Пыльца

У Яры развод, непостоянство в нахождении рядом ребёнка, прогрессирующий — да нет на самом деле, о чём вы, так, для расслабления — алкоголизм и скребущее чувство голода временами. Ну и ученик, который смотрит слишком пристально на то, как она курит. — Уходи. Пассивное курение также вредит здоровью. — Не хочу. Елисей становится рядом, опирается на перила, ему очень хорошо, тепло от того, что надел куртку и взгляда на эту женщину и её шоколадные кудри. Наклоняет голову и смотрит слегка мутным взглядом. В том числе и на то, что длинные пальцы сжимают локоть через какую-то безумно модную ткань пиджака. — Да ты накурен. Сигарета в зубах, подбегает и, обхватив ладонями, заглядывает в глаза. Зрачок настолько закрывает радужку, что она в полной мере видит себя, аккуратную курильщицу, в черноте этого зеркала. Поворачивает подбородок, отмечая восхищенное моргание и пальцы, тянущиеся к талии. Считает и резко отстраняется, отступая. — Блять, Ярослава Олеговна! Жмурится, трёт глаза пиздецки сильно, пиздецки от невыносимого щипет, натягивает на голову капюшон толстовки и фокусирует — пытается — взгляд. — Как же ты заебал меня, Елисей. Яра знает — не по учительскому кодексу. Но иначе не может. Делает затяжку, открывает дверь и загоняет в комнату. День удивительно солнечный, жаркий, заставляющий снимать школьный пиджак и тушить сигарету в пепельнице.

***

После секса с Макаром она обязательно курит — должен же кто-то. Обязательно выходит куда-то в смежную комнату и думает о том, нужно ли ей это. Секс без отношений, отношения без смысла, смысл без конкретной цели, конкретная цель без стойкого жизненного духа. Смотрит в одну точку и принимает руки на талии, губы на шее, мерзость презервативной резинки на коже ягодиц. Думает о том, что вроде как нормально, всё устраивать, да и позади тело довольно горячее и крепкое. А потом ходит, маньячкой, по парковой дорожке и с руками в карманах, смотрит на детей, счастливые семьи, дрянных собак, что лают при её жалком виде. И как по какому-то дешевому волшебству идёт прочь от зовущего её школьника, гормоны внутри которого явно ударили в пустую голову. — Может, вы прекратите меня игнорировать? — Может, ты прекратишь преследовать меня, Елисей? — Нет, пока вы не придёте в норму. Говорит тише, нагоняет и протягивает руку — пытается достать, коснуться, сжать. На него вновь смотрят взглядом поникшим, раздраженным. Вновь отворачиваются. — Сказала же. Всё. Закончили. Тайм-аут. Сравнение, такое, машиноподобное, оставляет след, клеймит ничего не понимающую овцу. Яра вздыхает сквозь зубы, тянется за сигаретой. Физическая сторона — отец, духовная — сын. Удобно, практично, мать его — экзотично. — А я вот так не думаю. И вы, между прочим, тоже. Он её целует, потому что нравится, потому что их никто не видит и потому что сигарета в руках ходуном ходит. В вискарно-горькие губы, неловко сжимая талию и прижимая сильнее положенного. Яра же упирается ладонями ему в грудь, смотрит в шальные глаза и в своём отражении убеждается — это идиотское извращение ей до пизды и давно забытых эмоций нравится.

***

Когда Сапрыкин вновь — злорадно — увозит Васю, Яра садится прямо на школьный порог, усталая, лохматая, не-мать-в-отличии-от-сапрыкиновой-суки. Заходит с левого аккаунта в инстаграм и пишет, пишет, от всего больного сердца в гробу я такую внешность видала, и бриллиант на кольце искусственный, и мужик твой скотина, и в жизни у меня всё блять нормально — Ярослава Олеговна, у меня для вас подарок. Елисей наблюдает, внимательный, улыбается расслаблено и руку — с цветами — вытягивает. И спрашивает, себя, какого черта смеются. Громко, немного нервно. — У тебя пыльца на пальцах, ты знаешь?