***
Он стоял на вершине холма, куда аппарировал с крыльца дома О’Ши, смолил одну за другой магловские сигареты и приводил в порядок мысли. Начать с того, что «кое-кто» все-таки на горизонте появился. Он это знал, но, конечно, ни за что бы не признался бывшей жене, что наводил справки. Во-первых, ирландец. Чистокровный во всех смыслах. Тетка Морна подсуетилась. Конечно, профессия тоже та еще. Занимается драконами. Но зато не легилимент. Правда, старый холостяк. Томас поморщился, вынужденный признать, что ревнует Мо. Пора было взять себя в руки и смириться с тем, что жену он уже не вернет. Трудоголизм — это тоже своего рода неизлечимая болезнь. Если бы дело было в одной только легилименции… Убрав следы своего пребывания, Томас двинулся по тропинке вниз, решив немного прогуляться. Он всегда любил окрестности магического Кенмэр — зеленые холмы, рощи, каменные круги. Когда Киаран учился в Хогвартсе, на летних каникулах Томас всегда привозил сына сюда, на родину его предков со стороны матери. После смерти родителей Том не пытался жить в унаследованном доме и сдавал его в аренду. Все памятные вещи хранились частично у него, частично в Гринготсе, он даже вывез родительскую мебель и сделал первым арендаторам большую скидку, чтобы те обставили дом по-своему. Немного прогулявшись, Томас аппарировал в Лондон, переоделся в аврорскую мантию, сложил в саквояж все необходимое и активировал портал, заранее присланный Альбусом. Тот, узнав, что любимый ученик входит в экзаменационную комиссию, прислал письмо и пригласил в Хогвартс уже накануне, чтобы наконец-то встретиться, выпить по бокалу и наговориться вдоволь. Это не являлось нарушением правил. Экзаменационные задания привозил всегда председатель комиссии — в запечатанном заклинаниями сундуке, который открылся бы точно в назначенный срок. Томас очутился у боковой калитки, от которой начиналась дорога в Хогсмид. Он трижды постучал по щеколде кончиком волшебной палочки, и та поднялась. Стояла замечательная погода, но, несмотря на теплый вечер, все студенты, а особенно пятый и седьмой курсы, как обычно, в последние дни перед экзаменами старались объять необъятное. Томас прогулялся до двери в одной из боковых башен, вошел в холл и стал подниматься наверх, к директорским апартаментам. Редкие студенты, попадавшиеся по дороге, с опаской смотрели на него. Некоторые видели его колдографии в газетах, узнавали в лицо, другие догадывались, что этот господин в аврорской мантии — член экзаменационной комиссии, и сердца уже заранее екали и проваливались в пятки. Разумеется, дети вежливо здоровались, Томас отвечал, глядя куда-то поверх их голов. Вот и горгулья, охраняющая винтовую лестницу в кабинет директора. Томас назвал пароль, каменная статуя отъехала в сторону. Поднимаясь по отполированным за века существования замка ступеням с протоптанными множеством ног ямками, Томас чувствовал, как сердце его колотится от волнения. — Здравствуйте, Альбус! Дамблдор вышел из-за стола и заторопился навстречу. — Здравствуй, Том, — он крепко обнял бывшего ученика. — Здравствуй, мой мальчик. Отдай саквояж эльфу, он отнесет его в твою комнату. Все уже готово. Садись, садись на диван. Совершенно растроганный, Томас сел, замечая, что директор взволнован и обрадован не меньше. — Давай выпьем за встречу, — предложил Дамблдор. Бутылка темного стекла, стоящая на столике, аккуратно выстрелила пробкой и наполнила до половины старинные бокалы. — Я очень рад видеть вас, Альбус, — сказал Томас, беря свой. — Спасибо, что пригласили меня до экзаменов. — Мне бы впору поворчать, дорогой, насчет того, что приглашения и не требовалось, но я понимаю, как много у тебя работы. Мы с тобой не виделись сколько? — Да года три, — Томас виновато опустил голову. — Но ведь и у вас работы не меньше, а то и больше. Он посмотрел на Альбуса. Ну, за то время, что они не виделись, тот совершенно не изменился. Для своих лет он выглядел прекрасно, и хотя рыжие в молодости волосы уже давно совершенно поседели, но морщин на лице было не так уж много. На тыльной стороне ладоней пока не появились старческие пятнышки, а вышитый жилет под мантией плотно облегал все еще крепкую фигуру. — Как у тебя дела, Том? Как дети? Альбус деликатно не упомянул бывшую миссис Реддл, но так получилось, что Томас начал именно с нее. — Да вот как раз сегодня я навестил Мо в Кенмэр, обрадовал ее. — Он не удержался от хитрой улыбки. — Я скоро стану дедом. — Мерлинова борода! — воскликнул Дамблдор. — Ты не шутишь? Это кто же тебя так осчастливил? Надеюсь, старшенький? Томас кивнул. — Переманивай его с женой и ребенком на родину. Италия обойдется. Нам историки и самим нужны. Можно подумать, здесь нечего исследовать. — Я тоже так считаю. Но сначала пусть поженятся, а потом сбегают от тамошней родни. Какое-то время он пересказывал последние новости, а потом вдруг вздохнул. — Я уже жалею, что продал дом. Там ведь мог бы жить Киаран с семьей. — Ничего, купишь новый или выстроите. Младшие твои когда возвращаются из Франции? — В августе должны. Но они собираются жить с Мо в Кенмэр. Дамблдор покивал: — Они у тебя совершенные ирландцы, им там будет лучше. — Но дело в том, что у нее… — Кто-то уже есть? Это уж проблемы Моргейн. Этот «кто-то» ведь не мальчишка какой-нибудь? Наверняка солидный мужчина. Взрослые дети могут жить самостоятельно, а если у Моргейн сложится, она переедет к новому мужу или кем он там станет. Не забивай этим голову, Том. Ты лучше подумай о себе. Тот пожал плечами. — Я пока не собираюсь заводить новые отношения. Не хочу. — Ну прости старика, голубчик. Не обижайся. Я надеюсь, ты перевернешь эту страницу и пойдешь дальше. — Дамблдор похлопал Томаса по плечу. — Спасибо за пожелание, Альбус, — ответил тот и постарался сменить тему. — Как вы полагаете, я присмотрю завтра кого-нибудь для академии? Пока я шел к вам, я успел перепугать своим появлением половину школы. — У нас есть пара выпускников, которые точно тебя заинтересуют. Присмотрись к ним. Разумеется, заявлений на поступление в академию вы получите немало, но я понимаю, что ты хочешь создать своего рода идеальный отдел. Вот что… — Дамблдор подождал, пока бокалы опять наполнятся, — мы поужинаем на хорах. Я создам завесу, чтобы нам с тобой не привлекать к себе внимание, и покажу кое-кого из учеников — все довольно перспективные. И парни, и девушки. Ты ведь не против девушек в своем отделе? — Вовсе нет. Ваше здоровье, Альбус. — Спасибо. Твое здоровье, Том. Ужинать с директором на хорах — о таком можно было только мечтать. До вечера они проговорили о самых разных вещах: о школе, об аврорате и Министерстве, о политике Вильсона и кризисе у маглов. По замку прокатился звон колокола, призывавший преподавателей и студентов на ужин. Дамблдор с Томом подождали еще минут семь, потом спустились через камин на второй этаж и через едва заметную дверь в коридоре прошли на хоры Большого Зала. Дамблдор тут же взмахнул палочкой, ставя перед уже накрытым столом завесу невидимости. Если кто-то из учеников посмотрел бы вверх, он увидел бы только балюстраду и каменную кладку стены, но не заметил бы ни спинок высоких кресел, ни директора и его гостя. Только Дамблдор с Томом уселись, как к ним в руки влетело меню — словно опять вернулось Рождество. Стол был не настолько большим, чтобы заставлять его многочисленными блюдами. Назвав по порядку выбранные кушанья и отдав дань салатам и закускам, а также хорошему вину, оба наконец посмотрели вниз, на четыре длинных факультетских стола. Разумеется, это был рядовой ужин, так что кто-то, наскоро подзаправившись, убегал доучивать, кто-то с опозданием входил в двери и спешил на свое место. Томас сразу стал разглядывать стол Слизерина. — О… вижу Люциуса Малфоя, — сказал он. — Он все-таки решил закончить обучение. — Целый год пропустил, бедняга, — вздохнул Дамблдор. — Сколько же на него свалилось! За поместьем пока следит его тетка, Вальбурга Блэк. Собственно, Люциусу вовсе не обязательно было возвращаться в школу. Он прекрасно сдал когда-то СОВ, вряд ли ему придется зарабатывать себе на кусок хлеба, но, возможно, он все же хочет пробиться в Министерство. В прошлом году в Уилтшире, где находилось имение Малфоев, случилась небольшая вспышка драконьей оспы. К счастью, этот анклав не был густо населен, но несколько семей пострадало. Среди них оказались и Малфои. Старший Малфой проболел пять дней и скончался, за ним последовала и миссис Малфой. Люциус, к сожалению, в тот момент находился в имении — как раз начались зимние каникулы. Он тоже подхватил заразу, но выжил, хотя болел очень долго. Его красивое лицо оказалось попорчено оспинами. Поправившись наконец, Люциус вступил в наследство и какое-то время постигал премудрости управления имением. Но семнадцатилетнему парню все это казалось ужасно скучным, к тому же Люциус полагал, что для последнего представителя уважаемого семейства обязательно полное образование. Хотя, конечно, причина такого стремления вернуться за парту крылась в одиночестве и тяжелых воспоминаниях. Вот таким образом уже восемнадцатилетний, то есть второй год как совершеннолетний, Малфой завтра должен был сдавать экзамены по ЗОТИ. — А кто этот мальчик рядом с ним? — спросил Томас, глядя на нескладного подростка, который умудрялся одновременно есть, листать какую-то тетрадь и разговаривать с Люциусом. — Его зовут Северус Снейп. Он сдает СОВ. Между прочим, это сын Эйлин Принс. Ты помнишь Эйлин? — Помню. Странная была девочка. Но я не помню мага по фамилии Снейп. — Потому что это магл, — ответил Дамблдор. — Допустим. Но парень выглядит каким-то неухоженным. У семьи настолько плохо идут дела? Томас внимательно разглядывал мальчишку. Тот вдруг подвинул тетрадь в сторону Люциуса, ткнул пальцем в какую-то строчку и что-то быстро заговорил. Люциус напрягся, вытащил из кармана длинную коробочку, достал маленькую чернильницу с пробкой и стальное перо и стал поспешно править запись. Получается, пятикурсник проверял конспекты у семикурсника. Томас тихо хмыкнул. — Сначала Снейпы жили неплохо, насколько я знаю, — сказал Дамблдор. — Но потом муж Эйлин стал выпивать и лишился работы. — Почему же Эйлин не забрала сына и не переселилась в свой мир? — удивился Томас. — Насколько я помню, она хорошо училась. Она могла бы найти работу. — Не знаю, Том. Я, конечно, кое-что видел в сознании мальчика. У меня такое ощущение, что Эйлин омаглилась в худшем смысле этого слова. К тому же ее отец — он, знаешь ли, баловался ливийским порошком. — Серьезно? — поразился Томас. — Папаша — наркоман, муж — алкоголик. Нет ничего более худшего для ведьмы, чем мало ценить и не любить себя. — А ведь когда-то Принсы были таким блестящим семейством, — покачал головой Томас. — А какое родство! — Ну, мой дорогой, это когда было! Тупиковая ветвь от Павереллов. Все тупиковые ветви рано или поздно засыхают. Но мальчик хотя бы наделен немалыми талантами. — Вас понял, Альбус. — Что касается завтрашних, то отсюда плохо видно, он сидит в конце стола Равенкло. Робин Сандерс. Очень перспективный малый. — Магл? — Угу. Сорциус из Хаффлпаффа. — Это тот, который из Сассекса? Можно сказать, земляк. Томас смотрел на столы Хаффлпаффа, но не смог бы с этого расстояния разглядеть семикурсников, которые дисциплинированно сидели в дальнем конце зала. Зато впереди среди второкурсников выделялась веселая компания из пятерых детей, которые, конечно, вели себя несколько шумно, но в пределах разумного. Они весело смеялись над шутками темноволосого кудрявого мальчишки. — Что это за миляга? — спросил Томас с улыбкой. — К разговору о тупиковых ветвях. Это единственный сын Доротеи и Леоноруса Лестрейнджей. — Как жаль, что единственный. Но какой живчик, а? И, видимо, душа компании? Дамблдор кивнул. — Пока сложно сказать, что из него выйдет. Учится он хорошо, впрочем. Но слишком непоседлив. — Так «барсучонок» же. А как же Гриффиндор? Что же вы не порекомендуете никого? — удивился Томас. — Я оставил свой факультет на сладкое, — довольно ухмыльнулся Дамблдор. — У меня есть списочек из пяти фамилий. Томас слегка приподнял бровь, но ничего не сказал. Директор был в своем репертуаре. Вроде бы и начал со Слизерина, а толку-то?***
На теоретических экзаменах по ЗОТИ комиссия собиралась в ином составе, поэтому бог миловал Томаса от проверки письменных работ. В этом году выпускалось двадцать три студента. Больше всего с Равенкло — семеро, на втором месте шел Гриффиндор — шестеро, и по пятеро приходилось на Хаффлпафф и Слизерин, и то один из выпускников по сути являлся второгодником. Хотя Томас зря боялся за Малфоя. Может быть, он и не блистал в теории, но за практическую часть получил «выше ожидаемого». Кроме рекомендованных Дамблдором студентов, которых Томас доп… опросил с пристрастием, его внимание привлекла девушка с Хаффлпаффа, но та просто грезила об Отделе тайн. Томас посоветовал ей, если не удастся туда пробиться, смело подавать документы в аврорат, где всегда нужны не только оперативники, но и эксперты. Пятый курс сдавал ЗОТИ через день. Томас вернулся в Лондон, побывал на службе, просмотрел отчеты своего отдела и, убедившись, что на работе затишье, а всякая мелочевка не в счет и с ней справится заместитель, вернулся ближе к вечеру в Хогвартс. Отмучившиеся на экзамене выпускники уже не пугались его, так что он с удовольствием прогулялся по школе, поговорил с преподавателями, задержался в подземельях у Слизнорта, выпив с ним по бокальчику медовухи. Томас относился к своему бывшему декану с уважением, но не без иронии — из-за привычки последнего устраивать в своем кабинете «алтарь» из колдографий самых одаренных учеников, особенно если те добились в жизни успехов. Колдография Томаса тоже стояла на многоэтажной полке — та самая, где ему вручали награду как лучшему ученику школы. Это случилось на шестом курсе, в сорок третьем году. Во время ужина Томас сидел за преподавательским столом между Помоной Спраут и Минервой Макгонагалл. Говорили обо всем на свете — о школьных делах, о последних новостях за стенами Хогвартса, о квиддиче (куда же без него?). Машинально посмотрев в сторону Слизерина, Томас опять увидел Малфоя и Снейпа, сидевших рядом. — Я никак не пойму — они дружат? — спросил он Минерву, деликатно обратив ее внимание на учеников. — Вряд ли это можно назвать дружбой, — ответила та. — Снейп помогает Малфою с зельями и ЗОТИ, а Малфой ему… покровительствует, что ли. Северуса Снейпа нельзя назвать всеобщим любимцем. — Что с ним не так? — Почему же не так? Он не первый ребенок в школе, у которого тяжелый характер, который замкнут, обидчив. Таких обычно называют «замухрышками». Могли бы и его так называть, только ведь можно получить сдачи. Поэтому Снейпа в основном все просто игнорируют. — И насколько сильно он дает сдачи? — поинтересовался Томас. — Он, конечно, ни разу не причинил никому ощутимого вреда — слишком для этого осторожен. Но, видите ли, дети то и дело конфликтуют между собой — это их нормальное состояние. Да, они зачастую находят предмет для недобрых шуток, а иногда издевательств. Мы, конечно, стараемся пресекать такие вещи, но за всеми не уследишь. У нас на Гриффиндоре учится Сириус Блэк, сын Вальбурги и Ориона Блэков. Их младший сын, Регулус, — на Слизерине. Сириус у нас вроде школьной звезды, и мальчик, что и говорить, зазнался. Сколотил вокруг себя группу поклонников. Обычно они никого не задирают, но Снейп — исключение. Не знаю, что там у них случилось — может, Снейп непочтительно ответил или они как-то еще повздорили, но свита Блэка не давала Снейпу покоя. Всякое бывало — на младших курсах просто пакостили, потом начались дуэли. Снейп терпел долго, но в прошлом году ответил. Он наложил на Блэка проклятие. — Хм… Проклятие проклятию рознь. — Томас с любопытством посмотрел на мальчишку, а тот словно почувствовал это и посмотрел в ответ. С такого расстояния легилименция Томаса, конечно, не подействовала бы, но он на всякий случай выставил щиты, ответил на взгляд подростка доброжелательной улыбкой и опять повернулся в сторону собеседницы, уж с ней стараясь не пересекаться взглядами. — Блэк вдруг стал заговариваться, — продолжала свой рассказ Минерва. — Смешно так — нес всякую околесицу, путал слова, коверкал их. Это начиналось всегда неожиданно и вызывало у окружающих просто гомерический хохот. Вы представляете, что значит для подобного мальчика стать предметом насмешек? Блэк пугался, злился, но ничего не мог поделать. Разумеется, его отвели в Больничное крыло, но Помфри только выявила сильную порчу. Подобные вещи может снять лишь тот, кто это сделал. — Ну, я думаю, профессор Геронтиус или Альбус смогли выяснить, кто именно наложил порчу? — Разумеется. Альбус вызвал Снейпа к себе и потребовал, чтобы тот снял сглаз. — Что-то я сомневаюсь, что Снейп послушался, — усмехнулся Томас. — Он согласился, но только с условием, что Блэк принесет ему публичные извинения за свои действия. При этом он совершенно не собирался докладывать о том, чем именно Блэк ему насолил, хотя, я думаю, список был длинным. Впрочем, что это я… Альбус, вы не расскажете Томасу о том случае с порчей на Блэке? — А на чем вы остановились, дорогая? — спросил Дамблдор. — Я не слышал. — На том, как Снейп потребовал от Блэка извинений. — Поначалу я рассердился, — усмехнулся Дамблдор. — Не сомневаюсь, что Снейп бы потребовал «сатисфакции» и у Блэка лично, но звучало это так, будто он пытается надавить на меня, чтобы я в свою очередь надавил на Блэка. Каюсь, я пытался приказывать и даже угрожать — в том числе исключением. Северус напрягся, но не отступил. Тогда я попытался воззвать к совести. «Вы сделали талантливого студента всеобщим посмешищем», — сказал я в числе прочего. «Ну, конечно, господин директор, это намного заметнее, чем когда посмешищем делают меня. Предположим, Блэк извинится, и я сниму порчу. Он так и останется посмешищем, как вы изволили выразиться, за это его и любят, а я получу хотя бы моральное удовлетворение». — Ну и как? Получил? — улыбнулся Томас. — Не знаю, но Блэк все-таки извинился, и теперь эти двое друг друга просто демонстративно игнорируют. — К тому же — Люциус, — прибавила Минерва. — А что Люциус? — поинтересовался Томас. — Конечно, Сириус боится приставать к Снейпу, пока Люциус ему покровительствует, иначе ему влетит от матери. Посмотрим, как сложится на следующий год. Возможно, они оба повзрослеют и перерастут конфликт. Томас посмотрел в сторону стола Гриффиндора. Да, в его центре наблюдалось некоторое скопление учеников пятого курса, которые стремились сесть поближе к местной звезде. Блэки всегда славились своей красотой. Взять, например, кузину Сириуса Беллатрикс — ведь чудо как хороша. А какие глаза! Зеленые, как у кошки. Удивительно, но у ее младшей сестры Нарциссы волосы были такими светлыми, что казались белыми, однако никому не приходило в голову обвинять ее мать в супружеской измене: в роду Розье такой цвет волос появлялся из поколения в поколение, давала знать толика вейловской крови. Рядом с Сириусом сидел странный паренек болезненного вида. Может, Сириус и страдал заносчивостью, но, кажется, этим малым дорожил. Сириус то и дело обращался к другу с выражением заботы на лице. — Что это за мальчик рядом с Блэком? — спросил Томас у Минервы. — Это Ремус Люпин. Они дружат. — Он болен? Вид у него какой-то измученный. Минерва слегка поджала губы. — Он не отличается крепким здоровьем, это правда. Часто проводит время в Больничном крыле. Но учится хорошо. По ЗОТИ, к слову, силен.***
После ужина Дамблдор предложил Томасу часика через два зайти к нему и пропустить стаканчик на сон грядущий. Почему не сразу? Работа с бумагами. Томас знал, что у директора все расписано по часам и тот никогда не работает за полночь. Чтобы скоротать время, Томас отправился в библиотеку и, пользуясь удостоверением аврора, ушел сразу в Запретную секцию. Он нашел книгу по магии вуду, сел за крайний стол у загородки и стал читать. Чужие взгляды он чувствовал всегда очень остро. Он обернулся к балюстраде и уставился сначала на уровень талии стоящего за ней человека. Убедился, что это ученик в слизеринской мантии, и не торопясь поднял взгляд. Собственно, тяжелого подбородка и ястребиного носа было достаточно для «опознания». Томас улыбнулся и кивнул, но Северус Снейп, а это был он, пробормотал только «извините, сэр» и поспешно ретировался. А голос у мальчишки уже вовсю ломался и обещал стать сочным баритоном. Томас пожал плечами и продолжил читать. Когда он через два часа поставил книгу на место, распрощался с библиотекарем и вышел в основной зал, ему показалось, что за одним из шкафов промелькнула мантия с зеленой полосой. Дамблдор ждал в назначенный час. На столике у камина уже стояла бутылка с янтарной жидкостью. — Мадера, — торжественно объявил директор. В том, что касалось напитков, он был совершенный космополит. К мадере эльфы подали бисквиты. — Как у вас тут хорошо, — вздохнул Томас, — спасибо, что пригласили. За вас, Альбус. — А не пригласи я тебя — и не навестил бы старика, — для порядка проворчал Дамблдор, салютуя своим бокалом. — Твое здоровье, голубчик. — Северус Снейп меня выслеживал, — заметил Томас, смакуя вино. — Подглядывал за мной в библиотеке. — Он иногда любопытен до неприличия, — нахмурился Дамблдор, но тут же рассмеялся. — А я знаю, почему ты задерживаешь выпуск своей монографии — боишься, что ученики станут просить у тебя автографы. — Да какой школьник станет ее читать? — небрежно махнул рукой Томас. — Пусть даже она не подпадает под особый гриф. — Ну девчонки-то со старших курсов — обязательно. Вампиры же. — Можно подумать, они найдут там что-то романтичное. — Не найдут, так досочинят. Томас пожал плечами. — Что может быть романтичного в вампирах? Нет, они занятные существа, конечно, и живут как бы на границе миров, но ведь ничего же общего с тем, что пишут в магловских романах. И кстати, Альбус, рукопись уже в типографии. — О! Поздравляю, мой мальчик! Надо выпить за успех твоей книги! — Дамблдор кивнул, и бутылка поднялась в воздух, наполняя бокалы. — А что это за странный мальчик сидел рядом с Сириусом Блэком? — спросил Томас, беря свой. Дамблдор пожал плечами. — Я слышал, как ты спрашивал у Минервы. Почему тебя так заинтересовал Люпин? — Не знаю. Есть в нем что-то странное. Директор помолчал немного, разглядывая мадеру в бокале, потом произнес: — Я полностью доверяю тебе, но все же вынужден просить дать мне слово, что это останется между нами. — Даю слово, Альбус, — твердо ответил Томас. — Люпин — оборотень. — Господи. Я не слышал, чтобы семейство Люпинов… — Его укусили. Томас силился припомнить подобный случай, который, конечно же, подпадал под юрисдикцию аврората, и не мог. — Ты тогда брал отпуск и ездил на Балканы, — правильно истолковал Дамблдор его молчание. — А родители Ремуса и не сообщали никуда. Мальчик стал не единственной жертвой этого оборотня. Да посмотри в архивах за шестьдесят четвертый год. Люпины надеялись, что пронесет. Ну вот не пронесло. Но ребенок не виноват, в конце концов. И он обещает стать сильным магом. — Это большой риск, Альбус. Изучение оборотничества продвигается медленно. Хорошо еще, что его вообще стали изучать. — Мы с Минервой каждый вечер накануне полнолуния отводим мальчика через потайной коридор в Визжащую хижину и запираем там. Больше мы ничего, к сожалению, сделать не можем. Потом он еще пару дней отлеживается в отдельной палате Больничного крыла. — Интересно, в курсе ли Сириус Блэк? — задумчиво хмыкнул Томас. — Не знаю… — нарочито лениво протянул Дамблдор. — Есть ли что-нибудь, чего бы вы не знали, Альбус? — мягко улыбнулся Томас. — Разве ж я всеведущ? — Практически. — Я могу только понадеяться, что в пятнадцать лет люди уже соображают, что делают, — усмехнулся Дамблдор. — В пятнадцать? — с упреком покачал головой Томас. — Ты был вполне разумным молодым человеком. — Я был занудой и заучкой, Альбус. Вам ли не знать? Меня боялись и терпеть не могли. Да к тому же я дружил исключительно с преподавателями. — Да, тебя побаивались, это правда, но ведь ты не растерял свое добродушие. И ты никогда не злоупотреблял своим даром. — Весьма неприятный дар, и, впрочем, не один такой. Но у меня была хорошая семья — это и спасало. И у меня были вы, Альбус. Дамблдор похлопал Томаса по руке. — Полно, мой мальчик, а то я расчувствуюсь. Становлюсь сентиментальным к старости. Томас хмыкнул про себя. Уж каким-каким, а сентиментальным директор никогда не был.***
Стол экзаменаторов стоял недалеко от хор, с которых было прекрасно видно учеников, сидевших в пол-оборота. Томас не стал, конечно, смотреть весь пятый курс, пришел, когда один из школьных эльфов доложил, что нужный студент войдет в Большой зал через одного. Прокравшись на хоры, Томас установил завесу и принялся ждать. Посмотрел на довольно неплохие демонстрации щитов и обезоруживающих заклинаний девочки с Равенкло. Экзамены обычно сдавали скопом — не так уж и много студентов было на всех факультетах. — Северус Снейп, Слизерин! — прогремел голос председателя, усиленный Сонорусом. Снейп вошел, сутулясь и глядя на комиссию исподлобья. Он сел к столу и опустил голову. Взяв билет, забубнил ответ без всякого выражения, но Томас заставил себя слушать и с удивлением обнаружил, что мальчишка почему-то знает некоторые вещи, которые совершенно не входят в школьную программу. Председатель тоже обратил на это внимание. — Откуда вы знаете о практиках ментальной защиты китайских магов? — спросил он. — Читал, — буркнул Снейп. Все эти сведения не находились под запретом, просто предназначались для узких специалистов. Экзаменатор, видимо, решил, что перед ним студент, который читает все без разбора, и перешел к практике. В комиссию входил маг для спарринга. Заметно было, что он не ожидал от учеников ничего серьезного, к тому же на пятом курсе еще не изучали невербальные заклятия. Снейп встал со стула и неожиданно выпрямился. Быстрой походкой он отошел на исходную позицию. — Можно попросить вас начать, сэр? — сказал он. — Ну… экспелиармус! — экзаменатор ударил обезоруживающим. Снейп молча отбил заклинание. — Стоп! — крикнул председатель. — Кто вас учил невербальным заклинаниям? — Я сам тренировался, — Снейп опять ссутулился. — А давайте попробуем небольшую дуэль, — предложил спарринг-маг. — На ваше усмотрение, Петрокс, — кивнул председатель. Томас встал со стула и даже вытянул шею. Поединок начался. Снейп был очень хорош, просто очень. Он двигался быстро, заклинания отбивал четко, щитами не злоупотреблял. Конечно, было заметно, что спарринг-маг все же не дерется в полную силу, но ведь никто и не собирался устраивать настоящий бой. Но темп, с которым противники обменивались заклятиями, конечно, не подходил любому среднестатистическому ученику. Снейп меж тем вошел в раж, и когда с кончика его палочки вдруг сорвалась багровая лента, готовая обвить ноги противника, вмешался председатель и мгновенно оборвал ее. — Довольно. Вы увлеклись, молодой человек. Снейп ничего не ответил, опустил палочку, настороженно и даже немного враждебно посмотрел на экзаменаторов, которые принялись совещаться шепотом. Спарринг-маг тоже приблизился к столу, нагнулся и почти заслонил остальных. Но вот он выпрямился и отошел к своему стулу. — Что же, это, несомненно, «превосходно», — наконец объявил председатель. — Идите, молодой человек. Снейп коротко поклонился и поспешно вышел из зала. Больше смотреть было не на кого. Томас покинул хоры. Он не стал разыскивать Снейпа — почему-то ему не хотелось видеть мальчишку. И вообще он почувствовал какую-то странную зудящую тоску. Он сходил в директорскую башню, попрощался с Дамблдором. Тот не стал задавать вопросов, лишь только на мгновение взглянув в глаза Томасу. Чертов мальчишка, видимо, обладал свойством действовать на людей депрессивно, как говорят маглы. Или же Томас, не понимая, что с ним творится, готов был повесить на Снейпа всех собак, что было совершенно несправедливо. Или посещение Хогвартса так подействовало… Томас обожал Хогвартс, несмотря на то что он, как давеча напомнил Альбусу, не имел друзей среди ровесников. Но у него не было друзей и в раннем детстве. Конечно, легилименция не сразу проявила себя в полную силу — поначалу она выражалась в ответах на чужие мысли, в озвучивании их. Испуг родителей продлился недолго — они слишком любили единственного сына, чтобы его странности вызвали в них отторжение. К тому же Реддлы не отличались религиозностью, так что священников никто на дом не вызывал. Не побежали родители и к психиатрам. Поначалу они решили, что у них в семье завелся второй Вольф Мессинг, но когда увидели, как сын «общается» с ужом в парке, пережив вторичный испуг и выпив валерьянки, стали думать, что делать дальше и как с этим жить. Потом стали перемещаться предметы, трескаться посуда — маленький Томми сам этого боялся, и потому непонятные и пугающие проявления только усиливались. По округе поползли слухи, распускаемые уволившейся прислугой. Наконец, Томас Реддл-старший не выдержал и решил поговорить с сыном серьезно. «Я не знаю, Томми, почему ты такой, но у тебя есть способности, а всякими способностями нужно уметь управляться и развивать их. Давай попробуем понять, что ты умеешь». Когда Альбус Дамблдор в качестве Специального посланника прибыл в Реддл-хаус, хозяева имения ничуть не поразились новости, что их сын — волшебник, и предъявили потрясенному гостю юного мага-змеуста с зачатками сильнейшего легилимента, вполне сознательно владеющего некоторыми заклинаниями, которые изучались на первом курсе, но только мальчик применял их без палочки и без словесной формулы. Альбус не обрадовался — он едва ли не в ужас пришел от мысли, что ребенка придется переучивать и тот окажется буквально в положении левши, которого заставляют действовать правой рукой. И действительно, первый курс прошел в непрерывных мучениях, срывах, истериках, недельных «лежках» в Больничном крыле и прилипшей кличкой «Плакса Томми». Но Дамблдор не сдавался. Он, махнув рукой на профессиональную этику, нянчился с «этим нервным порченным маглом», как выразился Слизнорт — и Дамблдор практически не разговаривал с ним целый год. Но потом Том неожиданно успешно сдал переводные экзамены — и про «порченного магла» все сразу забыли, как и о кличке. Дамблдор не остановился на достигнутом, он «пас» Тома до пятого курса, а тот, хотя и не обзавелся приятелями, понемногу сдружился еще и профессорами по нумерологии и полету на метлах. Нумерологией Том не занимался, так что это была дружба без всякого намека на выгоду, а на метлу он впервые сел на втором курсе на дополнительных занятиях. Но на первом месте оставался Дамблдор, он практически занял место небожителя, второго отца. Реддлы с радостью принимали у себя летом этого чудаковатого рыжего профессора с длинными волосами и бородой. Он обязательно проводил у Реддлов хотя бы неделю, и они с Томом ходили на рыбалку — это магловское занятие приводило Дамблдора в восторг. В имении с сорок второго года жило четверо детей от пяти до семи лет. Они смотрели на Тома уже как на взрослого, и тому пришлось приложить некоторые усилия, чтобы сблизиться с ними. «Рыжего дядьку» малышня сначала боялась, но тот подкупил их совершенно необыкновенными сладостями: леденцами с чайное блюдце и лягушками из самого настоящего шоколада. Дети решили, что рыжий — какой-то лорд, не иначе. Учеников-маглов до пятого курса обеспечивали всем необходимым для школы министерские работники, не позволяя им ездить в разрушенный Лондон, чтобы попасть в Косой переулок. Но от газет никуда не денешься, и «Плакса» возвращался иногда на каникулах, когда Том читал магловскую прессу и смотрел на фотографии. В сорок пятом Дамблдор неожиданно пропал из школы, на его место пришел другой профессор трансфигурации. Том не знал, что и думать, он нервничал, почти забросил учебу и выезжал только на талантах. Больше всего его пугало, что все преподаватели молчали, никто не мог сказать ничего определенного — где сейчас Дамблдор, что он делает, почему ушел из школы. Том бы применил легилименцию к тому же Слизнорту, если бы не боялся вылететь из школы. Правда, его уверяли, что Альбус жив. Но вот к концу года вышел номер «Ежедневного пророка», целиком посвященный темному магу Геллерту Гриндевальду и блестящей победе над ним Альбуса Дамблдора. Обожаемый профессор вскоре вернулся здоровый, вполне бодрый, но совершенно седой. Для Тома уже все было решено — хотя ему, с его-то данными, прямая дорога лежала в Отдел тайн, он твердо решил, что станет аврором. Вероятно, Альбус знал, где Том лучше всего собирается с мыслями и приходит в себя. Для мага это не кажется странным. Но вот Моргейн не слишком одобряла — впрочем, она много чего не одобряла… Томас, конечно, женился по любви, но он не торопился бы узаконивать отношения, не мечтай так родители о внуке или внучке. У матери после войны начались проблемы с давлением. Увы, маги вообще не знали, что это такое, и никаких лечебных зелий от гипертонии у них не существовало. Приходилось полагаться на магловскую химию. Мать умерла, когда Киарану исполнилось четыре, отец еще дождался появления на свет близнецов, но через год после этого ушел — очень тихо, без страданий. Томас купил в магическом Хайгейте участок, построил склеп и перенес туда останки родителей и всех Реддлов, которые покоились на кладбище недалеко от опустевшего имения. Томас не мог продать дом, и жить там он тоже не хотел. Тогда-то он и переправил в отделение Гринготса все, что можно было вывезти из старого дома, оставив его на откуп арендаторам и видениям прошлого. Добравшись до магловского Хайгейта, Томас дошел до портала — заброшенного склепа, который почему-то никто не приводил в порядок, — и «провалился» в магический Хайгейт — целое поселение, а не кладбище. К своим он аппарировал, вошел в склеп, который изнутри выглядел как миниатюрное кладбище — с обычными надгробиями, кустами и деревьями, травой между каменными плитами, — сел на скамью рядом с могилой родителей и стал думать, глядя на мраморную иву, склонившую ветви с почти прозрачными листьями. Маги редко ставили на могилах ангелов. Понемногу успокоившись, Томас вдруг осознал, почему он так нервничал в Хогвартсе. Мысленно поблагодарив своих умерших за науку, он покинул кладбище и кружными путями добрался до Министерства, где написал заявление с просьбой предоставить ему отпуск — впервые за три года. Он понимал, что Моргейн, скорее всего, обидится, но в тот же день, отправив ей сову, купил билет на самолет и улетел в Болонью, к сыну.