отдел Тайн в Министерстве, но там большая часть магов была для него теми же наставниками, и об более тесных отношениях речь не шла. Иногда ему казалось, что для поддержания дружбы нужно было нечто большее. Нечто, что он утратил тогда, тем летом, когда потерял разом и невинность, и всякую веру в разумность большинства людей. Слишком многое тогда перевернулось у него внутри. Гарри спрашивал себя, что же ушло, и едва ли мог найти ответ: наверное, телесная открытость, приветливость, готовность обняться, место которых теперь заняла зажатость и стеснение, которые он маскировал подчеркнутой холодностью. Герми — и та шипела, что он стал похож на Драко Малфоя по манерам. Но Гарри с собой ничего поделать не мог. В конце концов даже Волдеморту начинало казаться, что что-то с его воспитанником не так. Он часто старался оценить его критически: при всех способностях и задатках сильного мага, он с трудом подавлял всплески агрессии. Часто она сменялась апатией. И если ярость можно было выплеснуть во время учебных боев и дуэлей, то последнюю... Он сравнивал его с собой и обнаруживал, что у юного Тома Реддла было больше друзей и приближенных, а Гарри словно никто и не был нужен, кроме тех, у кого он учился. Может быть, это было хорошо для него, но настораживало. Потом Волдеморт спрашивал себя, является ли это признаком стагнации в его развитии или вовсе движения вспять но на это не походило. За прошедший год он вытянулся и немного подрос, но подростковая нескладность, правда, компенсировалась осторожностью, которая пробудилась в нём недавно; да и знаний явно приобрел куда больше, чем имел год назад. А потому однажды Тёмный лорд вынужден был поймать своего подопечного в полутьме, когда тот шёл с последних занятий по подготовке к экзамену. Он почти обнял его, отведя в тихое место: вечерний коридор был пуст и тих. — Что с тобой творится? Гарри взглянул недоуменно. Волдеморту показалось, что он легонько дрожит, как и в первый раз, то ли от нервозности, то ли от прохлады. Он пояснил свою мысль: — Ты совершенно перестал походить на подростка, каким тебе надлежит быть. Почему ты вздрагиваешь? — Нервничаю из-за вас, сэр. Обращение казалось вежливым, и иронии в нем не было. Наоборот, была тень печали. — Я могу не прикасаться совсем, но, безусловно, не буду. Хочется понять, что произошло. — Вы всерьёз спрашиваете? Волдеморт не ответил. В самом деле, для Гарри все могло стать гораздо хуже. — Не выносишь чужих прикосновений? — Ничьих, — кивнул Гарри. Темный лорд снова замолчал. Ему самому казалось, что к нему-то Гарри относится вполне лояльно: послушно, хотя бесстрастно садится рядом, дает себя водить, как ребенка, в Министерство и даже ждёт их редких встреч, судя по нетерпению. — Как бы я хотел стать тебе близок, — сказал он негромко, точно проговаривая вслух еле слышные мысли. А потом он обнаружил, что Гарри тоже не убирает рук с его пояса. А значит, ему тоже нравилась их обоюдная болезненная связь, и он был так же привязан к темному лорду, который был его худшим врагом. Боялся, желал и замирал, как пойманный зверь. — Как хотел бы я владеть тобой всецело, — и оба смолкли, а слова уступили место чувствам, их выражению в форме прикосновения. Тонкие и холодные губы, почти бескровные, встретились с другими, юношескими и горячими. Гарри жадно раздвигал их языком и хотел проникнуть в прорезь змеиного рта: неожиданно ответ оказался не менее горячим и страстным, и он обнаружил, что его наставник прикусывает его губы, не отпуская, до красных припухлостей. Он с трудом разорвал поцелуй. Со стороны Темного лорда послышалось невероятное: "Но я не хочу сломать тебя". — Но вы как минимум должны будете склонить меня к себе. Покорить. Как иначе я стану вашим верным оруженосцем? — Откуда ты слышал наш разговор? — Снейп уже открыто зовет меня вашим наёмником. — Пообещай ему Круцио от моего имени. — Непременно. Они поднялись наверх, к его покоям, и Волдеморт не дал ему наброситься на себя, едва захлопнулась дверь. Он почти силой усадил его на колени. Несмотря на своё желание, стоило быть бережным, насколько возможно. Ведь он планировал укрепить их связь, а не разорвать. Он хотел, чтобы его умоляли о продолжении. Медленно его рука прошлась по худым плечам, и он с удивлением обнаружил, что мальчик сам, повернувшись, гладит его по груди, впитывая слабое тепло кожи сквозь темную ткань балахона. — Что ещё он тебе говорил? — Снейп? О, он заметил, что мы с вами становимся похожи. И, мне кажется, это заставило его немного бояться меня. Волдеморт усмехнулся. — Но я-то не сомневаюсь, что вы были хороши собой, — продолжал Гарри. — Отчего вы не вернете себе прежний облик? — Мне это ни к чему. А ты что, боишься меня? — Даже если и да... Я привык бояться. Волдеморт приник плоским носом с узкими прорезями ноздрей в беззащитной шее, прикусывая светлую кожу. Значит, мальчик так давно его боится, что страх у него стал неотделим от желания. А всё же стоило быть терпеливым — очень терпеливым, чтобы больше не причинить вреда. Горячие руки в это время стискивали его, норовили задрать на нем мантию и сорочку, и сам Гарри изнывал от нетерпения. Он почти прижал его к постели, уронив на ложе, и темный лорд мог наслаждаться приятной тяжестью стройного юношеского тела. Зеленые глаза сверху горели жадным огнем. — Вы же мой наставник, так отчего медлите? Вместо ответа Волдеморт приподнялся, помогая удобно устроиться у себя на коленях мягким местом кверху. Легонько хлестнул по нему. Наверное, он был прав: сегодня он устроит мальчишке обряд инициации и сделает его своим рыцарем. Но разум подсказывал растянуть процесс, что он и делал. Несколько капель пролились ему на руки, и от плавными движениями долго втирал их в ложбинку между ягодицами, в узкие сомкнутые складки вокруг ануса. Мальчик вздрагивал, но поглаживающая в области паха рука ему понравилась явно больше, пересилив любые опасения, так что ласки продолжались, и в узкое отверстие удалось ввернуть два пальца, растягивая его. Однако на сегодня этого было достаточно, и заходить дальше темный лорд не планировал, давая мышцам привыкнуть и растянуться. Он не мог себе вообразить, что это приведет почти к обиде с его стороны, а потому продолжал, добавив третий и поглаживая ту самую точку, касание к которой вызывало яркую боль, смешанную с наслаждением. Послышался громкий стон, и ладонь его оросилась каплями снова. — Я должен был выдержать больше. — Завтра выдержишь, — пообещал он. Ему хотелось, чтобы встречи стали ритуалом, чтобы процесс лишился всякой боли и стал желанным, и уверенно шёл к намеченной цели, рискуя однажды обнаружить себя обездвиженным, поскольку Гарри выговаривал ему в ответ, что слишком долго он игнорирует собственные желания. Но ему казалось, что тем ярче станет акт обладания, и он стал, долгий, горячий и лишивший сил их обоих. Некоторое время оба еле переводили дыхание. — Скоро окончится учебный год. Я должен буду отправиться с вами в Малфой-Мэнор, сэр? Волдеморт покосился на мальчика; говоря точнее, не мальчик это уже был, а юноша, тонкий и невысокий. Его вежливость — и та пугала. — Что? Нет, конечно. Разве что первое время, если тебе так уж хочется погостить у Драко. — Мне? Вовсе нет. — Я думал, тебя интересует их библиотека. — Она хороша, я думаю. Оба помолчали. — Значит, я отправлюсь обратно к Дурслям? — выдохнул Гарри. Тон его голоса был при этом проникнут таким глухим отчаянием, что Волдеморт не стал по привычке даже насмешливо улыбаться, как любил. — Нет, ты отправишься со мной. Но своего жилища у меня нет, и я вполне понимаю твои опасения. Чтобы развеять их, успокою: нет, мы не будем ночевать в "Дырявом котле" или под лондонским мостом. У Певереллов, моих давних предков, был свой замок, стоявший неподалеку от Ноттингема. Древние хроники и летописи, начиная с десятого века, говорят о нём, а потому, как я полагаю, сооружение было хоть и монументальное, но совершенно простое. Однако он давно разрушен, и я хочу отыскать то место и увидеть, каким он был. — Хотите отправиться туда... с помощью хроноворота? — уточнил Гарри. — Нет. Сами места подскажут мне. Реки, камни и леса Англии — они хранят свою память, и я прикажу им показать мне картины давно прошедших столетий. — Возьмете меня с собой, сэр? — Непременно. Какой же лорд Певерелл без фамильного замка и верного оруженосца? И Волдеморт протянул ему свою руку.