***
Вельяминов, как и в прошлый раз, встречал их на русской таможне. Первым делом Том познакомил его с Альбусом, а уж потом обнялся и «почеломкался». Директор слегка приподнял брови, глядя на такие изъявления дружбы. — Северус, — Вельяминов и ему раскрыл объятия. Было бы странно не ответить тем же — ладно хоть обошлись без поцелуев. — А где Маша? — спросил Северус, лишь только вырвался из цепких лап Вельяминова. — Дома нас ждет. Я тоже быстренько переоденусь, — он указал на свою мантию, — и мы двинемся в поход. Пойдемте к туннелю. Петр открыл перед Альбусом дверь и пропустил его вперед. Оказавшись на «станции», директор осмотрелся и покивал головой. — По-королевски прямо, — заметил он. Северус не понял — пошутил, что ли? — Скорее уж по-царски, — усмехнулся Вельяминов. — Да-да, конечно. Империя, такая империя... — пробормотал Альбус. Тут уж и Том с некоторым недоумением покосился на него. Они подошли к двери с надписью «Звенигород» и переместились дальше. — Не будем тратить время на извозчика, — сказал Вельяминов, когда все вышли на площадь. — Профессор Дамблдор, позвольте вас аппарировать. — Благодарю, молодой человек, с удовольствием. И не надо ставить барьеры, честное слово, я не стану вас «читать», обещаю. — Это профессиональное, сэр. Они аппарировали, Том и Северус — следом, но на крыльцо, чтобы не свалиться случайно на голову ранее прибывшим, и лишь потом вошли в дом. Маша как раз выплывала из столовой навстречу гостям. Она была в мантии, но наглухо застегнутой — явно скрывала под ней что-то походное. — Позвольте, профессор, представить вам мою супругу, Марию Севастьяновну, — произнес Вельяминов. — Доброе утро, сударыня, — внезапно отозвался директор по-русски. — Ой, — улыбнулась Маша, подавая ему руку, — вы говорите по-русски? — Почти нет, — ответил Альбус по-английски, — увы, но понимаю на... э-э-э... ментальном уровне. Не дословно, но общую суть, так что секретничать при мне не стоит. Но несколько фраз могу и сказать. Например, «вы удивительно красивы, мадам». — Merci beaucoup, monsieur, — стрельнула глазками Маша. — Петь, — Том тем временем поманил Вельяминова, засунул руку к себе в рюкзак и вынул магловскую пластинку. — Вот, что ты просил. — Спасибо, дорогой! А то мне самому недосуг и далеко в Париж мотаться. — Здравствуйте, Фома Фомич, — Маша подала Тому руку, которую тот поцеловал. Покончив с «политесом», она радостно взвизгнула и кинулась Северусу на шею. — Севушка! — Маруся! Слушай, — Северус, покосившись на остальных, сделал с Машей шаг в сторону, — я такое зелье тебе привез, сам Климт сварил, чтобы во время беременности пить, чтобы ребенок на отца был очень похож. Вот. — Так девочка же! — зашептала Маша. — Зачем девочке орлиный нос? — Да ты что, твой муж почти такой же красивый, как ты! — горячо отозвался Снейп. — Ну да, но мужской же красотой. Севушка, вот чего ты выдумал? Ладно, потом поговорим, — Маша сжала его руку. — Пожалуйста, проходите в гостиную, — обратилась она к Тому и Альбусу. — Мы на минутку вас оставим, — добавил Вельяминов. Ну, «на минутку» оставила их Маша — видимо, ей надо было всего лишь скинуть где-нибудь мантию. Что ж, она «поддержала Тома» — тоже была в джинсах, клетчатой рубашке и кофте с завязывающимся поясом. И в каких-то странных… туфлях? ботинках? — А что это? — спросил Северус. — Это называется «кеды». — Без каблука? Как же ты в них ходить будешь? Разве женщины ходят без каблука? — В лесу и по берегу реки? Уж точно не на каблуках, — рассмеялась Маша. — Чуть не забыл, — Северус пошарил в рюкзаке и вытащил старинную книгу. — Это от моего Кикимера твоей Семеновне. Рецепты нашей кухни. Правда, на английском, но тут куча картинок, и если Семеновна не поймет, ты ведь ей переведешь? — Конечно, переведу! Спасибо твоему эльфу. Будь уверен, Семеновне понравится. Книга сама собой исчезла, кто-то невидимый тихо муркнул Северусу в ухо. Ему показалось странным, что домовые не показываются даже под видом котов, как будто стесняются Альбуса. — А куда мы, собственно, отправляемся, мадам? — спросил тот. — Маша, просто Маша, пожалуйста. На Волгу мы отправляемся, сэр. Под прекрасный магический город Самару. — А рыба там... а река там есть? Том удивленно уставился на директора. — Волга — крупнейшая река в Европе, сэр, — испуганно пролепетала Маша. — Да? Я запомню, спасибо. Не обижайтесь, милая, мы жили среди маглов, и мои родители обучали меня дома, однако географии уделяли очень мало внимания. — Фома Фомич, а вы тоже не знаете про Волгу? — осторожно спросила Маша. — Я даже знаю, что она впадает в Каспийское море, — улыбнулся Том. — Но я же маглорожденный, Машенька, а еще я в детстве обожал отцовский географический атлас. Он меня успокаивал. — А я не знаю про Волгу, — поддержал директора Северус. — Но я знаю, что в России водятся осетры. Нам надо обязательно поймать одного хотя бы, но лучше трех. Я маме обещал. — Поймать вряд ли получится, — раздался голос Вельяминова, который как раз входил в гостиную и услышал фразу Северуса, — но мы их добудем. А подо что именно ты обещал матери осетра? Что ты с ним планируешь делать? Варить, запекать? — Шашлык жарить. А еще мне нужны его плавники и нос — для зелья. — Добудем, — повторил Вельяминов, кивнув. Северус тут приметил, что он одет почти как жена — тоже джинсы, клетчатая рубашка, только вместо кофты старенький пуловер на пуговицах. — Ну что же, господа, отправляемся. — Секунду! — Северус взял Машу за руку, вывел в прихожую и полез в свой рюкзак. Кроме зелья от Климта он взял с собой еще и кучу менее экзотических и более полезных — обычный набор, который он варил уже и для Лили, и для своей матери. Вот эти средства Машу порадовали, и она передала ящичек невидимой Семеновне. — Я там тебе на пергаменте все расписал, какое зелье от чего принимать, — сказал Северус и получил поцелуй в щеку. — Вот теперь можно начинать наш поход, — добродушно усмехнулся Вельяминов. Когда они вышли из дома, он предпочел позвать извозчика, потому что Маше, по его словам, нежелательно было аппарировать. — А туннель не повредит? — спросил Северус. — Там разве действуют не те же принципы, что и при аппарации? Или мы полетим на чем-нибудь вроде ступ? — На ступах мы полетим на место рыбалки уже из Самары, — ответил Вельяминов. — Туннели все-таки устроены несколько иначе, тем более мы опять воспользуемся капсулой, как и в тот раз, когда ездили в Якутск. В коляске с открытым верхом они вполне уместились впятером. Маша, как самая худенькая, уселась между мужем и Северусом. — Что это за капсула такая, мистер Вельяминов? — спросил Альбус. Пока Петр объяснял, Северус поглядывал по сторонам — на деревьях уже появилась молоденькая листва, легкая такая, почти прозрачная. Но было уже довольно тепло, солнце светило ярко. На обычно пустынной дороге наблюдалось необычное оживление — навстречу попалось целых два экипажа с нарядными пассажирами, которые, вероятно, ехали к родне или друзьям отмечать праздник. В саду одного из особнячков звучал патефон и раздавался женский смех. Они доехали до площади с администрацией, переместились на подземную станцию, а затем — на Московский, так сказать, «вокзал», где нашли платформу южного направления. — Капсула до Самары готова, господин министр, — доложил молодой маг в форменной одежде и фуражке. — Прошу, господа. Капсула оказалась шестиместной. Вельяминов зажег фонарь, а потом, как и в прошлый раз, когда дверь закрылась, закачал внутрь дополнительный воздух. — И как долго мы будем ехать на этот раз? — спросил Северус. — Минуты три. — Эта ваша Самара так далеко? — Ну, маглы на поездах едут почти сутки. Усевшись рядом с Машей, Вельяминов подал сигнал о готовности, нажав на какой-то рычаг. На этот раз Северус совершенно спокойно отнесся к краткому полету через пространство. Альбус же с интересом смотрел на часы, отмечая, сколько именно времени потребуется им для перемещения. — Две минуты, тридцать секунд, — сказал он, когда капсула остановилась. — Эта штука впечатляет. Дверь открылась — платформу заливал через стеклянную крышу солнечный свет, намного ярче подмосковного. Их встретил служитель, весь в белом — белые брюки, что-то вроде белого длинного сюртука, белая фуражка, только шейный платок был синим. — У вас так жарко? — удивился Вельяминов. — Двадцать пять градусов, господин министр, — с улыбкой ответил работник вокзала. — Ничего себе! — воскликнул Том и выразительно покосился на твидовые костюмы и мантии директора и Северуса. Впрочем, на платформе было прохладно. Вельяминов не спешил уходить, будто ожидая кого-то. И в самом деле — к ним спешил незнакомый маг в форме мракоборца. — Доброе утро, Петр Андреевич! Извините, ради бога! — Опаздываете, Степанов, — покачал головой Вельяминов. — Мы уже успели обсудить погоду. — Извините, пожалуйста, я каравай искал, мне не понравился тот, который мне предложили. Вот, — мракоборец протянул Вельяминову мешочек. — Отдайте Марии Севастьяновне, ей переговоры вести. — Давайте ваш мешочек, Василий Артемьевич, — улыбнулась Маша. Северус удивился сперва такой осведомленности, но потом заметил, что на форменной куртке мракоборца прицеплен значок с фамилией, именем, отчеством и званием. — А что за переговоры? — осведомился директор. — Узнаете, Альбус Персивальевич, — Маша приложила палец к губам. Директор удивленно посмотрел на нее поверх очков, но кивнул. Воспользовавшись моментом, пока Вельяминов обсуждал что-то с мракоборцем, Северус шепотом спросил у директора: — Чему вы удивились, Альбус? — Ну, ладно, имя они мое знают, но имя моего отца — откуда? — Маш, откуда ты знаешь, как звали отца Альбуса? — без обиняков спросил Северус. — Я читала биографию из серии ЖЗМ — «Жизнь замечательных магов», — ответила та. — Что еще за серия? — закашлялся директор. — Вроде наших вкладок в конфеты, что ли? — Это такие научно-популярные книги, для широкой публики. Мы позаимствовали идею у маглов, те выпускают серию «Жизнь замечательных людей». — Ну, это еще посмотреть, кто у кого идею стащил, — вмешался Вельяминов. — Наши книги стали выпускаться раньше, в восемьдесят восьмом, а у маглов только в девяностом. — Тысяча восемьсот? — уточнил Том. — Да, еще в прошлом веке. Наверняка кто-то из сквибов надоумил первого издателя ЖЗЛ. — Про Альбуса есть книга на русском языке? А добыть ее сложнее, чем осетра? — шепотом поинтересовался Северус у Маши. — Так она у нас дома есть. — Ну, я же не могу сказать тебе «подари свою». Можно, конечно, копию сделать, она же не магическая, наверное? Просто книга? — Конечно, обычная книга. К тому же не так давно изданная. Василий Артемьевич, вы не отправите кого-нибудь в магазин к Кононову — нет ли там книги о профессоре Дамблдоре, семьдесят первого года издания? Вот, возьмите, — она достала из мешочка несколько монет. — Хорошо, Мария Севастьяновна, — кивнул мракоборец, забирая деньги. — Если и нет, то успеют привезти со склада к вашему возвращению. Альбус сделал вид, что не услышал, разглядывая мозаику за стенах станции. — Что ж, пойдемте за ступами, — сказал Вельяминов. — Прокат тут рядом, на другом конце площади. Впрочем, если хотите, можем взять и ковер-самолет. — А давайте ковер! — внезапно оказалось, что Альбус все слышит. — Очень эффектно будет выглядеть: летим, а моя борода по ветру развевается, как у восточных магов. Вельяминов широко улыбнулся и кивнул. — Маш, а с ковров падают? — шепнул Северус. — Нет, там система безопасности, не волнуйся. — Ну а развеваться-то борода будет, как директор хочет? — уточнил Снейп уже совсем тихо. — Будет, — фыркнула Маша. Покинув станцию, они вышли на круглую площадь, в центре которой в окружении деревьев бил фонтан. — Ничего себе городок! — поразился Северус, увидев двухэтажные каменные дома, богато украшенные лепными финтифлюшками. Вся компания двинулась по тротуару вдоль мостовой, мимо проехал щегольской экипаж, где сидела оживленно беседующая нарядная пара. На балкончиках в ящиках уже что-то проклевывалось, плющ и виноград, оплетавшие некоторые фасады, выпустили листья, вокруг фонтана краснели тюльпаны — весна тут вступала в пору расцвета. — Жарковато, — заметил Том. — Вот черемуха зацветет — стучится похолодание, — ответил Вельяминов. — Через неделю примерно. А потом опять наступит потепление. Скоро вишни зацветут, яблони. — И где Волга? — спросил Северус. — Да вон она, — махнул в сторону Вельяминов, где между домов мелькнуло что-то голубое. — Правда, лучше смотреть с той стороны площади, фонтан мешает. Взлетим — и сразу все увидите. — А как этот город соответствует магловскому? — поинтересовался Том. — Мы не полезли за пределы старой магловской Самары. В Куйбышеве, как маглы сейчас называют этот город, здесь как раз исторический центр, и некоторые здания, которые вы видите, копируют магловские, но кое-что мы построили сами, сохранив общий колорит купеческого волжского города. У маглов на этой площади раньше стоял памятник царю Александру II, а теперь на его постаменте Ленин стоит — основатель их нового государства, которое пришло на место Российской империи, — пояснил Вельяминов больше для Альбуса и Северуса. — А площадь называется теперь Площадью Революции. — И когда же возник этот анклав? — спросил Альбус. — На рубеже веков — планировали и строили почти все сразу. Так что эти дома тоже исторические. Масштабный такой был проект. В то время у маглов в городе еще можно было увидеть множество деревянных домов, довольно бедных, мы же строили только из камня — ну, за редким исключением, когда шла речь о копировании наиболее красивых деревянных магловских зданий. Уже позже, за городом, разбили сады, некоторые состоятельные семьи завели тут что-то вроде летних дач. Есть большое имение неподалеку от соснового бора, закрытая территория. — Почему закрытая? — удивился директор. — Потому что имение принадлежит вампиру. — Ага! — воскликнул Том. — Ладно-ладно, — улыбнулся Вельяминов, — дойдет у тебя очередь и до наших кровососов. — Здешний вампир живет с оборотнями? — Да, в этом смысле его уклад мало чем отличается от румынского. Только у него не замок, а как бы господский дом, у волков большая деревня, и они регулярно возят товары в город. Собственно, и месье Лаврецкий не заперт в пределах своих земель. Соблюдай законы — и чувствуй себя полноправным гражданином. — А на кого же охотятся волки? — Северус развел руками. — На лесных зверей, — растерялся Вельяминов, — я же сказал, что имение находится неподалеку от бора. А… понимаю. Сейчас поясню. Этот конкретный лес, или бор, потому что там доминируют сосны, есть и у маглов, там заповедник — а наш бор находится в первозданном состоянии. Волкам есть на кого охотиться, уж не сомневайся — там и лоси водятся, и косули, и кабаны. Это не просто какой-то там лес — ему несколько тысяч лет, он сформировался после окончания ледникового периода. — Ого! — вырвалось у Северуса. — Ты же понимаешь, мы не могли не открыть тут анклав, потому что места просто уникальные. Но вот мы и пришли к прокату ступ и ковров. Дом стоял на углу широкой улицы, упиравшейся в площадь. За живой оградой и деревьями двор виден не был, но Северус уже представлял себе, как примерно там все устроено. Не успели они войти в дверь под вывеской, как из-за деревьев вылетела ступа с пассажирами. — Господин министр, мое почтение, — поклонился владелец заведения, — добрый день, господа. — Нам бы ковер, любезнейший, — сказал Вельяминов. — Шестиместный, с повышенными мерами безопасности. — Какой предпочитаете, господин министр? Есть бухарские, дагестанские, туркменские, импортный афганский…. — Нам главное удобство и безопасность — мои друзья ни разу еще не летали на коврах, — прервал мага Вельяминов. — Хорошо, вас понял, господин министр. Прошу пройти в эту дверь. Присаживайтесь там на скамью, через минуту будет ковер. С вас три рубля. — Держите, — Вельминов вынул из кармана монеты и положил на прилавок и обернулся к остальным: — Идемте во двор. Центр двора был вымощен плитами из какого-то камня — возможно, что и местного. По периметру росла сирень и еще какие-то кусты. Стояли скамейки для ожидания, если вдруг возникнет очередь. Владелец проката появился ровно через минуту, как и обещал. За ним, паря в воздухе, плыл свернутый ковер. Уложив его на плиты, маг взмахнул палочкой, и ковер расправился во всю длину. — Бухарский выбрал, — хмыкнул Вельяминов. — А просто такие ковры, не летающие, есть? — спросил Северус, отметив про себя, что темно-красный узор очень красив. — Конечно. Но конкретно этот ткался сразу летучим — видишь, тут везде вплетены серебристые нити? Ковер чуть приподнялся над плитами двора — на высоту небольшой ступеньки. — Прошу, господа, — пригласил хозяин. Вельяминов, разумеется, забрался на ковер первым, подал руку Маше и помог ей сесть по-турецки. Северус заметил, что ковер совершенно не двигался, как будто лежал на полу. Когда он сделал шаг и поднялся на ковер, ощущение твердого пола еще больше усилилось, но когда сел, то будто провалился в мягкую подушку. Они расположились следующим образом — впереди Вельяминов с Альбусом, за ними — Маша, а потом Том с Северусом. Ковер оказался очень большим, позади и по сторонам оставалось еще примерно по метру. Лишь только все разместились, Северус заметил, что по периметру замерцало что-то вроде защитного барьера. Вельяминов достал палочку, направил ее на поверхность ковра и приказал: — Вверх. Ковер стал медленно подниматься в воздух. — Счастливого пути! — помахал рукой владелец проката. — Еще выше, еще, — командовал Вельяминов. — Стоп! А теперь взгляните налево, джентльмены. Вот вам и Волга. Северус повернул голову, чуть отклонился назад, чтобы смотреть позади спины Тома и ахнул. — Это река?! — Примерно двадцать четыре мили — ширина в районе Самары, — довольно хмыкнул Вельяминов. Город, оказывается, стоял на значительной возвышенности. От площади вниз, параллельно реке, шли улицы, просто утопающие в зелени. Вдоль берега протянулась роскошная набережная — какой-то бесконечный парк, где царило заметное оживление в праздничный день. А дальше раскинулась широченная река — противоположный пологий берег, заросший деревьями, тонул в легкой дымке. По реке плыли небольшие парусники, ближе к берегу — яхточки, в воздухе сновали метлы, ступы и ковры. Некоторые летали над самой серединой реки — Северус поежился. — И в этом городе живут, в основном, зоологи? — спросил Том. — Ну не только, но вообще это город ученых, да. А еще сюда приезжает много туристов, любящих дикую природу. Ковер медленно поплыл над крышами домов, двигаясь параллельно реке. Северус отметил про себя, что город значительно больше Милтон-тауна, здешние маги жили на широкую ногу. Нигде дома не стояли впритык друг к другу, возле каждого был разбит палисадник со стороны входа и сад позади. Собственно, город состоял из особнячков, поражавших разнообразием. Кое-где Вельяминов спускался ниже, чтобы седоки могли рассмотреть фасады наиболее красивых домов. — Слушай, Питер, это же по сути арт-нуво? — спросил Том. — Модерн — у нас это так называют. Мы, друг мой, в нем и застряли. — Какой большой собор! — поразился Северус, указывая вперед. — Точная копия магловского кафедрального собора, — кивнул Вельяминов. — Маглы его взорвали. — Как взорвали? — поразился Альбус. — Почему? — У них как раз был период борьбы с религией. На фундаменте собора они построили такую здоровенную серую дуру с колоннами. Там у них помещается разом художественный музей, библиотека и оперный театр. — Какое варварство… А собор жалко, красивый. — Ну, зато он у нас есть, сэр. Конечно, городок был по магловским меркам совсем небольшим, но очень живописным. Северус уже какой раз подумал, что «когда все закончится» (это уже стало присловьем), он бы с удовольствием приехал сюда с Томом летом, погулял бы по улицам, в парках, а их тут было много. Причем один предназначался исключительно для детей, судя по всему. Шум и гам оттуда долетал аж до ковра. Отдельными зелеными квадратами темнели на окраинах города два кладбища с церквями в центре. По обе стороны от набережной располагались пристани — для грузовых судов и пассажирских, соответственно. — Вы возите грузы по реке? — удивился Альбус. — Некоторые. Да, сплавляем вниз по Волге. Они проходят ниже по течению сквозь туннель и выныривают у Астрахани, в самом устье. Ковер миновал черту города, и Вельяминов приказал ему лететь быстрее. — А что это за горы? — спросил Северус. — Жигули. Это молодые горы, кстати, они медленно, но растут. А раньше тут было дно моря, так что динозавры не бегали, зато плавали ящеры. Маглы в этой области добывают нефть и газ. Ну, мы тоже кое-что имеем из здешних мест в плане сырья и природных ископаемых. — У маглов горы тоже выглядят так живописно? — спросил Альбус. — В целом, да. Там заповедник. — Ух ты, какой особнячок на берегу, — поразился Том. — Чья-то дача, — фыркнул Вельяминов. — Не могли не выпендриться, бронзовых драконов поставили. Как он и говорил, за чертой города тянулись сады, которые упирались прямо в лес, и лесу этому, казалось, не было конца и края. По зеленому пространству внизу плыли тени от облаков, у реки берега то и дело заканчивались возвышенностями, эдакими природными курганами. Их обрывистые склоны белели известняком. — Там, наверное, куча окаменелостей, — предположил Том. — Аммонитов-то всяких? — переспросил Вельяминов. — Полно. Маглам, кстати, повезло — они нашли почти целый скелет плезиозавра. — Это что за зверь? — спросил Альбус. — Это такая бочка с четырьмя ластами и длиной шеей, — рассмеялся Вельяминов. — Маглы, к слову, верят, что именно такая зверушка плавает в озере Лох-Несс. — Пф, — фыркнул Альбус. — Как можно принять случайно просачивающегося из анклава келпи за доисторического ящера? Тут он неожиданно встал в полный рост. — Сэр, осторожнее! — Вельяминов схватил его за штанину. — Не упадите! Маша тоже тихонько ойкнула. — Не упаду, дети мои, ну что вы, не волнуйтесь, — улыбнулся Альбус, — дайте бороде-то поразвеваться. Он действительно выглядел очень романтично — не только борода, но и длинные волосы парили по ветру, стоял на ногах прочно, и Северус залюбовался директором. Ни ему, ни Тому даже не пришло в голову, что Альбус может упасть. Только не Альбус, что уж там. — А куда мы летим-то? — спросил директор, покрасовавшись и усевшись, наконец, обратно на ковер. — Мы летим в то место, где река Сок впадает в Волгу. — Сок? — переспросил Северус. — Так и называется река? — Ну, этот «сок» вовсе не означает «сок» обычный, который мы пьем. Это всего лишь исторически изменившееся тюркское слово «сук», который тоже не «сук», — рассмеялся Вельяминов, — а просто означает «вода». Вот так банально речка называется «водой». — Интересно, — мечтательно протянул Северус, прикидывая, какое зелье может получиться на воде, которая называется соком. Через полчаса полета вдалеке показалась гора с известняковым склоном, они пролетели мимо нее, и спустя еще минут пять ковер стал снижаться. Внизу замелькали островки и протоки, песчаные отмели, и, кажется, весеннее половодье еще не окончательно сошло — местами из воды торчали деревья. — Направо, еще правее, — командовал Вельяминов. — Ниже. Ковер едва не задел верхушки деревьев, нырнул в просвет и опустился на пригорке. Ниже виднелся песчаный берег и небольшая заводь. — Я правильно заметил сверху, что тут не одна река впадает в Волгу, а целых две? — спросил Том. — Да, тут еще небольшая речка Курумоч, она соединяется с рекой Сок. — Рыбное место, должно быть, — потер руки Альбус. — Да, и относительно безопасное. — А кто тут может представлять опасность, голубчик? — Медведи, например. Волки. — Настоящие? — удивился Северус. — Самые настоящие, — кивнул Вельяминов. — Но сейчас стоит больше опасаться медведей, особенно мамаш с медвежатами. Поставим защиту, без проблем. Ну что, выгружаемся? И они принялись разбивать лагерь. На пригорке поставили две палатки, отгородив их от подлеска защитными барьерами. Ковер свернули и затащили в палатку к Вельяминовым, там же собирались готовить сегодня обед и ужин. Но, разумеется, никто не отменял посиделки у костра, и на нем же завтра, если повезет с уловом, планировали варить уху. Пока мужчины занимались обустройством лагеря, Маша прогуливалась по берегу, не выпуская из рук мешочек с караваем. Северус, помогая Вельяминову снимать дерн на месте будущего кострища, на несколько минут упустил ее из вида, а когда обернулся к реке, то вскрикнул. У воды росла старая ива с раздвоенным стволом, и часть его наклонилась к самой воде — темной и медленно двигающейся по кругу, что ясно указывало на омут. Маша забралась на поникший ствол и, цепляясь за ветки, пробиралась по нему все дальше от берега. Северус, было, бросился к ней, но Вельяминов схватил его за рукав. — Не надо, испугаешь. Смотри внимательно. Том и Альбус тоже отвлеклись от своих дел, наблюдая за Машей. — Простите, голубчик, а что собирается делать ваша супруга? — спросил директор. — Она собирается вести переговоры. — А… тут есть русалки? — Нет, не русалки. Маша тем временем, демонстрируя чудеса эквилибристики, практически легла на ствол, достала из мешочка большущий и богато украшенный узорами каравай, поставила его на ствол впереди себя, опустила руку, коснувшись пальцами воды (чрезвычайно живописное зрелище — хоть картины пиши) и что-то заговорила — вроде бы и на русском, однако слова звучали абсолютно непонятно, хотя и очень напевно. — Что это за диалект? — спросил Северус. — Это древнерусский язык. Он у нас, магов, до сих пор в ходу. — И к кому Маша обращается? — К водяному, естественно. — Мерлин, а если он ее утащит?! — всполошился Северус. — Полагаю, что нет, — внезапно спокойно сказал Альбус. Тут на поверхности воды пошла рябь, а из омута на пару мгновений высунулось «по грудь» что-то темное — и вовсе не зеленое, а серое, отвратительно антропоморфное, ухватило ручищами с длинными пальцами каравай и нырнуло обратно, обдав Машу брызгами. — Ну вот, батюшка водяной каравай принял! — весело крикнула она, обернувшись к мужчинам на берегу. — Ничего себе «батюшка», — пробормотал Северус. — Брр… — Петр Андреевич, снимай меня отсюда, — позвала Маша. Вельяминов бросился на помощь к жене. — Альбус, почему вы так уверено сказали, что водяной Машу не утащит? — полюбопытствовал Северус. — Да так… — пожал плечами директор. — К слову, ваш друг, надеюсь, знает, на ком женат? — В каком смысле? — не понял Том. — Понимаю, — закивал Северус, — Маша мне говорила. Питер, конечно, знает. — Угу, сила рода и все такое, — пробормотал Том. — Вот и славно, — улыбнулся Альбус. — Хотя, о чем я спрашивал, если мистер Вельяминоф предоставил право именно супруге вести переговоры с этим существом. Петр помог жене спустится со ствола, и они подошли к остальным. — Ну вот, Севушка, будет теперь тебе осетрина, — улыбнулась Маша. — Ты хочешь сказать, что вот это… что вот он добудет осетров? — Да, только надо устроить у берега садок для рыбы, да, Петр Андреевич? — И не только для осетров, но и вообще для пойманной рыбы. Давайте закончим с костром и лагерем. — Но мы же сегодня ловить не будем? — спросил Северус. — На утренней заре засядем. Да нам есть чем заняться, не переживай. — Мы с тобой полетим за грибами, — сказала Маша. — Полетим? — У меня с собой две метлы, ты же составишь мне компанию? — Да какие сейчас грибы? Рано для грибов! — Как какие? Сморчки еще не сошли! Нажарим с картошечкой, м-м-м!.. — Так и летите сейчас, — сказал Вельяминов. — Пока мы тут провозимся с костром да с шашлыками. — Ничего себе пикник, — рассмеялся Том. — Нам тут до ухи еще обедать, потом ужинать, еще и завтракать, — возразил Вельяминов. — Так что грибы нам лишними не будут. — И правда, сейчас и полетим, вот только я выгружу припасы из рюкзака, — кивнула Маша. Она позвала Северуса в их палатку, и тот с любопытством осматривался, пока она доставала из рюкзака какие-то свертки, банки… В принципе палатка не особо отличалась от их с Томом походного жилища — ну, может, мебель, и то немного. В центре — гостиная с печкой, по кругу — три спальни, удобства, кухня. — Помоги, пожалуйста, — позвала Маша, и Северус поспешил на кухню. — Засовывай руки в рюкзак. Нащупай ручки кастрюли. Нащупал? Вынимай, только она очень тяжелая. — Эх, ничего себе! — пришлось приложить усилия, чтобы достать кастрюлю, которая обрела свой вес, лишь только он нащупал ее в рюкзаке. — Что там? — Тут мясо маринуется. Ну вот, — Маша положила в мешочек два сверточка и бутылку. — Держи. Она прихватила две корзины, одну тоже вручила Северусу, ну и метлу, разумеется. — Готовы? — спросил Вельяминов, когда они вышли из палатки. — Пожевать что-нибудь взяла, Марусенька? — Все взяли, Петр Андреевич, — ответила Маша, целуя мужа. — И бутерброды, и сок. — Зеркальце при тебе? — спросил Том. — Батти, и ты туда же, — рассмеялся Северус, чмокнув супруга в щеку. Он сел на метлу и взмыл вверх вслед за Машей. — Мы не торопясь полетим, Севушка, ты не волнуйся, — сказала она. — Ага, чтобы можно было переговариваться, — отозвался Северус, словно Маша имела в виду именно это, когда говорила «не волнуйся». — Ваш директор такой суровый, я его побаиваюсь. — Говоря, она протянула руку в сторону, и из ее пальцев вдруг потянулись «нити» заклинания. — Нам туда. — Альбус очень добрый, — Северус, который старался лететь рядом, порадовался, что Маша протянула руку в другую сторону, но от неожиданности бухнул снова первое, что пришло в голову, — у него просто жена ревнивая! — Нет, он не женат, — задумчиво сказала Маша. — Любовница, быть может? — Ну, моя мать, например, считает, что это все равно называется жена, а она со своим... с отцом своего будущего ребенка живет-то всего ничего, меньше года. А Альбус с Минервой — уже далеко не первое десятилетие. — Ну, Лада им в помощь тогда. Погоди… — Маша притормозила, сняла кофту и сунула в мешочек. — Жарко уже. — А что это за гора? — спросил Северус, указывая на возвышенность, мимо которой они давеча пролетали на ковре. — Тип Тяв. А вон туда посмотри — маглы называют этот курган Царевым курганом. У них с этой возвышенности император Петр Алексеевич осматривал окрестности. Но мы на тот берег реки не полетим. — Она опять раскинула свои «сети». — Чую полянку. Нам туда. Лес внизу был очень густой, где там было «учуять» полянку, но Маша была «лесничей» вроде бы, так что Северус доверился ее чутью. — А как сморчки выглядят, кстати? — поинтересовался он. — Увидишь. Они, как ты понимаешь, сморщенные. Значит, не уговорил мать выйти замуж-то? — Не-а, не уговорил. Я пытался, но она внезапно проявила норов, раньше тихая была, а тут фыркать стала. Я решил не настаивать. В конце концов, ей рожать скоро. Потом еще поднажму, в августе. Вот почему женщины могут не хотеть замуж, скажи мне? — Не уверены в мужчине или в себе, — ответила Маша, — или пострадали в предыдущем браке. Мы сейчас говорим, естественно, не о дурочках, которые носятся со своей независимостью из принципа. — Нет, она не дурочка. Вроде и в мужчине уверена... не знаю. Он такой — обстоятельный. Простой дядька, но мне кажется, что влюблен в нее, а уж ребенка прямо ждет... В себе мама была после лечения не уверена, но сейчас, кажется, это прошло. А в прошлом браке... ну, счастлива она не была, но по-своему отца любила. И он не обижал ее особо, только пил много. — Она у тебя работала в первом браке? — Нет, никогда. И дома ничего не делала толком. Ну, еду готовила — у нас не было эльфов. — Мне кажется, ей просто хочется чего-то добиться в жизни самой. Но ей вроде как и повезло встретить хорошего мужчину, и не повезло, потому что лучше бы она встретила его на стороне где-нибудь, а он вроде как ее работодатель? — Работодатель. Но заботится о ней, не дает выполнять тяжелую работу сейчас. Он в принципе мне нравится даже, хотя я так и не понял, умный он или нет. Но лучше бы мой отец был таким, да. — А это важно, умный он или нет? В чем-то умный, раз успешно ведет дела. — Не очень важно, но ведь дочка может пойти в отца. Маша удивленно посмотрела на Северуса. — Мне кажется, надо волноваться, если кто-то из родителей имеет реальные проблемы с головой — и только. Ну не станет девочка гением зельеварения или трансфигурации — и что? Лишь бы счастлива была в жизни и нашла в ней свое место. — Нет, тут другое. Гением надо родиться, и от родителей это явно не зависит. Мои вон... тут уж как судьба решит. Но мать девочку ждет, и девочка может быть похожа на отца. Мужчине можно в принципе быть и не очень умным, а вот женщин я умных больше люблю. А ты на кого похожа больше, на отца или на мать? Внешне в смысле? — Не знаю, на какую-то родню, видимо, — пожала плечами Маша. — Спускаемся. Года три тому здесь, очевидно, произошел лесной пожар (впрочем, быстро потушенный), отовсюду торчали головешки стволов, но их уже окружала молодая поросль. Весенняя трава пробивалась сквозь оставшийся от пожарища мусор и прошлогоднюю листву. И помимо травки повсюду из земли торчали довольно противные на вид грибы со сморщенными шляпками. Маша прислонила метлу к поваленному дереву. — Вот, гляди, это сморчок — шляпка у него остроконечная. И смотри, какие на ней пластинки, похожи на соты. Ножка длинная, чистенькая. Бери грибы со светлыми шляпками — они молодые. — Ага, понял. Из них, наверное, хорошо крем для шеи делать. Кожа морщинистая, а шейка... ну, ножка то есть — ровная. — Косметолог ты мой, — засмеялась Маша. — Если увидишь гриб темный, тоже сморщенный, но шляпка похожа на ком бумаги, который смяли, его не бери — это строчки. Они ядовитые. Маглы в них часто путаются, думают, что ядовитый именно сморчок, но это не так. Но я лично и сморчки тоже бланширую для успокоения, прежде чем жарить. Северус провел рукой над сморчком, потом огляделся в поисках таинственного строчка. Ага, вот он. Провел рукой и над ним, осознавая разницу. — Этот же ядовитый? — уточнил у Маши на всякий случай. — Правильно. Но пусть растет, просто не трогай его. Она нашла сморчок, направила на него палочку — гриб крутанулся вокруг оси и полетел в корзину. — Это потому что тебе нежелательно наклоняться, да? — спросил Северус. — Да уж, теперь каждому грибку в «ножки» не покланяешься. Ты тоже так можешь собирать. Хочешь, научу? — Научи, но собирать я лучше руками буду. Мне так больше нравится, я люблю все руками трогать. Но все равно научи. Мало ли, когда пригодится. Маша показала ему заклинание — простенькое совсем, придуманное, возможно, в какой-нибудь магической деревне. Тут не столько магическая формула действовала, сколько желание самого мага или ведьмы. То, что грибы не срезают, а выкручивают, Северус прекрасно знал. Они принялись собирать сморчки, которые просто кишели на поляне, росли семейками, их шляпки хорошо выделялись на светло-зеленом фоне. — Вот приедете к нам следующим летом… «Когда все закончится», — мелькнуло в голове у Северуса. — Вот уж мы с тобой насобираем грибов. Ты когда-нибудь ел грибы-зонтики? Они просто сладкие. — Я лесные грибы вообще всего пару раз ел, — признался Снейп. — Такие... оранжевые. У нас в запретном лесу растут, ребята с Гриффиндора их как-то собрали и сварили, но я в этом конечно, не участвовал. Но потом сам... ну, в общем, повторил и тоже съел. Без соли — такая гадость. Вот так выглядели. И он трансфигурировал очередной сморчок в лисичку. — Это очень хороший гриб, — сказала Маша, — просто кто ж его несоленым-то ест? Она стала рассказывать Северусу о грибах. Получалось, что русские едят их просто в диких количествах — жарят, сушат, солят, в суп кладут. И собирают с весны до поздней осени — причем и маглы, и маги в равной мере помешаны на грибах. А корзины между тем наполнялись. — Марусья, а ты детей любишь? — внезапно спросил Северус. — Таких... подращенных уже? Лет двенадцати-тринадцати? — Зависит от ребенка — в двенадцать-тринадцать это уже практически сформировавшийся человек. — Ну, это да. Просто у меня есть ученик один, хороший парень, но он маглорожденный, при том в семье старший, а за ним еще четверо детей. У нас в принципе не принято у маглов столько рожать — редко такое случается, но вот... я к тому, что как-нибудь взял бы его с собой, через годик, на каникулах. Ему бы точно понравилось грибы собирать и вообще в лесу все. У себя дома он кроме университета магловского и пеленок вообще ничего не видит. — Да бери, конечно! — ответила Маша и подмигнула: — Что, твой любимчик? — В принципе, наверное, да. Но он на самом деле хороший парень, правда. И к зельям у него талант явный. Альбусу он тоже нравится, кстати. Парню в сентябре тринадцать исполнится, я хочу ему предложить подрабатывать моим помощником-лаборантом, у нас с тринадцати лет можно. Между делом я его поучу получше, ну и заработок... ему же надо будет накопить денег к окончанию школы, чтобы платить потом за академию. Его родители вряд ли смогут оплатить ему учебу, с такой-то кучей малышей. — А у вас нет стипендий для особо одаренных выпускников? — Нет, у нас кредиты выдают гоблины, на учебу под два с половиной процента. Я сам собирался такой взять. Но лучше в долги не влезать, ты же понимаешь. Мне вот повезло, пусть и ему повезет. — У нас отличников в учебе поддерживают, — хмыкнула Маша, садясь на поваленное дерево и приманивая их метлы, от которых они ушли уже довольно далеко. — Отдохнем немного и перекусим? — Давай, — Северус сел рядом. — А воду мы взяли? — Немножко взяли. Ты просто пить хочешь? А то ведь сок есть. — Пить. А сок из чего? Я читал, что бывает у вас сок из березы. Правда? — У меня с собой яблочный. — Маша достала из мешочка бутылку с соком, потом с водой и передала Северусу. — А березовый сок у нас собирают, это правда. Можем собрать, хочешь? Сезон еще не закончился. — Еще как хочу! А березе не больно? В смысле, ей не вредно? — Не сказать, что ей это очень нравится, — серьезно ответила Маша, разворачивая бутерброд с сыром и ветчиной разом, — но мы ее полечим потом. Вернемся в лагерь, найдем березу — пока мы тут, как раз банку и нацедим. На, угощайся. — Спасибо. А я вечером чай сварю сам, ты не обидишься? Я сделаю вкусный. — Да готовь, почему я стану обижаться? — пожала плечами Маша. — Наши уже к роднику поди за водой слетали. — Ну, мне и родника не надо, я из реки возьму, сам очищу. На родниковой будем уху варить. И вот грибы. Их же варят сперва, ты говоришь? О, а картофель мы взяли? Или грибы с этой едят... как ее... которую в сказке там из земли... репка, вот! Томми так эта сказка понравилась, он в нее даже играет с сестрой теперь: Нати изображает репку, а он всех подряд, кроме мышки. — И картошку взяли, и лук взяли… ой. Маша выхватила палочку и очертила вокруг дерева, на котором они сидели защитный барьер. — Сейчас будет сказка про вершки и корешки. На поляну выбежали два медвежонка, за ними — побольше, прошлогодний, а следом важно вышла и мамаша. Северус хотел было наложить на них с Машей невидимость, чтобы не пугать животных, потом решил, что подруге виднее, может и не надо. Медвежата, особенно малыши, были очень смешные, толстые и пушистые, он бы не отказался таких потискать. А вот с мамашей связываться совсем не хотелось, решит еще, что детям угрожает опасность, скушает и не посмотрит, что маги. — Ты не волнуйся, они нас не видят и не чуют, — шепнула Маша. — Да они тут и не задержатся, к реке идут. — Тут главное, чтобы медведица не заволновалась. Но если не видят, то хорошо. Какие смешные мелкие, да? Шарики прямо. Что ж они едят-то сейчас? Ничего ж еще не созрело. Не сморчки же? — Медведи едят все подряд, даже насекомых. Можно сказать, что они едят все, что растет и движется. — Тогда я тем более рад, что они нас не замечают. Марусьечка, а что это за заклинание барьерное? Я такого не знаю. У нас барьер отдельно, а невидимость отдельно. А твое еще и звуки-запахи глушит, да? Научи! — Это заклинание используют лесники и зоологи, оно профессиональное. Вот уйдут мишки — научу. Они дождались, пока мишки уйдут на реку, потом Маша показывала Северусу некоторые лесниковые премудрости, продолжили собирать грибы, чтобы наполнить корзины доверху — и тут Том принялся «названивать» через зеркальце. Погрузившись на метлы, они полетели к палаткам, теперь уже не задерживаясь — Северус потерпел слишком большую, на его вкус, скорость, раз уж Том начал беспокоиться. Откровенно говоря, он был уверен, что без них в лагере особо-то не скучали, потому что, как русские говорят, muzhiki buhali— Семеновна, вкладывая в его голову знание языка, добавила и некоторое количество просторечных и сленговых слов. Но muzhiki, как оказалось, выпили всего по рюмочке, зато развернули в их отсутствие просто бурную деятельность — обустроили кострище, да еще вытащили мангал, где уже горели дрова, возле костра соорудили что-то вроде двух скамеек из больших плоских камней и расщепленного пополам полена. — Мы же это потом уберем? — спросил Северус, потрясенный масштабом, с каким в такие короткие сроки была освоена территория. — Разумеется, — удивился Петр. — Сделаем потом все, как было. Ух, сколько вы грибов-то набрали! Придется чистить. — Руками, что ли, обязательно? — ахнул Северус, уже забывший, что недавно декларировал при сборе этих самых грибов. Портить руки зельевару, как музыканту, нельзя. Но не Маша же будет ковыряться с такой кучей грибов. — Может, эльфа позвать? — Да вот еще! — возмутилась Маша. — Идем чистить — научу. Там делать-то нечего — не стоит гонять эльфа на такие расстояния. Он тебе не мальчик на побегушках. — Мой эльф только счастлив, когда я его прошу помочь в чем-то, — вздохнул Северус. Он с деланным унынием поплелся за Машей в палатку. — Ишь, моя твоего воспитывает, — усмехнулся Вельяминов. — Ему полезно, — хмыкнул Том. — Вообще-то он зельевар, — задумчиво произнес Альбус, — руки с детства бережет. Но я впервые вижу, что он вот так без возмущения кого-то слушается. Раньше он так себя разве что со мной вел. Я рад, такая дружба ему на пользу. — Я не совсем понимаю, чем может повредить его рукам чистка грибов? — удивился Вельяминов. — Он же режет жесткие коренья и измельчает в ступке всякое. Это куда большая нагрузка на руки. — Ну, в таких количествах — вряд ли, куда ж столько зелья одновременно. Грибы — это грязь, земля, вода. Руки, конечно, портятся. Но это не важно, надо будет — вылечим. Пусть помогает подруге. — Полагаю, ваши маги вообще не слишком часто работают руками? — полюбопытствовал Вельяминов, пошерудив в мангале, чтобы дрова быстрее прогорели. — Ну, в садоводстве, еще готовят что-то, да и рукоделия всякие... а так нечасто, это правда. Да и эльфы обижаются, если маги сами все делают. У вас не так? — Наши домовые куда более независимые, чем ваши эльфы, — ответил Вельяминов, вызывая из палатки стол, кастрюлю с мясом и шампуры. — С ними иногда приходится договариваться. Они, конечно, следят за домом, готовят, если их особо не попросить освободить кухню. Но вообще они полагают, что настоящие хозяева в доме — они, а не люди. — Я тоже так про наших эльфов часто думаю, но им не говорю, чтобы не обижать. Давайте-ка я вам помогу, юноши. Что делать надо, распорядитесь. — Да, собственно, торопиться пока некуда, — сказал Вельяминов, открывая крышку кастрюли. — Вот начнем жарить шашлыки, поставлю вас шампуры поворачивать, если хотите, пока мы с Томом режем салат. Он принялся насаживать на шампуры мясо. — Кстати, вам не жарко в твиде, сэр? — Не столько жарко, сколько не по месту, — Альбус приподнял бровь — и тут же мантия и костюм на нем сменились на легкие брюки из вельвета и широкого покроя льняную рубашку. — Отлично, сэр! Вам идет, — покивал Вельяминов, кладя первый шампур на блюдо. — Томми, надо бы и Северуса переодеть? — предложил Альбус. — Ага, попробуйте! — А что тут пробовать? Уже. — Странно. Не слышу возмущенных криков из палатки, — рассмеялся Том, подбираясь к мясу и тоже беря шампур. — Так он понял наверное, что это я. Иначе были бы тебе крики. Это баранина или свинина? — Свинина, — ответил Вельяминов. — Мне кажется, чтобы хорошо управляться с бараниной, надо все-таки родиться в культуре, где баранина — основное мясо. Это то же самое, что плов, приготовленный узбеком или азербайджанцем, и плов, приготовленный русским. Может получиться вкусно, но будет не хватать какой-то изюминки, что ли. — У нас эльфы плов готовят иногда. — Альбус присел на импровизированную скамью. — Я бы, конечно, не взялся. Но седло барашка у нас готовят даже маглы. — Ну, баранину мы едим, конечно. И вообще у нас в России в ходу множество блюд самых разных национальных кухонь. — Страна у вас большая, анклавов много... одних школ... сколько у вас школ на самом деле-то? — добродушно отозвался Дамблдор. — Да три, — удивился Вельяминов. — а вы думаете, мы где-нибудь спрятали еще парочку? Просто они очень большие. Китеж — это ведь по сути целый городок. Беломорье — остров. Аркаим же — вообще огромный анклав. — Ты говорил, что вы собираетесь открывать четвертую школу в Сибири, — напомнил Том. — Ну так регион осваивается. Конечно, если ребенок из Сибирского или Амурского анклава захочет учиться в Китеже или Беломорье, никто ему не станет препятствовать, однако у нас, как и у маглов, европейская часть страны куда более населена. — Давно хочу пригласить директоров всех школ магии в Хогвартс, на каникулах, конечно. Собраться, обсудить насущное... Может, когда покончим с нашими делами, удастся, как думаете? — Мы бы с удовольствием сотрудничали с вами… Том, пошевели там угли… но, понимаете, все-таки магловская политика накладывает свой отпечаток. И я не про наших маглов, если что. — Ну, маглы маглами, а нам бы хорошо держаться вместе, Питер. Так что мы бы тоже с удовольствием сотрудничали. Недоверие еще возможно по вашим с Томом ведомствам, а школы — территория дружбы. — Вы идеалист, сэр? — Почти нет. Зовите меня Альбус, пожалуйста. Я идеалист ровно настолько, насколько это допустимо для учителя. — Хорошо — Альбус. Хогвартс — государственная школа или частная? — Государственная, но с контролем попечительского совета. И опять же я там очень давно. — Поэтому я и спросил про идеализм. Любое государственное учебное заведение формирует гражданина в соответствии с принятой в обществе идеологией. Скажем так, Магическая Британия вызывает у нас много вопросов, потому что ваша идеология невнятна. — За школу в Британии отвечаю я. Вот Том не даст соврать: ни Министр магии, ни глава аврората — никто не скажет мне поперек ни слова, хотя бы потому, что все они мои бывшие ученики. В этом смысле я реалист, поверьте. К тому же я не только директор школы, вы же знаете. По поводу моего нежелания становиться Министром магии уже напридумывали всяких бредовых версий, но истина в том, что я не хочу оставлять школу, так как считаю свою работу там — обучение детей — самым важным делом. — Это прекрасно, Альбус, но когда ваши ученики заканчивают школу и выбирают будущую профессию, понимают ли они, что от них хочет общество? — Ну, когда дети вырастают, каждый из них идет своим путем. От иных общество захочет больше, чем от других. Вот сейчас у нас на первом курсе мальчик — он еще всеми нами покомандует в будущем, уверен. И моя задача сейчас, сделать так, чтобы он к восемнадцати годам понимал все правильно. А другой, скажем, станет с годами садовником. И опять же моя задача сделать так, чтобы он любил профессию садовника и считал самой лучшей в мире. Том подозревал, что эти двое сходу вряд ли поймут друг друга. Еще в то, далекое, свое пребывание в России он заметил, что здешние маги отличаются от британских заметным коллективизмом. Они реально стремились приносить пользу обществу, поэтому любой русский выпускник, желающий стать садовником, не только любил бы свою профессию, но и четко понимал, каким образом он сможет внести лепту в общее дело. Разумеется, местные маги, в отличие от маглов, поощряли и частную инициативу, однако не приветствовали, если она шла вразрез с коллективными задачами. — Верно ли я понимаю, что политика того же Хогвартса по сути исходит от вас, а не от Министерства? — спросил Вельяминов, насаживая последний кусок мяса. — Абсолютно верно. Если на политику Министерства я влияю, ну, процентов на шестьдесят, то в школе — полностью. — Простите, но ведь это же ужасно. — Почему? — Как бы сказать помягче… мы вообще-то все смертны. — Ну, вот, Северус к тому времени как раз возмужает. — Полагаю, Петр хочет сказать, — вмешался Том, — что если политика школы не исходит от Министерства, а исходит лично от вас, то это и означает ту самую невнятность идеологии, которую в нас побаиваются русские маги. — И кто после этого идеалист, голубчик? Питер, вам ли, с вашим-то русским Министром магии, я должен говорить о том, что за все отвечает не министерство как таковое, а именно конкретный человек, личность, лидер. В школе дети живут семь лет. Именно в школе они становятся магами, именно там окончательно формируется их личность. Так что я считаю, что директор в школе куда важнее министра. А когда Министр магии сорок лет назад приходил к тебе после занятий и ныл «мо-о-о-ожно мне исправить отметку», то сейчас он вряд ли станет тебе указывать, как правильно воспитывать детей. — Сергей Васильевич, конечно, произвел значительные реформы, — ответил Вельяминов, — но, во-первых, общество до них дозрело, а во-вторых, он поставил прочный фундамент под отлаженную систему. И он не отвечает за все единолично, разумеется. — Да, друг мой, вопрос про то, кто тут идеалист, остается в силе. Но это и хорошо на вашем посту. Просто страна ваша большая очень, куда больше нашей. А министр ваш — молодец, тут я совсем не спорю. — Будете шашлык жарить? — спросил Вельяминов директора. — А как же! Вертеть и поливать вином. Надо ведь поливать? А то вы еще решите, что старик только языком молоть умеет, хе-хе. — Брызгать, а не поливать. — Вельяминов призвал бутылку. — Если угли начнут гореть от капающего жира.***
Под чутким руководством Вельяминова Альбусу удалось пожарить мясо. Том скромно ограничился нарезкой салата из тепличных огурцов и помидоров со сметаной. На финальном этапе приготовлений из палатки вышли Северус с Машей. Они уже успели не только почистить грибы (как оказалось, немного все-таки магию использовали), но и бланшировать их и даже пожарить с луком. — Вечером останется только пожарить картошку и соединить ее с грибами, — сказала Маша. Она немного устала, и Вельяминов «начертал» ей шезлонг, столик и зонт от солнца. — Грибы вкусные, кстати, — заметил Северус, — я попробовал. Маша, довольно жмурясь, улыбнулась ему. Потом они пообедали — Северус держался поближе к подруге, потому что «muzhiki soobrazhali na troih». Пили, конечно, относительно немного, тем более, что Альбус обещал Минерве соблюдать умеренность. Странно было видеть директора в таком виде; Маша шепнула, что он похож на старого магловского хиппи. После еды у всех наступило состояние почти анабиоза. Остатки шашлыка отправили в палатку, в холодную кладовку, решив съесть на завтрак, убрали со стола, и Северус решил осуществить свой план, пока старшие мужчины окончательно не впали в сытую спячку. Сперва он набрал воды из реки «по имени Сок», очистил ее ему одному ведомым заклинанием, на глазах у столпившихся вокруг (интересно же, как зельевар чай заваривает) добавил в кипящую на костре воду обычную заварку. Под переглядывание мужчин и краем глаза заметив внимательный взгляд Маши, Северус прокипятил воду с чайным листом, процедил, разлил по кружкам, остудил заклинанием и кивнул — пробуйте, мол. Первым сделал глоток и отреагировал Альбус. — Апельсиновый? — удивленно спросил он. — Апельсиновый сок? Из чайной заварки? Как так-то? Маша, которая уже тоже глотнула из кружки, с удивлением уставилась уже на директора. — Какой же апельсиновый? Вишневый же? Севушка? Северус усмехнулся. — Силен, — крякнул от удовольствия Вельяминов, которому достался яблочный сок. Том тоже, как выяснилось, пил апельсиновый. — А у тебя какой? — не выдержала Маша. — Я хотел бы березовый, но пока не знаю его вкуса, так что тоже вишневый. — Из одного котла, с ума сойти. — Да это река ваша такая, по имени Сок, — засмеялся довольный донельзя Северус. — Ой, Петр Андреевич, а мы сможем набрать березового сока? — спохватилась Маша. — Ну давай попробуем. То есть ты сиди, отдыхай, мы с Северусом сами банку установим. Пустая банка нашлась в кладовке, а еще Вельяминов взял нож и оторвал кусок кулинарной нитки. Березу долго искать не пришлось — их тут росло немало. Выбрали дерево потолще, и первым делом Вельяминов сделал на коре, невысоко от корней, надрез уголком, потом, направляя силу из палочки в ствол, просверлил в нем узкую дырку и превратил нить в трубку, в которой Северус с удивлением признал магловскую систему для внутривенных вливаний. Один конец трубки засунули в дырку на стволе, а второй спустили в банку, поставленную на землю. — Ну вот. Теперь остается ждать, пока сок накапает. Много его уже не будет, но на «попробовать» наберем. Только поставим вокруг нашего сооружения барьер от всяких нежданных гостей. — А кому еще сок может приглянуться? Опять медведям? — Они любопытные очень. Даже если не выпьют, то банку опрокинут. И кроме того, уже проснулись насекомые, а сок сладковатый. Обычно его начинают собирать намного раньше. — На следующий год начнем раньше, — кивнул Северус, но спохватился и добавил, — только уж сначала вы к нам приедете! На Рождество, например! — Бог даст — приедем, — улыбнулся Вельяминов. Они вернулись к остальным и увидели, что на берегу уже стоят еще четыре шезлонга и зонты. Том оставил Северусу местечко между собой и Машей. То же самое сделал и Альбус для Вельяминова. Все разлеглись в тени, глядя на широкую гладь реки. Некоторое время царила тишина. Вельяминов держал руку жены, поглаживая пальцами ее запястье, Альбус уже подремывал, Северус упорно боролся с подступавшей сонливостью. Но мерцание воды действовало усыпляюще. Вдруг он встрепенулся и выпрямился на шезлонге. — Что там такое плывет по реке? Что-то большое. Бревно? — Против течения-то? — удивилась Маша и вдруг вскочила с шезлонга. Раз — и к ней в руку влетела метла, два — откуда-то взявшийся омнинокль, три — и она уже взмыла в воздух. — Мария! — крикнул ей вслед Вельяминов. — Нет, ну вот как это называется, а? — Это называется «беременная женщина», — отозвался Том, — терпи, Петя, терпи. Маша тем временем выслеживала таинственный плавающий объект, паря невысоко над водой и по сути «снимая» все происходящее на омнинокль. — Ну ведь сверзится же! — Вельяминов встал и призвал вторую метлу. — Она у тебя каждый рабочий день нарезает километры на метле, успокойся. Маша скоро вернулась — раскрасневшаяся, довольная. — Вот, смотрите! Когда вы еще такое увидите! — она протянула омнинокль сначала мужу. Тот посмотрел запись и присвистнул. — Около тонны, думаю, весит. — Кто там?! — не выдержал Северус. В конце концов бегемоты под Самарой же точно не водятся. — Вот как ты думаешь, кто это? — спросила Маша, подходя к нему и подавая омнинокль. Северус увидел огромную рыбину. Судя по тени, которую отбрасывала слегка в сторонке Маша на метле, длина рыбины составляла метра четыре, если не больше. Спина ее несколько раз высунулась из воды, а потом она плыла уже ниже, но под прозрачной водой все было хорошо видно. Строение тела рыбы и то, как она, извиваясь, плыла показалось Северусу подозрительно напоминающим… — Это акула?! — воскликнул он. — Это белуга, — улыбнулась Маша. — Из семейства осетровых. Но вообще осетровые ведь такие же древние, как и акулы. Эта рыба очень старая, думаю, ей около ста лет. — Скажи, что мы не будем ее ловить! — взмолился Северус. — Не переживай, не будем. Вообще осетровые предпочитают передвигаться в глубине, всплывают очень редко, поэтому Петр Андреевич и сказал, что мы вряд ли сможем поймать осетра на удочку с берега. Но я же договорилась, — Маша подмигнула, — с кем надо. — Ну, она же с Альбуса возрастом, такая... — Старушка, — подсказал подошедший директор. — Ну что вы, Альбус Персивальевич, — упрекнула Маша, передавая директору омнинокль. — Ого. Такую и не поймаешь, — крякнул директор, разглядывая рыбину. — Такая сама тебя скорее поймает. — Ну, маглы ловили, — ответил Вельяминов, — да и мы ловим иногда. Может, не такой реликтовый экземпляр, но тоже больших. Но это специально — на какие-нибудь особо торжественные мероприятия на государственном уровне, например. У маглов теперь белуги вряд ли достигают подобных размеров да и численность осетровых сократилась — электростанции, плотины. — А лебедей все еще едят? — мрачно поинтересовался Северус. — Я в сказке читал. — Да как-то незачем, — пожал плечами Петр. — Встречный вопрос: а павлинов все еще едят? — рассмеялась Маша. — Только грудку, — под уже общий смех заявил Альбус. — Степанов приготовит вам бочонок с белужьей икрой, заберем на обратном пути, — заметил Вельяминов. — Петя, это же… — начал Том. — Перестань, — перебил Вельяминов. — Мы не маглы, у нас с икрой проблем нет. К тому же мы тоже бережем природу и выводим осетров в том числе искусственно. — Икра беременным полезна, — подхватил директор. — А у нас в Ордене, куда ни глядь, полно дам в интересном положении. О, а червей-то мы что же? В темноте копать станем? — Правда, совсем забыли! — спохватился Петр. — Идемте накопаем.***
Грибы с картошкой зашли на ура — смели всю огромную Машину сковородку. Потом подкормили рыбу, используя готовые смеси, которые прихватил с собой Вельяминов, соорудили у берега садок для завтрашнего улова (огородили силовыми барьерами квадраты для хищников и для «мирной» рыбы), посидели немного у костра, защитили лагерь от непрошенных гостей и разошлись по палатками. Встали чуть свет — Северус еле продрал глаза, хотя спать легли часов в десять. Маша тоже проснулась вместе со всеми — заспанная, смешная. Сама она рыбу ловить не планировала, но хотела посидеть вместе с мужем, а заодно сварила всем кофе и сделала бутерброды. Поставив на берегу раскладные стулья, мужчины принялись готовить снасти. У Тома с Вельяминовым были спиннинги, а Альбус собирался ловить фидером. Ни тем, ни другим Северус пользоваться не умел, он вообще удочку сроду в руках не держал, и ему дали обычную, поставив в начало ряда. Маша уселась позади мужа, чтобы не лезть под руку, завернулась в куртку и стала похожа на кошку, которая ждет рыбки. Северусу повезло первым — поплавок вскоре ушел под воду, он поднял удочку, и рыба даже не сорвалась. Она была совсем небольшой, но Маша сказала, что это окунек, и он тоже пойдет в уху — для юшки, принесла ведро из палатки, зачерпнула в него воды и поставила рядом с Северусом. Он поймал еще пару окуней в ведро, а одного отпустил — показался маленьким. И вообще, самым сложным оказалось снимать рыбу с крючка — зрелище проколотых рыбьих губ не доставляло удовольствия, а никакого азарта в рыбалке Северус не увидел. Зато Маша, посидев немного на стульчике, понаблюдав, как Том вытащил щучку, а муж — судака, решительно ушла в палатку и вернулась со второй обычной удочкой. Она попросила Северуса подвинуться влево, и он с радостью уступил ей место. Тут клюнуло у Альбуса, и он вытащил довольно большого карпа. Маша, пощупав рыбе живот, сказала, что это самец, и карп пошел в садок. Пока все любовались рыбиной, которую решено было зажарить, Северус принялся потихоньку отпугивать живность от своей удочки. Маша вернулась на свое место, ловко насадила червяка и закинула снасть. У нее клюнуло почти сразу, и она вытащила карася, отправив его в «мирный» садок. Видимо, в «магической» Волге рыба ходила табунами, потому что вскоре наступил отличный клев — Маша, наловив ведро окуней, отпуская прочую мелочь, вытащила еще и двух крупных карасей и леща. Она выбирала рыбу не абы какую, а прицельно на тройную, как она выразилась, уху. Жареные карпы вечером тоже обещали порадовать. Северусу, правда, показалось, что они ловят больше, чем нужно на пять человек, но решил не высказываться по этому поводу. При этом он видел, что самок с икрой заботливо отпускали, залечив им губешки. Общий итог рыбалки вышел такой: ведро мелочи, пять здоровых карпов («Вечером пожарим с тобой, Северус»), семь небольших щук (на котлеты), пять карасей и лещ на второй этап ухи, и (о, чудо!) три приличных стерляди, которых вытащил Альбус. — Это не твои осетры, не волнуйся, Севушка, — сказала Маша. — Твои будут позже. Тот невольно покосился на омут рядом с нависавшим над водой стволом. Нет, он знал, что, допустим, русалки, живущие в Хогвартском озере, разумны, и вон директор умеет с ними разговаривать на их языке. Но здешний водяной казался ему существом неприятным и враждебным. И что, тот прямо понял, какую им нужно рыбу и сколько? — Маш, а вы вообще летом не купаетесь, что ли, в реках? — спросил он. — Почему? Купаемся. — А как же водяные? — Ну так все знают, где они живут, к тому же надо просто произнести один заговор — и водяной тебя не тронет. Конечно, случается, что водяные топят людей — чаще маглов, особенно которые лезут в воду в пьяном виде. С водяными шутки плохи, но если к ним с уважением и с подарками, то они даже могут помочь. Они очень любят хлеб, поэтому, кстати, испокон веков дружат с мельниками. — И маглам водяные тоже показываются? — Ну, как говорится, те маглы, которые видели водяного, никому об этом уже не расскажут, — спокойно ответила Маша. Северуса передернуло. Альбус лукаво взглянул на него, проходя мимо со своим фидером. Догадался, кажется, почему на первой удочке не клевало. — Иногда водяные прикидываются большими и старыми сомами, — продолжала Маша, — обычно про таких маглы рассказывают байки, мол, живет такой здоровый сом в омуте, а поймать его никак не получается. — Слушай, а водяные же… ну, обоих полов? — Конечно. А иначе как бы они размножались? Но рожают они редко, потому что живут очень долго, и количество их не так уж велико. — Маша немного притенила оба садка, где растерянно плавала пойманная рыба. — Идем мелочевку потрошить? — Ой, Маруся, я пас, извини. — Интересно, чем это особо отличается от потрошения лягушек? — пожала та плечами. — Ну, лягушки — это же просто учебные пособия, — ответил Северус. Под общий смех, покосившись на остальных мужчин, он все-таки пошел за Машей в палатку, когда она уверила его, что он просто будет на подхвате. — А мы не рано чистим рыбу? Они вошли на кухню и водрузили парящее ведро на табурет. — С мелочью возни больше, — сказала Маша, взмахивая палочкой. Из шкафов повылетали тазы, ножи и, повинуясь хозяйке, приступили к «зверствам». Правда, сначала Маша усыпила рыб в ведре. Ну а дальше понеслось: вжих — брюхо вспорото, шмяк — внутренности на доску, тыц — голову долой. — А головы зачем? — не понял Северус. — Чтобы с жабрами не возиться, — пояснила Маша. — А чешую когда? — Потом покажу тебе гениальное изобретение одной нашей домохозяйки. Подождем, пока вся рыба подготовится. — Ты ее будешь первой варить? — Да, в особом мешке, чтобы потом сразу вывалить где-нибудь под кустом — от нее быстро ничего не останется. — Слушай, а водяные у вас считаются тварями или существами? — вернулся Северус к давешней теме разговора. — Существами, естественно. — А если есть водяные-мужчины и водяные-женщины, то кто же тогда русалки? — Ну, у вас русалками называют, как я понимаю, родичей наших водяных, а у нас русалки — это нечисть. — Как нечисть? — Самая натуральная, — пожала плечами Маша. — Русалка у нас — это утопленница. Маглы обычно рассказывают только о женщинах, но, конечно, есть и мужчины — не только же наша сестра тонет. — Какие ужасы у вас творятся, — поразился Северус. — Это что же, любой, кто утонул, становится таким… такой… нечистью? — Нет, только кто сам утопился. — Маги у вас самоубиваются?! — Почему маги-то? — не поняла Маша. — Во-первых, мракоборцы как раз маглов и спасают от нечисти. Ну иногда бывает, что какая-то старая русалка просачивается к нам — это Петр Андреевич лучше пояснит, каким образом нечисть перемещается между мирами. Вообще нечисть обычно не связана границами какого-то одного мира. Просто мы и маглы порой видим ее по-разному. Ага… погоди, отходы вынесу для ворон. Она взяла тазики с головами и внутренностями и вышла из палатки. «Опасная страна, Россия, — думал Северус, — чего и кого у них только нет. С другой стороны, у нас тоже всякого хватает». Маша вернулась и весело улыбнулась: — Ну вот, сейчас приберусь, и буду чистить рыбу. — Ты здорово управляешься с бытовой магией, — заметил Северус. — Это тебя мама учила? — Бабушка, — поначалу коротко бросила Маша, но потом, после паузы, продолжила: — Со стороны мамы, разумеется. Я проводила у нее все лето, когда была маленькой, а потом все летние каникулы, когда училась в школе. Бабушка жила в деревне — в нормальной деревне, то есть в анклаве, а не среди маглов. — Это у тебя оба родителя, что же, самого простого происхождения? — Ну, мама, можно сказать, из магической «интеллигенции». Это просто бабулю в какой-то момент «потянуло к земле». Ей вдруг захотелось жить в деревенском доме, завести сад, огород, что-то самой выращивать. На пенсии. — У вас есть пенсии? — поразился Северус. — Есть, для госслужащих. Бабушка работала в Министерстве. — А почему ты все каникулы проводила у нее? — Из-за братьев. Когда я была маленькая, они меня просто на дух не переносили. Ревновали, может, — Маша пожала плечами. — А потом как же? — удивился Северус. — Отношения так натянутыми и остались? — Нет, отношения, пожалуй, приятельские, но все-таки не родственные. — Будь у меня такая сестра в детстве, я бы ее обожал, — вырвалось у Северуса. Маша улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Сейчас покажу фокус, — объявила она и достала из ящика рукавицу. — «Чудесная рукавица бабы Стеши». Она надела рукавицу на правую руку, левой взяла безголового окуня за хвост, подняла его над тазом, провела по нему рукавицей — хоп, и вся чешуя оказалась в тазу. — Классная вещь, — одобрил Северус. — Уж не знаю, как там с чешуей справляются ваши эльфы, наши домовые чистят ножом. Любой нож, даже если он работает сам, все равно мусорит чешуей. Рукавица очищает рыбу полностью, ни одной чешуйки не оставляет. Эта ведьма, Степанида Колокольцева, вообще у нас как бы «гуру» кухни и кулинарии. Закончив с рыбой и отправив ее в холодное место, они вышли к остальным. — Ты посмотри на этих бездельников, — сказала Маша, — они в карты режутся. — Мы, между прочим, приготовили завтрак, — сказал Петр, — пока ждали вас. Сейчас только кто-нибудь останется в дураках — и накроем на стол. После трапезы Северус, решив проверить банку под березой, только лишь прошел за барьер, был оглушен вороньим базаром — целая туча птиц изничтожала молоки и головы окуней. Завидев Северуса, вороны замолкли, с подозрением уставились на человека, но решили, видимо, что это существо на их еду не посягает и врагом не является, и опять принялись выяснять отношения. Банка уже на треть наполнилась соком, и Северус решил напомнить Вельяминову о березе вечерком. День выдался теплый, но пасмурный, однако Маша уверяла, что дождя не будет. От полного штиля и неподвижных сероватых облаков клонило в сон, и некоторое время после завтрака Северус продремал, сидя в шезлонге, совершенно не переживая о том, чем занимаются остальные. Поначалу какие-то фразы доносились сквозь сон, вроде: «Трефы — козыри». — «Чистый воздух? Хотя у нас и так везде…». — «Он работает даже больше, чем я». Потом и они пропали. Разбудил Северуса дым. Он еле разлепил веки и увидел, что солнце пробило тучи и заливает их лагерь, а у костра Том и Петр вешают над огнем здоровый котел. Следом Маша опустила в воду марлевый мешок, заполненный рыбьей мелочью, которую она чистила утром, и еще один — с головами и хвостами карасей, потом увидела, что Северус смотрит, и улыбнулась: — Проснулся? — Уже пора варить уху? — спросил он. — Да уж час дня, самое время. Ты ведь умеешь чистить корни? Почисть петрушку, пожалуйста. Тут Северус заметил, что неподалеку от костра опять поставили кухонный стол, и на нем и овощи лежат, и караси в тазике, уже почищенные и нарезанные на куски. Уху варили всем коллективом, даже Альбус принял участие — снимал пену. Проваренную как следует мелочь Маша отнесла за пределы лагеря и вывалила на то же место, куда раньше головы и молоки. Но бульон все-таки прочистили — это нельзя было назвать «процедили», потому что использовали очередную гениальную кухонную штуковину «бабы Стеши» — чудо-шумовку, собиравшую из бульона все лишнее. Если насчет рукавицы для чистки рыбы у Северуса еще имелись какие-то сомнения, то шумовку он пожелал иметь, хотя бы ради того, чтобы испытать ее на зельях. Потом в бульон заложили куски карасей с луковицами и петрушкой, и Маша ушла в палатку разделывать стерлядь, оставив мужчин чистить картошку и морковь и следить за котлом. — Не многовато ли нам будет? — с сомнением спросил Том, глядя на котел. — Из расчета по две порции на каждого, — ответил Вельяминов. Северус посмотрел на котел. Объем глубоких тарелок, точнее походных пиал, которые стояли у Маши на кухне, он знал, но в котле жидкости было явно больше, чем требовалось. А еще его удивляло, как ловко Петр управляется с готовкой, пусть даже при помощи магии. И все с шутками-прибаутками, цитатами из песен, видимо, или из книг. Он почистил картошку, помыл ее, разрезал на крупные куски, и морковь — на толстые кругляши, потом аккуратно достал из бульона куски карасей и положил их на блюдо со словами: «Как дела караси? Ничего себе, мерси», — прибрал на столе, так что там оставалось только две миски — с картошкой и морковью, да блюдо с рыбой и головами (на любителя). А тут и Маша появилась с кусками стерляди, мисочкой с нарезанным укропом, плошечкой с перцем и лавровым листом, и бутылкой почти полностью выпитой вчера водки — только на донышке немного и оставалось, — все плыло перед ней по воздуху. Засмотревшись на процесс, Северус не обращал внимания на то, что творится на реке, но Альбус, меньше всех вовлеченный в варку ухи, вдруг сказал: — О! Кажется, у нас гости? — Угу, — кивнул Вельяминов, бросив на реку мимолетный взгляд и замурлыкал себе под нос: — «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают расписные острогрудые челны». Челн, впрочем, плыл один — весла сами собой двигались в уключинах, а на палубе находилось всего двое мужчин — с такого расстояния лиц было не видать. — Это сами маги заставляют весла грести? — спросил Северус. — Нет, это корабельный, — ответил Петр. — Корабельный — это то же самое, что домовой и дворовой? — Точно. — И кто же к нам пожаловал? — спросил директор. — Сюрприз, Альбус Персивальевич, — подмигнул Петр и скрылся в палатке. Тут Северус заметил, что Маша сменила клетчатую рубашку на другую, хотя и тоже магловскую, но явно нарядную, бледно-голубую и приталенную. Петр тоже вернулся в свежей рубашке, хотя по-прежнему в джинсах. — По-моему, нам стоит привести себя в порядок, джентльмены, — заметил Том, — кажется, я догадываюсь, кто к нам плывет. Альбус и Северус тут же оказались в мантиях, но Том только сменил рубашку на свежую, чтобы как-то разбавить официоз. Челн приближался к берегу, и один из стоящих на борту показался Северусу смутно знакомым. Судно бросило якорь, и с борта на берег стали вытягиваться сходни. Первым на них ступил светловолосый маг, который сперва, из-за бодрого шага и стройной фигуры, показался если не молодым, то средних лет, однако, когда он почти уже сошел на берег, Северус понял, что маг стар — светлые волосы оказались седыми, как у Альбуса, но подстриженными — эдакая грива и пышная челка, элегантно свешивающаяся на высокий лоб. Маг радостно улыбался, но это лишь отчасти смягчало взгляд его карих глаз — они просто прожигали. Следом за ним, с большой корзиной, шел… Шеломов! С волосами! Шевелюра значительно изменила его внешность, поэтому Северус его и не признал сразу. — Сергей Васильевич! — Вельяминов бросился навстречу старому магу. «Министр?!» — ухнуло в голове у Северуса. Родомыслов тоже был… в джинсах, и в самой простой рубашке, хотя и белой. Шеломов видом своим не отличался от начальства. — Добрый день, Сергей Васильевич! — в голосе Вельяминова звучали какие-то странные нотки. — Приветствую, приветствую, Петр Андреевич, — заговорил Родомыслов, пожимая ему руку. «У него в роду были вейлы! Вот что! — подумал Северус. — Впору уши воском заливать». Вельяминов обернулся к Альбусу и завис, видимо, не зная, кого кому представлять в первую очередь. Родомыслов решил эту проблему по-своему. Он подошел к Альбусу. — Счастлив познакомиться с вами, господин председатель Визенгамота, — речь Министра текла, подобно реке. — Разрешите представиться: Родомыслов, Сергей Васильевич, здешний Министр магии, — и он подал руку. — Здравствуйте, господин Министр, давно хотел познакомиться лично, еще году так в тридцатом! — директор ответил крепким рукопожатием. — Вы уж извините мой официальный вид, непривычно мне без мантии. Знакомьтесь — мои друзья и ученики. И Альбус сам представил Тома с Северусом. Последний окончательно уверился, что у Родомыслова в роду были пресловутые вейлы или кто там вместо них живет в России. Он подумал, что Альбуса старят борода и длинные седые волосы, а Родомыслов, с чисто выбритым лицом и стрижкой, выглядел значительно моложе своих девяносто девяти лет даже по магическим меркам. «Каким же он был в молодости? — думал Северус, глядя, как Министр представляет Альбусу Шеломова. — Интересно, Родомыслов женат? Или был женат?» — Мария свет Севастьяновна, простите старика, — «заворковал» Родомыслов, — мне бы следовало поздороваться с вами первой. Мари, красота неописанная, позвольте ручку. — Ну что вы, Сергей Васильевич, — зарделась Маша. — У Виктора в корзине кое-что для ужина, — прибавил Министр, делая в имени Шеломова ударение на последний слог, на французский манер. — Где предпочитаете обедать, Сергей Васильевич, на улице или в палатке? — На воздухе, моя дорогая, конечно, на воздухе. Тут поднялась суета: Шеломов кинулся в палатку с корзиной, Маша — закладывать в уху стерлядь, Вельяминов левитировал из палатки обеденный стол со стульями. — Вы тоже рыбу удить любите, господин министр? — рискнул спросить Северус по-русски. Что-то же надо было сказать. — Ого, какой голос у вас, юноша! — отозвался Родомыслов. — Вам бы на радио работать! Северус испуганно замотал головой и поскорее под деликатный и мелодичный смех министра отошел в сторону. — Как вам удобнее, чтобы я обращался к вам, сэр? — спросил Родомыслов у Альбуса. — По имени. И если можно, без отчества, хорошо? Мы ведь ровесники, нам позволительно. — Тогда зовите меня Сергей, можно Серж, — кивнул Родомыслов. — Сергей Васильевич, водка или головешка? — спросила вдруг Маша. — До водка, голубушка моя, не будем шокировать гостей. Та кивнула и вылила оставшуюся в бутылке водку в уху. — А что ты хотела вместо водки налить, я не понял? — шепотом поинтересовался у нее Северус. — Да еще берут головешку из костра и макают в уху, чтобы та была с дымком. — Ха. Интересно как. — Ну, мне самой с водкой больше нравится. Уха получится слегка сладкая, тем более стерлядь в ней. Она разгребла в разные стороны угли и принялась накрывать на стол. Походный вариант состоял в том, что вместо скатерти под пиалы и приборы прилетели салфетки. — Как вам у нас нравится, Альбус? — спросил Родомыслов. — Очень нравится, — ответил директор. — Я фанат рыбалки, вот Том не даст соврать, по молодости каждый отпуск на берегу. В Америку специально ездил даже как-то, чтобы форель в Монтане половить. А у вас тут такое раздолье, красота. — Да, природа у нас чудо как хороша. Да и города с деревнями — просто картина. Lepota, как говорили в старину. Посидим вечерком с удочками? — О, с удовольствием! С огромным! Хотите конфетку? Лимонные, я такие больше всего люблю. Очень освежают. Северус заметил, что Том с трудом подавил улыбку. Зато Родомыслов улыбнулся во все свои великолепные зубы, мягким, кошачьим движением взял лимонную дольку из бонбоньерки и сунул в рот. — А я очень люблю магловские леденцы в жестяных коробочках, — признался он, — а еще шоколадные конфеты местной магловской фабрики. Лучший шоколад в мире, на мой взгляд. Мы даже его у них потихоньку… импортируем. Схема сложная, но вполне легальная. — О, вам надо попробовать конфеты нашего Северуса. Если вы ему понравитесь, он вам обязательно пришлет коробку-другую. Шоколадных конфет вкуснее, чем делает он, не делает никто! — С удовольствием сравню, — Родомыслов посмотрел на Северуса, чуть улыбнувшись, но у того появилось ощущение, что его погладили по голове мягкой лапой. Русский министр, если и был легилиментом, то вроде Альбуса, «незаметным», зато харизма била из него просто ключом. И да, что-то в нем было от большой кошки — может, тигра, или еще кого. Он не анимаг часом? — Вас ждет блестящее будущее, мой юный друг, — продолжал меж тем Министр, — вы уже сейчас зельевар экстра-класса, — и он кивнул в сторону Шеломова. Тот улыбнулся и поднял вверх большой палец. Северус почувствовал, что заливается краской. А ведь обычно он спокойно реагировал на слова о том, что он гений зельеварения, потому что сам так и считал. — Прошу к столу, господа, — раздался голос Маши. Стол, оказывается, раздвигался, и вовсе не магией. Министра и Альбуса усадили на почетные места, Маша оставила себе стул с краю, рядом с Северусом. Она принялась наполнять пиалы ухой, и те плавно плыли на стол. — Разливай, Пьер, — сказал Родомыслов. — Северус, вы не пьете совсем? А, может, одну рюмочку под уху? За знакомство? — Если вы настаиваете, господин Министр. За Машу и ее здоровье. — Вот и славно. Это отличная домашняя водка. Вельяминов тем временем наполнил всем рюмки, Маша закончила разливать уху, вернулась на свое место. — Посыпьте укропчиком, — посоветовала она, обращаясь, конечно, к иностранным гостям. — Если захочется, поперчите по вкусу. Виктор Владимирович, поухаживайте за Альбусом Персивальевичем. — Это прозвучит странно, — сказал Родомыслов, беря свою рюмку, — но я не мастер говорить тосты, хотя у меня в предках и числятся какие-то грузинские князья. Но на Кавказе у нас каждый третий — князь. Так что скажу по-простому: я очень рад познакомиться с вами, джентльмены. О профессоре Дамблдоре и мистере Реддле я знаю уже давно, знакомство с мистером Снейпом стало приятным сюрпризом. Я очень надеюсь, что наше сотрудничество, во всем смыслах и не взирая на время, станет очень плодотворным. Засим я заканчиваю официальную часть. Ну что, дорогие мои, хорошо сидим! Прекрасная погода, очаровательная хозяйка, и мы тут все красивые и роскошные мужики собрались! Ваше здоровье! — Севушка, — поспешно подсказала Маша, — ты выдохни, потом выпей залпом и сразу закусывай. Северус с точностью выполнил все указания, однако сразу закусить не получилось. Ему показалось, что он проглотил что-то огненное, дыхание все-таки перехватило, хотя он мужественно не закашлялся, но тут же по всему телу потекло тепло, и он зачерпнул ложкой уху и сделал глоток. — Ой, как это вкусно, Марусья! — Да, это амброзия, молодой человек, — кивнул Родомыслов. — Однако, как мило вас называет Мари. — Мы решили, что когда родится малышка, я буду ей дядей. Родомыслов издал одобрительное мычание и покивал. — Мари у нас настоящий бриллиант, — сказал он. — Мне по должности не положено как-то особенно выделять кого-то из жен членов кабинета, однако мадам Вельяминову я искренне люблю и уважаю. — Сергей Васильевич, — смутилась Маша. — Как будто вы это первый раз слышите, моя дорогая. Северус покосился на Петра, но тот вообще никак не отреагировал на слова Министра. — А вы женаты, сэр? — спросил Снейп Родомыслова. — Да, очень давно и очень счастливо. У нас с Пелагеей Николаевной шестеро детей и семнадцать внуков. — Ого! — вырвалось у Северуса. — Мне вас точно не догнать, сэр, — пробормотал Том. Северус зыркнул на него поверх ложки. — У вас ведь, кажется, двое внуков? — спросил Родомыслов. — Скоро будет трое, — ответил Том. — Младшая невестка должна летом родить. — А ваша дочка еще не собирается замуж? — Пока нет. Никак не влюбится ни в кого. Северус подумал, что совершенно не обязательно влюбляться в «чуть за двадцать», но озвучивать эту мысль не стал, чтобы не услышать «а сам-то». — Так и подмывает сказать «у вас товар — у нас купец», — улыбнулся меж тем Родомыслов. — Одному из моих младших внуков двадцать пять, и он весь в меня. — А чем он занимается? — спросил Том. — Он специалист по пространству в нашем Отделе тайн. — О! — с уважением протянул Том. Когда первые порции ухи были почти доедены, Петр опять наполнил рюмки. — Альбус, прошу, ваш тост, — попросил Родомыслов. — Алаверды, как говорят у нас на Кавказе. «Знакомое слово», — подумал Северус. — Что ж. — Альбус взял рюмку. — Не так давно у меня брала интервью на радио одна бывшая ученица. Речь зашла об отношениях между людьми, о дружбе и взаимопонимании. И девушка высказала сомнение, мол, разве дружить может кто угодно с кем угодно? Но почему же тогда не все дружат со всеми? И я ответил ей, что в моем понимании дружить могут абсолютно все. Но некоторые могут просто не хотеть. Это относится как к магам, так и к маглам, и даже к целым странам. Мой тост за то, чтобы у всех людей и всех стран было желание дружить. Тогда со всем остальным мы справимся. — Прекрасный тост! — с чувством сказал Министр. Не выпить под тост директора было как-то неудобно, и Северус употребил водку вторично. Правда, после тарелки ухи и трех кусков осетрины он не чувствовал ни намека на опьянение. В общем-то расчет Маши, что каждый захочет добавки, оказался верным — сложно было не захотеть еще по тарелке ухи. Ведь первой тарелкой все просто утолили голод, а хотелось еще и насладиться «амброзией». — Дорогая Мари, как бы ни готовила ваша Семеновна, но и вы сами делаете это прекрасно, — нахваливал Родомыслов. — Ой, Сергей Васильевич, вы мне льстите. Чтобы испортить уху, надо быть совсем уж криворукой. — А тот чудесный яблочный пирог, который я ел у вас в прошлое воскресенье? Ведь его не Семеновна пекла. — Это Северус дал мне рецепт, — заявила Маша. — Правда? Вы умеете готовить, мой юный друг? — удивился Министр. — Я же зельевар, сэр. Любой зельевар может хорошо готовить при желании. Но рецепт пирога мне, в свою очередь, сообщила одна родственница Тома. — Моя бывшая теща, — поправил тот. — Это очень правильно — дружить с тещей, — заметил Родомыслов, — даже с бывшей. Уху, удивительное дело, в итоге доели всю, но оставались еще вареные караси, из которых, как сказала Маша, она удалила магией все мелкие косточки. А еще Вельяминов и Шеломов «алчно» поглядывали на карасиные и стерляжьи головы. Маша отправила на кухню пиалы, расставила мелкие тарелки, а еще блюдо с маринованными огурцами, помидорами и луком — под водку. — Петр Андреевич? — она вопросительно посмотрела на мужа. Кажется, он понял ее с полуслова. — Отдыхай, ласточка моя, мы еще посидим и все уберем. — Я вас оставлю, господа. Все встали, Родомыслов вдруг по-отечески поцеловал Машу в лоб, поблагодарил за уху и пожелал хороших снов. — В принципе, некоторые вещи нашей очаровательной хозяйке известны, потому что это история магии, — сказал он, когда они вновь расселись, и Петр по третьему разу наполнил рюмки (вот тут Северус уже отказался, и никто не стал его принуждать), — а еще Мари пользуется моим полным доверием. Если бы не беременность, при которой не стоит волноваться, она осталась бы с нами. Что ж, поговорим о нашем общем деле, джентльмены. При этих словах Министр положил себе на тарелку кусок карася и маринованный огурец. Северус едва не фыркнул. — Рыбку надо почтить вниманием, — улыбнулся Родомыслов, — а также нашу хозяйку. Одно другому не мешает, тем более что начну я с некоторого исторического экскурса. Под «исторический экскурс» и другие решили выпить и закусить, и Петр с Шеломовым наконец добрались до вожделенных рыбьих голов. Как они могли их есть, Северус категорически отказывался понимать, глядя на белые карасиные глаза. — Итак, господа, — начал Родомыслов, тяпнув водки и закусив огурцом,— работать с пространством маги начали уже очень давно, как вы знаете, и некоторые наиболее старые европейские анклавы возникли еще во времена поздней античности. Однако наши и магловские жизни и судьбы в те времена еще были слишком тесно переплетены, и когда пала Западная Римская империя, наступил некоторый упадок не только у маглов. Однако в Восточной Римской империи, которую мы далее станем называть Византией, дела обстояли иначе. — Простите, что перебиваю, Серж, — заговорил Дамблдор, — хотел бы уточнить: каким временем вы располагаете? — У меня тоже выходные, дорогой Альбус, не волнуйтесь: спешить мне некуда, так что мы с вами и порыбачим, и поговорим не только о делах. — Превосходно! — И если по ходу моего рассказа возникнут вопросы, спрашивайте, не стесняйтесь — это я говорю всем троим, джентльмены. Так вот, византийские маги даже имели некоторые вес при дворе императоров, хотя с течением времени положение их стало несколько шатким. — Вероятно, это было связано со все большим утверждением христианства? — спросил Том. — Верно, мистер Реддл. Так что когда христианство пришло на Русь, то за монахами и священниками туда потянулись и волшебники, принеся с собой тогдашнюю классическую магию. — Простите, сэр, — перебил Северус, — когда мы были тут в прошлый раз, Питер говорил, что классическая магия пришла к вам после реформ первого императора. — Хороший вопрос, — кивнул Родомыслов. — Византийская, она же римская магия являлась классической на тот момент времени. До монгольского нашествия магия на Руси развивалась параллельно западноевропейской. Однако лет триста нам было немного не до ее развития — мы тоже, можно сказать, занимались собиранием земель и спасали все то, что следовало спасать. Так что при Петре Великом классическая магия пришла к нам как бы вторично. Итак, вернемся к византийским магам. Русь привлекла их прежде всего обширными территориями, а еще тем, что язычество с крещением княжеств никуда не делось. Магловские историки пока что только дозревают до этой мысли, потому что у них не осталось материальных свидетельств — практически все они были уничтожены нашествием с Востока. Однако мы хорошо знаем, что почитание старых богов еще долгое время было в ходу. Особенно в деревнях. Собственно, центрами новой веры стали города, а за их пределами сохранялись даже старые капища. И такое двоеверие обеспечивало магам благополучную жизнь. Они нашли на русских землях немало волхвов, чародеев и ведуний, практикующих исконную магию, изучили их опыт, усвоили его и передали свои знания всем, кому пожелали — скажем так, возвысили некоторых местных до своего уровня. И тогда же, еще до нашествия, возникли первые большие анклавы: Новгородский, например, или Владимирский. — А Киевский? — уточнил Том. — Позже. Уже во времена раздробленности. Имея возможность быстро и относительно легко перемещаться на большие расстояния, маги первыми почувствовали угрозу с Востока. Собственно говоря, до чингизидов было несколько волн кочевников, сменявших одна другую. И мы даже принимали у себя в анклавах колдунов, бежавших от врагов. Правда, с хазар взять в плане магии было почти нечего — значительная их часть исповедовала иудаизм и боролась с колдунами. Разве что оставшиеся поклонники бога Тенгри привнесли к нам элементы шаманизма. Как бы и половцы особыми магическими способностями не отличались, занимаясь больше знахарством. Но вот когда Чингизхан вторгся в Среднюю Азию, к нам бежало немало чародеев из Самарканда, Бухары и других крупных центров науки и магии. — У них не было анклавов? — удивился Северус. — Негде было спрятаться? — Анклавы были, однако совсем небольшие, и, как вы понимаете, тамошняя природа не располагает к земледелию, поэтому маги очень зависели от магловской торговли. К тому же якоря, связывающие мир маглов и анклавы, находились в городах, которые вполне могли быть разрушены. Прошло много времени, пока завоеванные чингизидами земли приняли ислам и стали развивать культуру, науку и искусства. И хотя исламская цивилизация дала миру несколько выдающихся магов, но они больше известны именно у маглов как выдающиеся врачи, философы, ученые. Изучали и практиковали магию они втайне. Однако мы ушли в сторону. Так вот, наше коренное отличие от маглов состояло в том, что у нас очень рано сформировалось единое государство. Монарха или какого-нибудь владетельного князя, разумеется, не было, но мы избирали верховных магов. Несомненно, наше общество в Средние века тоже имело сословные различия. Существовала знать — землевладельцы — и крестьяне, ремесленники, торговцы. Но, во-первых, у нас никогда не шла речь даже о намеке на поражение кого бы то ни было в правах… — А в чем же тогда состояли различия? — опять вмешался Северус и добавил: — Извините, сэр. — Неравенство зиждилось на доступе к классической магии. Далеко не все могли получить такое образование. Погодите, молодой человек… — добавил министр, увидев, что Северус опять открыл рот. — Во-первых, крестьяне владели исконной магией, передавали ее секреты из поколения в поколение, да и труд их, разумеется, не был тяжек, как у магловских землепашцев. Оставалось достаточно времени для улучшения быта, для воспитания детей. Прибавьте сюда еще отменное здоровье и долголетие. У знати тоже были свои обязанности. Землевладельцы обучали деревенских детей письму, чтению, арифметике, начальным знаниям по географии и истории, а также по миропониманию. — А это что за предмет? — все-таки не удержался Северус. — Его можно сравнить с естествознанием. Ну, грубо говоря, детям рассказывали о том, что из себя представляет Земля, Солнце и звезды, почему яблоко падает вниз, а вот метла летает — и тому подобные вещи. Занимаясь с детьми, землевладельцы выделяли среди них наиболее способных. Такие дети в восемь лет отправлялись на средства общины в города, где поступали в подготовительные школы. Там их знания углублялись, а еще с ними начинали заниматься языками. Латынь, греческий, солунский язык… маглы называют его старославянским. В одиннадцать отобранные дети поступали в школу магии — сначала в Беломорье (это древнейшая школа), потом добавился Китеж. — И каким же образом складывалась дальнейшая судьба выпускников в те далекие годы? — спросил Альбус. — Да примерно как сейчас. Кому-то хватало пяти лет, и дальше подростки шли обучаться, скажем, ремеслам… — Но разве ремесленник не передавал умения по наследству прежде всего своим детям? — вмешался Том. — Хороший вопрос. Во-первых, у нас не разрешалось препятствовать ребенку в получении классического образования. Так что если ребенок отобран для обучения в магической школе, родители не имели права возражать. Во-вторых, если выпускник собирался заниматься чем-то другим, а не семейным ремеслом, то отец его брал ученика из числа тех, кто именно что мечтал освоить то или иное дело. Конечно, зачастую ремесло все-таки переходило от отца к сыну или от матери к дочери, но если это признавалось правомерным. Так вот, выпускники… Кто-то становился чиновником — правда, тогда такого слова не было, и существовало множество названий — писари, «счетчики», судьи, книжники и тому подобное. Потом всех этих служащих стали называть приказными — это слово мы позаимствовали у маглов. Собственно «чиновники» появились у нас при Алексее Михайловиче, отце Петра Великого. — Что же, реформы Петра у вас случились раньше самого Петра? — усмехнулся Том. — Мы просто позаимствовали термины на Западе, они показались нам более удобными. А что вас удивляет в реформах Петра? Мы за ним очень внимательно следили и даже слегка направляли. Яков Брюс не даст соврать. — Он между прочим наш, шотландец! — усмехнулся Альбус. — Да, но получил образование здесь, — парировал Вельяминов. — И наконец третья группа выпускников — наиболее одаренная. Те шли в науку. Наука у нас изначально была делом государственной важности. А что касается Петра — он, конечно, нас далеко не во всем устраивал, но кое-какие идеи мы ему в голову внедрили. Нам не нравилось, что маглы настолько отстают от своих западноевропейских собратьев. Однако, к сожалению, кардинально поменять жизнь маглов мы не могли. — Собственно, ваши маги, действительно не отставали от наших, это верно, — кивнул Альбус. — Но вы все равно очень сильно от нас отгораживались. И вы долго не хотели принимать Статут о секретности. — Да, не хотели, и этот Статут нам сильно «подкузьмил», поэтому-то наше влияние на царя Петра Алексеевича и не достигло той цели, которую мы первоначально ставили. Что касается семьдесят третьей статьи, то это вообще был абсурд, с нашей точки зрения, потому что в магловских деревнях до самого конца прошлого века крестьяне верили и в водяных, и в домовых, и в леших, а эти существа абсолютно не подвержены какому-либо контролю и влиянию. — Но вообще, сэр, у вас просто какой-то рай тут был в прошлые века, — не удержался от подколки Северус,— не то что у нас.. — Ну полно, — рассмеялся Родомыслов. — У нас тоже хватало проблем, и тоже случалось всякое, и злодеи свои водились. Тем не менее, вернусь к главной мысли, что наука всегда стояла на первом месте. Конечно, туннели придумали у вас, но вот капсулы — это сугубо наше изобретение. И вдохновили нас, кстати, маглы, их железные дороги. Хотя наши маглы долго в этом плане отставали от ваших, но, как говорится, русские запрягают долго, зато ездят быстро. Как только маглы стали строить Транссибирскую железную дорогу, мы решили, что вовсе незачем тратить кучу времени на перемещение по огромным российским территориям, а вы же понимаете, что человек может выдержать перемещение через туннель только с некоторыми ограничениями в расстоянии — так сказать, со множеством «пересадок». А кое-где приходилось лететь, кое-где плыть. Конечно, и сейчас летают и плавают, но уже для собственного удовольствия. Теперь же предлагаю сделать небольшой перерыв — с карасями мы разделались, давайте приберем за собой, возможно, заварим чай, и сядем уже заново, чтобы перейти непосредственно к интересующим всех нас вопросам. — Вопросов и помимо главных возникло очень много, — заметил Альбус. — Как вы понимаете, мне очень любопытно послушать о вашей системе образования, как она выглядит сейчас. — У нас будет еще время поговорить и о частных проблемах. Я с удовольствием расскажу обо всем, что вас интересует. Мари у нас, конечно, почивает, как Спящая красавица, но не до глубокого вечера же ей спать, и Петру Андреевичу придется ее будить. — Спящая красавица в фигуральном смысле? — уточнил Северус. — В прямом. Чтобы ей проснуться вечером, Петр Андреевич должен ее поцеловать. — Так когда вы ее… в лоб… это что, это чары были? — Так, легенькие. Крайний срок — завтрашнее утро. Ну пусть отдохнет девочка. Она в положении, а ей пришлось готовить на всю ораву. — И когда проснется, пусть отдохнет, просто посидит с нами. Что мы — рыбу не пожарим, что ли? — И даже на китайский манер! — кивнул Родомыслов. Раз Машу не смог бы разбудить даже артиллерийский расчет, то посуду мыли на кухне в палатке Вельяминовых, и — Мерлин всемогущий! — под проточной водой. Северус (да и Том с Альбусом, чего греха таить) с удивлением смотрели, как из небольшого бака над мойкой все льется и льется теплая вода и исчезает в раковине. Северус сделал попытку открыть шкафчик под ней. — Не стоит, — упредил его Родомыслов. — Туда лазают только магтехники, если требуется что-нибудь подправить. — Но куда девается вода? — Она исчезает, не достигнув пола. Бак же самонаполняющийся. Вот разве что воду можно сделать погорячее или похолоднее по своему желанию. Щетка бодро мыла пиалы и тарелки, которые рядами выстраивались на сушилке, а затем разлетались по шкафам. Петр вернул на место стол и стулья. — Приготовьте, пожалуйста, нам чай, Северус, — попросил Родомыслов. — С удовольствием, только принесу наш. Не скажу, что этот пахнет плохо, — он сунул нос в банку, — но у нас сорта все же лучше. Идя к выходу из палатки, он осторожно заглянул в приоткрытую дверь одной из спален. Маша сладко спала, подложив под щеку кулачок. — Ай-ай-ай! — Родомыслов погрозил Северусу пальцем.***
— Отличный чай! — похвалил Шеломов. Все они уже сидели на шезлонгах, чашки почти опустели, печенье было съедено. — Если бы вы добавили сахара и молока, — заметил Северус, — чай стал бы куда вкуснее. — Печенье и так сладкое, а с молоком у нас пьют только кормящие мамочки да любители, — ответил Шеломов. — У всех свои причуды. Родомыслов отправил опустевшую чашку в палатку, достал портсигар и мундштук, вставил в него папиросу и закурил. — Скажите, сэр, а вы тоже из знатной семьи? — спросил Северус. — Из древнего рода, — ответил Министр, — и даже из славянского, а не византийского или скандинавского. Родомыслом звали одного из волхвов, жившего под Черниговом. Мои предки кем только ни были — и ремесленниками, и целителями, и торговцами, только крестьян в роду у нас не встречалось. В восемнадцатом столетии один из Родомысловых стал чиновником, значительно продвинулся по службе, участвовал в освоении одного из Сибирских анклавов. А сын его стал уже чародеем, довольно заметным в своем деле — он со своими товарищами прокладывал путь на Камчатку. С тех пор у меня в семье или управленцы, или ученые. — Вы упомянули византийские и скандинавские рода, — сказал Том, — полагаю, что поначалу некоторое неравенство среди ваших магов наблюдалось и в том, что знать-то была чужеземная? По сути получается, что «классические маги» взяли верх над исконными? — У вас несколько поверхностное представление об исконной магии, — покачал головой Министр. — Сильный исконный маг может порой так отделать «классика» в случае выяснения отношений — костей не соберешь. Византийцы договорились с волхвами, иначе бы тут не прижились. Однако вернемся к анклавам. Первое большое открытие, связанное с ними, сделали совершенно случайно в тысяча двести шестьдесят пятом году. Рядом с Владимирским анклавом существовал маленький Суздальский, и когда войска хана Батыя сожгли магловский город, связь с анклавом была потеряна совершенно — в те времена магические земли еще не умели соединять между собой туннелями. Когда после смерти Александра Невского в восстановленном Суздале стали править его сыновья, наши маги решили попробовать вернуть связь с потерянным анклавом. Весь он, собственно, состоял из маленького городища и пары деревень. Связь с потерянными землями наладили, нашли там и городище, и деревни, только вот ни жителей в них не было, ни скота, ни скарба — словом, ничего, пустые стены. В палатах местного князя нашли грамоту, где было сказано, что в лето… простите, не помню, какая там дата значилась от «сотворения мира», но по магловскому исчислению был тысяча двести тридцать восьмой — в лето такое-то случилась беда великая — полыхнуло небо с восхода до заката, раздался гул будто тысяч и тысяч труб, а когда все утихло, то люди увидели, что выход из анклава исчез. Князь отправил разведчиков к границам анклава. Что он там хотел найти — бог знает, но когда они вернулись, то сообщили, что «тумана великого» больше нет, и что летели они на коврах еще целые сутки, но так и не увидели конца земель. — Анклав расширился? — уточнил Том. — Если бы. Разведчики доложили князю также и о том, что Владимирский анклав исчез. Река Клязьма на месте, леса, которые тогда там росли, на месте, а город и деревни испарились, будто их и не было. — Как так? — А вот подождите. Я, конечно, преувеличил слегка, когда говорил, что обнаружение пропажи жителей Суздальского анклава стало великим открытием — частью открытия точнее. Когда лет через сто пятьдесят создавался маленький анклав южнее Калуги — в качестве места для отдыха путешествующих, маги, пробившись в это измерение, к удивлению своему обнаружили людей — небольшой городок, где жили ремесленники, деревни с крестьянами. И никого, кто владел бы классической магией. Только исконной. Когда людей спросили, чьи же они будут, они ответили: «Суздальские мы». — Они туда что, откочевали? — удивился Альбус. — Да, сначала искали людей, потом решили обосноваться на новом месте. По счастью, Суздальский анклав в момент своего исчезновения был еще новым, князь только-только получил землю, крестьяне, которые ему служили, пришли туда из разных мест, так что эти несчастные хотя бы избегли поначалу близкородственных браков. А плодились и размножались они усиленно, потому что решили, что остались одни на всем белом свете. Хорошо еще, что границы анклава перекрыли границы их поселений, полей и прочих угодий. — Если я правильно понял, якорь удерживает анклав в неких границах, тогда как разрушение якоря отрезает жителей анклава от остальных, зато открывает им все, назовем условно, измерение целиком? — уточнил Альбус. — И в этом заключалось открытие? — Совершенно верно, — кивнул Родомыслов. — С тех пор наши чародеи несколько веков ломали головы над этой проблемой. Когда маг Винченцо делла Бьяччи в пятнадцатом веке открыл точки силы, стало хотя бы понятно, почему где-то анклав создать можно, а где-то нельзя. — А до того момента как действовали, — удивился Северус, — наудачу? — С городами, особенно старыми, легче — маглы ведь тоже бессознательно тяготеют к точкам силы, хотя и не подозревают об этом. А вот что касается анклавов, которые создавались как перевалочные пункты или чтобы получить какие-то природные ресурсы, тут порой чародеев ждало фиаско. С открытием точек силы научились сначала находить эти самые точки, а у нас их очень много, как вы понимаете. Потом открыли способ соединять анклавы между собой. У нас, как я уже говорил, возникла сложность с длиной этих самых туннелей. По сути мы и маглы имели одну и ту же проблему — связь между центром и окраинами. Конечно, послать из Москвы депешу куда-нибудь в Амурский анклав мы могли и в позапрошлом веке относительно быстро, но ведь еще существуют товары. Словом, проблема состояла в том, что маглы сейчас называют логистикой. Но когда изобрели капсулы, у нас начались резкие перемены. — Так вы и грузы переправляете с помощью капсул? — покивал Альбус. — А вот это интересно. — Да, это бы и вам пригодилось. Тем не менее загадка ограниченности размеров анклавов продолжала мучить наших чародеев. Как сделать так, чтобы мы вот тут с вами не в некоем садке сидели, как недавно еще, я уверен, сидела рыба, которую вы поймали, а имели бы возможность выйти на простор. — И ваши чародеи раскрыли эту загадку, Серж? — Погодите, — улыбнулся Родомыслов. — Сначала были открыты точки нестабильности. Ну открыты и открыты. Маглы вон открыли кварки, дали им такие милые названия, обосновали их существование, и все углубляются в их изучение и углубляются, и как только шею себе не свернут. Когда открыли точки нестабильности, мы тоже с трудом понимали, как это работает. — А когда их открыли? — уточнил директор. Вряд ли он знал, что такое кварки, но спрашивать не стал. — Точки нестабильности открыли в девятьсот четвертом. Открытие сразу было засекречено по личному распоряжению Феликса Францевича Вышневецкого. Но, разумеется, в недрах Отдела тайн велось изучение этого феномена. — А почему открытие засекретили? — не понял Северус. — Потому что на протяжении всего прошлого столетия наши отношения с Европой все больше и больше портились, так что мы не готовы были делиться открытием, которое, возможно, несет в себе некоторую опасность. — Так ведь это у маглов портились отношения! — воскликнул Северус, но, увидел выражение лиц Родомыслова и Тома, который хорошо знал историю магии, и нахмурился: — Что, и у нас тоже? Простите, господин министр, я вас опять перебил. — Сейчас я непосредственно подошел к открытию Аристарха Луготинова, — на лицо блещущего харизмой Родомыслова словно упала тень. — В тридцатом году меня пригласили в Академию наук на доклад этого, без преувеличения, выдающегося чародея. Ожидалось нечто грандиозное: мне сообщили, что Луготинов собирался доложить ученому совету о связи точек силы и различных миров — не меньше. Я, естественно, согласился послушать — еще не забыл то, чему меня учили в Академии чародейств, и не растерял знания, накопленные за время работы по непосредственной специальности. Министр вставил в мундштук новую папиросу и закурил. — В ученый совет входило двенадцать чародеев — наиболее сильных и уважаемых. Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы с удовольствием лично свернул Луготинову шею еще и за то, что в результате стало с этими людьми из-за его доклада. Когда он увидел меня, то поначалу растерялся, но быстро взял себя в руки. Первая часть доклада, впрочем, прошла на ура — мы даже аплодировали Луготинову. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что он обосновал связь точек силы, энергетических потоков и точек нестабильности, а так же выявил связь между точками нестабильности и удержания анклавов в границах. Формулы его были так изящны, что мы просто заслушались. Обмолвился он и о Суздальском феномене, как величают тот случай в нашей науке. Он выдвинул гипотезу, что разрушение границ анклава произошло потому, что пострадал не столько якорь, сколько точка нестабильности, которая, согласно его расчетам как раз находится в том месте, где стоял древний Суздаль. Дело в том, что монголы использовали для штурмов городов самые передовые на тот момент средства, в том числе и порох. Жители анклава ведь не знали точно, в какой именно момент осады Суздаля случилось то страшное явление, описанное ими в грамоте. Луготинов предположил, что в результате взрыва — запланированного либо случайного — была повреждена точка нестабильности. Именно повреждена, однако для небольшого анклава хватило и этого. «Я не берусь утверждать, что в Суздале все случилось именно так, — сказал Луготинов, — но в следующей части своего доклада я представлю вам кое-какие вычисления, и, вероятно, вы сможете увидеть, что я недалек от истины». — Звучит логично, — кивнул Альбус. — Далее Луготинов заявил, что есть возможность открыть мир, где мы сейчас с вами находимся, целиком, хотя это потребует некоторых приготовлений. «Давайте обратимся к мировому магическому сообществу, призовем магов переселиться в анклавы. Если у кого-то их нет, как, например, в Африке или Южной Америке, мы их создадим. Да, существует проблема магов первого поколения, но пусть они заберут с собой своих родных. Мы даже может пригласить некоторое количество маглов, среди них есть приличные люди, и мы отроем для них новый мир». — Как?! — вырвалось у Тома. — Новый, прекрасный мир, — повторил Родомыслов. — Что, знакомо звучит? — Да, я это уже слышал не так давно. — Покажете? Снимите мне воспоминание. Том поднес к виску палочку, и за ее кончиком потянулась серебристая нить. Родомыслов снял ее своей палочкой и неожиданно вдохнул воспоминание через нос. — Не боитесь? — спросил Альбус. — Не в первый раз. — Родомыслов закрыл глаза. — Да, это очень интересно. Странные дела, однако, у вас там творятся. — Как же вы отнеслись к предложению мистера Луготинова? И, собственно, какое средство он предлагал, чтобы открыть этот мир в полном объеме? — Тут на кафедру вышел другой чародей-пространственник, Карл Ляйбе… — Немец? — удивился Северус. — Что такого? У нас среди магов есть и этнические немцы, — пожал плечами Министр. — Он стал задавать Луготинову вопросы, они пустились в рассуждения, принялись заполнять доски формулами, мы же потихоньку обменивались мнениями. Надо сказать, что к тому времени нам очень сложно было относиться к маглам с прежней теплотой — войны, революции не прибавляли оптимизма касательно дальнейшей судьбы их мира, и хотя Гитлер еще не пришел к власти, но наши прорицатели уже знали, к чему все идет. Да и ваши прорицатели тоже, я уверен. Поэтому идея Луготинова, хотя казалась и слегка утопической, но довольно соблазнительной. Но тут господин Ляйбе заговорил громче, так что мы его услышали: «Правильно ли я вас понял, коллега? Для того чтобы открыть мир В, следует разрушить полностью любые пять точек нестабильности?» — «Да, вы правы». — «И каким же образом?» — «Трое или четверо сильных магов могут применить к точке простейшее заклинание Бомбарда Максима, но тогда они останутся отрезанными — зачем же губить их судьбы? Хватит и магловских средств — например, достаточно будет бомбы с часовым механизмом». — Бомбы? — пробормотал Том. — Господи, помилуй! — Кое-кто в зале тоже ахнул, — заметил Родомыслов. — «Не стоит бояться, — сказал Луготинов, — перед нами откроется новая Земля, не изгаженная маглами, и даже новые небеса. Мы сможем продвинуться дальше, открыть иные миры. Земля, подобно змее, скинет старую кожу». Вот эта фраза меня насторожила, и я спросил, что, по его мнению, случится с миром маглов в случае разрушения точек нестабильности. «Скорее всего случится катаклизм планетарного масштаба, — ответил он. — Движение материков ускорится, произойдут извержения вулканов, цунами, ураганы и прочие катаклизмы. Конечно, тот мир не исчезнет, но значительно преобразится. Маглы, разумеется, не вымрут, как динозавры, но их нынешняя цивилизация будет разрушена». На пару минут повисла тишина. Слышно было только пение птиц да шелест деревьев. Волга несла свои воды, сверкая на солнце, девственно чистая, «не изгаженная маглами». — «Что вас смущает? — продолжал Луготинов. — Маглы убивают друг друга тысячами ежегодно, и разве я должен напоминать в этих стенах, какие прогнозы существуют на ближайшие двадцать лет? А то, что они вытворяют с природой, и так приведет к тем же самым стихийным бедствиям. Если так пойдет дальше, Гея просто сметет их с лица своего». «Мы должны обсудить ваш доклад, — сказал я как можно спокойнее. — Вы же понимаете, что это необходимо. Потребуется множество консультаций, прежде чем мы примем какое-либо решение». Я попрощался с ученым советом, вышел из аудитории, вызвал мракоборцев и приказал арестовать всех, кто находился в зале. — Их отправили в тюрьму? — осторожно спросил Северус. — Зачем же, только под домашний арест. Разумеется, начались проверки — важно было выяснить, кто из присутствующих на совете был воодушевлен докладом Луготинова, кто готов был разделить его идеи. — А нельзя было просто стереть им всем память? — Это были ведущие наши ученые, цвет чародейства. В каких объемах вы предложили бы стереть им память? Проверка осуществлялась и с помощью легилименции, и с помощью сыворотки правды. Я же лично беседовал еще и с Луготиновым. Я сказал ему, чтобы он не волновался из-за мер, которые я предпринял — он ведь должен понимать, что такие идеи просто так не выносятся на всеобщее голосование. Поэтому домашний арест — это мера больше для его безопасности. Мы с ним беседовали несколько раз, и я пришел к выводу, что он, возможно, и гений, но совершенный психопат. Знаете, хотя Гитлер еще не стал рейхсканцлером, но свою блевотину уже успел написать. А в рассуждениях Луготинова прямо слышалось «унтерменш» и «уберменш». Проверки продолжались, и вскоре пятерых чародеев освободили, взяв Непреложный обет о неразглашении, в их числе был и Ляйбе. Кстати, он потом стал учителем Еремеева. — Кого, простите? — спросил Том. — Брата Мари. Именно Еремеев сформулировал принцип расширяющихся анклавов. Шестерых же признали неблагонадежными. Они продолжали находиться под домашним арестом, пока в Сибири не создали закрытый анклав, построили небольшой городок, и этих чародеев переселили туда. Они получили возможность заниматься наукой, у них там хорошие условия, отличное снабжение всем необходимым, но они полностью изолированы от мира. Мракоборцам, которые осуществляют охрану, запрещено с ними общаться, а каждой новой смене охраны стирают память о пребывании там. — Сурово вы, однако! — не удержался Альбус. — По сути мы использовали магловскую наработку — наш закрытый анклав напоминает их лагеря для ученых и техников, которые они называли «шарашками». — А семьи этих чародеев — что с ними стало? — спросил Том. — Кое-кто из родных и членов семей пожелал отправиться в анклав. Но случились и разводы. Разумеется, чародеям было поставлено условие, что, если они хотят, чтобы их дети получили возможность стать полноценными магами и членами общества, им ни в коем случае нельзя даже намекать на обстоятельства, которые привели их в закрытый анклав. — Вы сказали «шестеро», а куда делся двенадцатый? — Проверка шла не единовременно, потому что мы не хотели привлекать сразу большое число специалистов — и так пришлось бы стирать память некоторым. И пока до двенадцатого дошла очередь, он сбежал из-под ареста и устроил побег Луготинову. — Ну как так-то?! — воскликнул Том. — Понимаю, — слегка улыбнулся Родомыслов. — Никто не ожидал подобного от пожилого и уважаемого чародея. Следовало бы начинать проверку с него, но, как потом выяснилось, он часто встречался с Луготиновым и по-своему того опекал, а также полностью разделял взгляды младшего коллеги. Возможно, Луготинов как-то воздействовал на его сознание, желая воспользоваться потом его расположением — ничем иным, кроме Империо, мы не смогли объяснить, почему профессор Барсов опасно ранил в общей сложности троих маркоборцев, а двоих вообще убил, когда врывался в квартиру Луготинова. И, можете себе представить, сам он сдался властям. Сидел в квартире, вместе с рыдающими женой и дочерью Луготинова, и ждал, пока за ним придут. — Жена и дочь? Они не захотели бежать? — Луготинов их бросил. Барсова потом судили и приговорили к высшей мере. — К поцелую дементора? — осторожно спросил Северус. — Мы не используем этот варварский метод, — Родомыслова перекосило. — Такого рода преступников ждет петля. — Вы их вешаете, что ли? Да ладно? Родомыслов поднял палочку, нацелившись на бревно, которое выполняло у костра роль лавки. С конца палочки вырвалась багровая нить и обвила дерево. Министр потянул «лассо» на себя, и бревно развалилось на две половины. — Вариация антиаппарационного заклинания, полагаю? — спросил Том. — Верно. Да, у нас есть исполнитель приговоров, проще сказать — палач. Но лишать человека души, на мой взгляд, куда страшнее. — Зачем же было скамейку ломать? — брякнул Северус. Все невольно рассмеялись, и это немного разрядило атмосферу. — Ваши мракоборцы пытались найти Луготинова? — спросил Том. — Конечно, — ответил Родомыслов, восстановив бревно. — Правда, они все время отставали от него. Сначала следы беглеца обнаружились в Турции, там Луготинов пробыл некоторое время, восстанавливая свои записи. Потом он двинулся дальше, в Европу. Какое-то время провел в Румынии. — Том и Альбус переглянулись. — А затем его следы затерялись в Австрийских Альпах. Впрочем, пропали и мракоборцы, которые в тот период осуществляли его поиски. Их следов не нашли, да и пытаться расследовать их исчезновение было опасно, потому что Альпы, конечно, большие, но когда последнее донесение приходит из местности, где находится озеро Риннен… — Что вы сказали? — воскликнул Альбус. — Озеро Риннен, — повторил Родомыслов. — Где-то там находился вход в анклав Нурменгард, как вы прекрасно знаете. — Да, я даже знаю, где конкретно он находится, — нахмурился директор. — Боюсь, этот ваш Луготинов выбрал себе не лучшего покровителя. Гриндевальд хотел повелевать маглами, а не уничтожать их. — Луготинов так и пропал? — спросил Том. — Больше мы о нем не слышали. Только один человек знает, что с ним стало, — Родомыслов выразительно посмотрел на Альбуса. Тот нахмурился еще больше, но промолчал. — А что стало с семьей Луготинова? — поинтересовался Северус. — К счастью, жена и дочь были не в курсе его изысканий и идей. Так что их судьба сложилась неплохо. Конечно, им слегка подправили память и внедрили определенное количество ложных воспоминаний, сменили фамилию, устроили переезд на новое место. Жена Луготинова потом вышла замуж вторично, дочь его тоже давно уже имеет свою семью. — Слава Мерлину, хоть с ними все было в порядке. Родомыслов тепло улыбнулся Северусу и кивнул. — Значит, сэр, вы полагаете, что те маги, которых мы ищем, пытаются осуществить план Луготинова? — заговорил Том. — Но каждая ли точка нестабильности подходит для этого? А то ведь нам остается только бежать в анклавы и ждать, когда рванет. — К нашему счастью, точек нестабильности открыто не так много, — ответил Министр. — И не каждая из них подойдет для уничтожения. Во-первых, точка нестабильности должна находиться на определенном расстоянии от точки силы. Во-вторых, воздействие на нее следует осуществлять ниже поверхности земли. Третье условие — в этом месте должен находиться какой-нибудь анклав. — Уже жить легче, — вздохнул Том. — Мы вам очень благодарны, мистер Реддл, за то, что вы поделились информацией с Пьером и даже решили посоветоваться с ним. Вопросы, связанные с точками нестабильности, находятся у Министерства безопасности на особом контроле. Так что когда Пьер услышал о вампирском замке и раскопках в нем, он тут же попросил меня о приватной встрече. — Надеюсь, что у нас со временем появится более отважный Министр магии и другой главный аврор, — сказал Альбус, — а пока что лучше иметь дело со мной и с Томом. — Я это уже понял, — ответил Родомыслов. — Итак, джентльмены, что мы имеем на сегодняшний день. В бумагах Луготинова есть кое-что полезное для нас. Он тщательно проанализировал открытые точки нестабильности и особо выделил пять. То есть он планировал осуществить свой план именно на нашей территории. Все эти участки давно уже находятся под особым контролем Министерства безопасности. Но с расширением анклавов выделились новые подходящие точки нестабильности. Конечно, за ними приглядывают. И нам придется несколько усилить пограничный контроль. Само собой, что вы, господа, у нас всегда желанные гости, но не стоит привлекать внимание противника частыми визитами в Россию. — Увы, вы правы, — кивнул Том. — Пьер уже говорил вам о графе Сен-Жермене. Такой визит не вызовет подозрений, ведь всем известен ваш интерес к вампирам, а работа некоторых наших существ на Министерство безопасности тщательно засекречена. Вернемся к Луготинову. Он пытался вычислить и нужные точки силы в Европе. В конце концов, он делал это и из чисто научных соображений. А его пребывание в Румынии и ваша стычка с отрядом темных магов заставляет сделать определенные выводы. Точку в Трансильвании не стоит сбрасывать со счетов, я думаю. В критической ситуации наши противники могут решить ею воспользоваться. — Судя по карте, которую мне передал Петр, нам следует опасаться за Рим, к примеру? — Да. Анклав очень старый, очень мощный. Ваше Министерство тоже под угрозой. — Это уж точно. Придется приглядеть за Отделом тайн. — За подземелья Хогвартса, думаю, беспокоиться не стоит? — спросил Родомыслов у Альбуса. — В школу не могут проникнуть посторонние, — ответил тот и проворчал: — Ну, удружили отцы-основатели. — Они выбрали наиболее пригодное для устройства анклава место, что поделать. Очень сильные энергетические потоки. — Когда вы завтра отплываете, Серж? — спросил Альбус. — Ближе к полудню. — Полагаю, завтра нам тоже следует отправиться домой, — директор посмотрел на Тома и Северуса. — В воскресенье соберем Орден. — Жаль отпускать вас так рано, — вздохнул Петр, — но понимаю, что вы правы, сэр. Он достал палочку и вызвал Патронуса. Странный зверь, ни на что не похожий, встал перед ним. — Василий Артемьевич, планы поменялись. Ждите нас завтра, часам к двум на вокзале. Приготовьте то, что наметили. Серебристый зверь унесся в сторону Самары. — Кто это? — спросил Северус. — Росомаха, — улыбнулся Петр. — Что ж, — Родомыслов посмотрел на положение солнца, — будите супругу, Пьер.***
Альбус с Родомысловым собрались рыбачить часов в шесть, когда приготовление ужина только начиналось. Они взяли самые обычные удочки, подкопали еще червей. — Есть несколько человек, которым я доверяю полностью, — сказал директор, проходя с министром мимо костра, около которого Северус как раз рассматривал собранные в подлеске растения. — Двоих из них вы видите перед собой. Думаю, у вас, Серж, тоже есть таковые. — И двоих из них вы также видите перед собой, — отозвался Родомыслов. — Ну, пойдем на берег... и я расскажу исключительно вам лично, как объединить силы двух полностью доверяющих друг другу магов, — кивнул Альбус. Северус немного удивился, что Дамблдор и Родомыслов говорят о таких вещах при Маше, а русский министр вообще ее не упомянул, хотя раньше говорил, что вроде ей доверяет, но, обернувшись, увидел, что она куда-то отлучилась. — Какой Министр все-таки шикарный мужчина, правда, Батти? — шепотом спросил Северус, глядя вслед удаляющемуся Родомыслову. Том молча покосился на супруга и только хмыкнул. — Нет, Батти, ну правда же? — Если я хоть вполовину так хорошо сохранюсь к ста годам — для начала если дотяну, то смогу не переживать, что ты от меня сбежишь. — Вот я тебе покажу «сбежишь»! — Северус замахнулся полотенцем. — Спасите-помогите! — Том обежал костер. Шеломов, ставящий над углями решетку, глядя на них, засмеялся. — А жена у Министра, наверное, тоже очень красивая, Виктор? — спросил Северус, садясь на бревно. — Пелагея Николаевна в молодости была очаровательной женщиной, но не сказать, что писаной красавицей. — Получается, муж ее красивее? Вот поди она ревновала! — Не думаю. Брак Сергея Васильевича просто идеальный. У нас на свадьбах даже иногда желают новобрачным, чтобы те жили так же счастливо, как Родомысловы. — Да ладно? Разыгрываете? — Ничуть. — Кто же госпожа Родомыслова по профессии? Или она домохозяйка? — Она популярная детская писательница, — ответил Шеломов. — У вас есть детские писатели? — Северус был поражен. — Да, есть. Конечно, наши дети читают и магловские книги, которые популярны у их ровесников. Но детям всегда хочется сравнивать себя с теми, кто на них похож. У Пелагеи Николаевны три серии повестей. Особенно популярны книги о приключениях школьников. Первые книги она выпускала под псевдонимом, потом стала подписываться своей девичьей фамилией Дарёнова. — Я в детстве любила читать про Эдика и Никитку, — сказала Маша, садясь к костру. — А я про приключения боярского сына Василия Кошкина, — ответил Шеломов. — Что, Мария Севастьяновна, решили присмотреть за нами? Боитесь за карпов? — Вы же на сковороде тоже пожарите? Не только на решетке? — И так, и эдак, — улыбнулся Шеломов. Услышанное от Родомыслова не могло не тревожить, но видя, как остальные или делают вид, что все в порядке, или, правда, удачно отвлекаются от проблем, отдыхая и веселясь, Северус постарался целиком отдаться ощущениям от пребывания на природе в чудесном месте и в приятной компании. Пока готовился ужин, в садки то и дело что-то шлепалось — то карп, а то и сом. Альбус с Родомысловым разошлись. Когда они вернулись, то заявили, что это все для Маши. Та только вздохнула, посмотрев на Северуса. Он и сам был бы рад задержаться, но не в сложившихся обстоятельствах, да к тому же он обещал матери пикник, и теперь получалось, что в субботу. Карпы удались «так и эдак» — их съели под прекрасное белое вино, привезенное Родомысловым. Потом последовали фрукты и десерт, и наконец Министр спросил Петра, цела ли еще их походная гитара. Она тут же прилетела из палатки, и Виктор, проверив, как настроен инструмент, вопросительно посмотрел на присутствующих. Пошли заказы. Пели в основном магловское — сперва лирическое, а потом пошли странные песни, чье содержание заставило Северуса усомниться в здравом рассудке их авторов. Особенно поразили его две песенки — первая про тигров, которые каждую пятницу жевали кого-то под бананом. Хотя тигры с бананами как-то еще сочетались, но точно не водились на острове Пасхи. А потом еще Виктор заиграл простенький вальсок и затянул: — Милая девочка Лялечка! С куклой гуляла она И на Таврической улице Вдруг увидала Слона. Боже, какое страшилище! Ляля бежит и кричит. Глядь, перед ней из-под мостика Высунул голову Кит. — Мерлин, что это? — шепнул Северус Маше. — Это из «Крокодила» Чуковского, — весело ответила та. — Обожаю с детства! — У вас совсем, что ли, нет своих песен? Что вы все магловское да магловское? — Сейчас, не переживай, — фыркнула Маша и, когда Виктор закончил, попросила: — Виктор Владимирович, спойте что-нибудь наше. И Шеломов усмехнулся и запел что-то, наверняка, походное колдозоологическое, с припевом: — Не скучай же, моя дорогая, Не броди ты в тоске по квартире, Выпей капельки Пеппе — И разом исчезнет вся грусть. Не пройдет и двух месяцев, как Из квадрата сто двадцать четыре С Жаро-Птицевым перышком Я к тебе непременно вернусь. От пера Жар-Птицы Северус и сам бы не отказался — хотя бы взглянуть разок. Наконец все разошлись по палаткам, не забыв прибрать за собой и проверить защиту вокруг лагеря. Перед отъездом Маша обещала приготовить щучьи котлеты. Северус уснул почти сразу, но снилось ему все больше беспокойное, хотя и непонятное, и он проснулся посреди ночи в абсолютной темноте палатки, слыша только дыхание Тома. Тот вскоре завозился, потянулся к тумбочке и зажег свечу. — Ты что не спишь, дорогой? — Да так, лезет в голову всякое, — Северус придвинулся поближе и обнял супруга. — А конкретно? — Не важно. Том, а это заклятие, которое показал Министр… ты сказал, что оно… — Да, это измененная антиаппарационная формула. Ты же владеешь оригинальным заклинанием — сам видел, как ты собирался его применить на экзамене по ЗОТИ. Только это заклинание чувствуется, как веревка, которая накладывается обязательно на ноги противника. Ты ведь знаешь: если обхватить им торс человека в момент аппарации, все может кончиться очень плохо. А заклятием, которое показал Родомыслов, обхватывают шею приговоренного, и оно режет. — Но почему он им владеет, как ты думаешь? — Петр, возможно, сказал бы, что лучше об этом не думать, но я сомневаюсь, что Родомыслов использовал его хоть раз к чему-то одушевленному. У него и так гигантская ответственность, чтобы взваливать еще и подобные обязанности. В чем-то он прав: поцелуй дементора — вещь изуверская. — Том, а почему именно за Аваду полагается поцелуй? — спросил Северус. — Ведь убить можно как угодно. — Потому что от Авады нельзя защититься. От любого другого заклинания отбиться можно. Авада Кедавра — это единственное заклятие, за которое следует смертная казнь без всяких исключений, все прочие случаи разбирает суд. — Батти, а когда дементор целует человека, что происходит? Человек умирает? — В том-то и дело, что нет, — нахмурился Том, поглаживая Северуса по волосам. — Это не смерть и не жизнь. Маглы называют это состоянием овоща. Иногда родственники забирают тело приговоренного и как-то поддерживают его существование — пока у них хватает терпения. Министерство не отслеживает дальнейшую судьбу казненных, которых забрали семьи. Продолжают ли они свое существование или же родственники, отчаявшись, применили эвтаназию — без разницы. Для закона «поцелованный» и так мертв. — А если семья не забрала тело? — Ты, правда, хочешь это знать, дорогой? Северус услышал внезапный судорожный вздох Тома и замотал головой. — Наверное, нет. Но, кажется, я понимаю законы русских. — Ты бы накапал себе чего-нибудь, сердце мое, а то ведь не уснешь. И мне заодно. — Извини, я тебя растревожил вопросами. — Северус встал с постели и открыл походный сундучок с зельями. Он добавил в стакан с водой по паре капель сна без сновидений и успокоительного и подал «коктейль» Тому. — А ты? — спросил тот, осушая стакан. — И я тоже выпью. Чуть позже. Спи, Батти, не волнуйся, я не собираюсь сидеть остаток ночи и рефлексировать. — Северус поцеловал супруга. Губы, сперва отвечавшие на поцелуй, расслабились, не успел он закончиться. Посмотрев на спящего Тома, Северус нашел в сундучке склянку с зельем ночного видения, слегка смочил себе веки, закутался в халат и, задув свечу, осторожно вышел из палатки. Окружающее виделось ему в серебристом сиянии — каждая травинка, каждый листок. Он задрал голову и посмотрел на звездное небо. Млечный Путь развернулся сияющей лентой, похожей на текущую внизу реку. Северус никогда раньше не видел такого потрясающего звездного неба — даже в Хогвартсе, где наблюдал за созвездиями в окуляр телескопа или между колоннами Астрономической башни. Он отошел чуть в сторону от палаток, ближе к деревьям, присел на край пригорка и стал смотреть и слушать. Было зябко, но Северус холода не боялся. Защитные барьеры не глушили звуки — деревья шелестели под легким ветром, потрескивали кусты, слабо плескалась вода у берега, где-то заухала сова, только ночных насекомых еще не было слышно. Северус посмотрел на реку и ему показалось, что он заметил движение у омута. Вспомнив о водяном, он передернул плечами и решил, было, уже уходить, но тут услышал странный звук, будто что-то тяжелое опустилось на одно из деревьев. Он развернулся и увидел большую птицу — толстая ветка старой березы под ней слегка прогнулась. Птица сидела к Северусу спиной, совершенно не обращая на него внимания. Сперва подумалось, что это, видимо, какой-то вид совы, неизвестный маглам, живущий только лишь в этом мире, некий реликт, потому что какая еще птица обладает круглой головой? Да и крепкие когтистые лапы напоминали лапы филина. Под действием зелья оперенье птицы виделось темно-синим на спине и верхней части сложенных крыльев. Хвост и маховые перья казались светлее, зато на голове росло очень длинное черное оперенье, такое странное, ни на что не похожее. Северус присмотрелся и увидел, что это не перья, а волосы. Он понял, что это за птица, и застыл, хотя, по-хорошему, следовало бы тихонько ретироваться. Мало ли — вдруг зачарует? И еще больше хотелось, чтобы сирин обернулась. Птица пошевелилась, мощные когтистые лапы стали перехватывать ветку. Сирин села боком, пошевелила крыльями, будто раздумывая. Возможно, она отдыхала, прежде чем лететь через Волгу в сторону гор и заповедных лесов. У Северуса поневоле рот раскрылся от изумления, когда он увидел голову птицы в профиль. Это было почти что человеческое лицо, вот только покрытое сизоватым пушком, как у птенца. Линия лба и большой хищный нос придавали лицу выражение суровости и даже злобы, а полные, темные губы при дневном свете, вероятно, были сочного красного оттенка. Длинная шея, тоже в пуху, нижняя челюсть выглядели вполне человеческими. Линию бровей образовывали темные перышки, да и вместо ресниц на полуприкрытых веках тоже росли перья. Северус пошевелился, и сирин вдруг резко повернула голову в его сторону. Он увидел большие, темные, совершенно человеческие глаза. Сирин по-птичьи дернула головой и уставилась на него. В этих глазах не было ничего, кроме холодного любопытства. Анфас лицо птицы казалось все-таки красивым, но слишком нечеловеческим, точнее бесчеловечным, и Северус невольно зажмурился. Он услышал вдруг нежное женское аханье — голос был таким сладким и манящим, — а потом шум крыльев, и будто ветер пронесся над его головой. Открыв глаза, он увидел, что сирин летит уже над рекой в сторону противоположного берега. Северус поспешил в палатку, быстро принял зелье и лег рядом с Томом. Последняя мысль, которая мелькнула у него в голове: рассказать ли Маше, а если он расскажет, не отвернет ли она ему голову за неосторожность в общении с русской магической фауной?***
Маша только пальцем погрозила. Она грустила и куксилась в ожидании расставания, хотя мужественно накормила всю ораву котлетами из щуки, а потом, после завтрака, все принялись собираться. Рыбу для Вельяминовых решили отправить в бочке на челне, пусть даже ее доставили бы к вечеру. Маша решительно заявила, что всю рыбу она не возьмет и чтобы часть забрали себе Министр и Шеломов. Осетров усыпили и окружили защитной «пленкой», создав под ней холод. Министр тепло простился со всеми, пообещав прислать Сен-Жермена в начале июля. Помахав вслед челну, остальные принялись убирать следы пребывания, и вскоре берег Волги выглядел так же, как и до их появления. — Северус! Сок! — вдруг воскликнула Маша. — Точно! — он побежал к березе, следом аппарировал Вельяминов. — О! Да тут целая банка! Ну, пробуй. — Прямо так? — Кого стесняться? Или Том после тебя побрезгует пить из той же банки? Северус попробовал сок и удивленно посмотрел на Вельяминова. — Он сладкий… И вкусный. Вот бы его изучить. — Хм… — Петр вынул трубочку из дерева и залечил ранку в стволе. — Если просто пить, а не изучать, то мы тебе пришлем — у нас его тоже закатывают в банки, как и у маглов. А этот, оставшийся, перелей в бутылки, возьмешь с собой — по чашечке на пикнике вашим хватит. — Хотел спросить... Ты же говорил, что дама Виктора любит лысых. А он решил воспользоваться зельем. Они что... того? — Да, расстались. До обрастания, ты не подумай, не после. Ну, в принципе, ее свахи изначально не одобряли. — Ох уж эти ваши свахи! — Ну, для чиновника ранга Виктора следует прислушиваться к их мнению. А его ранг со временем станет еще выше. Лет через двадцать, — Петр хитро подмигнул. Северус подумал, что, возможно, к тому времени Шеломов дорастет до заместителя Родомыслова. Видимо, Министр потихоньку готовил себе преемника. Хотя, конечно, с такой харизмой и таким опытом тяжело найти себе равноценную замену. Когда долетели до Самары и добрались до вокзала, там уже ждал Степанов — с биографией Альбуса под мышкой и увесистым бочонком икры. Книгу тут же вручили директору, и Том взял с него обещание — дать почитать, чего бы там не понаписали. Конечно, «понаписали» он произнес шепотом. Прощались с Вельяминовыми на таможне, поэтому Маша, как могла, держала себя в руках, но «повисела» на шее не только у Северуса, но и у Тома. Потом Петр «почеломкался» с обоими и даже перекрестил, Альбусу почтительно пожал руку. Увы, директор бы не смог побывать еще и на пикнике. Его щедро одарили икрой и проводили через портал в Хогвартс. И тут Том устало опустился в кресло, вытянул ноги и сказал в пространство: — Хук, дружок, раздели икру на четыре части, пожалуйста, а потом отнеси одну Киарану и передай, что мы их ждем как можно скорее у себя, чтобы отправиться в Милтон-таун, на пикник. Виспи, дорогая, будь добра, предупреди моих младших и Лили о пикнике, а потом миссис Снейп — скажи, что мы скоро будем с осетрами, как и обещано. — Ты как, Батти? — Северус присел на подлокотник и обнял супруга за плечи. — Нормально. Думать будем завтра, в Галифаксе. Соберемся в час. Альбус обещал уведомить остальных. Они дождались Киарана с семейством. Динелла прихватила с собой лимоны и отличное оливковое масло, а еще кое-какие сладости на десерт, после основного блюда. Том с Хуком подобрали белое вино. Оставалось решить, как попасть на место. Томми уже разок аппарировал с матерью, когда смотрел участок под строительство, а вот такую малышку, как Нати, подвергать слишком сильным магическим воздействиям не стоило, и в Милтон-таун переместились через туннель. Младшие Реддлы были уже на месте, они прилетели на метлах, «медленно и печально», как выразился Маэн. Удивительно, как Лили вообще умудрялась летать, ее тут же усадили в кресло, а под ноги поставили скамеечку. Северус уже привык, что его мать сдружилась с Маэном и девочками, и даже не подумал как-то переживать по поводу того, что с ней теперь познакомится старший сын Тома, его жена и дети. Тут скорее Полеску поначалу стеснялся — и Тома, и Киарана, и, знакомясь с Динеллой, растерянно моргал. Но Томми разрядил обстановку, принявшись болтать с новым дядей, и молдаванин сразу растаял. Конечно, Полеску и Эйлин удивились внезапным переменам в планах и первым делом спросили, не случилось ли чего в России? Но Том уверил их, что все дело в осетрах, немного «попугал» (или развлек, а иногда это одно и то же) рассказом про водяного. Динелла пошептала Эйлин, что если здешние домовики не умеют обращаться с такой рыбой, то она позовет свою кухарку. Но Полеску на пару с покойным братом когда-то нашел домовиков со стажем, с историей, оставшихся без работы. Эльфам пришлось, конечно, приноравливаться к жизни и работе в доме трудящихся магов, но они к новым хозяевам привязались. Увидев осетров, парочка домовиков даже обрадовалась возможности «тряхнуть стариной» — разделать и замариновать такую благородную рыбу. Северус тут же попросил отложить ему носы и плавники, а еще те своеобразные «усы», которыми рыбы щупают дно, когда плавают в реке. Эльфы занялись рыбой, а остальные стали готовить место в саду под пикник. Северус поворчал для порядка, что пикник получается не настоящий, но не тащиться же на берег с двумя дамами почти что на сносях. У дома под навесом располагалась летняя кухня, с плитой, печкой и местом для жарки мяса на углях. Решетку и шампуры Полеску уже успел приготовить. Конечно, в Милтон-тауне погода стояла далеко не такая теплая, как под русским городом Самарой, но сад был старым, разросшимся — деревья и высокая ограда защищали от ветра, так что никто бы не почувствовал себя неуютно во время трапезы на открытом воздухе. И все же над столом развернули шатер — небольшие тучки, бегущие по небу, не внушали доверия. Дом у Полеску оказался большим, в два этажа, обширным, построенным на привычный ему манер — с толстыми балками под потолком, с небольшими окнами, с длинной верандой, украшенной резными столбиками, под веселой красной черепицей. Комнаты отапливались печами, и зимой, как сказала Эйлин, тут было, на ее вкус, ужасно жарко. Гости быстро успели «надышать» в гостиной, и вскоре пришлось приоткрыть странное, двухстворчатое окно. Когда эльфы закончили разделку рыбы, Динелла попросила у хозяина разрешения заглянуть на кухню, полюбопытствовать. Северус пошел с ней, чтобы упаковать «запчасти» осетров. Кухня поражала национальным колоритом — видимо, братья хотя бы тут решили развернуться во всю ширь молдавской души. Беленая печь, расписанная яркими цветами — как только эльфы приноровились с ней обращаться, развешанные по стенам «гирлянды» из лука, сушеных перчиков, чеснока, обилие глиняной посуды. Это немного напомнило кухни в трансильванских волчьих домах. Понемногу все перекочевали на веранду и в сад. Полеску занялся мангалом. Томми покрутился рядом, а потом побежал исследовать сад. Динелла водила Нати за ручку между цветущими деревьями. — А твой-то — очень хозяйственный мужчина, — заметил Том, подсаживаясь к Эйлин. — Отличный дом. — Хозяйственный, — согласилась Эйлин. — Мне сперва так странно было, что мужчина во все вникает, сам со всем управляется. Теперь привыкла уже. — Я, конечно, понимаю, что мы все тебе уже надоели с одним и тем же вопросом, но я все-таки рискну. Когда ты решишься, наконец? — Да зачем, Том? Сейчас все хорошо, отлично даже. А выйду замуж — вдруг все испортится? Нет, я понимаю, почему Северус бегом побежал, как только ты предложил, но у меня-то ситуация другая. Вряд ли Анастас куда-то денется от... нас. И Эйлин мимоходом погладила себя по животу. — Ну, я бы тоже никуда не делся от Северуса, — улыбнулся Том. — Однако мне бы никогда не пришло в голову держать твоего мальчика в статусе любовника. А что может испортиться? Полеску превратится в домашнего тирана? Да полно, он же весь как на ладони. — Нет, какой уж из него тиран, — пожала плечами Эйлин. — Но... вдруг скучно станет? Том, я не знаю. В статусе любовника нет в принципе ничего ужасного, даже романтично. Но Сев еще очень юн, так что я рада, что ты женился на нем по всем правилам. А я уже... ну какая я невеста? Людям на смех. — Да кто ж тебя заставляет напяливать фату? И ты рассуждаешь очень нелогично, дорогая. Если бы тебя правда волновало, что скажут люди, ты бы побежала с Полеску в регистрационную контору после первого же предложения. — Так меня волнует не что скажут о моем моральном облике, а что судить будут о моей внешности и вот это самое... «захомутала хозяина, нечисто дело». — Да вашу ж мать! — не удержался Том. — Извини. У вас с Северусом это родственное, не иначе. Ты изумительно выглядишь, дорогая, ты чудо как похорошела. Выкинь из головы глупости и поддержи своего мужчину — он хотя тут и давно живет, но все-таки не свой, пришлый. Дай ему возможность пустить корни. — Ну... рожу — там посмотрим. Пойдешь в крестные? — как бы между делом вдруг спросила Эйлин. — Почту за честь. — Я серьезно. Породнимся дважды тогда, если не откажешься. А Лили согласилась стать крестной. — И я серьезно, дорогая. — Том взял руку Эйлин и поднес к губам. — Надо же, — пробормотала та, — на пятом курсе задохнулась бы от восторга... В этот момент Томазо, побегав по саду, подошел к крестному, обхватил его колени и внезапно заявил: — А Нати на змею нашипела. Хлоп. Мальчик тут же оказался на руках у Северуса. Нати, впрочем, постигла та же участь, только ее побыстрее подхватил и поднял над землей Киаран. — Какая еще змея?! — ахнул Северус. — Вы где змею нашли? — Вчера, — уточнил Томми. — В Лондоне? — удивился Маэн. Том с Эйлин подошли к остальным. — Ну да, дома. — Томазо, не выдумывай, а? — осторожно отозвался Северус. — Откуда дома змея? — Так ты же мне сам подарил. Две змеи. — Ах, эти. Ну, они деревянные, — успокоился Снейп. — А как она нашипела? — вдруг поинтересовалась Таффи. — Томазо, ты можешь повторить, как Нати шипела? — Не, я так не умею. Мы играли, я взял змейку и вот так, — Томми показал, как он тыкал змейкой, — «ш-ш-ш, покусаю, покусаю». — Детка, покажи, как ты шипела на змейку? Но детка то ли не понимала, чего от нее хотят, то ли не была расположена играть в змеек. Она гордо сидела на руках у отца и пыталась засунуть кулачок в рот. — Погоди, — Том забрал внучку у сына. — Ты не так спрашиваешь, Таффи. Нати, детка, покажи, как говорит собачка? — Тяф! — тут же отозвалась малышка. — Ты моя умница. А кошечка как говорит? — Няу! Выяснив, что лягушка говорит «ква», а свинка «хрю», опытный дедушка перешел к главному: — А змейка как говорит? Тут малышка открыла ротик и издала несколько весьма странных звуков. — Ты моя кошечка... — потрясенно пробормотал Том, прижимая внучку к себе. — Что она хоть сказала? — после пары секунд тишины жалобно поинтересовалась Динелла. — «Уйди, противная», — перевел Том. — Что же, нам теперь ужа заводить? — Ну, я бы предложил полоза или молочную змею… — начал Том. — Папа! — вырвалось у Киарана. — Зачем ужа и полоза? — удивился Северус. — Можно подумать, ты сам не можешь с собственной внучкой разговаривать. Ты куда лучше любых змей. — Ну спасибо, — рассмеялся Том. — Парселтанг-то нужен не для того, чтобы с дедом разговаривать, а чтобы уметь общаться со змеями. Что плохого в полозе? Среди них встречаются довольно дружелюбные виды, годные к приручению. А пока ребенок не подрастет, за змею, так и быть, сойду и я. — Один в предка пророк, другая змееуст. Интересно, у нашего тоже что-то будет... талант какой-то от дедов-прадедов? — хмыкнул Маэн. — Угу, — подхватила Лили, — книги писать будет. Под псевдонимом «Гарри Поттер».***
«Лорд Малфой счастлив объявить, что 19 мая в фамильном имении леди Малфой родила мальчика», — так гласило объявление в «Частной жизни». Оно вышло в утреннем номере на другой день после славного события, во вторник. Том с Северусом как раз завтракали в хогвартских аппартаментах. — Значит, имянаречение будет в воскресенье, двадцать пятого, — заметил Том и усмехнулся. — Успеем в субботу слетать во Флоренцию и приобрести подарок для наследника славного магического рода. — Ты думаешь, нас пригласят? — Не сомневаюсь. Уверен даже, что Люциус позовет тебя в крестные. — О, нет! — нахмурился Северус. — Томми и так уже ревнует к еще даже не родившемуся сыну Маэна, третьего «соперника» он не вынесет. — Это уж ты сам разбирайся с Малфоем. Том вскоре отбыл на службу, и встретиться им предстояло уже дома. Проведя занятие, Северус вернулся в свои комнаты и обнаружил, что его ждет письмо — на сургуче красовался герб Малфоев. «Mon cher ami, — значилось в послании, — не могу выразить, как я счастлив. Видимо, твой подарок, та очаровательная matrioshka, помогла, не иначе. Роды прошли поразительно легко. И Нарци, и малыш чувствуют себя прекрасно. Мы с Нарци будем счастливы видеть тебя с супругом в воскресенье в Малфой-холле, на празднике имянаречения. Если бы ты согласился стать свидетелем, я был бы тебе вечно обязан. Свидетельницей будет, bien sûr, Беллатрикс. Рar amour Люциус». «С любовью», ишь ты. Северусу покачал головой и направился в директорскую башню. Переместившись через портал домой, он взял заранее приготовленный сундучок (один из трех — два других предназначались для Лили и матери) и аппарировал в Малфой-холл. Люциус почти бегом спустился к нему по лестнице, сияя, как новенький галлеон. — Сев, cher ami, как я счастлив тебя видеть! — Поздравляю, папаша, — Северус пожал ему руку. — Как твои? — Отдыхают. — Люциус приобнял его за плечи и повел в гостиную. — Ты не представляешь, какой очаровательный у меня сын! — Ну, есть в кого. Я тут привез, как и обещал заранее, всякие лосьоны, присыпки и прочее для малыша, а еще некоторые зелья, которые могут понадобиться матери. В сундучке есть все необходимые инструкции. — Спасибо, старина. Лучшие средства от лучшего зельевара. — Совершенно верно, — невозмутимо кивнул Северус. — Прошу, устраивайся поудобнее, — Люциус подвел его к креслу. — Ты, наверное, только закончил занятия? Останешься на ланч? — Я заскочил на минутку. Мы с Томом с удовольствием прибудем к вам в воскресенье, даже не сомневайся, но вот насчет того, чтобы сделать меня крестным… ну или свидетелем, как ни назови, ты прости, но я вынужден отказаться. Меня позвал в крестные Маэн, так Томми, мой первый крестник, заранее куксится по этому поводу, ревнует. Малфой вздохнул: — Я почему-то был уверен, что ты откажешься, но попытаться стоило. — Мерлин, да у тебя теперь куча новых друзей! Неужели некого позвать? И что, никаких других вариантов не рассматривалось? — Не буду лукавить, Нарци предложила еще и Сириуса. — Так это же прекрасно! — воскликнул Северус. — Это здорово его поддержит в кругу семьи! — Скорее разозлит госпожу Вальбургу! — рассмеялся Люциус. — Но оно того стоит. Я ее, кстати, пригласил. Не скажу, что мне так уж хочется видеть на празднике эту злюку, но все же — тетка Нарци. Главное, чтобы Орион пришел с младшим сыном. — Кстати, а чем сейчас занимается Регулус? Сидит дома под крылом у мамаши и тратит семейные денежки в ожидании, когда ему найдут выгодную невесту? — Ну, дома он не сидит. Он поступил на службу в Министерство в отдел внешней торговли. Разумеется, Орион пристроил. Между прочим, скажу по секрету: хотя Вальбурга изменила свое завещание, лишив наследства старшего сына, но Орион завещание не менял. Узнал через третьи руки, но информация точная. — Полагаю, Сириусу на это… кхм… в общем, ему все равно. Он и так всего добьется сам. — И все же Орион, как ты видишь, сына не осуждает. — Лучше бы он хоть раз забыл о том, кто у них глава семьи, — фыркнул Северус, — и навестил Сириуса. — Может, и навестит, — Люциус развел руками. — Главное, чтобы не опоздал. Ладно, дружище, я домой. — Северус встал. — А во сколько у вас праздник-то? — О, Mon Dieu! Я не написал? — Забыл на радостях. — В двенадцать! Мистер Реддл тоже может сразу аппарировать в дом. Повидав на неделе хвостов, Северус осторожно поинтересовался у Ремуса, пригласили ли его самого. А то вдруг Люциус и об этом забыл от переизбытка счастья? Но новоиспеченный папаша не подкачал. Во Флоренции в субботу Том с Северусом долго ломали головы над подарками, обшарив весь город, но все-таки нашли кое-что интересное и оригинальное даже по магическим меркам. Наконец, в воскресенье, они явились в Малфой-холл одними из первых, строя предположения, кого они там встретят. Конечно, число гостей ожидалось намного меньше, чем на свадьбу. В украшенном по случаю торжества холле их встречал Люциус. Нарциссе с сыном предстояло появиться уже к началу церемонии, вместе с обоими свидетелями. — Поздравляю! — Том пожал Малфою руку. — Не останавливайтесь на достигнутом, друг мой. Вам бы еще дочку-красавицу. — Я бы тогда вообще воспарил на радостях, мистер Реддл. Мне вовсе не хочется, чтобы мой сын рос один, как я когда-то. — Друзья-то у него будут, дорогой Люциус. В этом вы теперь можете не сомневаться. — К сожалению, ваш младший сын с супругой и мадмуазель Таффи не смогут навестить нас сегодня, хотя и прислали подарок. Но я ожидаю вашего старшего, с семейством. Том только одобрительно кивнул. — Лили уже тяжело бывать в гостях где-либо, кроме соседей, а Маэн и Таффи не хотят оставлять ее одну. — Мистер Реддл, я все понимаю. — Это тебе, Люциус, — Северус достал из мешочка и протянул приятелю трость из черного дерева с серебряным набалдашником в виде головы орла. — Смотри. — Он повернул набалдашник и отделил его. — Сюда можно вставить волшебную палочку. — Какая прелесть! — расплылся в улыбке Люциус. — Словно шпага в ножнах! — Это Нарциссе, — Северус вынул плоскую коробочку. — Чудо-гребень, успокаивает нервы. А это… где тут у тебя? Ага. Он увидел стол для подарков малышу и положил туда коробку для наследника славного чистокровного рода. Там уже лежало четыре подарка. Тут гости стали прибывать «кучно» и, поздравив счастливого отца, располагались в креслах в большом зале. Конечно, обе ветви Блэков, в первую очередь, но у госпожи Вальбурги внезапно случилась мигрень, и на праздник явились только Орион с Регулусом. Родители Нарциссы выглядели не менее счастливыми, чем их зять. Еще бы — первый внук! В общем-то, некоторые гости были ожидаемы — кое-кто из Розье, из Лестрейнджей, Яксли. Неродственников было мало — Том с Северусом, Альбус с Минервой, Ремус, да еще Киаран с семейством. Впрочем, маги «голубых кровей» вели себя более чем как нормальные люди. Появление Томми, который держал за ручку сестру, восседающую в сидячей коляске, вызвало возгласы умиления. — Какие у вас очаровательные внуки, мистер Реддл! — зашептала Доротея Лестрейндж, сидевшая в кресле позади. — Спасибо, я с вами полностью согласен, леди Доротея, — улыбнулся Том. — В июле жду еще одного. — Мерлин, как я вам завидую! — Миледи, ваш сын еще учится в школе. — Надеюсь, он найдет себе в будущем хорошую пару и порадует нас с Лео внуками. Наконец, все собрались, включая мага-регистратора, по всем дому прокатился мелодичный перезвон, и в зал вошла Нарцисса, держа на руках малыша, а следом за ней — Сириус с Беллой. Том покосился на Ориона Блэка — тот провожал старшего сына задумчивым взглядом. Люциус принял у жены сына, и они встали по левую руку от регистратора, лицом к гостям, по правую — свидетели. — Леди и джентльмены! — заговорил маг. — Мы собрались сегодня, дабы поприветствовать счастливых родителей, лорда и леди Малфой, которые готовы представить друзьям и родным своего сына, выслушать от свидетелей слова клятвы, а также объявить всем имя своего ребенка. Пока Сириус и Белла произносили ритуальные фразы (быть ребенку поддержкой и опорой, заботиться о нем и защищать, если, Мерлин упаси, что-то случится с родителями), Северус с интересом рассматривал Нарциссу — материнство ей было к лицу, она слегка прибавила в весе и уже не смогла бы спрятаться за метлу. Интересно, Лили похудеет после родов или нет? А как будет выглядеть Маша на поздних сроках, увидятся ли они еще до рождения ее дочери? Поймав себя на таких странных мыслях, Северус принял нарочито невозмутимый вид. — Лорд Малфой, мы готовы услышать имя вашего сына, — тем временем произнес регистратор. — Драко Поллукс Оллин Эзэлстан Малфой, — объявил Люциус. — Во дают, — шепнул Северус. — Поллукс — в честь деда Нарциссы, полагаю, — шепнул в ответ Том, — а остальные имена просто старинные. Что-то вроде «красивый драгоценный камень». — Ути-пути, бриллиантик ты наш? — Вроде того. После церемонии все перешли в соседний зал, где гостей ждал фуршет. До Северуса и Тома наконец дошла очередь после всех родственников подходить к колыбели и традиционно желать ребенку всяческих благ — младенец, правда, оказался красивым, весь в родителей. Волосики скрывал чепчик, но, наверняка, они были светлые. Драко спокойно таращил глазенки, еще не в состоянии ни на чем сфокусироваться. Северус довольно хмыкнул, почуяв запах своей присыпки. Но вообще он скучал, надеясь, что на празднике у Маэна и Лили все будет не так чопорно. Осчастливленного благословениями ребенка вскоре отправили в детскую под присмотр эльфов, настал черед родителям разворачивать подарки. Все это сопровождалось аханьем Нарциссы, как будто очередные распашонки-пеленки или игрушки предназначались ей. Лишь когда она тоже удалилась наверх, гости, особенно мужская их часть, немного расслабились. Северус немного поболтал с Томми, с Киараном, потом принялся наблюдать за гостями, отдавая особую дань некоторым закускам и даже взяв бокал эльфийского. Тут он увидел, что Орион и Сириус о чем-то тихо шепчутся поодаль от всех. Он было порадовался, что папаша Блэк наконец-то снизошел до старшего сына, однако выражение лица Сириуса казалось мрачным, он отвечал отцу резко и односложно и порывался уйти, но внезапно застыл, нахмурился и стал слушать внимательно, потом горько усмехнулся, похлопал отца по плечу и отошел. Северуса, конечно, раздирало любопытство узнать, о чем они говорили, но не на приеме же это выяснять? Ну хоть не поругались — и то хорошо.***
— О, Северус Снейп, так? Я вас хорошо запомнил! — жизнерадостно заявил председатель экзаменационной комиссии по ЗОТИ, который, когда сдавал Северус, был всего лишь спарринг-партнером. Повысили мистера Петрокса, ну-ну. «Еще бы ты меня не запомнил, как в преграду тогда впечатался», — думал Северус, с самой вежливой улыбкой пожимая руку коллеге. В этот раз по просьбе директора спарринг-партнером как у пятого, так и у седьмого курса был он. — В Академии учитесь? Как успехи? — спросил Петрокс. — В Академии, да. Ну и в школе преподаю. — Как в школе? — удивился молодой председатель комиссии. — Нельзя же на спарринги ставить учителя. Вы их слишком хорошо знаете и могли специально подготовить... как так? — Я у первого курса преподаю зельеварение, — кашлянул Северус, обдумывая, не следует ли возмутиться, что его подозревают в предвзятости. — А, у первого, тогда нормально. Эх, завидую вам! Я бы и сам поразмялся, но не положено, видите, председателем стал... зельеварение? — дошло до него наконец. — Как зельеварение?! Вы же явный боец! Вы что, не прошли в Академию аврората?! Вот глупость какая! Свяжитесь со мной потом, я помогу, у меня там куча знакомых! Видимо, обижаться не стоило. А что парень не самый умный — ну, что поделаешь? Зато хочет, как лучше. — Спасибо, — покивал Северус, — не надо, я всегда хотел именно в зельевары. Но спасибо, сэр. Есть какие-то советы по... экзамену? — Да! Не поубивайте случайно школьников, — столь же жизнерадостно, как в начале, отозвался председатель. — Помните, мистер Снейп, они еще дети и ваша задача — дать им себя показать, а не себя... то есть вас! На что способны вы, я и так помню! На это Северус мог только пожать плечами, пока веселый председатель занимал свое место за столом. Сегодня экзаменовались пятикурсники... и Сойер. Начался экзамен, правда, со школьников. Том находился где-то на хорах, скрытый завесой. Он председательствовал на экзамене у семикурсников, и пришел на СОВ, как и в прошлый раз, исключительно ради Северуса. Это не сказать чтобы нервировало, но слегка отвлекало… в хорошем смысле. Невольно вспоминался тот, давний, экзамен на пятом курсе. Северус пока что не мог думать о своем прошлом без эмоций — каким же он был тогда замухрышкой, не то что теперь! Собираясь на экзамен, он с трудом удержался от того, чтобы надеть парадную мантию. Ограничился одной из многочисленных фибул. С первым же пятикурсником пришлось забыть и о Томе, и о своих амбициях. Оказалось, что спарринговать с подростками довольно непросто — даже Петрокс уже не воспринимался недалеким типом. Защищаться-то пара пустяков, особенно когда твой противник орет заклинания на весь зал. Тебе всего лишь надо лениво ставить щиты, а вот когда твоя очередь нападать — тут ведь дело не в самих заклятиях, которых пятикурсники знают ограниченное количество, а в том, чтобы соизмерять свою силу. Занимаясь с Томом, Северус, конечно, не только довел свой уровень владения ЗОТИ до профессионального, аврорского, но и привык не церемониться ни с ним, ни с другими соперниками из Ордена. А тут напротив тебя стоит, допустим, девчонка и пищит «Протего!», а щиты у нее такие, что соломинкой перешибешь. Впрочем, трое экзаменуемых Северусу понравились — он был уверен, что Том тоже обратил на них внимание. Они, конечно, пока еще не владели невербальными заклинаниями, но продемонстрировали изобретательность и крепкий удар. — Стефан Сойер, джентльмены, — раздалось наконец. — Вы за пятый курс... вы СОВ сдаете? — изумился председатель, поднимая голову от пергамента с ведомостью, удивленный прозвучавшим явно взрослым голосом. Остальные члены комиссии и присутствующие на экзамене деканы всех четырех факультетов тоже смотрели с удивлением. — Так точно, сэр. В свое время не сдавал... не учился в школе. Вот, наверстываю самостоятельно. — Господин председатель, — вмешался Северус, решивший, что председатель и правда не прочь размяться, — вот это как раз мой друг. Тот самый случай, когда я хорошо знаю возможности мистера Сойера и даже сам научил его кое-чему. Так что, наверное, спарринг... может быть вы сами? — Что ж, давайте я. Чтобы нас потом не обвинили в том, что мы потакаем своим друзьям и знакомым, — важно отозвался Петрокс. Северус едва не закатил глаза. О таких обвинениях он сроду ничего не слышал, экзамены принимала комиссия, членами которой всегда были и сторонние маги, и свои собственные педагоги из Хогвартса. Он переглянулся с Сойером, слегка ему одобряюще кивнул и сел сбоку от стола. — Вы владеете невербальными заклинаниями, мистер Сойер? — спросил Петрокс. — Теперь уже да, сэр. — Отлично. Рискнете? Разумеется, в объеме пятого курса. — Рискну, сэр, только, возможно, у меня получится и что-нибудь еще. — Мистер Снейп, когда учился на пятом курсе, знал больше, чем полагается по программе. Не удивлюсь, если вы чему-нибудь у него научились. Приступим. За щиты Сойера Северус не волновался — они получались что надо. А вот сила атаки у миролюбивого фельдшера, конечно, оставляла желать лучшего — можно сказать, соответствовала Патронусу-ежику. Но, опять же, пятый курс и не предполагал, что экзаменуемый станет на равных биться с аврором. В общем-то, Сойер держался молодцом и был достаточно быстрым, чтобы отражать те скромные заклятия, которые посылал в него Петрокс. — Давайте, мистер Сойер, — подбадривал тот, — нападайте, ошеломите меня. Аврор поднял палочку и выпустил в противника, судя по цвету огонька на ее конце, обычный Петрификус. Сойер вдруг бросился на землю, совершенно по-магловски перекатился в сторону и внезапно на Петрокса из воздуха опрокинулась целая ванна воды, не меньше. Вот уж ошеломил, так ошеломил. Члены комиссии не удержались от смеха, Северус сдержанно фыркнул. Сойер, сам испугавшись своего нахальства, застыл с поднятой палочкой. — Прекрасно! — хохотал Петрокс, высушивая себя. — Конечно, против реального противника этот прием не сработает, но на дуэли пойдет. Джентльмены, думаю, что для пятого курса это «превосходно». Возражения есть? Возражений нет. Вы свободны, мистер Сойер.***
Через несколько дней сдавали зелья. И Северус снова, конечно, был членом комиссии. Ну, а куда деваться? Не так много в Британии зельеваров... то есть, конечно, зельеваров не так уж мало, но принимать экзамены все-таки должны педагоги, а не те, кто просто варит на продажу. Словом, экзамен по зельям в школе проходил так: за тремя столами сидели педагоги, по три за каждым, и Слизнорт со Снейпом, которые, вот чудо, попали за один стол. Рядом с ними восседал молодой преподаватель Академии зельеварения, который, надо признаться, чувствовал себя рядом со Слизнортом крайне неуютно, явно вспоминая не такие уж давние школьные годы. За другими столами тоже сидели зельевары, которых Северус знал по собственным занятиям в Академии, а еще парочка специалистов из Отдела просвещения. Ученики подходили, брали билет с теоретическими вопросами, на которые предстояло ответить письменно, затем, справившись с теорией, выбирали один из столов с педагогами... ну, как «выбирали» — к свободному проходили, снова тянули билет, в котором содержалось уже практическое задание: приводился полный рецепт зелья, оставалось отмерить нужное количество ингредиентов и, собственно, сварить. Внимательно проверяя теорию, написанную пятикурсниками, а также глядя на то, как они варят зелья от кашля и для выведения старческих пятен с рук, Северус думал о том, что Сойер с теорией должен справиться неплохо, а вот с практикой... Стефан вошел в аудиторию снова последним, взял билет, сел за стол, улыбнулся Северусу и начал быстро писать. Знает ответ, уже хорошо. Очередной пятикурсник, получив свое «выше ожидаемого», радостно покинул аудиторию, и тут Слизнорт поманил за их опустевший стол Сойера. — Написали, юноша? Ну, идите уже сюда, чего тянуть-то. Идите-идите! — Господин декан, — шепотом начал Северус, но Слизнорт только отмахнулся. — Я в курсе, это ваш друг. Ну и сидите молча, если хотите. А я хочу с молодым человеком сам побеседовать. Присаживайтесь, мистер Сойер. Тот сел к столу, протянул Горацию исписанные листки с парой клякс. — Простите, сэр, я так и не научился красиво писать пером. — А чем же вы... ах, ну конечно. Вы же учились у маглов? — Да, сэр. — А я ведь помню вас, — Слизнорт заглянул в список, — Сойер. Вы у нас учились лет пятнадцать назад. На Равенкло, верно? — Точно так, сэр. Но недолго. Однако и я вас помню. А профессор Снейп... — Отлично, отлично. Профессор Снейп — ваш друг и помогал готовиться к экзаменам. Не сомневаюсь, что он вас прекрасно подготовил, он вообще чудесный учитель, просто великолепный, — закивал Гораций, просматривая теорию, написанную Сойером. Потом протянул свиток оторопевшему от такого неожиданного комплимента Северусу. — Именно так, сэр. И профессор Снейп совсем не виноват в том, что я плохо освоил практическую часть! — горячо заверил Сойер. — Не получаются зелья? — сочувственно отозвался Гораций. — Ничего, сейчас разберемся, не тушуйтесь, юноша. Берите-ка билет. И Северус вдруг с изумлением увидел, как Слизнорт САМ взял карточку со стола и протянул студенту. Это было странно, так никогда не делалось, Северус доподлинно это знал, сдав в своей жизни немало экзаменов. Сойер, впрочем, не удивился, но кто их знает, маглов — может, для них это нормально? Молодой профессор Ноттер, сидевший с ними за столом, отвел взгляд в сторону, будто не видел ничего. Северус не понимал, молчать или возмущаться, не зная, к добру такое или нет. Решив, наконец, что у Горация нет никаких причин специально подсовывать Сойеру слишком сложный билет, он вздохнул и решил пока не «выступать», а там видно будет. — Так, давайте, — Слизнорт протянул руку, — что за билет? Ага, прекрасно, вам надо сварить усовершенствованную пасту для полировки древка метлы! Вам очень повезло, молодой человек! Эту пасту, отличнейшую, кстати, изобрел ваш друг Северус. Ее у нас в школе очень уважают все игроки в квиддич, и во взрослых командах тоже используют! Ну-с, собирайте ингредиенты. Северус аж закашлялся, слыша такое. Никакого отношения к пасте он не имел, и Слизнорт это абсолютно точно знал. «Ну и сидите молча, если хотите». Тьфу ты... Главное, было совершенно непонятно, что Слизнорт задумал. Северус тут же отринул мысль о том, что Гораций решил завалить друга молодого коллеги из принципа. Старый зельевар был не самым приятным человеком в мире, но упрекнуть его в несправедливости по отношению к ученикам Северус никак не мог. Раздумывая над проблемой, он молча наблюдал, как Сойер аккуратно отмеряет, согласно рецепту, нужные компоненты. Жаль только, что результат ожидался предсказуемым — пшик. Однако Северуса ждал сюрприз. Сварившаяся под пристальным вниманием Слизнорта и под его одобрительные междометия паста для полировки оказалась весьма сносной. Северус даже не поверил, трижды проведя рукой. Нет, все правильно — нормальная паста. — Отличная работа, хоть в сборную ее отдавай! — меж тем восторгался Гораций. — И за теорию «превосходно». Как считаете, коллеги? Ноттер закивал. Северус пожал плечами. Придраться было не к чему. «Да и зачем я выискиваю, к чему привязаться?» — вдруг подумал он. Сияющий Стефан получил свою очередную высшую оценку и вышел из аудитории победителем. — Спасибо, господин декан, — вздохнул Северус. — Идите, коллега Снейп, — отмахнулся тот. — Поздравьте своего товарища. — Я хотел спросить... — Потом как-нибудь спросите, — перебил Гораций. — Идите, идите.***
Вечером Северус все же постучался к своему бывшему декану. Дверь открылась почти сразу. — Входите, коллега, — пригласил Слизнорт. — Хотите выпить? — Выпить? Нет, спасибо, я не очень люблю... я хотел... — Что, и эльфийское не любите? — удивился Гораций. Очень наигранно удивился. — Ну, проходите, проходите. Что это у вас? — К-к-конфеты, — вдруг стал заикаться Северус. — Я хотел... — Ваши знаменитые? — не переставал «ахать» Слизнорт. — С жидким счастьем которые? Неужели мне? — Ну, да. Я хотел... — Логичнее, казалось бы, принести их заранее — до того, как ваш друг пошел сдавать экзамен. — Тогда это была бы взятка, — отрезал Северус, которого такое поведение декана уже начало раздражать. Но коробку с конфетами протянул. — А так это что? — Слизнорт коробку взял, поставил на стол. — Благодарность. Я хотел, — наконец Северусу удалось договорить, — сказать спасибо. Вы помогли ему. Я видел, что вы дали ему билет сами. Но... — Вы еще совсем молодой преподаватель, коллега Снейп. Со временем вы поймете, что лучше всего знать, где какой билет лежит у тебя на столе. — Но ведь так нечестно! — не выдержал Северус. — Серьезно? А давать парню варить зелье, когда он от рождения не приспособлен их варить, это, по-вашему, честно? — От рождения? — Северус сел наконец, уставившись на старого учителя. — Я считал, что дело в его фельдшерском магловском образовании. Нет? При мне у него не получалось ни одно зелье, зато вопросов была куча. — А почему вы не рассказали о таком странном случае... ну пусть не мне, ладно, но хотя бы Альбусу? — Откуда вы знаете, что не рассказал? — буркнул Северус. Он и сам не понимал, почему, тем более Сойер был свой, член Ордена. — Знаю, — отрезал Слизнорт, открывая коробку и доставая конфету. — М-м-м... вкусно. Второй раз пробую. Меня Альбус после нового года угощал, — пояснил он зачем-то. — Но сегодня Сойер сварил... пасту эту. Кстати, зачем вы ему сказали, что это я ее придумал? — А разве не вы? — усмехнулся Слизнорт. — Этот рецепт старше меня втрое. И вы прекрасно знаете это. — Ну, ему было приятно варить то, что придумали вы. Опять же — не лекарство, понимать состав не обязательно. Тут вы правы, конечно: его образование ему сильно мешало, не давало расслабиться. — Жаль, что мне не пришло это в голову заранее. Жаль также, что решить проблему в целом это не помогло бы, даже посоветуйся я с вами или с Альбусом. — Вы у меня впервые? — вдруг спросил Слизнорт. — В каком смысле? — Ну вот в гостях у меня, в этой комнате. Впервые? — Вы никогда меня не приглашали, господин декан. — Можно подумать, вы бы пришли, если бы я пригласил. — На первом-то курсе обязательно пришел бы. Потом уже, наверное, нет, — Северус никак не мог понять, куда клонит Слизнорт, к чему это спрашивает. — Сидите, сидите, — декан махнул рукой, поднимаясь со стула. Северус, который вставать и не собирался, только кашлянул, наблюдая, как Слизнорт подходит не к знаменитой полке, а к стене и снимает с нее большой снимок в рамке. Колдографий, надо признать, по стенам висело немало, и практически на всех — ученики, группами или поодиночке; некоторые фото были даже, кажется, подписаны. Слизнорт вернулся к столу и протянул рамку Северусу — смотри, мол, раз раньше не видел. Это была очень старая колдография. В самом центре восседал Гораций, молодой и кудрявый, вокруг человек сорок учеников примерно одного возраста — курс, наверное. Выпускники какого-то древнего года, судя по всему, когда его, Северуса, еще и в проекте не было. И что? — Надо же, какие у вас кудри были, — наконец выдавил Северус, не понимая, что сказать. — Вы не туда смотрите, — желчно отозвался декан. — Второй ряд, крайний справа юноша. Северус взглянул, куда велели, и обомлел. — Этого же не может быть! — сказал он наконец. — Сойеру еще нет тридцати, а этой фотографии вдвое больше, если не втрое. — Почти втрое, да. — Значит, — до Северуса стало доходить, — он все-таки полукровка? — Наверняка. Его отец, — Гораций постучал ногтем по изображению парня на фото, — в молодости, да и в зрелости, насколько мне известно, случайными связями с магловскими женщинами не брезговал. Когда я увидел вашего друга на экзамене по ЗОТИ, сразу вспомнил про своего бывшего ученика. Знали бы вы, коллега, сколько я с ним намучился в свое время. — Ему тоже не давались зелья? — Вообще никак. Мальчик был хороший, толковый, на Слизерине у меня учился, по всем предметам прекрасно, кстати, а с зельями — ну вообще дыра полная. А однажды мне кое-что пришло в голову, он уже учился на третьем курсе, я позвал его в гости, попросил заварить чай. Дал воду, заварку, ну, он сварил чай. Чай как чай, с травками, я их в чайный лист подмешал заранее. Попили. И тут я ему говорю: «А вот у меня рецепт есть зелья одного, на травах, давай попробуем сварить? Тут трава кукурника и листья пыширника. Вот рецепт, свари-ка?» — Никогда не слышал таких названий, — удивился Северус. — Что еще за кукурник с пыширником? — Понятия не имею. Просто так сказал. И дал ему ту же самую заварку, а во втором пакетике те же самые травки, что в чай добавлял, воду и котел для зелий вместо чайника. И что он мне сварил? — Чай, — пожал плечами Северус. — Если бы. У него вода даже не окрасилась от чайного листа. — Да как это?! — А вот так, коллега. Его магическое нутро блокировало варку зелья с такой силой, что не получился даже чай. — Ничего себе... и что вы сделали? Вы нашли решение, господин декан? — Вот интересно мне, отчего так странно: Альбус — это Альбус, Минерва — Минерва, а я — господин декан? Ну какой я вам теперь декан? — внезапно сменил тему Слизнорт. — Это по привычке. Простите, я не... я буду называть вас по имени, если вам так действительно нравится... сэр, — растерялся Снейп. — Почему бы нет, Северус? Так принято в школе. Педагоги зовут друг друга по именам. — Да, хорошо, Гораций. Я постараюсь. Я не имел в виду ничего плохого, это в общем-то от уважения. — А Альбуса вы не уважаете, что ли? — захихикал декан. — Я привыкну. И все-таки, вам удалось решить проблему? — В некотором роде. Альбус тогда еще директором не был, преподавал в школе ЗОТИ. Молодой маг был, но очень сильный, все знали, что он пишет отличные заклинания. Конечно, это был не совсем его профиль, но я пошел к нему. Сам я в составлении заклинаний не силен, честно говорю. Альбус выслушал меня и на следующий день принес мне заклинание. Оно позволило обходить блокировку, мальчик смог варить зелья. Вот и вся история. — Вы поэтому были уверены, что я Альбусу не рассказал, — понял Северус. — Потому что он бы вспомнил тот случай? — Конечно, вспомнил бы и послал вас с этим ко мне. Но, в общем, обошлось и ладно. Заклинание я вам запишу, сами передадите Сойеру. Можете рассказать всю историю, а можете не рассказывать, как хотите. А вот имя его отца я открою только ему самому, если он захочет. При желании, конечно, вы можете узнать его и без меня, я вам достаточно рассказал. — Да. То есть, нет. Я не собираюсь выяснять имя, если Сойер не захочет его узнать. А если захочет — спросит у вас. Спасибо, Гораций.