Оculos aperire

Сперва устраивать пышное новоселье не планировали, но, во-первых, оно выходило все-таки двойным, во-вторых, подумали: нельзя же не собрать членов семьи? А где Реддлы, там и Альбус — вот как без крестного и, некоторым образом, спонсора? А где Альбус — там и Минерва. Ирландскую родню тоже обижать не стоило… Данбар, опять же, тоже умудрился стать родней. — Ну что? Еще и Орден пригласим в полном составе? — спросил Том у Северуса, составляя список. — И так уже половина гостей оттуда. — И Шону с мужем? — отозвался Северус. — Давай. Кстати, ты знаешь, что Шилин уже в положении? — Как они быстро все, а? — поразился Том. — Вот молодежь пошла! — А что там сложного-то?.. — Дело-то нехитрое, конечно, что и говорить, но все равно быстро — с места в карьер. Некоторые вон даже до свадьбы умудрились. Впрочем, это у маглов быт засасывает. — Да это ж хорошо, что дети сразу. Подрастут — а родители еще совсем молодые, смогут дружить. Эрику сколько лет? — Двадцать шесть. — Вот подрастет его сынок и будет дружить с отцом, это же классно, хоть у Киарана спроси! — улыбнулся Северус. — Наверное, и у меня тоже стоит спросить, не только у Киарана. Но все-таки он родился через два года после моей свадьбы. — Я к тому, что вы друзья, и они будут дружить, что плохого? А поздних детей только балуют без меры, по матери вижу. Мелкая еще голову-то держит не всегда хорошо, а мать уже просит зелье для роста волос, чтобы скорее прическу ей делать. — Ну, это не баловство, а как бы сказать поделикатнее… — покашлял Том. — Можешь не деликатничать, твоя ж крестница, — усмехнулся Северус. — Женская придурь, — буркнул Том. — Ну, ни Лили, ни Динелле не приходит в голову обращаться с ребенком, как с куклой. А тут платья с оборочками, бантики... это возраст сказывается, я уверен. В общем, Шилин с Эриком правы, что сразу. — И вот как она беременная попадет в Хогсмид теперь? На поезде разве что, — проворчал Том. — На поезде, значит. Наше дело пригласить. Новоселье назначили на шестое сентября — субботу, чтобы в воскресенье успеть отдохнуть от праздника перед рабочей неделей. То есть как отдохнуть? Отметить день рождение Нати, конечно! Принимать гостей шестого решили в доме Киарана — тот был обставлен уже полностью: всю мебель из дома в Косом переулке перевезли в Хогсмид и докупили необходимую. Том же с Северусом пока успели обставить кухню (как же эльфам без этого?), гостиную, кабинет, библиотеку и спальню. Они не собирались продавать дом в Лондоне, оставляли за собой. Том купил два одинаковых шкафа, поставив один в старом доме, а другой — в новом, и соединил их порталом, вспомнив о магловской книге, которую когда-то читал своим детям (1). Порталом могли пользоваться только хозяева, Киаран с женой, а еще, как ни странно, Бартон. Письма Пэм он, конечно, собирался отправлять совами, чтобы у однокашников девочки не возникало лишних вопросов, но вот что касается посылок с разными вкусностями, то он не имел возможности оградить их чарами от порчи, так как не эльфы у него готовили. И Том разрешил вампиру перемещаться в оставленный лондонский дом через тени, а потом порталом — в хогсмидский. Уже на первой неделе обучения Пэм получила домашнее печенье от тетки и рулет с кремом из ресторана в совместной собственности Бартона и крыс. Все это девочка разделила с новыми товарками по факультету. Конечно, в школе дети ежедневно лакомились сладким за чаем, но каждый мечтал получить что-нибудь посылочкой, что-то особенное, даже если и не такое вкусное, как у школьных эльфов — главное ведь что из дома. Надо сказать, печенье мисс Рамзи испекла отличное, и повара-крысы из ресторана тоже не подкачали — крысы вообще любили вкусно поесть и знали толк в кулинарии. Альбус оставил в неприкосновенности старый портал в лондонский дом, а в новый создал еще один, из школьных апартаментов Северуса. Лишние полчаса сна утром — это всегда приятно, особенно когда порой засиживаешься за работой до глубокой ночи, если раньше супруг не погонит в постель. Кикимера забрали с собой в деревню, а Коробок остался один в Галифаксе. Северус, видя, как молодой эльф расстроился, намекнул ему, что неплохо бы обзавестись парой, чтобы не было скучно. Дом, конечно, регулярно навещали орденцы, но ведь не каждый же день. В глазах Коробка хозяин тут же вырос в значимости до небес — мало того, что он имел в собственности по сути «лишний» дом, так еще готов был нанять эльфийку «просто так», от широты душевной. Кикимер неплохо ладил с Хуком, но все же выпросил для себя работу в саду, чтобы не мешать молодым «коллегам» распоряжаться в доме. Почему-то эльфы считали садоводство делом куда более легким и зачастую представляли себе «пенсию» именно таким образом. Конечно же, Кикимер готов был исполнить любое поручение молодого хозяина, а еще стать неким гуру для всех эльфов младше себя, не говоря уже о том, чтобы нянчиться с маленькой Синди. Том с Северусом наконец-то увидели малышку. Честно говоря (хвала Мерлину, что эльфы не читали мыслей), она напоминала пока что мартышонка, с тоненькими ручонками, ножонками и сморщенной мордашкой. Но она была такая мягонькая, теплая, пахла сливочным мороженым с фисташками, так и подмывало взять ее на руки и тютюшкать хоть целый день. Поразительно, но она уже говорила! Пищала и лопотала не хуже трехлетнего ребенка. И «дедушка Кики» остался от «малой» в полном восторге. Кикимеру в кратчайшие, не в ущерб качеству, сроки построили в саду домик — уютный, теплый, с французской чугунной печкой, хорошо обставленный, чтобы эльфы могли в свободное время собираться у патриарха. И отец, и сын Реддлы сломили сопротивление своих домовиков еще на стадии проектировки домов, потребовав у архитектора, чтобы тот запланировал обеим эльфийским семьям достойные комнаты, хотя и с более низкими потолками, сообразно росту будущих жильцов. В обоих домах «апартаменты» расположили на границах: У Киарана — между башней с детскими и остальными комнатами, а у Тома с Северусом — между хозяйским и гостевым крылом. Том после службы ненадолго задерживался в старом доме и разбирал книги — некоторые из них, прежде хранившиеся в сундуках, извлекли наконец на свет и водрузили на полки в новой библиотеке. В старом доме их оставалось немного — беллетристика, в основном, чтобы было что почитать вечером, если дела задержат в столице. Старинные «реддловские» книжные шкафы переехали в новый дом — не все, но большинство. Старый кабинет Тома и лабораторию вообще полностью освободили от мебели и приборов и заперли. Вся фамильная мебель Реддлов перекочевала наконец из хранилища Гринготса в Хогсмид, заботливо отреставрированная эльфами. Лаборатория в новом доме оказалась очень большой, и Северус вечерами, в ожидании возвращения Тома из Лондона с очередной порцией книг, всю неделю хлопотал там с Хуком, переставляя мебель наилучшим образом, распаковывая и выставляя в шкафы баночки, коробочки, мешочки, склянки, реторты и прочее, и прочее. Часть фамильных книг, которые касались магии, и те, что он успел купить для своих нужд, Северус расставил в шкафах лаборатории. Художественную литературу отправил в семейную библиотеку. Разумеется, сундук остался не у дел, но был установлен с почетом на новом месте, как дорогая сердцу вещь. Северус не стал вынимать из него мебель, оставил все на прежних местах — мало ли, вдруг придется куда-то поехать по делам? А походная лаборатория — вот она. Полностью освобожденный от вещей дом Киарана в Косом переулке эльфы привели в порядок, то есть вычистили сверху донизу, подновили обои, и его выставили на продажу. Покупатели нашлись поразительно быстро — все-таки недвижимость в этом районе магического Лондона была в дефиците. Киаран вернул Альбусу его сундучок, наполнив его галлеонами, — всю одолженную сумму, да еще и кое-что осталось, так что было на что купить самую необходимую мебель в старый дом, заменив ту, что вывезли. Большое семейство Реддлов-Снейпов не желало останавливаться там, как в какой-нибудь гостинице, хотелось, чтобы дом по-прежнему оставался родным. Всю субботу эльфы впятером хлопотали с самого утра, наводя лоск на и так сверкающие чистотой комнаты и готовя угощение для гостей. Стояла теплая погода, и Кикимер в общем саду тоже расстарался, развесив на деревьях гирлянды и расставив в беседке плетеную мебель с пледами и подушками, Том же развернул большой шатер и наколдовал под ним временный деревянный пол — для танцев. Гости стали прибывать к шести: первыми — те, кто приехал на поезде на станцию Хогсмид, то есть Шилин с Данбаром, а еще Снейпы-Полеску и Реддлы из Милтон-тауна. Санни и Гарри тут же попали в добрые лапы «дедушки Кики», которому устроили временную штаб-квартиру по приему малышей в третьей, пока еще пустующей детской в башне. Нати оставалась под присмотром Пьянтагране, а Томми уже считался достаточно большим, чтобы тоже встречать гостей, тем более родственников. — Ну, вы даете, — смеялся Маэн, — заделались знатными землевладельцами. А какие домины выстроили! — Вот подрастет Гарри, станете регулярно бывать у нас в гостях, — ответил Том, — скоро и гостевое крыло обставим. И вообще, сын мой, у меня уже трое внуков, и это явно не предел, так что самое время вкладываться в недвижимость. — Да я шучу, па, у вас тут очень красиво. А когда лошадок заведете? — Вот закончим все дела в доме — тогда и заведем. Полеску же первым делом поинтересовался, что собираются сажать весной в двух теплицах в глубине сада: овощи на стол или же растения для нужд зельеварения? Будучи профессионалом, он, пока еще не все гости собрались, на время отошел в детскую, чтобы обсудить эти животрепещущие вопросы с Кикимером. Но гости не заставили себя долго ждать. Кому-то заранее посылали порталы, кто-то появился в деревне через туннель, кто-то аппарировал. Бартон, вышедший из шкафа, едва не напугал до смерти Алексу, которая с мужем как раз осматривала второй дом. Но когда она узнала, кто это такой и чем знаменит, тут же вцепилась в вампира мертвой хваткой. Последними явились из Хогвартса Альбус с Минервой. Хотя вечер обещал быть веселым, все же некоторая тревога ощущалась. Те из гостей, кто состоял в Ордене Феникса, сразу потихоньку намекали Тому или директору, что стоит в ближайшую среду созвать всех в Галифаксе, потому как начали формироваться первые списки заговорщиков — и неожиданно длинные. Но на время все постарались забыть о делах. Угостившись на фуршете и выпив немало эльфийского за здоровье хозяев двух замечательных домов, гости, пользуясь теплым вечером, перекочевали в сад. Под шатром поставили «незаконный» граммофон Тома, Хука назначили распорядителем танцев — и он с важным видом менял пластинки. Сад понемногу осветился гирляндами, шарами люмос, и веселье продолжалось до глубокой ночи. Снейпов-Полеску и Данбаров Киаран с женой устроили у себя на ночлег — поезд до Лондона отправлялся рано утром. Альбус, отправив Минерву в школу, тоже немного задержался у Тома с Северусом — пропустить еще по бокальчику и обсудить собрание Ордена в среду.

***

Первой в Галифакс явилась Беллатрикс — со списком из девяти фамилий. Риты в числе тех, у кого она почувствовала монету, не было. Следовательно, завести необычный разговор во время передачи скандальную журналистку побудило Империо или банальные угрозы, а, может, и взятка. Зато в числе членов тайного общества неожиданно оказалось двое сотрудниц из «Ведьмополитена» — казалось бы, какое значение могут иметь члены редакции дамского журнала? Еще четверо заговорщиков работало в «Ежедневном пророке» — это Том еще мог понять. Последние публикации самой популярной газеты лучше всего сигнализировали, откуда ветер дует. Три остальных неблагонадежных журналиста занимали различные должности в отделе магической прессы в Министерстве. — И что мне делать со своими? — спросила Белла. — Найти благовидный предлог и уволить? — Ни в коем случае! — воскликнул Альбус. — Возьмем их на карандаш пока что — и все. В конце концов, их роль хотя бы понятна — пропаганда. Посмотрим, кого найдут другие члены Ордена. Понемногу собирались и остальные. Слава Мерлину, далеко не все с большим уловом. Но вырисовывалась интересная картина: кажется, заговорщики искали сторонников в самых разных слоях магического общества. Но, конечно, орденцев, главным образом, интересовали служащие Министерства. Больше всего Альбуса с Томом встревожило известие от Фабиана Пруэтта, сумевшего найти двух владельцев монет среди тридцати пяти невыразимцев, имеющих допуск к Арке Смерти (или просто Арке, черт с ней, словом — к точке нестабильности). Причем один из владельцев монеты служил как раз в отделе стабилизации. Радовало, что хотя бы начальники отделов оказались не вовлеченными в заговор. Том тоже пришел не с пустыми руками, причем так уж вышло, что найденный им заговорщик сам, по давней свой привычке, вошел в лифт Министерства, когда Том собирался уже ехать на этаж аврората. Браун, кто бы мог подумать. Том бы скорее стал подозревать Шервуда, но на первом же совещании убедился, что глава аврората, по крайней мере, не входит в тайную организацию, что, конечно, не делало его человеком надежным. Аврорат, судя по всему, почти совсем не трогали — во всяком случае, у себя в отделе Том не нашел ни одного человека с монетой. Министр магии тоже не имел при себе монеты, но он по-прежнему не вызывал доверия ни у Тома, ни, особенно, у Альбуса. Из всех орденцев лишь Шона с мужем явились с пустыми руками, но это вовсе не радовало. Многое говорило о том, что в госпитале нечисто. И перенос отделения особых магических травм на нижний уровень, и внезапно утвержденный туда особый доступ. Супруги Бреаннан лишь однажды видели заведующего с нижнего этажа на совещании, но это было до того, как Киаран разработал поисковое заклинание. Главный целитель предпочитал лично спускаться вниз, в отделение особых магических травм, но у него самого монеты вроде бы не было. И это немного сбивало с толку. В любом случае, чете Бреаннан посоветовали соблюдать предельную осторожность и не лезть на рожон. Собрав имена заговорщиков воедино и подсчитав их (это было только начало, но и так получилось тридцать девять человек), орденцы задумались о перспективах. Даже если часть владельцев монет были просто выбраны как верные адепты «дивного нового мира» и не предполагалось, что они сыграют какую-то значимую роль в грядущем перевороте, оставалось несколько магов, имевших в обществе значительный вес, которых не стоило упускать из вида. Но как? И вот Киаран взял небольшой отпуск, якобы для написания научной статьи. Том отдал ему карту, которую получил от Вельяминова — для изучения, и Киаран переселился в лондонский дом, лишь на выходные предполагая выбираться к семье в Хогсмид. Он обложился фолиантами, собрал все, что можно, о следящих чарах и их модификации, и погрузился в работу.

***

Наступило и прошло десятое, Северус долго думал, что бы такое подарить любимчику, но так и не придумал и решил, что контракт лаборанта — вполне себе подарок. Ну, конфет, конечно, сделал, и второкурсники дружно съели их за здоровье именинника. А на следующей неделе Марк, приступив к работе, уже помогал Снейпу проверять эссе первокурсников. — Ты оценок не проставляй, карандашом пометки делай и сортируй, потом просмотрю, — попросил он Филипса. — А я пока за второй курс почитаю. Тот, кивнув, взялся за работу. Какое-то время читали молча. — Вы никогда не обращали внимания, профессор, как плохо у чистокровных учеников с грамматикой? — поинтересовался Марк, откладывая очередной свиток. — Ну, полукровки тоже не все подряд пишут без ошибок, — хмыкнул Северус. — Не все. Но в массе своей полукровки и маглорожденные пишут грамотнее. — Это не от крови зависит. — Понятно, что не от крови, — засмеялся Филипс, — я не расист, что вы, сэр. Но какая-то причина же должна быть? — Да простая причина, Марк. У магловских детей книг больше и написаны они лучшим языком. Кто читает много, тот и пишет грамотнее. — Почему Министерство не озабочено этим? Не внедряет детские книги для изучения в начальных школах для детей из магических семей? — Не знаю, — Северус отложил очередной свиток и взялся за следующий, — я же не Министерство. — Неправильно это, — тряхнул головой Филипс. — «Палажидь палавину чашки парашка». Ну что это такое вообще?! — А по смыслу правильно? — По смыслу правильно. — Ну, а за грамматику мы снижать оценки не можем, дружище, таковы правила. — Не нравятся мне такие правила, сэр. В школе нужен преподаватель английского. Безграмотные маги — это стыдно. — Поговори с директором, — посоветовал Северус. — Может, толк и получится. — Поговорю. Марк взял очередной свиток, начал читать и засмеялся. — Что там? — Работа Памелы. Очень поэтичная. «Вода, горячая, как кровь в жилах». Звучит красиво. — Зато неверно. Кровь теплая. Как она вообще, Марк? Подружилась с кем-нибудь? — Со всеми девочками, насколько я вижу, особенно со старшими. Она к ним тянется, знаете, посидеть в одном кресле вдвоем, пообниматься. Она ласковая. Некоторым девочкам это нравится. Может, по дому скучает? — Может, — задумчиво протянул Северус, вспоминая крысят на ферме Бартона, так и норовивших забраться к нему на колени. Час был еще не поздний, Том пока не успел вернуться из Лондона, иначе бы сообщил по зеркалу — да и вообще он мог немного задержаться, чтобы закончить разбирать последний сундук с книгами, так что Северус отправился искать Пэм. Ну как искать — прямо спросил школьного эльфа, где сейчас находится студентка первого курса Равенкло Памела Бартон, и эльф отправил его почему-то в один из пустующих коридоров. Ходить ученикам туда не запрещали, в принципе, только там нечего было делать. Северус отправился в указанное место, заглянул из-за угла в коридорчик с двумя горящими светильниками, заканчивающийся тупиком — запертой дверью, к которой вели ступеньки. Пэм занималась тем, что прыгала по этим ступенькам вверх и вниз, вверх и вниз — казалось, без всякой цели. — Мисс Бартон, — позвал он. — Пройдите со мной, пожалуйста. Пэм послушно подбежала к Северусу и пошла за ним к ближайшему камину. Вести за собой девочку через всю школу, привлекая пусть даже случайное внимание студентов, не стоило. Через камин, доступный для перемещения только преподавателям, Северус, взяв Пэм за руку, перенесся в собственную гостиную. — Это что ты делала? — спросил он, очищая ее мантию от золы. — Так, просто… — отозвалась Пэм. — Прыгала, вы же видели, сэр. — Не сэркай мне тут, это моя комната, сюда никто, кроме Тома, не войдет. А зачем ты прыгала? Прости, но со стороны это выглядело как игра трехлетки. Что-то не так? И почему ты... мы же договаривались, что ты будешь приходить ко мне, чтобы оборачиваться. Ты две недели без шерсти? — Я приходила… — зашмыгала носом Пэм, — но меня в коридоре остановил староста со Слизерина и спросил, что я тут забыла? А я не знала, что сказать. На отработку ты бы меня позвал в класс. А как я могла объяснить, зачем мне надо в твои собственные комнаты? Мы же с тобой вроде до школы не знакомы. — А сказать мне или Минерве об этом ты, конечно, не догадалась. В следующий раз говори старосте, что я велел прийти, посчитает, в крайнем случае, что все зельевары с приветом и зовут в гости учеников-любимчиков. Но вообще я придумаю, что говорить в таких случаях. Ну, или как-то договоримся, вот как сейчас встречаться. Хочешь конфетку? — Ага, — Пэм опять шмыгнула носом, потом, впрочем, достала платок, высморкалась, было, и вдруг заревела: — Я хочу домой! — Что? Пэм, что случилось? — испугался Северус, машинально обнимая девочку, как обнял бы Томазо в такой ситуации. — Тебя обижает кто-то? Он помнил, что ей надо перекидываться пару раз в неделю для хорошего настроения, но такой реакции все-таки не ожидал. Вот только Томми можно было взять на руки, а Пэм была слишком большой для этого, пришлось поскорее сесть на диван и устроить рыдающую девочку у себя на коленях. — Тут ску-у-у-чно! — выдавила Пэм в промежутках между всхлипываниями. — В школе? Да что ты, милая, тебе кажется. Это потому, наверное, что ты не оборачивалась долго. Ты говорила про плохое настроение, но я не думал, что настолько. Прости, дорогая, давно надо было позвать тебя сюда. Ну, не плачь, пожалуйста. Все будет хорошо. Тут точно не скучно, тут можно столькому научиться! Ты не подружилась ни с кем пока? — Подружилась, — всхлипнула Пэм. — Наверное. Не знаю. С Мартой я на уроках вижусь, но на уроках не разговаривают. А гуляют тут только по часу в будние дни. Но она все больше со своими. Я записалась на танцы, а они со следующей недели. И на хор записалась, но хор тоже со следующей недели. Я послала дяде Марку письмо, чтобы он прислал мне книжки на французском и итальянском — в библиотеке их нет. Почему тут все время или сидят или немножко ходят? Никто не бегает — только если на уроки опаздывают. А на улице не играют даже первокурсники. И даже маглы, как я, тоже не играют ни во что — только в дурацкие плюй-камни. Дома я с тетей играла в бадминтон, в пинг-понг, ездила на велосипеде. Но это все, наверное, здесь нельзя, раз на всю школу нет ни одной пары ракеток и воланчика. Тут даже ни одной скакалки нет! — в голосе Пэм прозвучал едва ли не ужас. — Так. Во-первых, ты не магл ни разу, ты маглорожденная, это не то же самое. Книжки тут есть, просто их первокурсникам обычно не выдают, да никто и не просит, тут столько всего нового, что всем не до книг, хотя это и неправильно, я согласен. Я на втором курсе уже брал любые книжки, какие хотел. Но я тебе и так принесу хоть сегодня, просто скажи, что ты хочешь — приключения, любовные романы? Не бегает никто, потому что всем хочется выглядеть солиднее, я думаю. Это пройдет... а вообще хорошая идея насчет спортивных игр. Я поговорю с Филипсом, наверняка он умеет играть в бадминтон, составите пару, а потом и другие захотят. Скакалки... никогда тут не видел, если честно, ни у кого. Но не проблема, если надо. Говоря это, он все еще прижимал девочку к себе, поглаживая ее по спине и волосам. Внезапно подумал, что никогда никого так долго не обнимал — ну, кроме Тома, — но это было как бы совсем другое. Но ему было очень жалко Пэм и досадно на себя, что на целых две недели он забыл о ее нуждах. — У одного нашего мальчика есть флейта, и он играет, — продолжала жаловаться Пэм, — а пианино в школе нет. Но как же репетирует хор? Не понимаю. Должен ведь быть хоть какой-то инструмент. — В том кабинете, где занимается хор, есть клавикорды, — отозвался Северус. — Кажется. Не уверен, я никогда не пел в хоре. — Ну, какой звук у клавикордов, — неожиданно деловито отозвалась Пэм. Она уже не плакала, но отлипать от Северуса не спешила. — Если честно, я в этом совсем профан, — признался тот. — Учителя музыки в школе нет, но я точно помню, что когда был на первом курсе, на седьмом учился парень, который играл на скрипке, и ему разрешали ходить в деревню, там кто-то занимался с ним. Я узнаю у директора, как быть с этим. Конечно, ты первокурсница, в деревню тебе пока нельзя, но почему бы не поставить в школе рояль — например, в Выручай-комнате... или что-то еще такое придумать. Найти учителя... кстати, Эдуардина теперь живет тут рядом, она могла бы заниматься с тобой, а может и еще желающие появятся. Директора уговорим вместе, если что — ты, я и Филипс. Помнишь, у Альбуса в бороде такая же резиночка, как у тебя в волосах, так что он точно не откажет! А рояль, я уверен, твой дядя Марк купит в школу хоть самый лучший. Какой рояль самый лучший вообще? — Самого лучшего нет — это дело вкуса исполнителя. Но есть очень крутые рояли. «Бехштейн», например, «Блютнер», «Стейнвей», но у дяди Марка «Штайнгребер». — Штайнге... кто? Мерлин, как это выговорить?! Про «Стейнвей» я читал, если правильно помню, в каком-то детективе. Надо будет — купим «Стейнвей», вообще не проблема. — «Штайнгребер», — повторила Пэм. — Это швейцарские рояли. Но у вас тоже есть мастера — на концерте дядя Марк играл не на магловском рояле, это точно, но звук отличный. Там сбоку было написано «Маринетти и сыновья» — наверное, это какой-то итальянский мастер. — Если итальянский, то, наверняка, Динелла знает. Купим любой, не сомневайся. И скакалку с ракетками. И если вдруг меня нет, обращайся к Филипсу, он с вашего факультета, и я не сомневаюсь, что ты его уже знаешь. — Ладно, — улыбнулась Пэм. — А теперь иди в спальню и оборачивайся спокойно. И побегай. А если надо… ну, за ушком почесать, то я с удовольствием. Пэм соскочила с дивана и бегом бросилась в спальню. Через пару минут дверь приоткрылась, оттуда сначала высунулся нос, а потом и крыса выбежала. Северус уже видел Пэм в ее зверином облике. Первым делом крыска забралась к нему на колени. Надо же, мех оказался на ощупь потрясающе приятным и совершенно не жестким, как у обычных черных крыс, а будто плюшевый. «Нагладившись» и «начесавшись за ушком», Пэм соскочила на пол и принялась нарезать круги по комнатам. Не мешая Пэм резвиться, Северус сел за стол и занялся составлением контрольной для второго курса на следующую неделю. Вдруг Пэм замерла, прислушалась и юркнула в спальню. Почти сразу же отворилась дверь и вошел Том. — У нас гостья, — сообщил Северус, — выходи, Пэм, не бойся, свои. — Да ты моя хорошая! — воскликнул Том при виде выскочившей крысы, уселся на диван и поманил ее к себе. — Вот, Пэм, еще один союзник для нас — и по поводу рояля, и по поводу всего остального. Пока крыса получала вторую порцию поглаживаний, Северус рассказал Тому о нуждах девочки. — Между прочим, когда я учился в школе, — сказал тот, — у нас играли в серсо — я точно помню. И мячи тоже были в ходу. — И почему же теперь не стало игр? — удивился Северус. — Даже не знаю. Возможно, нынешние полукровки и маглорожденные слишком боятся выглядеть не волшебниками. Ладно хоть атлетический клуб действует, а то у тебя покупали бы похудательное даже родители студентов, чтобы те немного сбросили лишний вес, набранный от постоянного сидения на уроках и поедания здешних вкусностей. Физические нагрузки детям необходимы. К тому же это прекрасно отвлекает от разных глупостей. Побегай, Пэм, побегай, а то скоро уже идти в факультетские комнаты, — Том ссадил крысу на пол. Та рысью унеслась в спальню. — Вообще-то атлетический клуб у нас только для мальчиков, — заметил Северус. — Девочки как-то обойдены спортом. — Дискриминация, — усмехнулся Том. — Танцы — это тоже движение, но всего раз в неделю. — Полагаю, дело тут вот в чем: атлетику традиционно ведет преподаватель полета на метлах, хор — уже давно Флитвик, исключительно на общественных началах. Танцы — та из преподавательниц, кто вообще способен на такое. Сейчас, кажется, профессор по нумерологии? Северус кивнул. — Для полноценных занятий спортом ли, музыкой ли необходима штатная единица, — продолжал Том, — а это упирается в оплату. Тут или надо попечителей уламывать, или Министерство. Но с попечителей Альбус, кажется, и так выжал все, что можно, включая и Люциуса — он полностью заменил в Хогвартсе все метлы на более новую модель. Значит, надо трясти Министерство. Ну, не знаю… Северус кивнул и покосился на спальню. Он и без всякого чтения мыслей понял, о чем думал Том. В отделе образования у Ордена не было своих людей, а вот заговорщики там, наверняка, засели — было бы странно, если бы тайное общество не попыталось завербовать кого-нибудь, учитывая, что когда осуществятся их планы, потребуется менять и политику в области образования. Разговор о проблемах Пэм не стали откладывать на потом. Лишь только девочка ушла в башню Равенкло, Том с Северусом напросились на бокальчик эльфийского к Альбусу. Выслушав их, директор вздохнул: — Насчет штатных единиц ты прав, мой мальчик. А вот насчет игр… Все-таки я уже старик. Как-то подзабыл, что детям они необходимы. Том и Северус, оба, иронично хмыкнули на это замечание. — Собственно, ни в каких циркулярах не сказано, что в школе нельзя играть в подвижные игры, — Альбус пригладил бороду. — И на магловские никакие запреты не распространяются, да и кто сейчас может с точностью сказать, кем именно они были придуманы? Вот разве что этот… пинг-понг — точно магловский. А теннис, или игра в мяч, как ее когда-то в старину называли, — тут я бы поспорил. Скажите вашему приятелю-вампиру — пусть пришлет Пэм все необходимое. — Тут директор подмигнул: — Желательно не в единственном экземпляре. Том рассмеялся и кивнул: — А что делать с инструментом? — прибавил он. — Что ж, если Бартон купит рояль для школы, хотя пока что он не может афишировать это… да Мерлина ради! Пусть. Поставим его в кабинете, где занимается хор. Полагаю, Том, твоя очаровательная невестка сможет рекомендовать хорошего настройщика? — Наверняка, Альбус. — Вот что касается занятий… — Динелла, мне кажется, могла бы приходить и заниматься с Пэм. — Мы все вместе подумаем над этим. Все-таки придется улаживать некоторые вопросы — разумеется, только с попечителями. — Вы же не о штатной единице, Альбус? — удивился Том. — С одной девочкой моя невестка может позаниматься «на общественных началах». Ну, Бартон, если уж проявит принципиальность, ей заплатит. — А если кому-нибудь еще захочется учиться музыке? Впрочем, посмотрим, как все пойдет дальше.

***

Том стоял у открытой двери в доме Морны и курил. Ему казалось, что время остановилось, хотя прошло всего лишь пятнадцать минут с тех пор, как Джун буквально вытрясла из него адрес Бартона в Лондоне. Том не верил, что из присутствия тут вампира выйдет что-либо путное, да и с матерью Джун не говорила, прежде чем принять такое решение. Но Том сдался — по больше части из-за того, что сам был потрясен случившимся. Наверху, в своей бывшей спальне, лежала на кровати Шона и умирала от проклятия. Она почти ничего не чувствовала, ни на что не реагировала. Ее нашли в одной из палат отделения особых магических травм в четверг, в конце рабочего дня. Разумеется, главный целитель госпиталя тут же вызвал дублинских авроров, чтобы те зафиксировали несчастный случай. Он особо подчеркивал, что не зря ввел особый допуск в это отделение. На вопрос, что же целительница Бреаннан делала здесь, хотя это не ее специализация, он только руками разводил. Когда Том читал протокол, он едва ли не скрежетал зубами. Изак Суини жаловался, что его изначально плохо приняли на новой должности, но его вины в этом нет — мол, в госпитале слишком привыкли к его предшественнику. Мол, сотрудники писали прошения в Министерство, что не хотят видеть на этом посту чужака. И что миссис Бреаннан была в числе тех, кто регулярно подписывал возмутительные петиции. Но ему казалось, что бури улеглись, коллектив успокоился, все прекрасно справлялись со своими обязанностями. Да он и к бедняжке миссис Бреаннан не имел никаких претензий, она, что называется, была прирожденным целителем. Но, видать, несчастная женщина не успокоилась, попыталась найти какой-нибудь компромат в этом закрытом отделении. Ну да, он решил спустить его вниз, потому что Дублинский госпиталь — все же не Мунго, здание совсем старое. И, получив средства на реконструкцию, он первым делом решил позаботиться о тех больных, кто представляет опасность для окружающих. И что, разве в Мунго на посещение подобных больных не требуется особое разрешение? Ах, только посетителям, а не сотрудникам? Но вот лично он считает, что специфика работы здесь требует осторожности и для целителей, и если вы не специалист, то нечего делать в особом режимном блоке. В конце концов, он своим распоряжением не нарушал никаких правил. В палате, где нашли Шону, лежал, действительно, очень опасный пациент, к которому целители заходили, защищенные особыми заклинаниями. Редкий и сложный случай отказа от магии в более чем зрелом возрасте, приведший к внутреннему коллапсу. Как предполагал Суини, когда Шона рыскала по отделению, ее что-то спугнуло, и она спряталась в первой попавшейся палате. Если бы не необходимость скрывать существование Ордена, Том душу бы вытряс из этого типа, но он лишь смог ознакомиться с протоколами, добыв их окольными путями, потому что трагедия в Дублине вообще не лежала в поле его компетенции. Шону, разумеется, сперва положили в то самое отделение, где она пострадала, обследовали, но пришли к выводу, что она не жилец. Она не представляла никакой опасности, помочь ей было невозможно, так что когда в пятницу Морна примчалась в Дублин, ей посоветовали забрать дочь, чтобы та тихо скончалась в родных стенах. А тут как раз и Сильвестра выпустили из аврората, продержав его там зачем-то всю ночь. Сперва в Кенмэр аппарировали близнецов, Никола и Юстаса, а потом переместили их мать. И тогда только Морна вызвала Тома. Он тут же уведомил Альбуса, забрал из дома Северуса, и они переместились в Ирландию. Из прочих членов ордена о трагедии сообщили только Данбару, его присутствие в Кенмэр не вызвало бы подозрений, так как он был женат на сестре пострадавшей. В заповедник к Моргейн Том отправил Патронуса с просьбой срочно прибыть к тетке, и та не заставила себя долго ждать. Морну не удивило прибытие Альбуса — и не только потому, что она знала про Орден. Она держалась поразительно стойко, но была похожа на сжатую до предела пружину. Увидев на пороге дома директора, она тут же кинулась в нему. — Альбус, посмотрите Шону! Вдруг в госпитале солгали? Вдруг что-нибудь можно сделать? Том увидел, как Шилин тихонько качает головой. Хотя она тоже не специализировалась на особых магических травмах, но все-таки уже успешно работала в Мунго. — Посмотрю, дорогая, посмотрю, — мягко произнес Альбус. — Том, и ты поднимись со мной. Когда они очутились в спальне, директор запер дверь. — Голубчик, пока она еще не покинула нас, посмотри ей в глаза. Том бросил на Альбуса быстрый взгляд, но подошел к кровати, заставил веки умирающей подняться и посмотрел. Он уже достаточно контролировал себя, чтобы не проваливаться глубоко, и быстро нашел нужные образы в сознании Шоны. Выйти ему оказалось легко — настолько то, что он увидел, ударило по нервам. — Ну что? — спросил Альбус. — Она воспользовалась оборотным зельем — глупая девочка, — почти простонал Том. — Приняла образ секретарши заведующего отделения. Вот зачем, спрашивается? Зачем? Я от кого угодно мог ожидать такой глу… такой… уф… только не от нее. Был конец рабочего дня, она вернулась в отделение, сославшись на то, что забыла в столе личную вещь — у нее при себе был пропуск и дежурный ничего не заподозрил. Когда она вошла в секретарскую, заведующего на месте не оказалось, дверь в кабинет была открыта, а на вешалке висела его форменная мантия, и Шона почувствовала в кармане монету. И за каким-то дьяволом она ее достала. Именно монета и была защищена проклятием. Дальше там темнота. Думаю, заведующий отлучился буквально на минуту, а когда вернулся, нашел свою «секретаршу» лежащей на полу, пораженной защитными чарами. — Зачем она взяла монету, ничего не понимаю, — нахмурился Альбус. — Киаран же предупреждал, что монеты нельзя трогать. — Так Шоны не было на собрании в тот день. Боже, Сильвестр, возможно, просто забыл ее предупредить! — Не стоит ему об этом напоминать, мой мальчик. Да он и сам, думаю, дойдет до этой мысли. Вот еще бы он не наделал глупостей. Как бы не пришлось память подправлять. Что там было дальше в госпитале, как считаешь? — Скорее всего, заведующий вызвал главного целителя — они же явно заодно. То, что Суини не носит при себе монету, еще ничего не значит. Пока они обсуждали случившееся, оборотное перестало действовать, и тогда Шону опознали и перетащили в палату. Я сужу по промежутку, который прошел между моментом, когда Шона вошла в кабинет, а там стоят большие часы, и она машинально посмотрела на них, и временем, когда Суини отправил сообщение в аврорат. Оно зафиксировано в протоколе. — Думаю, ты прав. Что ж, пойдем вниз. Они спустились в гостиную, и взгляды всех собравшихся тут же обратились к ним. Том впервые порадовался, что ему приходится смотреть поверх голов. Альбус только покачал головой. — Боюсь, ничего нельзя сделать. И осталось ей не больше двух суток. Джун и Шилин заплакали. Сильвестр сидел, обхватив голову руками и покачивался из стороны в сторону. — Альбус, — Морна поднялась с места, — можно вас на минуту? Они вышли из гостиной, и вот тут Джун налетела на Тома, утащила его на кухню и принялась выпытывать, где живет Бартон. В тот момент это показалось настоящим спасением, и Том назвал адрес. И вот он стоял на крыльце дома и ждал, когда Джун вернется из Лондона. Сзади послышались шаги Северуса — Том уже давно отличал их от прочих. — Батти, вернись к остальным, там… в общем, там некоторые осложнения. Никос спросил у Морны, что будет, если отправить маму к сидам. — О, господи, — пробормотал Том и поспешил в гостиную. — Конечно, у сидов Шона сможет исцелится и начнет новую жизнь, — говорил Альбус, — но она забудет о своем прошлом. — Да лишь бы жила! — вскричал Сильвестр. — Если надо, я сам войду с ней в круг. — С каких пор у тебя появилась хоть капля нужной крови? — резко возразила Морна. — Если уж кому и следует доставить Шону в круг, так это мне! — Тебя не выпустят обратно, мàthair, — заговорила Моргейн. — Один раз ты уже побывала там. — Ты думаешь, меня это остановит? — У тебя еще три дочери, и внуки. И еще один… — тут она осеклась и посмотрела на Шилин, которая забыла об осторожности и воспользовалась туннелем и аппарацией. — Не надо на меня так смотреть! — воскликнула та. — Я прекрасно себя чувствую. — А у нас есть нужная кровь? — подал голос Юстас. — Молчи! — взвилась Морна. — Чтобы я этого не слышала! И в этот момент в комнату вошла Джун, ведя за собой Бартона. Все замолчали и посмотрели на него. — Зачем ты привела в мой дом вампира? — резко спросила Морна. — Ма, это и мой дом, если ты помнишь. Но ты подумай, может, это вариант? Повисло молчание. — Моя дочь не станет вампиром, — выдавила из себя Морна, но ее перебили разом и Сильвестр, и оба близнеца, и Шилин с Моргейн. Все принялись убеждать ее, что это тоже своего рода жизнь, что Шона сохранит и разум, и память, но тут в общем хоре раздался низкий голос Бартона. — Я соболезную вашему несчастью, но должен задать вопрос, мадам: ваша дочь в сознании? — Нет… Вы извините меня за резкость, мистер Бартон. — Прошу прощения, но я не могу обратить человека против его воли. — Все правильно, мистер Бартон, — отозвалась Морна. — Джун, не плачь. Девочки, вы уже взрослые, и окажись вы на моем месте, то, не раздумывая, вошли с Шоной в круг. Разве нет? Женщины заплакали еще громче, но, кажется, готовы были принять правоту матери. Во всяком случае, никто уже не возражал. — Никто никуда не пойдет! — прервал рыдания Том. — Прости? — Морна обернулась к нему. — Я говорю, что никто никуда не пойдет. Шона сама пересечет границу. — Ты что задумал? — Морна встала. — У тебя найдется подходящая чаша? — Не надо! Ты не сможешь! Не надо, mo mhac! — Почему ты думаешь, что я не смогу? Северус не понимал, что происходит, но ему не понравился тон, с которым задал этот вопрос Том. — Мой мальчик, это очень большой риск, — произнес Альбус. — В этом нет ничего темного и неправильного, но если ты ошибешься или не выдержишь… — Смогу и выдержу. Том взмахнул палочкой и наколдовал носилки. — Морна, Сильвестр, уложите на них Шону и спустите вниз. Мне нужны приличная чаша и морская вода. Моргейн вскрикнула и зажала себе испуганно рот. Северус покосился на нее, но не решился спросить, что ее так напугало. Вместо этого он подошел к Тому — и так было ясно, что тот задумал что-то опасное. — Я могу тебе чем-то помочь? Тот наклонился к уху Северуса и шепнул: — Когда я начну обряд, держи Морну — как угодно. Чтобы она не вздумала ринуться в круг. На берег моря с бутылкой аппарировала за водой Джун. Тем временем Шону спустили на носилках из спальни и скорбная процессия вышла из дома, двинувшись в сторону холмов, под которыми жили сиды. Из домов выходили соседи — проводить Шону в последний путь. Многие женщины плакали, жалея скорее Морну. Ни у кого не возникало вопросов: куда это она идет в окружении родни и ближайших друзей. Раз ее бедную старшую дочь не несут на кладбище — значит, к холмам. В здешних краях любой согласился бы, что, если у тебя есть хоть небольшая толика особой крови, стоит этим воспользоваться и прожить иную жизнь. Морна жила на окраине деревни, вскоре позади остался последний дом и потянулась дорога среди пустошей. Северус держался по левую руку от Морны, помня о просьбе Тома. К ним приблизился Альбус и пошел рядом. — Уж прости старика, дорогая, — сказал он, — всегда хотел спросить: как там у них, в холмах? — Красиво, — Морна не обиделась, лишь пожала плечами. — Когда я в прошлый раз искала Шону, а было ей четырнадцать, когда она попала в запретный круг, я нашла ее в чертогах, среди прекрасных дев. У сидов был праздник, и Шона танцевала вместе с другими девами. Знаешь, Альбус, когда я увидела ее, у меня на мгновение мелькнула мысль: а правильно ли я поступаю, забирая ее оттуда? Король сидов сказал, что у меня есть на то право, поскольку я старшая женщина в роду, а Шона пришла к ним не по сознательному желанию. Он велел Шоне идти за мной, и пока мы шли к тому месту, откуда можно попасть в наш мир, моя девочка плакала. — Поразительно, — покачал головой Альбус. — Знаешь, мне не важно, вспомнит ли она меня, когда я тоже уйду в холмы, — сказала Морна, — главное, что мою крошку не закопают в холодную землю. Директор не без грусти посмотрел на идущую твердой походкой женщину, но ничего не сказал. Через двадцать минут процессия ступила на тропинку, ведущую на вершину холма. День выдался солнечным, с легкой осенней дымкой. Гранитные столбы торчали темными зубьями на фоне неба. Сверху холм был плоским, усеянным камнями, но вокруг столбов росла неожиданно яркая, сочная трава, будто обозначая место, куда ходить не следовало. — Опустите носилки сюда, — велел Том, указывая на место неподалеку от зачарованного круга. Северус посмотрел на зеленую поляну и передернул плечами, будто от холода, заметив, что несмотря на гулявший на вершине холма ветер, даже самая малая травинка стояла ровно, как при штиле. — Попрощайтесь с Шоной, — сказал Том. Члены семьи стали подходить к носилкам, опускаться на колени и целовать недвижно лежавшую женщину в лоб. Никто не плакал. После родни к носилкам подошел Альбус, поклонился. За ним — Северус, Данбар и Бартон. — Джун, дай мне чашу и бутылку с водой. Кузина приблизилась к Тому, протянула ему чашу, а потом бутылку, которую тот, поставив чашу на землю неподалеку от носилок, опорожнил и вернул обратно. — А теперь отойдите подальше, — велел он. Все сделали несколько шагов назад. Северус все еще не понимал, что Том собирается делать. А тот достал палочку и очертил круг, замкнув им и травяную поляну у столбов, и место, где стояли носилки. Он стал произносить какие-то заклинания, на языке, который Северус не знал. Круг слабо замерцал, а потом вверх стала подниматься колеблющаяся под солнечным светом дымка, постепенно смыкаясь сверху и образуя купол. — Поразительно, что он это умеет, — пробормотала Морна. — Поразительно, что он вообще изучил эти обряды. — Я даже не могла себе этого представить, — подала голос Моргейн. — Is amadán thú, a iníon (2), — усмехнулась Морна. Северус не понял, что она сказала, но, видимо, что-то не слишком приятное для Моргейн — та нахмурилась и отошла. Он понял только, что Том собирается проводить некий обряд, который вроде бы не положено знать магу «не ирландского происхождения» — какой-то древний и очень сложный. И опасный. Северус покосился на Альбуса — тот стоял, нахмурившись и твердо сжав губы. Том закончил создавать защитный купол, убрал палочку и вдруг опустился на землю возле чаши, как какой-нибудь самурай, сев на пятки. Он сорвал травинку, направил на нее конец палочки — и травинка превратилась в нож. Проведя лезвием по ладони, Том поднес ее к чаше, и кровь закапала в морскую воду. Залечив рану, он развоплотил нож, убрал палочку и положил ладони на колени, уставившись на воду. Губы его зашевелились, и, кажется, он произносил одно и то же. Все молчали и ждали непонятно чего. Северус потихоньку посматривал на стоящих у круга людей — кажется, некоторые, как и он, не совсем осознавали смысл происходящего — уж близнецы и Сильвестр точно. Северус заметил, что Том смотрит на чашу не мигая и будто вошел в некий транс. Время тянулось ужасно медленно, ничего не происходило, но никто не произносил ни звука. Внезапно на вершине холма утих ветер, но стало ощутимо холодать. Сильвестр достал, было, палочку, чтобы утеплить мантии себе и сыновьям. — Убери, — коротко и властно произнес Альбус. — Никакой посторонней магии. Северус посмотрел на камни — они все покрылись инеем. Трава под защитным куполом вдруг пожухла и полегла. Некоторых охватил страх — Данбар прижал к себе Шилин, положив ей ладонь на живот, и встал боком, закрывая ее собой от того, что появится в круге. Близнецы обняли отца, Джун подошла к Альбусу и взяла его за руку. Только у Морны и Моргейн на лицах появилось вдруг экстатическое выражение. Северус же чувствовал приближение чего-то знакомого, с чем он будто когда-то сталкивался, а, может, видел во сне. Над поляной вдруг раздался звук, будто кто-то вздохнул, порыв ветра прокатился по верхушке холма по сторонам — все машинально подались вперед, боясь, что их сейчас сдует. Купол разомкнулся, стены защитного барьера вспыхнули серебристым светом и взметнулись вверх. Крики воронов огласили холм. Северус взглянул на небо и увидел, что черные птицы слетаются отовсюду. — Ave, Magna Mater (3)! — раздался голос Бартона. «Что?!» — успело пронестись в голове Северуса, и тут рядом с Томом появилась призрачная, черная фигура. Она не касалась земли, колебалась и, честно говоря, поразительно напоминала клочьями одеяния дементора. Том поднял голову и посмотрел на нее. Морна вдруг сделала пару быстрых шагов по направлению к кругу. Северус очнулся, схватил ее и оттащил назад. Морна молча вырывалась из его объятий, но как-то бессознательно, словно в полубреду. Перехватив ее поудобнее, Северус увидел тут, что Бартон стоит к кругу спиной и прижимает к себе Моргейн, а та трясется, как в припадке. Том смотрел на Морриган и что-то говорил ей. Черная сущность наклонилась к нему, и Северус едва не вскрикнул. Но вдруг Шона на носилках пошевелилась, потом села. Морна перестала вырываться и замерла, глядя на дочь. Шона медленно встала и обернулась к людям, стоящим за кругом. Даже сквозь его мерцающие стены все видели, что краски жизни вернулись на ее лицо, проклятие ушло. Шона поклонилась родне, а потом спокойно пошла к каменным столбам. Она исчезла незаметно, растворившись тенью. Морна заплакала от облегчения и сползла на камни. Северус присел рядом с ней на корточки, придерживая за плечи. Но черная тень не ушла, она все так же колыхалась рядом с Томом, хотя что-то изменилось вокруг: воздух стал теплее, иней на камнях растаял. Но трава в круге все так же оставалась мертвой. Том словно слушал некие слова, обращенные к нему. Наконец он кивнул — и все пропало: черная фигура, вороны в небе и защитный барьер. Покачнувшись, Том повалился на бок. — Том! — Батти! Моргейн и Северус вскрикнули одновременно и бросились к нему. Северус подбежал первым, рухнул на колени рядом с Томом и приподнял его, но тот был без чувств, а из ушей его текли струйки крови. Подбежавшая Моргейн, ахнула, достала палочку, и носилки зависли над землей. — Уложи его. Северус, забыв о палочке, левитировал Тома так. А вокруг них уже собралась толпа. Сильвестр и Шилин достали палочки, собираясь, видимо, применить свои знания целителей, но Альбус оттеснил их, наклонился над Томом и зашептал что-то, чертя над ним в воздухе некие знаки. Тот вздохнул, открыл глаза и, как-то странно растягивая слова, спросил: — Она ушла? — Шона? Ушла, дорогой, — ответил Северус, засмеявшись от облегчения. — Она ушла? — повторил Том. — Батти, посмотри на меня. Но Том смотрел на Альбуса. — Он не слышит, — сказал тут Бартон. — Я бы сказал, что это очень похоже на контузию. — Его нужно перенести в дом, — сказала Морна. — Ему нужно в Мунго, — возразила Шилин. — Нет, дорогая, в Мунго Тома помещать нельзя, — покачал головой Альбус. — Так что, Морна, вызовите-ка нам пару метел. Та свистеть в подобном месте не стала, воспользовалась «акцио». Пока ждали появления метел, Том занервничал, осознав, что оглох, заметался на носилках, и его вырвало. — Сильвестр, Шилин, скажете Северусу, какие зелья потребуются, — командовал Альбус, убирая следы рвоты и очищая Тому лицо. Тот нашел взглядом Северуса и слабо ухватился за его руку. — Батти, тебе нужно лечь на бок, — сказал тот, но понял, что его все равно не слышат, и осторожно переменил супругу положение. Со свистом прилетели метлы. Тут уже Сильвестр и Шилин применили свои умения, соединяя левитирующие носилки с метлами особыми заклинаниями. — Метлы полетят строго параллельно земле, не волнуйтесь. Это обычный прием целителей для транспортировки больных, которых нельзя аппарировать, — сказал Сильвестр, забираясь на метлу. Шилин собралась уже занять вторую, но Северус воскликнул: — Ну куда ты? Я полечу. — Хорошо, — кузина не стала возражать. — Мы с Эриком придем пешком, а вы все аппарируйте в дом, приготовьте постель, лед. Альбус, проверьте, в каком состоянии мозг Тома, нет ли внутренних повреждений. Мама, приготовь Северусу все необходимое для варки зелий — для начала потребуются укрепляющее и стабилизирующее целителя Орсмаха. У меня в комнате лежит старая тетрадь с конспектами, там есть оба рецепта. — Укрепляющее я знаю, — сказал Северус, садясь на метлу. — Но со вторым не сталкивался. — Да ты его легко сваришь — главное, что тебе компоненты приготовят заранее. Ну все, летите. Командовал полетом Сильвестр — собственно, именно его метла задавала скорость и высоту, а метла Северуса послушно повторяла все за соседней. Летели невысоко, короткой дорогой, напрямую, минуя деревенские окраины. Том, в общем, держался. Его не рвало, он только стонал от боли в голове. Он лежал лицом к Северусу, и тот то и дело осторожно поглаживал холодную руку. — Все будет хорошо, Батти, — повторял он, пусть даже Том и не слышал. Когда они добрались до дома, там уже все приготовили. Женщины захлопотали вокруг Тома. — Моргейн, последите тут за всем, — попросил Северус. — И побудьте с ним. На секунду замерев, та улыбнулась и кивнула: — Не волнуйтесь. Работайте спокойно. Морна увела Северуса в подвал дома, где уже лежало все необходимое для варки зелий. — Удачи тебе, дорогой. Если что-то потребуется, передай через Лири. Варка зелий заняла два часа. Будь Северус у себя дома, он бы использовал два котла, но тут пришлось пользоваться одним. Он начал со стабилизирующего, сварил, охладил и отправил наверх. Укрепляющее требовало большего времени, и в процессе Северус, в принципе, мог бы и отвлечься, аппарировать наверх, чтобы посмотреть, как там Том, но он остался у котла. В подвал тихонько спустилась Джун. — Не отвлеку? Я с новостями. — Говори, что там? — Северус как раз ждал, пока песок в часах закончит сыпаться, чтобы ввести в котел очередной компонент зелья. — Профессор Дамблдор и Сильвестр осмотрели Тома. Мозг, слава Мерлину, не пострадал. Профессор говорит, что там скорее сильный шок от соприкосновения со сверхъестественным существом, что тоже нехорошо. И Том нервничает от наступившей глухоты. — Так… Ты не уходи, посиди пока, — пробормотал Северус. Мысль его судорожно работала, пока он на автомате выполнял необходимые манипуляции с зельем, которое мог бы сварить и с закрытыми глазами. Он не знал, каким образом целители справляются с глухотой, вызванной контузией, и вообще — случаются ли у магов контузии-то в принципе? Уж явно не каждый день волшебники общаются с древними божествами. Мысль перескочила на другой предмет: вот он тоже слышал Морриган, но с ним не случилось ничего похожего — разве что перепугался до полусмерти. Видимо, есть разница между общением со всякими «Великими Матерями» на их территории и в нашем мире. От Великой Матери мысль Северуса скакнула вдруг к Бартону. А что если попробовать создать зелье, использовав его кровь? Но сколько это займет времени? Впрочем, а зачем зелье? — Джун, позови ко мне мистера Бартона. — Ага, сейчас. — Кузина вылетела из подвала. Вампир появился на верхней ступеньке лестницы так быстро, будто аппарировал. — Я могу чем-то помочь, Северус? — спросил он, быстро спускаясь вниз. — Марк, вы ведь должны помнить тот рецепт из «Книги крови» в точности. Ну тот, с «кедетами». — Да, конечно. «Слушай, Джабари: в крови твоей великая сила. Половина кедета твоей крови может омолодить смертного и продлить ему жизнь на двадцать годов, а один кедет — на сорок. Не пей кровь смертного, жизнь коего желаешь продлить, с новолуния, в полнолуние дай ему испить полкедета или кедет своей крови, и потом не пей кровь его до следующего новолуния», — процитировал вампир. — Хотите испробовать его на Томе? — Может же сработать? — спросил Северус с надеждой. — Сначала я просто думал о зелье на основе вашей крови, но, может быть, исконный рецепт лучше? — Сработало бы, но не в наших обстоятельствах. Во-первых, Том не присутствует на службе по причине того, что у него умирала родственница, и вдруг он появляется в аврорате помолодевшим лет на десять, как минимум. Это ведь будет выглядеть странно, вам не кажется? Его ведь не отправили в клинику именно для того, чтобы избежать ненужных вопросов. — Ну... в конце концов, я ему зелье сделаю и состарю его внешне. Или Альбус напишет заклинание. Это как бы не главное, когда речь идет о жизни и здоровье. И полнолуния все эти... ну мы же не оборотня из него делаем. Давайте просто попробуем дать ему вашей крови, Марк, хуже-то не станет точно. Ну, глотнет крови, чем ему это грозит? Несварением желудка? А вдруг поможет. — Я бы предложил немного другой вариант. Давайте начнем с глухоты и попробуем капнуть немного моей крови Тому в уши. Если подействует, то можно ввести немного моей крови непосредственно в его кровь. Скажем, небольшой надрез на коже. Он затянется практически мгновенно. Если, как вы говорите, кровь у меня так и кишит некими микроскопическими тварями, то с малым их количеством лейкоциты Тома легко справятся, но некоторое исцеляющие воздействие на организм все-таки будет оказано. — Давайте. Но в присутствии Альбуса — и только. Потому что, если сработает, а я верю, что сработает... не надо пока что никому другому знать, какими свойствами обладает ваша кровь. — Конечно, я бы даже переместился в спальню через тень, чтобы никто не видел, что я туда направился. Но вы все-таки доварите зелье, Северус. Вдруг у нас ничего не получится, тогда оно пригодится. Кстати, позвольте мне дать вам небольшой совет. С вашей стороны было очень благородно попросить миссис Уолш побыть рядом с Томом, но, поверьте, ему было бы куда приятнее увидеть старшего сына. Во всяком случае, он думал о нем. Видите ли, я немного помог ему — успокоил и избавил от боли. Эдакий вампирский гипноз. Вот я и имел возможность ненадолго заглянуть в его мысли. — Спасибо, Марк. Про тень — очень логично, чтобы никому даже слегка-слегка не пришли в голову ненужные мысли. А за Киараном, правда, стоит послать. Я скажу Джун. Не миссис Уолш же отправлять за ним... — Миссис Уолш — хорошая женщина, — сказал вампир. — И она любит своего нынешнего мужа. Но и бывшего тоже — по-своему. — И он ее любит — по-своему. — И еще она скучает по младшим детям, особенно по дочери. Со старшим-то сыном она видится. — Он поднялся со стула. — Я попрошу мисс Джун слетать… аппарировать за Киараном. Он ведь в Лондоне? И потом позвать к вам профессора Дамблдора? — Я зайду к Тому, как только зелье доварится, пока оно не готово, я не могу рисковать. Но скоро закончу. А Альбус... стоит мне дотронуться до его руки, вернее, конечно, ему дотронуться до моей, как он и сам все поймет и сделает, как надо. Спасибо, Марк, Джун на вас. — Сколько времени еще будет вариться зелье? — вампир подошел поближе и, пользуясь своим ростом, заглянул в котел. — Четырнадцать минут. Быстрее никак. — Хорошо. Я постараюсь очистить плацдарм к тому времени, — подмигнул Бартон и неожиданно взял Северуса за плечи и ласково их сжал. Северус не успел «а» сказать, как вампир уже был на верхней ступени лестницы. «Старый выпендрежник», — припомнилась фраза Тома. Интересно, каким образом Бартон будет «очищать плацдарм»? Северус даже засмеялся, когда представил себе, как вампир входит в спальню и говорит: «А ну, все вон, а то сейчас покусаю!» — и Моргейн, взвизгнув и подобрав юбки, выскакивает за дверь. Хотя, конечно, нет, она визжать и сбегать не будет — он вдруг понял, что думает о бывшей Тома с уважением. Когда зелье доварилось и было слито в сосуд, прошло все-таки немного больше, чем четырнадцать минут. Целых пятнадцать. Сильвестр и Моргейн уже сидели в гостиной. — А кто с Томом? — спросил Северус. — Киаран с ним наверху, — ответила Морна. — Хорошо. Северус передал зелье Сильвестру, но его пока что рано было применять, так что как раз хватило бы времени, чтобы попытаться выполнить план. Бартона, кстати, нигде не было видно. Северус подошел к Альбусу и положил ему руку на плечо. Старый маг поднял голову и с интересом взглянул поверх очков-половинок. — Попробуем-ка с тобой кое-что, — сказал он, вставая. — Мне потребуется твоя помощь. И со своими фирменным выражением лица («Альбус опять что-то задумал») направился в сторону лестницы. Странно, но никто не дернулся и даже не спросил: «А что случилось?» Морна же вообще позвала домового и попросила приготовить чай и что-нибудь к нему. «Ничего себе, гипноз у вампиров — почище всякого Империо», — думал Северус, поднимаясь наверх следом за директором. В коридоре он невольно посмотрел в дальний, темный его конец. Интересно, Бартон уже там? Киаран, бледный и встрепанный, будто его пару раз протащили через сеть летучего пороха, сидел у кровати Тома, держал того за руку и тут же повернулся в сторону двери. — Папа уснул. — Вот и хорошо, мой мальчик, — сказал Альбус. — Ты пока спустись вниз, мы тут с Северусом немного поколдуем. Хуже не станет, но может и помочь. Киаран, видать, привык слушаться крестного, сразу встал и покинул спальню. — Смотри-ка, действительно спит, — сказал Альбус, подходя к постели. — Знаешь, я уже тоже склоняюсь к тому, что надо нам начинать работу по легализации вампиров. Ведь никаких зелий — а боль прошла. — Ночные сиделки в отделении особых магических травм? — несколько нервно усмехнулся Северус. — А хорошая идея, кстати. Дверь отворилась и вошел Бартон. — Ну что, джентльмены, я к вашим услугам. — Отлично! — ответил Северус, пошарил у Морны на туалетном столике и превратил две шпильки в пипетку и шприц для внутривенных инъекций, а маленькую щеточку, непонятно для чего предназначенную, — в чашечку. — Начнем с ушей, пока Том спит. Бартон решительно снял пиджак, закатал рукав рубашки, пока Северус раскладывал все необходимое на тумбочке рядом с кроватью. Только он взял в руки шприц, как вампир укусил себя за запястье — Альбус аж крякнул от неожиданности. — Ну что это за варварство? — простонал Северус, подставляя чашечку под капающую кровь. — Вы что, уколов боитесь? — Мне так привычнее, — усмехнулся Бартон, облизнувшись. Крови, впрочем, накапало всего-то ничего — как раз для того, чтобы набрать в пипетку. Рана затянулась просто с феноменальной скоростью. — Потрясающая регенерация, — покивал Альбус. — И как же тогда при обращении новеньким вампирам хоть что-нибудь достается? Или они прямо грызут запястья мастеров? — ворчал Северус, набирая в пипетку крови. — Ну я же им не капаю в рот, они впиваются в рану. — Что, прямо зубами, еще не имея клыков? — Да. Это болезненный процесс для обеих сторон. Альбус осторожно повернул голову Тома, и Северус капнул ему в ухо пять капель, наблюдая, как кровь каким-то непостижимым образом, будто живая, затекает внутрь канала и впитывается. Ту же манипуляцию он произвел и с другим ухом. — Батти, — позвал он. Но ничего не произошло. Однако, отчаиваться раньше времени не стоило — ведь никто не знал, какое время потребуется для крови вампира, чтобы оказать целительное воздействие. Прошло минут пять, Северус вновь и вновь звал Тома и, наконец, тот пошевелился. Альбус и Бартон издали дружный вздох облегчения. — Погодите еще. Батти, проснись. Том медленно открыл глаза и машинально посмотрел Северусу в глаза, но тот почувствовал лишь легкое головокружение. Это что же — просто следствие общего состояния? Неужто Том распрощался со своей неконтролируемой легилименцией? — Мальчик мой, ты меня слышишь? — шепотом спросил Альбус. — Слышу… А почему вы шепчете? — Том окончательно очнулся. — Слышу! Я слышу! — Тише, тише, дорогой, — Северус удержал его на постели. — Мы тут кое-что испробовали. Спасибо Марку — он придумал закапать тебе своей крови в уши. Взгляд Тома остановился на вампире. — Вот это да… А куда-нибудь еще нельзя закапать, чтобы я оклемался наконец? — Зачем капать? Внутривенно введем. — Ух. Ну, давайте. Готов рискнуть. Северус взял шприц. — Марк, вы уж не кусайте себя больше. Эх, жгут забыл создать. — Да не надо жгута. — Бартон обхватил себя за руку выше локтевого сгиба и немного поработал кулаком. Вены взбухли, и Северус, воткнув иглу и потянув за поршень, набрал в шприц темной, почти черной крови. Место укола на руке Бартона, стоило вынуть иглу, тут же пропало, так что он просто опустил рукав белоснежной рубашки и застегнул манжет. Альбус тем временем подтянул вверх широкий рукав пижамы Тома. Вампир подошел к нему и ухватился за его бицепс. — Эх, ну и хватка у вас! — последовала слабая улыбка. — А у вас бицепс отличный. Работайте кулаком. Северус нащупал вену и воткнул шприц. Конечно, следовало применить спирт и все такое, но раз уж кровь вампира в теории излечивала что угодно, то и возможной инфекции бояться не стоило. — Акцио кусочек ваты, — произнес Альбус. На столике Морны что-то забренчало, и к ним прилетел белый комочек. Северус вынул опустевший шприц, прижал место укола ватой и согнул руку Тома. — Медики, — усмехнулся тот. — Про жгут забыли, про вату забыли. Я вас так напугал? — Еще бы, мой мальчик, — серьезно отозвался Альбус и прибавил мрачно: — А меня так еще много чем. Том вдруг охнул и дернулся всем телом. Рука разогнулась, ватка с красной точкой упала на ковер. — Батти, что с тобой?! — Северус схватил его за плечи. Но Том не ответил — по его телу одна за другой пробегали судороги. — Да вы не волнуйтесь, — спокойно произнес Бартон. — Когда происходит обращение, людей еще не так ломает. Но крови вы ввели мало, его организм справится. И он обхватил ноги Тома. Впрочем, тот, хотя и бился в припадке, не кричал, только взгляд был испуганным. И затих он так же внезапно. — Ты как? — спросил Северус. — Устал я что-то, — пробормотал Том и закрыл глаза. — Марк? — Северус посмотрел на вампира. — Что? Вы думали, он сразу вскочит и начнет танцевать джигу? Пусть поспит. А когда проснется, вы все-таки, в зависимости от его состояния, дайте ему зелье. Вряд ли он завтра должен появиться на службе? — Мне завтра… нет… не надо, — пробормотал Том. — Вот и хорошо. — Я посижу с ним, — сказал Северус. — Да хоть полежите, друг мой. Вы тоже устали. — Спасибо, тезка (4), — Том еле приоткрыл один глаз. Бартон рассмеялся, подошел к нему и пожал руку. — Вы со мной, профессор? — спросил он у Альбуса. — Нет, голубчик, я тоже посижу с Томом. — О! — широко улыбнулся вампир. — Меня повысили до «голубчика»! Когда он вышел, Северус уселся прямо на ковер возле кровати. — Ты ложись, правда, не стесняйся, — кивнул ему Альбус. — Вот меньше всего на свете я вас стесняюсь, — вздохнул Северус. — Но пока так. Может, вы как раз ляжете, Альбус? Как ваша спина? — Да ничего, держит пока. Надо будет — сделаем хоть пять кроватей, если бы все решалось так же просто, как это... — Что она ему сказала? — прямо спросил Северус. — Кто? — Морриган. — Если вкратце, то сказала, что на первый раз выполнит просьбу, так сказать, безвозмездно, потому что в Шоне текла кровь сидов. — А на второй? — Мне сложно представить себе, что заставит Тома призвать ее во второй раз. Он, конечно, чувствовал за собой некую вину за то, что случилось с Шоной, и совершенно напрасно, на мой взгляд. — Ну, не хотелось бы «накаркать», но я могу представить, что, если что-то ужасное будет угрожать мне, вам, детям, внукам... она пугала чем-то конкретным? Альбус, я не впаду в панику, правда, просто я хочу знать. — Почему сразу пугала? Они вообще обычно не пугают, голубчик. Просто назначают цену. Она сказала, что заберет его с собой. — Его самого?! — подскочил Северус. — Да ты не волнуйся. Сегодня был исключительный случай. И то, что сделала Морриган, тоже нетипично. Она ведь обычно разрушает, а не спасает. Ну, ты можешь себе представить, чтобы Том вызвал подобную силу для того, чтобы разрушить что-то? — Только не Том. — Вот именно. Так что наш мальчик той дамочке не достанется, — Альбус подмигнул. — Она ему... она его... он что, понравился ей? — Недаром ее иногда описывали, как прекрасную деву в зеленых одеждах, сексуальную и плодовитую. И к Тому она тоже без оружия пришла. Он ее видел совершенно не так, как мы. — Я все равно лучше! — брякнул Северус. — Для Тома-то лучше всех на свете, не сомневайся, голубчик, — улыбнулся Альбус. — Мне ли не знать? Северус повернулся и потерся щекой о руку Тома. Несколько минут прошло в молчании, пока со стороны стула не раздалось легкое похрапывание. Альбус спал, уронив голову на грудь. Северус поднялся на ноги и уже хотел попробовать отлевитировать старого мага на кровать, когда дверь отворилась и в комнату вошел Киаран с подносом, на котором стояли две чашки с чаем, сахарница с молочником и тарелка с сэндвичами. Северус приложил палец к губам, кивнув на Альбуса. Конечно, сложно было представить, что тот не проснется, если кто-то вошел... и он, конечно, проснулся. — Извините, крестный, я вас разбудил, — шепнул Киаран. — Не шепчи, твой отец крепко спит. Чай — это отлично. А почему же только две чашки? — Так я уже внизу перекусил немного. — Киаран поставил поднос на край широкой кровати, осторожно убрал все с тумбочки, тихонько подвинул ее поближе к директору, начертал еще один стул и накрыл на импровизированный стол. — Северус, садись, выпей чаю. — Как они там? Как Морна? — Успокоилась. Она ночует сегодня у мамы в ее старом доме. Шилин отправила Сильвестра с парнями в Дублин, сказала, что сама справится. Как папа? — Ну, танго он танцевать пока не готов, но слух уже вернулся. — Да ты что? Правда? — Киаран чуть не схватил Северуса за руку, в которой была чашка. — И как же вам это удалось? Снейп покосился на Альбуса, но в конце концов в комнате присутствовали три самых близких для Тома человека... и ответил честно: — Бартон помог. Кровь вампира — очень действенное средство. Только, Киаран, никому, пожалуйста. Даже Динелле не рассказывай. — Не скажу. Я вообще ей про состояние папы не стану рассказывать — только про Шону, этого ведь не скроешь. Да и не стану вдаваться в подробности. А я еще удивлялся, куда Бартон пропал из гостиной, а потом вдруг появился из кухни. Потом поблагодарю его, когда выпадет такая возможность. Северус, там мама с тобой поговорить хочет, если ты не против. — Хорошо, я к ней выйду. Вы с Томом посидите, если что — я рядом. Он поставил чашку на тумбочку и осторожно вышел из спальни. Моргейн он нашел на кухне, она мыла посуду — руками! — Северус, как Том? — Ему получше, он спит. Все постепенно придет в норму, Моргейн. — Хорошо, — улыбнулась та. — А почему вы руками-то? — Успокаивает нервы. Вообще руками иногда полезно что-то делать без магии, разве нет? — Соглашусь, пожалуй. — Вы давно видели Маэна и Таффи? Как они там? — Моргейн взялась за полотенце и принялась перетирать чашки и ставить их на полку. — Да вот на имянаречении Гарри и моей сестры как раз и видел. Вопрос Моргейн Северуса не удивил: ей только сообщили о рождении внука, подарок по этому случаю приняли, но на «крестины» не позвали. Церемонию провели очень тихо и скромно, отметив потом в узком кругу. Том, конечно, младшим детям не выговаривал, что те не пригласили мать, но — Северус видел — был недоволен. — Как назвали мальчика полным именем? — Гарри Фергас Уолтон Реддл. Моргейн чуть слышно хмыкнула. Впрочем, у Томми полное имя было еще более «заковыристое». — У Маэна и Таффи все в порядке? — Да, конечно. Хлопочут над ребенком, Таффи даже больше, чем родители. Можно спросить? Почему вы не помиритесь с ними толком, Моргейн? — Как я с ними помирюсь? Вы думаете, я с ними не разговаривала, когда разводилась с Томом? Разговаривала и прощения просила. Сколько раз я должна это сделать, по-вашему? — Когда я с ними познакомился, вы еще нормально общались, я же помню. А ведь это было уже после вашего развода. Может, дело не только в нем? Это, конечно, не мое дело, но… у них теперь свой ребенок, может, они перестанут ревновать к сестре? — Они ревнуют к Сирше? — у Моргейн расширились глаза. — Вы не знали? — поперхнулся Северус. — Да откуда? Ну да, у нас с Шеймасом бывает только Киаран с Динеллой и детьми, младшие — ни-ни, но я думала, что дело в моем втором муже, но не в ребенке же. — Конечно, в ребенке. Пока вы не вышли замуж и не родили дочку, они еще как-то мирились с разводом. Если вы просили прощения, то они и считают вас виноватой, может, как-то... извините, что лезу, но вы же старше, вы их мама, не ждите вы от них, пока они оттают, действуйте сами... мне так кажется. Ну, не ждали же вы сегодня разрешения помочь Тому. И с детьми бы так. Моргейн, Таффи была вашей единственной дочерью среди троих детей, а вы даже не предупредили их, что ждете ребенка. Конечно, она ревнует, а Маэн поддерживает ее, само собой. А вы, вместо того, чтобы... извините, — запнулся Северус, не понимая, как подобрать слова, чтобы Моргейн не посчитала, что молокосос учит взрослую тетку элементарным вещам. — Что? Чтобы что? — Не знаете, как готовят старших детей к появлению младшего? — не выдержал Северус. — Поговорить, объяснять хоть сто раз, что старшие дети самые любимые, взять их в союзники, в друзья... ну, они же тоже ваши дети, Моргейн. Не важно, что уже выросли. Вы от них ждете взрослых реакций, а вы отнеситесь к ним как к детям, в первую очередь. — Ох, даже не знаю… Я попробую что-нибудь сделать. — Моргейн вытерла руки и опустилась на табурет. — Не буду просить вас помочь мне — а то еще поссоритесь с ними. Мне бы этого не хотелось. — Не поссорюсь. Я всегда говорю то, что думаю, меня и просить не надо. И я свое мнение им высказывал, но Таффи... ей мое мнение не очень важно, и даже мнение Тома тоже. Помиритесь с ней — с Мэни уже не составит труда. Все от вас должно идти. Просто рук не опускайте. — Вы на меня больше не сердитесь? — улыбнулась Моргейн. — Ну, так-то я должен быть вам благодарен, нет разве? — пожал плечами Северус. — Мне бы не досталось такого мужа, не брось вы его. — Шутник, — усмехнулась Моргейн. — Знаете, вы очень славный. Тому с вами повезло. — Я тоже так считаю, — хмыкнул Северус. — Если в начале я еще волновался, что Том предпочтет мне вас, стоит вам захотеть, то теперь я так не считаю, извините. При этом вы любите его и он любит вас, потому что половину жизни вместе и троих общих детей никуда не выкинешь, стало быть, Моргейн, раз нам давно уже нечего делить, так почему не дружить? Всем же станет лучше. — О, я буду только рада! — Моргейн подалась вперед и взяла руки Северуса в свои. — Правда, очень рада! — Ну и договорились. — Он пожал ее ладони. — И Маэну я по голове еще настучу. А вот с дочкой вы сами. Лаской. Даже не Том, именно вы. И не обижайтесь на нее. Она хорошая, на самом деле, очень. Просто... ну вот у меня в школе есть ученик, маглорожденный, его родители родили ребенка, когда узнали, что он маг, и представляете, назвали так же, как его, и дали, в общем, понять, что этот ребенок — вместо него. Вот и Таффи... по какой-то причине она тоже считает, что вы, хоть и не говорите этого, но родили новую дочку вместо нее, понимаете? Поверит, что это не так — и все успокоится. — Бедная девочка. — Моргейн встала. — Пойду заберу Морну к себе домой. Вы тут распоряжайтесь, Северус. Лири вам поможет. — Хорошо. Можно спросить кое-что? — Конечно. — Почему вы с Морной так отреагировали на появление Морриган? Вас что, тянуло к ней? — Еще как! Но это кровь сидов виновата. А этот ваш друг-вампир — такой необычный. Я, конечно, читала рукописи Тома когда-то, но не думала, что эти самые старейшины так похожи на людей. А чувствуется он вообще как маг, только со странной силой. — Смотрите, не влюбитесь в него, — хмыкнул Северус. — Я мужа люблю, — с шутливым вызовом ответила Моргейн и, кивнув на прощание, отправилась за Морной. Джун тоже ушла с матерью, а в доме остались Шилин с Данбаром. Северус уговорил Альбуса ненадолго прилечь в одной из спален и отдохнуть, а сам сменил Киарана. Бартон все еще оставался в доме, ждал результата их эксперимента, так что у Реддла-среднего появилась возможность поговорить с вампиром с глазу на глаз и выразить наконец свою благодарность. Северус, оставшись с Томом наедине, лег на вторую половину кровати и, чувствуя, что вымотался окончательно, просто уснул. Во сне он гулял с ним по Флоренции — очень странной и совершенно непохожей ни на магическую, ни на магловскую. Она просто так называлась — и все. И сам он почему-то прилетел туда на самолете, а Том его уже ждал на маленькой площади —просто сплошные камни вокруг и фонтан посередине. Они пошли бродить по улицам, а потом вдруг Том его обнял и стал целовать. Надо же, какие явственные ощущения во сне-то, прямо как наяву. И тут Северус сообразил, что уже не спит, а целуют его по-настоящему. — Тебе нельзя заниматься сексом сразу после контузии, — промычал он. — Ну во-о-от, обломщик, — рассмеялся Том, утыкаясь лицом ему в шею. — И вообще, я есть хочу. — Серьезно? — Северус вскочил и, увидев, что на улице уже смеркается, зажег лампу. Том лежал, расслабленно жмурясь, и выглядел вполне здоровым. — Ничего не болит, Батти? — Ни капельки! Говорю же, я хочу есть. — Надеюсь, не стейк с кровью? — Я бы не отказался, конечно, но, боюсь, Бартон занервничает. — Лири! — позвал Северус. — Да, молодой господин? — раздалось откуда-то из угла. — В доме есть чего поесть? — Конечно. Скоро накрою на стол, сэр. — Какой такой «сэр»? — усмехнулся Северус. — Хорошо. Молодой господин. — Лири, к слову… Ты ведь знаешь обо всем, что происходило в доме. Можно тебя попросить об одолжении? — Я не скажу хозяйке, что вам помог вампир, если вы об этом, — проскрипел домовой. — Эта тайна касается мистера Реддла, а он спас… — голос вдруг дрогнул, — детоньку Шону. Простите, мне надо на кухню. — Надо же, — промолвил Северус, — мне казалось, что домовые, в отличие от наших эльфов, не нянчат детей. — Не нянчат, — подтвердил Том, — но никто ведь не мешает им любить их. Погоди, не торопись уходить, поцелуй меня еще разок. Северус ласково прикоснулся к его губам. — Не делай так больше, Батти, не вызывай всяких там… Ладно? — Я бы и в этот раз не стал, если бы не желание Морны уйти в холмы. Не волнуйся, сердце мое.

***

Убедившись, что с Томом все в порядке, Альбус засобирался в Хогвартс, обещав, что сам отправит всем членам Ордена уведомления о ближайшем собрании — в воскресенье, двадцать первого, днем. Том и Северус переночевали у Морны, а на другой день вернулись сначала в Лондон, прихватив с собой Бартона, и пока что остались до вечера в старом доме, вызвав Хука на смену Местоло, которому приходилось разрываться на два дома, чтобы покормить хозяина и жене своей, занятой с детьми и по дому, тоже помочь. Хук быстро оценил запасы в кладовке, пробежался по лавкам и заступил на вахту. Киаран, кажется, изучая артефакт из России, почти не спал, разве что ел регулярно, благодаря эльфу. Он почти разгадал секрет русских невыразимцев, то есть понял, согласно каким принципам высшей магии действует их карта. — Почему бы прямо не обратиться к Родомыслову? — спросил Северус. — Да я вовсе не уверен, что тамошних чародеев поставили в известность, когда передали эту штуку, — ответил Том. — Министр ясно дал понять, что они готовы поделиться с нами некоторыми наработками, только когда будут уверены, что это безопасно — тем же секретом расширяющихся анклавов. — И что должно получится в результате? — Карта, которая позволит отслеживать нужных нам людей, — ответил Киаран. — И ты по жизни откапываешь черепки, — со страдальческим выражением произнес Северус. — Ага! Откапываю черепки! — Киаран засмеялся. — Я весь в крестного. Он вот вместо того, чтобы становиться Министром, директорствует в школе, а я роюсь в земле. «Лучше бы ты в отца пошел», — едва не вырвалось у Северуса, но, подумав, он вынужден был признать, что Том тоже не стремится на самый верх, иначе Альбус бы его давно уже продвинул. — Хм… Кстати, ты же взял отпуск из-за якобы статьи… — Она уже написана. Еще раз вычитаю рукопись между делом — и все. В воскресенье на собрании Ордена первым делом выпили в память о Шоне и пожелали ей долгих лет в ином, неведомом мире сидов. Альбус еще раз призвал всех соблюдать осторожность и не предпринимать ничего опасного, не посовещавшись с ним или с Томом, а Киаран отчитался о своих исследованиях, и Фабиан Пруэтт пожелал присоединиться к ним и помочь. Вот только работать он смог бы по вечерам, но и это порадовало, как отличное подспорье. Список заговорщиков пополнился, и среди них все больше оказывалось таких мелких сошек, что овладение тайнами русской карты становилось еще более важным. Потом Том с Северусом наконец-то аппарировали в Хогсмид, и Киаран с ними — хоть часть воскресного дня провести с семьей. И не успели они расположиться в любимых креслах в гостиной, как из шкафа вышел Бартон. Когда Северус невольно проговорил это в уме, он не выдержал и засмеялся. — Извините, — лицо у вампира слегка вытянулось. — Я не вовремя? — Марк, ну что ты! — воскликнул Том. — Это нас отпускает после случившегося в последние дни. Мы всегда тебе рады. В пятницу вечером он категорически заявил Бартону, что теперь они, можно сказать, кровные братья — и вампир просто расцвел. Северус был вовсе не против такого сближения, но все же сделал в памяти зарубку — при первой возможности, если выпадет хоть один спокойный выходной, вытащить Тома в Рим, к Эудженио. — У нас маленькая проблема, — сказал Бартон. — Саймон приехал, вас дома не нашел, пришел ко мне. Он с известиями от князя Вельяминова и с двумя мешочками. А я кое-что приготовил для школы — оставил пока у второго шкафа. — Зачем же оставил? — удивился Северус. — Давай я заберу, а ты сходишь за графом. В тот дом у него допуск есть, я его встречу и приглашу сюда. — Хорошо. Там бадминтон, скакалки… Оба скрылись в шкафу, а Том позвал Хука и предупредил, что к чаю будут еще два гостя. И вот сперва сквозь дверцу шкафа выплыли свертки и коробки, за ними вышел Северус, следом — Бартон и Сен-Жермен. — Приветствую, Симон Вольфович! Добро пожаловать в наш новый дом, — Том поднялся навстречу. — Здравствуйте, здравствуйте, мистер Реддл, — заулыбался старейшина. — Вот это неожиданность, скажу я вам. Не найдя вас на месте, я даже испугался поначалу. — Будьте нашим гостем, оставайтесь к чаю. — С удовольствием. Вырвался я ненадолго — у меня теперь в имении завелась одна большая головная боль, как вы понимаете. — Прошу, — Том указал на кресло. — Шерри, друзья? Никто не отказался, даже Северус — чисто символически, «лизнуть». — Почему «головная боль»? — спросил он. — Ох, с женщинами всегда столько хлопот! — кокетливо отозвался граф. — Но Лаберия старается, уже понемногу говорит по-русски, с ужасным акцентом, правда. Зато понимает практически все. И она наконец-то выбрала себе двух холостых волков в качестве кормильцев, а то мои волчицы уже тихо бесились из-за ее любвеобильности. Ох, но что же я! Подарки! Он открыл мешочек и принялся доставать оттуда всяческое: банки с вареньем от Маши — само собой, много банок, Хук еле поспевал отправлять их в кладовку, традиционную «Брюсовку» — от Петра, потом пошли неизвестные коробочки. — Это когти кикимор, — пояснял Сен-Жермен, — чешуя аспида, шерсть древака, пух птицы Сирин… — Это что, — ахнул Северус, — уже Рождество? Или сразу девятое января?! — А я думал, вы спросите, кто такие аспид или древак, — хитро посмотрел на него Сен-Жермен. — Ну, аспида я знаю. Но для Рождества хватило бы и пуха птицы Сирин. У меня на нее планы с весны, но думал, что достать хоть что-то нереально! — И кто такой древак? — поинтересовался Бартон. — Это очень редкое существо, внешне довольно милое, похоже на мохнатого кабанчика, но с более круглой головой, зато орет он так, что когда с ним еще в старину маглы сталкивались, они считали, что это нечисть, некрещенный младенец. В Карпатах обнаружили небольшую популяцию. — И что с его шерстью сварить можно? — повернулся Том к супругу. — Ну, например что-то вроде средства от запора, — задумчиво протянул Северус. — Услышал ор и... это самое... никакого запора у тебя... Отсмеявшись, позвали Хука, отправили с ним водку в бар, выпили по бокальчику шерри, потом гостям показали дом, лабораторию, заодно спрятав сокровища в один из шкафчиков. — Прекрасный дом, — похвалил граф, — а уж когда совсем обживетесь, станет еще лучше. Они прошлись и по гостевому крылу, где комнаты пока пустовали, но стены были уже отделаны. — И сад какой отличный, прекрасный вид, — Сен-Жермен выглянул в окно второго этажа. — После чая можем пройтись, — предложил Том. — С удовольствием. За столом граф поделился последними новостями из России. Вельяминов, по его словам, работал в поте лица, обеспечивая операцию по обнаружению заговорщиков. — Думаю, он вскоре пришлет вам сообщение и пригласит ненадолго к себе. — Поясните, — попросил Том. — По делу или просто? Нам дали понять, что некоторое время контакты будут заморожены. — По делам, скажем так. Вы же понимаете, мистер Реддл: я не могу скрыть от своего патрона, что у вас стряслось. Граф впервые дал понять, что, хотя он не озвучивает это вслух, в мысли-то заглядывает. Да и последние события лежали на поверхности у всех троих (если, конечно, в силу возраста, Сен— Жермен мог читать и Бартона). Том подумал: кто знает, увидятся ли они еще хоть раз с Вельяминовыми (он сам не мог понять, откуда взялись такие мрачные мысли), и кивнул. — Какая она? — спросил Сен-Жермен. — Великая Мать. — Почему вы думаете, что Морриган — это именно она? «Ах да, Батти же не слышал, как ее приветствовал Бартон», — подумал Северус. — Знаю. Все-таки я жил в те времена, когда боги еще иногда бродили по земле. — Ну, я в те времена не жил, — заметил Бартон, — но это невозможно не понять, когда видишь ее. — Вампиру? — уточнил зачем-то Северус. Бартон кивнул. — Она… да как я смогу ее описать? — ответил Том. — Все слова покажутся банальными. Она говорила шепотом, но у меня барабанные перепонки полопались. — Между прочим, я встретился с нашими старейшинами, — сообщил граф. — В принципе, они не против сближения с магами. С русскими-то проблем не возникнет — мы и так уже давно живем легально, но решения должен принять Международный конгресс. Однако, это дело будущего. — В случае чего… — начал Том. — Никаких «в случае чего»! — перебил Сен-Жермен. — Это еще что за новости? — Да, вы правы. Что-то я никак не отойду от общения с вашей Матушкой. — Это неудивительно. Северусу показалось. что в голосе графа прозвучала некая толика зависти. Впрочем, вспомнил он, кажется, эта самая Мать на внучка-Марка даже и не взглянула. Однако, подумав это, он успел поймать себя за язык и не ляпнуть что-то вроде «век бы ее не видеть», чтобы не обидеть вампиров. После чая немного погуляли по саду и встретили Киарана с семейством. Сен-Жермен был представлен, рассыпался в комплиментах Динелле, от приглашения зайти вежливо отказался, сославшись на то, что «adorabili bambini» и так неделю отца не видели, но уверил, что он тут не в последний раз. Когда пришло время опять воспользоваться шкафом, Бартон попросил графа обождать минуту. — Том, я все не могу понять, каким образом мы переправим в школу рояль? — Думаю, поездом. А уж из деревни как-нибудь отлевитируем. — Надеюсь, Динелла поможет мне с покупкой инструмента у мастера-мага. — Конечно! Да ты не спеши — у ребенка, как минимум, на неделю хватит впечатлений. А то и на две. — Она как начнет с Марком играть в воланчик... ну, с Филипсом, так, небось, про рояль и думать забудет, — хмыкнул Северус. — Не забудет, — улыбнулся Бартон. — Моя девочка. Вампиры распрощались и скрылись в недрах шкафа. — Надо колокольчик над его дверью повесить, — рассмеялся Том. — А вот лично ты мог бы бесшумно войти в дверь, где висит колокольчик? — поинтересовался Северус. — Лично я бы смог, конечно. — Знаешь, вот Альбус... хоть я и не трепещу перед ним так, как когда-то в глубоком детстве, но все равно ни на секунду не забываю, что передо мной самый сильный маг Британии, а скорее всего, и не только Британии. Это я к тому, Батти, что в силу наших... нашей близости с тобой я иногда забываю, насколько ты силен. — Ты про колокольчик? — не понял Том. — Это же просто. Прощупать пространство, есть ли он за дверью, а потом заморозить. — Да не про колокольчик. Про колокольчик и я сумею, что уж я — двоечник какой-то? Я про эту, прости господи, мать вампирью. Сколько магов в мире может ее вот так вызвать? — Даже не знаю, — Том уселся в кресло, а Северус — на подлокотник. — Теоретически таких не столь уж мало. Но не все маги интересуются древними обрядами. И, что уж тут, не все нынешние маги, верят, что древние боги реальны. Правда, невыразимцы, конечно, в курсе. — Теоретически... а практически — единицы. Это так странно... ты такой… ну, в жизни обычный... то есть, конечно, совсем не обычный, но домашний, родной, привычный. И вдруг — вот это все... Жуть как ошарашивает, если честно. — Ну, ладно тебе, — Том прислонился к Северусу. — Я твой домашний летучий «мыш».

***

После пережитого в Ирландии, школа показалась Северусу просто раем небесным. Подарки от Бартона он припрятал до окончания уроков, а потом позвал вместе с Пэм еще и Филипса и торжественно им все вручил. Погода, правда, стояла далеко не летняя, но играть в бадминтон и прыгать через скакалку можно было и в тех коридорах, в которых ученикам разрешалось находиться. Когда у студентов наступили свободные часы, Северус вышел прогуляться по замку и как бы случайно забрел в коридор, ведущий в комнаты Равенкло — довольно высокий, со сводчатыми потолками. Пэм и Филипс играли в бадминтон, а несколько студентов со смешанными чувствами наблюдали за процессом. Марк довольно лихо и с явным удовольствием отбивал волан, но у Пэм опыта, кажется, было больше. Поодаль какая-то девочка ловко прыгала через скакалку, что лучше всего говорило о ее происхождении. — Здравствуйте, профессор! — тут же раздались голоса. — Здравствуйте. А вы что же стоите в сторонке? Пэм, тебе прислали всего одну пару ракеток и одну скакалку? — Нет, намного больше! — А можно мне тоже? Пэм, можно? — встряла сразу же вездесущая Мэгги. Северус отметил, что тут толкались зрители не только с Равенкло. — Ой! — Пэм упустила воланчик. — Я сейчас! Сейчас все принесу! Мегги, на, бери мою! Марк тебя научит. Гриффиндорка просияла. Северус давно замечал, что Филипс ей нравится, и она старалась в свободное от занятий время бывать там же, где он. Пэм передала Мэг ракетку и унеслась в комнаты факультета. Ага, она прошла в башню беспрепятственно — следовательно, на загадку, возможно, отвечали только один раз за день. — Ну и зачем это? — спросил подошедший Ник Крифт. — Какие-то непонятные магловские забавы. — Ну, не всем же на метлах летать, кто-то может любить и по земле прыгать, — хмыкнул Северус, подумав, что лично его никогда не привлекало ни то, ни другое, и заставить его взять в руки такую вот ракетку в детстве было бы совершенно невозможно. — Как можно не любить летать на метле? — пожал плечами Крифт. Мэг тем временем сделала одну удачную попытку попасть по воланчику и аж взвизгнула от удовольствия. — Я не люблю, — сказал правду Северус. — Да одно другому не мешает, — тут же отозвался Филипс, опустив ракетку. — Смотри, Ники, эта игра развивает меткость, реакцию, ловкость. Разве это все не нужно игроку в квиддич? — Да? — Крифт с сомнением посмотрел на него. — Воланчик ведь даже меньше снитча! — воскликнула Мэг. — Хм… Тут прибежала Пэм с еще двумя парами ракеток и тремя скакалками, одна из которых была очень длинная. — Дай, я попробую, — подошел к ней Крифт. — Кто со мной в пару? — Я умею играть, — подал голос мальчик с первого курса, Пол Фейн. — Вот ты мне и покажешь. — А почему скакалка такая длинная? — спросила одна из девочек. — Потому что через нее можно прыгать по очереди и даже по трое-четверо за раз, — раздался позади знакомый голос, и Северус улыбнулся. — Анна! И ты тут? — он обернулся к девочке. — Я шла из больничного крыла, сэр. — Почему из больничного крыла? — Да я просто немного помогала мисс Макадам. Представляете, она разрешила! — Так я, глядишь, к концу года уже с твоей помощью от шрама избавлюсь, — улыбнулся Северус. — Обязательно! — Анна слегка потупилась, но потом посмотрела на остальных детей. — Девочки, кто умеет прыгать через скакалку? Не стесняйтесь, давайте вместе. Несколько девочек отошли с ней в сторону, чтобы не мешать остальным. Северус еще немного понаблюдал за студентами. Полукровки и чистокровные понемногу от простого любопытства переходили к делу — начинали осваивать незнакомые игры, а маглорожденные оттаивали, переставали стесняться своих прежних занятий. — Вот бы еще мяч! — услышал Северус голос одного из мальчиков. Кажется, Бартон становился негласным попечителем. Конечно, если бы родители-маглы имели возможность отправлять в школу посылки, их дети бы получили и мячи, и все, что им хотелось. — Ой, профессор Снейп, — Пэм подбежала к Северусу. — А вы можете сказать дяде Марку, когда его увидите, чтобы он прислал мяч? — Ты же говорила, что маглорожденная! — крикнул Крифт. — А что такого, Ник? — спросил Северус. — Я ведь полукровка. Разве я не могу быть знакомым с хорошим маглом? Я просто знаю дядю и опекуна Пэм, вот и все. — А, ну да, — расслабился бдительный Крифт. Пора было уносить ноги, пока Пэм еще чего-нибудь не сболтнула. Северус подозвал к себе Марка и шепнул ему на ухо: — Скажи потом Пэм, чтобы зашла ко мне. — Хорошо, сэр. Памела прибежала уже через полчаса и, когда закрыла за собой дверь, замялась на пороге. — Ругать будешь, да? — По попе нашлепаю, — хмыкнул Северус. — Девочек по попе нельзя, — прищурилась Пэм. — Это неприлично и непедагогично. — Непедагогично, ишь ты. Ты, главное, учти, что теперь тебе придется на моих уроках быть прямо вот лучше всех, иначе любая твоя хорошая оценка по зельеварению будет под подозрением — мол, не по знакомству ли поставлена? — Ладно, — Пэм подошла ближе, — но ты не сказал, что дружишь с дядей Марком, а только что знаком. — Да какая уж разница... — Не сердись, — Пэм насупилась и подергала Северуса за рукав. — Я просто так обрадовалась — ведь хорошо все получилось. А что это за девочка красивая такая с Хаффлпаффа? Откуда ты ее знаешь? — Да я не сержусь, просто предупреждаю, чтобы готова была. Девочка взрослая совсем, хоть и учится на одном курсе с Филипсом, она в школе первый год. Маглорожденная, да еще из-за границы, дядя у нее — священник. И талант целителя врожденный — вот как у меня к зельеварению. Хорошая девочка, Анной зовут. Я с ней в прошлом году познакомился, когда она чуть половину острова не снесла своей магией. Даже в газетах писали. — Ух ты! А она так и будет учиться по порядку или сможет сдать СОВ раньше, если подготовится? — Ну, как захочет, наверное. Но я думаю, что пойдет по порядку. Куда ей спешить? Станет помогать в больничном крыле и учиться потихоньку. — На целителя надо только СОВ или ЖАБА? — Да ты, я смотрю, уже про экзамены все выяснила? ЖАБА. — Все-таки лучше бы ей… ускориться, — задумчиво протянула Пэм. — Лет в двадцать закончить школу, а потом еще учиться отдельно на целителя. Так вся жизнь пройдет! — Да, я вот уже старик прямо. Ну, Пэм, если серьезно, то маги не как вампиры, но и не как маглы, живем мы долго, так что Анна все успеет. — Ну, не старик, конечно, но уже совсем взрослый! — выпалила Пэм и унеслась в спальню оборачиваться. Когда пришел Том — уже через портал из дома в Хогсмиде, она давно уже бегала по комнатам. Получив еще немного поглаживаний, она решила, что пора и на факультет. — Тесновато тебе тут? — спросил Том, когда девочка вновь вышла из спальни уже в форме. — Да ничего, нормально! Ну, я пойду. До свидания! — Надо бы девочку встречать, допустим, у камина на этаже Альбуса, — сказал Том, когда Пэм ушла, — там всегда пусто — и провожать туда же. Северус достал из стола зеркальные очки и надел их. Как они с Томом выяснили опытным путем, легилименция вернулась в полном объеме, лишь только наступило выздоровление. — Я бы так и сделал, но сегодня все решат, что мы тут толковали о скакалках и ракетках. Я вот о чем думаю. Блэк таскал Люпина в Запретный лес в свое время. Кто мешает мне... ну, иногда хотя бы? — Возможно. Но лучше уж к нам в сад, — предложил Том. — Тоже правильно. Только надо Пэм строго настрого велеть не болтать об этом. А то... я вот Филипсу предложил в гости к нам, так он отказался под предлогом, что никому из второкурсников пока нельзя, а он — как все. — Ну, на каникулах-то, возможно, и согласится? Хотя сад не вариант, нет, это я погорячился. Дети увидят. Но хоть в доме пусть бегает иногда. Уж всяко больше места. — Да можно ее даже в выходной домой... в смысле, к Марку домой. Если сумеет не хвастаться другим, то почему бы нет? — Ну что такое пара часов дома? И не стоит искушать ребенка, дорогой. Станет старше — будет посещать Хогсмид, сможет и в гости заходить, и с Марком у нас видеться. Вот между прочим, я что-то не помню в школьных правилах запретов на посещение в выходные родственников и друзей, живущих в деревне. Надо уточнить у Альбуса. — Я узнавал, сейчас в школе трое детей из деревни, все на старших курсах. Тут не так много детворы. Запретов нет, со мной одновременно учился парень, он ходил к бабушке своей, которая живет в Хогсмиде. — Вот и прекрасно. Ну что, любовь моя, мы сегодня ужинаем тут или у Альбуса? — А как ты хочешь? — Почему бы не поужинать в компании? Но если ты против… — Батти, я не против! — рассмеялся Северус. — Для начала спросим у Альбуса, — Том бросил в камин горсть порошка и полез головой в зеленое пламя. Директор только обрадовался перспективе поужинать вчетвером. И ради разнообразия все встретились в комнатах Минервы — они, пусть и располагались в башне Гриффиндора, но вход в них не защищался паролем. Обстановка у Минервы выглядела несколько аскетично для дамы — ничего лишнего, никаких финтифлюшек. Пледы и подушки в тартане МакГонагаллов, само собой. Эльфы быстро накрыли на стол, подали меню, и каждый заказал себе все, что хотел. — Мои студенты уже рассказали об играх у башни Равенкло, — сообщила Минерва. — Детям полезно двигаться побольше, мне кажется. Можно еще, правда, игры с мячом организовать, на улице, конечно, — заметил Северус. — Что-то я не помню, чтобы ты, голубчик, в детстве таким увлекался, — улыбнулся в бороду директор. — Ну, то я, но бывают же и нормальные дети! — Как насчет серсо и кеглей? — спросил Том. — Попечители могут их приобрести для школы. В них когда-то играли, я помню. — Можно и серсо, и кегли, хоть крикет... Школу скоро станет не узнать. Кстати, Северус, голубчик, тут ко мне приходил Филипс: мы с ним долго обсуждали грамотность и даже арифметику... сошлись на том, что химии учить детей не станем, а вот по английскому языку надобно взять преподавателя на факультатив, но поскольку в этом году уже все сметы сверстаны... в общем, Филипс там организует занятия, отберет учеников пограмотнее и будут пока что дети сами с «отстающими» заниматься. Проследишь за ними? У тебя-то с грамотностью все в порядке. — С удовольствием. — У меня, кстати, с грамотностью все тоже хорошо, — заметил Том. — Хочешь поработать в школе? — заинтересовано отозвался Альбус. — Нет, — рассмеялся Том. — Согласен только на мастер-классы. А насчет английского — это я так… Все равно же вечером, хоть с супругом в одном кабинете посижу. — Да участвуй, дружок. Давай тебя в попечительский совет введем? Вместе с Бартоном? — Я-то согласен, Альбус, но как вы представляете Бартона в попечительском совете? — Н-да, он с вашими этими музыкантами стал фигурой известной, а у девочки теперь его фамилия... ну, значит, без Бартона, пока Памела учится. — Что страшнее для школы — оборотень-студентка или племянница вампира? Между прочим, я узнал одну любопытную вещь. В прошлом веке Марк жил под фамилией Гринвуд и у него была воспитанница, которая, когда выросла, вышла замуж, так вот ее дочь в замужестве стала Бартон. Фамилия-то не редкая. — Обе хуже. Будем доказывать потом обывателям, что девочка не вампир, что добрый дядя ее не покусал? Нет уж. А насчет фамилии подумать надо, если он захочет обязательно официально помогать... но журналисты все равно пронюхают, увы. Так-то это не запрещено, но, сам знаешь, как у нас относятся... — По сути-то никак, — пожал плечами Том. — Вампиры у нас идут под грифом «маглы». За последние сто лет, судя по архивам аврората, всего один раз вампир напал на мага, но только покусал — это случилось в Ливерпуле, а там нет семьи. Был один случай в Эдинбурге, где правит дочь Бартона, — авроры уже собирались упокоить слетевшего с катушек вампира, но семья с ним сама разобралась, он оказался пришлым. Что касается Лондона, то возникало ощущение, что в нем вампиров вообще нет — такая тишь стояла. — Да меня как бы уговаривать не надо: я вампиров идиотами не считаю и, чем они опаснее любого мага, никогда не понимал. Но родителям свойственно бояться всего подряд, когда речь идет о безопасности их детей. Одно слово «вампир» напугает какую-нибудь мамочку, и пошло-поехало. — Альбус, но, возможно, мистер Бартон захочет помогать школе негласно, — вмешалась Минерва. — И, насколько я поняла, он очень заинтересован в том, чтобы маги признали вампиров полноправными членами магического сообщества, так что он не перестанет нам помогать и после того, как Памела закончит Хогвартс. Когда мы решим все наши более насущные проблемы, думаю, что очень многое изменится и появится возможность начать работу над — как это, Том? — эмансипацией вампиров? — Именно. — Да, я вот и говорю: пока Памела учится, пусть действует негласно, а постепенно приучим попечителей к тому, что он помогает, и когда девочке уже ничего не повредит — введем в совет его официально. Интеграции вампиров в магическое сообщество я лично готов помочь чем смогу.

***

В понедельник Том с Северусом ночевали в школе, хотя, конечно, могли спокойно переместиться в свой дом, но пока не решались нарушить традицию — именно эта кровать когда-то стала их первым — прости, Мерлин, за пафос — ложем любви. Все необходимые книги из старого дома перевезли, расставили по местам, начали подумывать о том, что пора уже обустраивать гостевое крыло, и ждали субботы, чтобы посетить несколько мастерских с богатыми традициями и присмотреться к необходимой мебели. Ну, как водится: широкие кровати с пологами, обширные платяные шкафы с вечно вздыхающими зеркалами, покойные кресла, чтобы сидеть у окон и любоваться садом в перерывах между чтением. В среду днем Том отлучился ненадолго со службы — собственно, во время дневного перерыва на более поздний, чем обычно, ланч — так уж повелось в аврорате. В любимой лавке гоблина-ювелира уже ждали давно заказанные фибулы. Обе они были выполнены в виде серебряных переплетенных букв — S и T. Только на фибуле, которая предназначалась Северусу, «ти» как бы переплетало «эс» — и наоборот. Том как-то на дежурстве маялся бездельем и принялся рисовать вензеля, а потом возникла идея приготовить подарок на годовщину свадьбы. Потом он зашел в старый дом, перекусил с Киараном и, позвав Хука, нашептал ему кое-чего секретное на ухо. Эльф как-то странно прищурился, кивнул и пропал. Вернулся домой Том, как обычно, к чаю. И встретил его не только запах яблочного пирога, но и шоколадный тортик на столе, бутылка шампанского в ведерке и бокалы. Северус тоже не забыл про годовщину. Только вот его самого видно не было. — Сердце мое, ты где? — На кухне, — отозвался супруг, появляясь на голос. — То есть уже не на кухне. Я тут. У нас сегодня... — Годовщина, — Том заключил его в объятия и поцеловал. — Ты мой родной. — Ты помнишь? Ура! Я думал, ты забыл! — говорил Северус между поцелуями. — Господи, как я мог забыть? Подожди. — Том достал коробочки. — Вот это твоя, а это моя. — Ух ты! — Северус тут же приколол свою фибулу к домашней мантии. — Сам нарисовал эскизы, — похвастался Том. Северус повис у него на шее и поцеловал. — Спасибо, Батти. У меня тоже есть подарок. Но он с предысторией, так что — когда сядем за стол. Хорошо? — Интрига! — рассмеялся Том. — Это у меня хватает фантазии только на ювелирку. — Я вот как раз еще пару лет назад мог подарить тебе только самодельное зелье или пирог. Сейчас, пожалуй, могу купить тебе любой подарок, поэтому... это снова будет зелье, да. Но очень необычное. Оно называется в среде зельеваров «Зелье, которое невозможно сварить». Готов выслушать историю? — Конечно! Они сели за стол и Хук подал чай. Начали с торта, свечку на котором задули одновременно. — С каждым пятилетием торт начнет увеличиваться в размерах, — заметил Том. — Но рассказывай! Хочу историю! — История уходит корнями в века. Жил-был на свете зельевар по имени Рок. Наверное, такой же гений, как я, вот только в любви ему не везло... ну, он так считал. Он влюбился в девушку по имени Тойя, ухаживал за ней... как там ухаживали пятьсот лет назад. В общем, она относилась к нему по-дружески, но и только. Пять раз делал Рок предложение Тойе, и всякий раз она отказывала ему. Тогда он придумал и сварил зелье. Это было зелье, выпив которое, человек обязательно принял бы верное решение. Рок работал над зельем почти год, наконец он достиг желаемого, готовое зелье в его котле стало прозрачным и светилось, как глаза любимой, ярко-синим светом. Тойя выпила зелье — и снова ему отказала. В сердцах Рок уничтожил не только остатки зелья, но и сам рецепт. Прошла еще пара лет, Рок встретил другую, полюбил, женился и у него родился сын. Тойя тоже вышла замуж и вскоре родила дочь. Пары жили по соседству, дети вместе играли, полюбили друг друга и поженились, когда им исполнилось по шестнадцать. И только выпивая эль за здоровье молодых, Рок вдруг впервые подумал, что зелье-то его сработало правильно! Тойя, выпив его, приняла единственно верное решение! Но прошло почти двадцать лет, записи рецепта не сохранилось, почему Рок не стал ее восстанавливать — неизвестно. Остался состав зелья, мы знаем, чего в нем и сколько, но самого рецепта нет. Веками зельевары пытались сварить зелье Рока, но ни один не достиг цели. Ни у кого зелье не приобрело даже нужного вида... Словом, в девятнадцатом веке зелье стали называть «Зельем, которое невозможно сварить». С этими словами Северус достал из кармана мантии свой фирменный (спасибо, Лили) стеклянный флакон, мерцающий синим светом. — Вот, любовь моя. Я знаю, что ты и так принимаешь только верные решения, особенно верным было то, которое ты принял год назад, но... это тебе. Северус, конечно, давно уже надел очки и, рассказывая историю, глаз не сводил с Тома, а тот радовался, как мальчишка, интересной «сказке» — на некоторых фразах усмехаясь, но, увидев флакон, опешил. — Милый, это волшебный подарок, но сколько антиэликсира Климта ты выпил, прежде чем добился нужного результата? — Будешь смеяться, но Климт спросил то же самое, когда я ему показал зелье. Попробовал и сказал, что я венец его карьеры как педагога. Вот. В общем, я давно думал над этим зельем, еще со школы. Но варить начал летом. Знаешь, понять чужое зелье, да еще такое сложное... придумать новое гораздо проще. Но когда поймешь, это такое сладостное чувство... я даже не берусь его описать. Я понял, я почувствовал зелье великого Рока! — Думаю, с ним, как с Феликсом, не стоит злоупотреблять, — сказал Том, ставя флакон на стол и задумчиво его рассматривая. — Да, не стоит, — кивнул Северус, — и, может быть, оно никогда и не пригодится, но оно посвящается тебе. — Не знаю, что там у Климта, но ты — венец моей жизни. — Ну, до венца еще далеко, мы только начали жить, вот что! Вся жизнь еще впереди! — А какое верное решение ты принял? — поинтересовался Том. — Ну, как ты понял, что это зелье действует? — Ну, сперва я понял, что оно стало синим и прозрачным, ни у кого так не получалось. А потом... нет, не скажу. Скажу на десятую годовщину, — засмеялся Северус. Тома опять охватило нехорошее предчувствие — он все никак не мог избавиться от ощущения надвигающейся беды. Само собой, беда и так приближалась — еще какая! Но Орден тоже имел немалые шансы на победу. Том списывал приступы мрачности, которые он тщательно скрывал от Северуса, на последствия от встречи с Морриган. Он хотел посоветоваться с Сильвестром — нет ли каких-нибудь зелий наподобие магловских антидепрессантов? Потом решил, что Бреаннону и так хватает горя и угрызений совести, чтобы еще по его поводу переживать. Оставалась еще Шилин, но Том отказался от затеи пропить какое-нибудь зелье — по крайне мере, пока Альбус не надрал уши. — Ты мне предлагаешь десять лет мучиться от любопытства? — Это придаст нашим отношениям пикантности! А то мне Кикимер недавно попенял, что мы с тобой похожи на пару, прожившую вместе сорок лет. То есть не попенял, конечно, а восторгался этим, но я слегка призадумался. — Говорят, при браках с большой разницей в возрасте, более старший партнер тянет силы из более младшего, — вздохнул Том. — Ну и тяни на здоровье, что мне, сил для тебя жалко? — беспечно улыбнулся Северус. — Другой вопрос, что у тебя этих сил куда больше, чем я могу даже представить.

***

Вообще неделя проходила спокойно, даже бурный поток фамилий заговорщиков как-то поубавился. Том, правда, ждал известий из Москвы, а их все не было. Он уже собирался сам писать Вельяминову и посылать надежного человека в Россию, но в пятницу вечером, когда они с Северусом гуляли по улицам Хогсмида, к ним вдруг подошел незнакомец в плаще с капюшоном. Том незаметно сконцентрировал в левой ладони будущий щит, а маг поклонился, быстро протянул запечатанный конверт и аппарировал. — Печать Вельяминова. — Погоди, Батти, надо исследовать конверт на предмет чар, — остановил попытку достать письмо Северус. — Мало ли. — Что ж, давай исследуем. Только дома, конечно. Они аппарировали прямо в гостиную, достали палочки и приступили к проверке, но никаких чар, даже самых безобидных, на конверте не было. Тогда Том разломил печать и прочитал письмо. — Петр зовет нас к себе. Денька на два. — Ну, я могу только в среду-четверг, в следующую пятницу у меня Академия с утра, никак не могу пропустить. А в воскресенье тут матч по квиддичу, не то чтобы он мне был хоть как-то нужен, но дети... тем более, играет Лестрейндж, он меня уже дважды спрашивал, будем ли мы на трибунах. Ты как? Подозреваю, что его ты волнуешь. — Так давай соберемся и отправимся к Петру прямо завтра с утра. Что мы сами не доберемся до Звенигорода? — Они готовы нас видеть вот прямо так сразу? Без подготовки? — удивился Северус. — Это русские, дорогой. Если Петр не назначил конкретную дату, он предполагает, что мы появимся, когда сможем. Я уже сам собирался ему писать — мы ведь не просто в гости едем, что уж тут. — Ну, давай завтра, как скажешь. Правда они нам столько подарков прислали, а у меня только духи готовы для Маруси. Ну, простят нас. — Простят, не сомневайся. У меня тоже есть что подарить Петру. Как говорят русские, «лучший подарок — книга». — Ну, значит, завтра. Собрали минимум вещей, обошлись мешочками — в один из них провалилась толстенная книга об истории аврората. Рано утром в субботу позавтракали наскоро, предупредили Альбуса и двинулись в путь. Когда добрались через полчаса (все время заняла исключительно утряска вопросов на таможнях) до Польши, уже немного вело голову от многочисленных туннелей. В Смоленске все прошло легко, без задержек — возможно, Вельяминов, отправляя посланца с письмом, заранее распорядился. И вот, наконец, Москва, где дежурный уведомил, что господин министр безопасности велел пропустить особых гостей в любое время дня и ночи и сразу доложить ему. Мракоборец тут же отправил Патронуса, а Том и Северус через знакомую станцию отправились в Звенигород. От площади сразу аппарировали к крыльцу особняка. Том дернул за колокольчик, и дверь моментально распахнулась. Они вошли в прихожую, и тут же раздались торопливые шаги по лестнице. — Не беги, не беги! — говорил Петр. Северус ринулся подруге навстречу и перехватил ее на площадке между этажами. — Севушка! — Маша повисла у него на шее. Том обнялся с другом несколькими ступеньками ниже. — Ты чего устроил, а? Ты чего устроил? — Петр хлопал его по спине так, будто хотел дух вышибить. — Ох, тише! Петька, убьешь так! — Не ругай его, он не специально! — обернулся Северус к хозяину. — Ну, конечно, не специально! — рявкнул Вельяминов и расцеловал Тома. — Ну идемте, идемте, ваша комната уже готова. Располагайтесь, а через полчаса и завтрак подадут. Маша вцепилась в локоть Северуса и смотрела на него так, как будто это он вызывал Морриган. — Ты такая красивая, — сказал он. — Тебе так идет беременность, с ума сойти. Даже больше, чем моей матери. И тут же получил поцелуй в щеку. — Расскажешь мне о сестре? Фома Фомич, а вы о внуке. Пока о делах не начали говорить. — Расскажем, конечно, — сказал Том. Войдя в уже родную комнату, он сбросил на кровать мешочек. На дверце шкафа, на плечиках, уже висело две косоворотки. Маша с Петром ушли, и Том с Северусом с удовольствием скинули мантии и переоделись в уже привычные рубахи. Печь в комнате была теплая, ну хоть не горячая — и на том спасибо. — Интересно, когда они не ждут гостей, в чем они ходят по такой жаре дома? — пробурчал Северус. — Думаю, Петр надевает вместо брюк простые льняные штаны, а Маша — сарафан без рубахи, — ответил Том, вынимая из мешочка книгу. Они сошли вниз, в гостиную, и вручили подарки. — От сердца оторвал поди? — спросил Петр, поглаживая обложку книги. — Оно просто кровью обливалось, — хмыкнул Том. Маша тут же нанесла духи за мочки ушей. — Ох, Севушка, какой же запах изумительный! Наконец сели за стол. По утрам, слава Мерлину (это Северус еще в прошлый раз заметил), русские алкоголь не пили. Перед дорогой они, конечно, с Томом завтракали, но чисто символически, предполагая, что от стряпни Семеновны уклониться не получится. Но каша из риса напополам с пшеном была очень вкусная. — Маглы называют ее «Дружба», — пояснил Петр. Доев кашу и перейдя к какао, Северус заметил, что Маша очень внимательно смотрит то на Тома, то на него — серьезно и даже как-то испытующе. — Ты чего? — наклонился он к ее уху. — А? — Ну, смотришь так... как подвоха ждешь. — Не за столом, Севушка. Вот Петр Андреевич и Фома Фомич уйдут о делах говорить, а мы с тобой погуляем. Или тут, в доме, где-нибудь поговорим. — Почему не погулять? Солнечно у вас тут. — Бабье лето в разгаре. — Это как? Почему лето и почему бабье? — Тепло потому что, а в полях работы закончены, вот раньше и говорили, что для крестьянок наконец лето настало — так название и прижилось. После завтрака Петр с Томом, правда, ушли в кабинет, а Маша с Северусом оделись и вышли в сад. — Пойдем к березкам, Севушка. К березкам так к березкам. Северус взял подругу под локоть (не споткнулась бы), и они пошли. В той части парка он еще не был — это даже был уже не совсем парк, а часть земли Вельяминовых, которая непосредственно примыкала к лесу. Они остановились на краю ложбины, заросшей березами. Вся земля под деревьями была покрыта толстым слоем золотых листьев, как ковром. Маша присела на корточки, съехала вниз и легла навзничь, почти утонув в листьях. — Не простудись только, — Северус последовал за ней. — Чай, маги мы, — отозвалась Маша. — Ляг и посмотри наверх. Северус последовал ее совету. Верхушки берез были освещены солнцем, бледно-голубое ясное небо сквозило сквозь них. Да, это было красиво. Очень. — Что Фома Фомич пьет? Какие зелья? — Укрепляющие только, мной лично сваренные. Да он нормально себя чувствует уже. — Неспокоен он. Бодрится только. — Почему ты думаешь? — изумился Северус. — Я бы почувствовал, а не чувствую. — Разве ты эмпат? — Нет, но его-то я чувствую, просто потому что... ну, потому что. А так, нет, далеко не эмпат. У меня все от головы. — Я тоже не эмпат, конечно, но у меня своя чуйка есть. Уж поверь, ему нужно что-то посерьезнее укрепляющего. Он и сам может побороть свое состояние, но только не то нынче время, чтобы тянуть с этим. — Есть идеи, Маруся? Я просто не понимаю, в какую сторону копать. Сварить я могу, что угодно, но что надо-то? — Ему надо успокоиться и поднять настроение. — Поднять настроение... хорошо, это я сделаю. Спасибо. Успокоиться... наверное, зелье тут не поможет. Не могу же я глушить его воспоминания. — Не нужно. Поколдую я нынче вечером — Петр Андреевич разрешил. Как придем, возьми свой платок и платок Фомы Фомича и отдай Семеновне. Платки должны быть чистыми-чистыми, но не новыми. Вам она другие даст. — Да, у нас платки есть с собой. А что это за магия? Как в сказках, типа, бросила гребень — лес, бросила платок — море? — Какие уж сказки, Севушка, сказки кончились, — неожиданно мрачно отозвалась Маша и села. — Пойдем, походим. Да заодно в оранжерею заглянем, сорвем что-нибудь к обеду.

***

— Не ожидал я такого от тебя, честное слово, — говорил тем временем Петр Тому. — И Альбус твой куда смотрел? — Можно подумать, он мог бы мне запретить. — Мог бы! Скажешь — нет? Запретил бы, еще как! — Как у вас говорят, Петя? «После драки кулаками не машут»? — усмехнулся Том. — Дело уже сделано. Я жив и практически здоров. — Практически… Чем лечишься? — Ну, укрепляющее. Петр покрутил пальцем у виска. — Петь, да ушла она, никто из меня силы не тянет, — поморщился Том. — Это просто побочные эффекты, пройдет. Ты лучше скажи, какие у вас новости. — Шерстим Министерство сверху донизу, пять необитаемых анклавов с точками нестабильности оградили кордонами — мышь не проскочит. — Это не вызовет подозрений? — Оградили под соусом приготовления к масштабному эксперименту, чародеев нагнали — все проверенные, если что. Кстати, в нашем Отделе тайн двоих выявили, пока следим. — У нас таких нашли больше. К слову, мой сын разработал заклинание поиска — выявляем владельцев монет. Что-то многовато у нас заговорщиков получается. — Потому что есть монеты разных рангов. — Так-так, — хмыкнул Том, — а я еще хотел оказать содействие. — Милый мой, нам легче, чем вам, — Петр похлопал его по плечу, — у нас Министр инициировал расследование. И кроме того, рядовых членов организации у нас намного меньше, чем у вас — наших людей просто соблазнять нечем. Мы и так живем вне магловского мира, территорий у нас завались и становится все больше. Так что всю цепочку уже выявили, каждого уже допросили, память подправили, чары навесили… — Империо, что ли? — рассмеялся Том. — Родомыслов разрешил в виду исключительности ситуации. Когда придет время действовать, и наши заговорщики получат сигнал, они просто ничего не предпримут — у них сработает программа в голове. — Хорошо вам тут, — Том искренне позавидовал. — Правда, потому что Министр — человек, своего рода, безупречный во всех отношениях. — Завтра, перед тем, как вам отправляться обратно, ко мне придет человек один — то есть, не совсем человек, — поправился Вельяминов. — Полукровка он. Вы бы сказали, что наполовину гоблин, но у нас гоблины не водятся, зато водятся горные мастера. Назовем их условно гномами, хотя, конечно, они не имеют никакого отношения к персонажам магловских сказок. Отец у него — горный мастер, а мать — ведьма. Способностями пошел в мать, так что магии учился, как обычный волшебник, чародеем стал. Мы его переправим к вам. Где твой сын занимается своими изысканиями? У себя дома? — Нет, в моем старом доме, в Лондоне. — То есть никакие жены и дети там не шастают? Отлично! Дробн Северьянович вам поможет, пробудет, сколько требуется, потом Симон Вольфович привезет ему все необходимые документы, чтобы он смог вернуться домой обычным порядком. — Щедро со стороны Родомыслова, — Том был потрясен. — Времени мало остается, друг мой, очень мало. Тут не до дипломатических проволочек. К слову, Дробн Северьянович хорошо говорит по-английски, проблем с общением не будет. — Прекрасно. — Тут Том рассмеялся. — Что? — не понял Вельяминов. — Книжку-то Альбусу подарили, а она на русском. Отдать переводчику он не решился — мало ли чего у вас там понаписали. Так обложился словарями, учебниками, и в свободное время развлекается тем, что учит язык и пытается сам прочитать эту вашу «ЖЗМ». Минерва меня скоро проклянет.

***

Вернувшись с Машей домой, Северус прошел в комнату, вынул из мешочков платки и отдал Семеновне. Через час где-то вышли из кабинета Том с Петром. Время до обеда прошло в беседах о новостях, никак не связанных с делами. Том, оказывается, колдографии с собой захватил, хвастался младшим внуком. Северус рассказывал о школе, о Пэм, полагая, что уж русским все равно, кто там в Хогвартсе учится, да и отношение к оборотням и вампирам тут было не в пример лучше и лояльнее, чем в магической Британии. — Когда я училась, — заметила Маша, — у нас не было недостатка в развлечениях в свободное время. — Когда уж я смогу попасть хоть в одну из ваших школ? — вздохнул Северус. — Сможешь, сможешь, — успокоил Петр, — не сомневайся. А вашей протеже как раз было бы хорошо у нас. Жаль, что она учит только французский и итальянский. — А что, у вас такие вот оборотни, которые одновременно маги, учатся вместе со всеми? — Они для нас прежде всего маги, а уж потом оборотни. С крысами и прочими вообще проблем нет, с волчатами сложнее, конечно. Раньше они были на домашнем обучении, а теперь, когда у вас изобрели зелье, учатся с остальными. — Много волчат у вас? — спросил Северус. — А то я могу им варить впрок, если надо, я штуку одну придумал... в общем, могу впрок. — Я ведь не отвечаю за образование, так что не могу сказать, сколько оборотней-магов у нас учится в школах, — ответил Петр. — А ты не можешь поделиться этой твоей штукой с нашими зельеварами? — Да я «поделиться» могу, но они скорее всего не сварят. Там... сложно все. И Северус рассказал про ступку и замершее время. — Почему же ты думаешь, что не сварят? — улыбнулся Петр. — Ну, потому что где еще такую взять? Впрочем, надо говорить с зельеваром конкретно, ни один настоящий зельевар чужой рецепт не украдет, сведите меня с классным мастером, я передам рецепт. Может, вместе придумаем, как сделать. Но я могу и сам, если что, бесплатно совершенно варить, учтите. Детям-то уж точно продавать не стану, только даром. — С мастером тебя сведу, не сомневайся, — кивнул Петр. — Ты ведь не сможешь варить такое сложное зелье на всех наших волчат. — С нами отправляют одного важного мага, — вмешался Том, посмотрев на супруга. — Чародея. — Понимаю, — хмыкнул вдруг Петр, — разница менталитетов. Северус, наше Министерство купит у тебя рецепт, если потребуется. — Я не хочу зарабатывать на волчатах. Просто сведите с правильным зельеваром, я отдам рецепт на внутрикорпоративных условиях, чтобы он варил его для детей только даром, разве что ему будут стоимость аконита компенсировать. — Аконит ему предоставят бесплатно, — Петр удивленно расширил глаза. — В каком смысле предоставят? Заказчики? В смысле — родители волчат? — Министерство. На лице Вельяминова читалось: «Или я сошел с ума, или мир сошел с ума». — А какое дело Министерству до волчат? — изумился Северус. — Как какое? Если это просто оборотни, так общество считает своим долгом предоставить им хорошие условия для проживания, чтобы никто никому не мешал, чтобы у оборотней не было причин обижаться на магов — и наоборот. А если это волчонок-маг, так тем более Министерство считает своим долгом относиться к нему так же, как и к другим детям-волшебникам. — Севушка, — вмешалась Маша, — у нас школы на государственном обеспечении. И дети всегда в приоритете. — С ума сойти. У меня весной практика, я хотел сюда... в смысле — к Маше вот, в заповедник. Теперь думаю, может, в школу вашу пошлют, если очень попросить. У вас все не как у нас — разобраться бы хотя бы с точки зрения профессии. А реальная практика по зельям у меня и дома у Климта хорошая. — Думаю, это можно будет устроить, — кивнул Петр. — Даже легко, полагаю. — А попечителей у ваших школ, получается, нет? — спросил Том. — Есть. Назначенные Министерством. — Как это? — Ну, у нас частная инициатива не запрещена, хотя и находится под контролем властей. Есть более чем обеспеченные семьи. И у нас принято, скажем так, делиться. К примеру, значительная часть моего дохода — от арендаторов. Так некоторая сумма из моего жалования уходит в фонд поддержания теоретической магии. — Это называется коммунизм? — вспомнил Северус вычитанное где-то слово. — Нет, у нас не коммунизм. Но мы кое-что позаимствовали из социалистического учения маглов. Общественное благо… — Это разве не лозунг Гриндевальда? — Лозунг Гриндевальда, — спокойно парировал Петр, — «Ради общего блага», но это подразумевало власть магов над маглами, что противоречит основному постулату свободы воли и свободы выбора человека. Мы же говорим об общем благе внутри нашего мира. И социальная справедливость для нас крайне важна. — Ну, мне нравится... — осторожно заметил Северус и оглянулся на супруга. — Что ты на меня смотришь? — улыбнулся Том. — Мне тоже нравится. Но у нас это крайне сложно устроить. В русских очень развит коллективизм. — Странно. — Что тут странного? — удивилась Маша. — Развит и развит. — Нет, странно, что мне это нравится, наверное. Во мне-то коллективизм не развит совершенно. — Тебе это только кажется. Махровый индивидуалист вряд ли пошел бы работать в школу. После обеда Маша неожиданно села за шитье. Взяла оба платка и принялась простыми стежками красной нити наносить на их уголки какие-то странные символы. — Разве в твоем положении можно шить? — удивился Северус. — Суеверие это. А если даже и верить в него — я узелков не делаю. — А что это за знаки такие? Ваши славянские руны? — Нет, это глаголица. Древний алфавит, который вытеснила Кириллица. У наших исконных магов он так и оставался в ходу. Севушка, ты мне не мешай, пожалуйста, а то ошибку сделаю — потом греха не оберешься. — Ладно-ладно, — и Северус отсел к мужчинам. Впрочем, Маша его вскоре позвала, велела прижать пальцем нитку и отрезала ее серебряными ножничками. Следом она принялась за другой платок, и Тому тоже пришлось прижимать нить, когда его символы были закончены. — Надо бы, конечно, аккуратнее, но времени нет. Главное сделано. Часа через два начнем. Что «начнем» Северус не понимал, но догадывался, что речь идет о том самом таинственном колдовстве, которое почему-то особо разрешил Маше Петр. Вельяминов вообще увел их пройтись, а Маша осталась дома — отдохнуть и подготовиться, как она сказала. Во время прогулки «дискуссия» об общественном благоустройстве продолжилась, так что время пролетело незаметно. В доме за время отсутствия мужчин произошли перемены — прихожая оказалась совершенно очищена от мебели. — Уличные мантии отдайте Семеновне, — сказал Петр. — Домовые вернут все на место, когда Маша закончит. Поначалу все выглядело забавно и даже эксцентрично. В руки Петру влетело оба платка. В прихожей появилась стремянка, с корзинкой на верхней ступени. Петр влез на лестницу и прикрепил платки на балку под потолком прихожей — просто прибил противоположные вышивке углы к дереву. — И что это значит? — спросил Северус. — Отойдите-ка в сторонку, парни, — Петр первым подал пример, почти вжавшись в один из углов. Удивленные, Том с Северусом тоже отодвинулись подальше от центра помещения. И тут из гостиной вышла Маша, в какой-то длинной, до полу, белой рубахе, с распущенными волосами. Она встала почти под самыми платками и вдруг принялась кланяться на все четыре стороны. — Нельзя ж! — вырвалось у Северуса. — Цыц! — оборвал Петр. — Не мешай! Маша заговорила странным, хриплым голосом, окая, с подвываниями в середине фраз: — Уж как вышла я во чисто поле, нашла бел-горюч камень, а под камнем злат-самоцвет. Кто тот злат-самоцвет сыщет, здрав во веки веков будет, руки его белые не опустятся, ноги его резвые не подломятся. Говорю уж я другу сердечному своему: ты иди, мил друг, да на всток солнышка, да не ходи, ясный сокол, ни на сиевер, ни на уг, ни на запад. На сиевере-то ветра холодные, на уге пески горючие, на западе-то темна рать собирается, темна рать собирается да в поход подвизается, хочет-хочет мила друга мово воевати, кровушку его проливати, белы косточки на все четыре сторонушки разбросати. А я говорю молода: не бывать сему! — Маша вдруг взмахнула руками, и волосы ее натурально приподнялись и встали вокруг головы дыбом. У Северуса у самого от такого зрелища они едва ли не зашевелились на затылке. Том же смотрел на Машу с каким-то странным, холодно-научным интересом. — Слышь-слышь, — возгласила вдруг Маша, — топот поутру, земля дрожит, деревья к земле подгибаются. Встает-встает Сварог, стрелы огненны кует, Перуна зовет. «Уж славен буди, Перун, во веки вечные! Приди, Перун, сокруши злых ворогов!» Молвит слово Перун — небо сотрясается, глядит очами огненными, рать свою созывает. Слышь-слышь, Стрибог летит, дует-дышит, рать темную развеять спешит, Хорс кости ворогам жарит. Уж и быть погибели злым ворогам, не видати им головушки друга мово, не посечи им его, ни копьем не пронзити, ни вервием не удавити. Маша понизила голос и в прихожей будто сгустился воздух. — А я, молода, пошла во чисто по поле, нашла темен терем — волку его не обежать, соколу его не облететь — пришла в горницу, горницу тайную. А там пряха сидит, красну нить прядет. Уж как поклонилась я, молода, пряхе до земли, — Маша опять отдала поклон, — уж как принялась просити: «Пряха ты могучая, пряха ты милостивая, буди славна, мати Макошь, во веки веков!» — Тут ноги Маши оторвались от пола, и она воспарила, разведя руки в сторону. — «Во левом-то окошечке у тебя месяц ясный, во правом-то окошечке у тебя часты звездочки. Знаешь ты пути человечьи, ведаешь. Ты тяни, тяни нить, нить длинную, тяни нить гладкую, ни узелка на ней, ни изъяна — чисто шелк. Тяни нить, мати Макошь, да не дрогнут рученьки твои, не закроются от устали очи твои — пусть же будут здравы милы друзи мои, Фома с Северьянушкой! А нить черную ты изорви да развей клочки по ветру!» Что-то громко ударило над домом, будто гром раздался. По прихожей пошел гулять ветер. Маша в голос закричала: — Так я говорю, молода, так я говорю, молода, так я мать Макошь молю! Слова мои верные, слова мои крепкие, слова мои истинные! Она опустилась на пол, Петр подбежал к ней и подхватил на руки. Маша слабо улыбнулась и посмотрела на Северуса и Тома. — Завтра увидимся, а теперь, Петруша, отнеси меня отдыхать. Когда Вельяминов с женой поднялся по лестнице, Том, который уже давно растерял «научный интерес», еле выдавил из себя: — Черт меня подери! И тут же едва не свалился на пол, получив тычок в спину из пространства. — Типун тебе на язык! — раздался голос домового. — Сплюнь через плечо! — Тьфу-тьфу-тьфу! — послушался Том. — Ступайте вон в горницу, неча тут торчать! Ретировавшись в «горницу», то есть в гостиную, Том плюхнулся в кресло, покосившись на захлопнувшуюся дверь, как нашкодивший школьник. Северус, оценив широту подлокотника, пристроился рядом. — Я у нас ни единой такой сильной ведьмы не знаю, — задумчиво протянул он. — И ведь молодая совсем. Представляешь, на что она способна будет, когда Петру двух-трех детей родит? — Это, дорогой, и есть исконная магия. Это то, что мы давно растеряли. — Откуда она у Маруси-то? Такому ж в школе не научат? Или я чего-то не понимаю? Это надо в себе осознать... — Могла бабушка научить. Петра спросим, как вернется. Меня вот платки наши интересуют. Неужели это именно то, о чем в их магловских сказках упоминается? — А что упоминается? Я про такое не читал. — Ну, если с кем-то из нас, не дай бог, что-то случится — с платка кровь закапает. — Бр-р-р. Пусть лучше не случится. В прихожей тем временем двигали во всю мебель, так что Петр вошел в гостиную через другую дверь. — Уснула, — сообщил он. — Не вредно ей такое? — тут же спросил Северус. — Ребенок-то важнее. — Обращение к богам с благой целью не может повредить ребенку-магу, — ответил Петр, опуская на диван. — Петя, ты на ком женат? — спросил Том. — На любимой женщине. — Но где она научилась исконной магии? — Не знаю. Я не спрашивал. И не стану спрашивать. Это второй раз, когда я вижу, как она ее применяет. — А первый? — Это касается третьего лица, Том, и я не могу тебе рассказать. Но Маша сильный сглаз сняла. — Я бы не удержался и спросил, — вздохнул Северус. — я очень любопытный. — Это точно, — улыбнулся Петр. — А что, с платков, правда, кровь может закапать? Ну, теоретически? — Может. Это древняя наша традиция. Когда кто-то в семье уходил на войну или в какую-нибудь опасную экспедицию, то оставлял о себе памятку. Можно платок, можно кушак. — Не проще Патронуса послать? Ну, если что? — Когда ты лежишь и умираешь, или опасно ранен и лишился сил, ты Патронуса не пошлешь. Кроме того, Патронус — это ваша классическая магия, а нашей традиции намного больше лет. — Ну, если умираешь... да, есть, наверное, смысл. В общем, надеюсь, что не пригодится, — кивнул Северус на дверь, за которой находились платки. — Мы с Машей тоже надеемся, но она волнуется за вас. И я тоже. — Спасибо, Питер. Я понимаю. Я тоже за семью всегда волнуюсь. Но все будет хорошо, обязательно. Северус посмотрел на Тома — тот сидел, задумавшись, словно уйдя в себя. Петр тоже заметил его состояние. — Слушай, может, тебе быстренько бабулю какую найти? Хотя бы разок заговоры какие прочитает над тобой. Легче станет. — Все пройдет, Петя, не волнуйся. Не сглаз ведь. — А что же это, голубчик, как не сглаз в истинном его понимании? — Какой еще сглаз?! — всполошился Северус. — Ты что скрываешь, Том? Ты этой праматери вампирьей в глаза не смотрел случайно?! — Смотрел. — Надо было скромно потупиться и не отсвечивать, — проворчал Петр. — Тем более с твоими способностями. Ну, ты... слов нет... Что ты хотел там увидеть?! Ее околоплодные воды?! — Северус по-настоящему испугался, пожалуй, даже сильнее, чем тогда, когда все это происходило. — Питер, правда, сглаз надо снимать, получается! — Получается. — Вельяминов подошел к горке и достал из нее «тарелочку с наливным яблочком». — Покажи-ка мне свет Виктора. — Когда в тарелке отобразился кабинет и дежуривший там Шеломов, Петр попросил: — Витюш, отправь кого-нибудь надежного в Ярославль, к бабе Варе, пусть привезут ее ко мне. Со всем почтением, само собой, аккуратно, как будто она хрустальная. Северус почему-то представил себе древнюю старуху в платке, которая уже еле ходит, и засомневался, сможет ли та вообще что-нибудь сделать, но промолчал — Петру было виднее, кого к Тому звать. — Иваныч, баню истопи, только не сильно. Чтобы тепло было. И воды нужное количество приготовь. Северус вспомнил прошлую баню и поежился. А говорили, женщины с мужчинами вместе не ходят туда... — Я с вами, — заявил он. — Почему с нами? — переспросил Петр. — Я туда не пойду. Если баба Варя разрешит, посмотришь. — Почему не пойдешь? Ну, в смысле... как скажут, да. Но я просто... вдруг Том еще кому решит в глаза посмотреть... — Ну, я видел, как снимают сглаз. Для меня в этом нет ничего нового. — Да я как бы не из любопытства, — вздохнул Северус. Видимо, Ярославль тоже входил в общую туннельную сеть, потому что уже минут через сорок послышался звук подъезжающего экипажа. Мужчины вышли в прихожую. Петр собственноручно распахнул дверь, и Северус увидел, действительно, очень старую ведьму, но одетую по-городскому. Седые волосы ее, собранные в элегантную прическу, прятались под шляпкой с вуалью, худенькие руки с перстнями на пальцах сжимали завязки мешочка, а когда «баба Варя» сделала несколько шагов, зацокали каблуки. — Добрый вечер, Варвара Степановна, — поздоровался Вельяминов и склонился к руке ведьмы. — Позвольте представить вам моих друзей. Мистер Томас Реддл, мистер Северус Снейп. — Очень рада, господа, — произнесла ведьма хорошо поставленным, совершенно не старым голосом. Руку она протянула почему-то Северусу. Может, чувствует сглаз, подумал он. И не рискует. Вот кошмар-то, а он, Северус, и не почувствовал ничего, а Тому вон, в баню... стоп! в баню с вот этой дамой? Вдвоем? Все эти мысли проскакивал в голове, пока Северус целовал руку Варваре Степановне. А та подошла к Тому и вдруг совершенно спокойно посмотрела ему в глаза. Смотрела, правда, несколько секунд, но даже не вздрогнула. — Вы очень сильный окклюмент, мадам, — поразился Том. — С моей работой иначе нельзя, молодой человек. Извините, что не подаю вам руки — после того, как мы с вами закончим. А вот и Машенька. Северус удивленно посмотрел на ведьму, потом обернулся в сторону лестницы — и правда: Маша осторожно спускалась вниз, держась за перила. Петр бросился к жене и помог ей. — Зря встала, голубушка, зря, — сказала Варвара Степановна. — Не могла же я с вами не поздороваться, баба Варя. Да все хорошо со мной, не волнуйтесь. — Иди сюда, — ведьма поманила ее, обняла, поцеловала, огладила по волосам. — Да, все в порядке. Вот егоза, придется ведь по лестнице опять подниматься. — Да я отнесу, — улыбнулся Петр. — Комнату для вас приготовили, Варвара Степановна. — Что ж, молодые люди, ступайте-ка вы в баню, — сказала ведьма, обернувшись к Северусу и Тому. — Раздевайтесь там пока, чресла препояшьте и ждите меня. — Препояшьте — это как? — шепотом спросил Северус у супруга, пока они шли к бане. — Кушаком перевязать там... мне тоже, что ли? — Набедренные повязки сделать, — рассмеялся Том. Северус на мгновение представил себе «юбочки» из листьев и оторопел, но тут же помотал головой. Чего это он, полотенцем же можно обернуться. — А я уж подумал, как жгутом надо, — признался он. — Батти, ты осторожнее все-таки. Одни, понимаешь ли, женщины кругом... — Господи, ну и фантазии у тебя, — фыркнул Том. — И при чем тут женщины? — Одна вон сглазила, кто их тут знает... я только Марусе доверяю. — Ну та, первая, не специально. Это я сглупил. В бане было тепло, но не жарко. Раздевшись, они «препоясались», и Северус, с подозрением посмотрев на пять деревянных ведер с водой, стоявших в предбаннике, сунул нос в парную — там тоже была более чем комфортная температура. Значит, вениками Тома бить не будут. Ждать пришлось, как показалось, долго. Наконец, дверь бани отворилась и вошла баба Варя в длинной накидке. Волосы она распустила, и те достигали талии. Перстни с пальцев поснимала. Но мешочек захватила с собой. — Готовы? Хорошо. Ступайте в парную, а вы, Фома Фомич, ложитесь на нижний полок, на спину. Баба Варя скинула накидку и оказалась в льняной рубахе до полу, с длинными рукавами. Что ж, это выглядело, за исключением волос, более чем скромно, и Северус немного выдохнул. В парной он сел в уголок, а Том улегся, как ему было велено. Баба Варя вошла следом, положила мешочек на полок и принялась доставать из него маленькие коробочки. — Света прибавь, — сказала она, обращаясь в пространство. Иваныч тут же исполнил приказание, и парная довольно сносно осветилась. Баба Варя достала из мешочка ступку, принялась вынимать из коробочек щепотки растертых в порошок трав — некоторые Северус узнавал по запаху. Смешивая травы, баба Варя что-то шептала себе под нос — наверное, на древнерусском, потому что некоторые слова вроде звучали знакомо, но и непонятно одновременно. — Глазоньки закрой, голубок, — сказала баба Варя Тому. — Ишь, какой ты красивый да ладный. Немудрено, что на тебя глаз-то положили. Глаз положили?! Северус аж подпрыгнул. Том понравился этой... праматери? Понравился?! — Чего скачешь, заяц? — спросила баба Варя. — Всю задницу отшибешь. — Да мы женаты, — жалобно отозвался Северус. Не то чтобы он считал, что Варвара этого не понимает, но не говорить же, что он про сглаз имеет самое смутное представление. — Вижу, что женаты? А скачешь-то чего? — Ну... всякие там... всяким там мой муж нравится, как тут не подскочить. — Ты выражения-то выбирай, заяц, — цыкнула на него баба Варя, — «всякие там». Да и покажи мне хоть одну бабу, которой бы твой супруг не понравился? Разве что той, которая сама до баб охоча, да и та залюбуется. — Ну, это да, — не мог не согласиться Северус. И вопреки здравому смысле зачем-то спросил: — Красивый, правда? — Очень, только мой Васенька краше был, царствия ему небесного. Северус открыл рот, готовый выразить недоверие, но тут же закрыл, успев понять, как это будет выглядеть. Только вздохнул. — Вылечите Тома, пожалуйста. — Вылечу, сынок, вылечу. А теперь сиди тихо. Варвара Степановна принялась доставать из ступки щепотки смеси и посыпать ими Тома, рисуя на его теле какие-то странные узоры, при этом она вновь принялась шептать заговоры. Она делала это как-то деловито и совершенно по-будничному — ни тебе развевающихся волос, ни громов и молний, даже огонь в лампах горел ровно и спокойно. Вдруг Северус решил, что он травы, что ли, нанюхался, потому что узоры пришли в движение, стали переплетаться между собой, складываться в новые, пока опять не замерли. Наверное, по ощущениям это походило на то, как если бы по телу бегали насекомые, Северус передернул плечами, а Том — хоть бы что, терпел, наверное, лежал себе с закрытыми глазами и дышал спокойно. — Ведро неси, — сказала вдруг баба Варя. Северус сообразил, что это она ему, метнулся в предбанник и притащил одно из ведер. Баба Варя тут же зашептала что-то над водой, потом пощупала ее, легко подняла ведро и стала лить на Тома — с головы к ногам и обратно, смыв все травяные узоры. Тут до Северуса дошло, что Том спит, и сон этот явно неестественен, потому что каким бы он ни был крепким, когда тебя внезапно начали поливать, поневоле проснешься. — А?.. — Цыц! Баба Варя очистила ступку и принялась составлять другую смесь, шепча свои заклинания. Процесс затягивался. После второго захода, Тома опять окатили теплой водой, и тут баба Варя достала из мешочка портсигар, вынула папиросу и натурально прикурила от лампы, приподняв ее колпак. — Пусть отдохнет пока, — сказала она, садясь на табурет. «Интересно, сколько ей лет?» — подумал Северус. — Ну, сейчас-то можешь и говорить, — баба Варя выпустила струйку дыма. Папиросу она держала не по-дамски, большим и указательным пальцами. — Да я просто думаю, прилично спросить, сколько вам лет, или у женщин не спрашивают? — В моем возрасте уже ничего неприличного быть не может. Когда Серж еще пешком под стол ходил, я уже Китеж заканчивала. Серж? Это она о Родомыслове, что ли? Ничего себе! — Ух ты. Вы очень красивая! — Ну, должен же был Северус брякнуть что-нибудь. Баба Варя покатилась со смеху. — Да уж, нашел красавицу! Ну, когда-то хороша была, да уж лет семьдесят как такая. — Красивая, — искренне отозвался Северус. — Я ж непредвзято, я вижу. Можно, я вам духи сделаю, пожалуйста? Я знаю, какие вам пойдут — с полынью и мускусом. Я зельевар. — Сделай, заяц, порадуй бабушку, — кивнула ведьма. — Ну, продолжим. Она бросила окурок на каменку и вернулась к своим коробочкам и ступке. Ощутимо запахло болотником. По третьему разу узоры на теле Тома начали светиться, грома по-прежнему не гремели, но вот волосы бабы Вари принялись шевелиться. Что-то странная прослеживалась аналогия, однако. На сей раз Тома ведьма облила водой «банной» температуры. Странно — в ведре она была чистая, а с Тома на пол лилась мутная, грязная. — Хватит ли пяти-то ведер? — покачала головой баба Варя и опять присела на табурет, на этот раз уже не закуривая. — Ты потерпи, сынок. Иной раз я целые сутки на это тратила, но тут, думаю, быстрее управимся. — Да лишь бы помогло, я хоть неделю просижу рядом. — Неделю! — протянула баба Варя. — Таких сглазов не бывает. Это надо сразу гроб готовить. Северуса передернуло. — Я люблю его, — не нашел он лучшего ответа. — Вижу, сынок. Приласкала бы тебя, да руки пока нечистые. — От вас такое веет... спокойное что-то. И взгляд у вас, как у Маруси, а она мне названная сестра. С ней правда все в порядке? Не повредило ей... не повредило? — Не волнуйся, с ней все хорошо. Мы с Машей… вроде как родственницы. По материнской линии. — Глаза у бабы Вари тут засветились, как у совы. — О! Она мне говорила про... прапрапрабабушку! Вот почему... — Северус смешался и замолчал. Хотел-то сказать, что чувствует, что Варваре Степановне с Машей, по его мнению, подходят одни и те же запахи, да болотник вот еще... но не посмел. — «Пра-пра», — повторила, будто передразнив, баба Варя. — Ну, я-то Яговна, сынок. — Ух ты! Настоящая?! — из головы Северуса мгновенно вытравилось все остальное, остался один сплошной восторг. — Угу. Всамделишная, — подмигнула баба Варя, приложила палец к губам и принялась составлять четвертую смесь. «Она же не уедет домой прямо сразу? — крутилось в голове у Северуса. — Задержится же? Ну хоть немного. Отдохнуть немного, например. А, может, Питер даже предложит ей поужинать и переночевать. Интересно, кстати, который час?» Вода с Тома сошла черная, как деготь. Баба Варя, кажется, подустала, но, как любой курильщик со стажем, вместо того, чтобы просто посидеть спокойно, опять засмолила папиросу. — А у вас дети есть? — спросил Северус. — Конечно. И внуки, и правнуки, и даже праправнуки. — Это хорошо. — Боялся, что я одинокая, потому что вдова? Мы с Васей успели шестерых родить — пятеро мальчишек и одна девка. Ну, — баба Варя встала, — «это есть наш последний и решительный бой». Иваныч, еще одно ведерко наполни. Порошок в коробочках уже заканчивался, но из двух ведьма еще ничего не доставала. Запахло резко и незнакомо. Смесь получилась красная, сыпала ее баба Варя очень аккуратно — на грудь, на живот, вдоль рук и ног. И вновь принялась читать заговоры, пошептала что-то Тому в уши, плюнула трижды через левое плечо, а потом размазала порошок, стирая узоры. Воду в ведре она сделала ледяной, и, если не считать того, что с тела Тома смылся порошок, вода осталась чистой. Баба Варя приподняла веки Тома, внимательно что-то рассматривала в одном глазу, в другом, подержала за одну ладонь, за другую. Потом потребовала последнее ведро воды, согрела, взяла мочалку, смыла оставшиеся кое-где крупинки порошка, окатила Тома еще раз и вдруг хлопнула в ладоши у него под носом. — Просыпайся, милок. — Что? — Том открыл глаза, ошалело глядя в потолок парной. — Почему я весь мокрый? — Так баня же! — счастливо рассмеялся Северус. — Сядь-ка, — баба Варя помогла Тому. — Иваныч, коврик постели. Милок, ноги осторожно спускай, ставь на коврик. Заяц, уводи его в предбанник, одевайтесь и потихоньку идите домой — только не по улице, через коридорчик. А я тут еще приберусь. — Может, помочь, тетя Варя? — Иди, помощничек. Думаешь, я тут полы мыть стану? — фыркнула ведьма. — Полы Иваныч вымоет, но сначала я тут атмосферу почищу. Ступайте. Дверь в парную захлопнулась, стоило только выйти в предбанник. — Ты проспал самое интересное, — Северус помог мужу одеться и они отправились потихоньку в дом, — она сказала, что ты красавец, да только ее муж был красивее, но это-то понятно, тут она просто необъективна может быть, муж-то был свой. А еще она Яговна, настоящая, ее мать — Яга. С ума сойти, верно? Не пра-пра-куча пра, как у Маруси, а прямо мать. Обалдеть. — Ничего себе, — пробормотал Том. — Может, как раз она и учила Машу всей этой исконной магии? Ну, явно же еще до брака дело было. — Так она Маше, вероятно, сама и есть если не прабабушка, так какая-то кузина прабабушки. Могла и научить. Все-таки женская магия сама по себе отличается от нашей, а уж исконная... А тетенька славная, мне понравилась. И про Марусю сказала, что все хорошо. Том совершенно не хотел спать — ну, это и понятно, — зато заявил, что готов съесть целого мамонта. Северус на радостях чуть не задушил его в объятиях прямо в коридорчике, чем чуть, было, не вызвал у супруга приступ аппетита иного рода. Но тут их могла застукать баба Варя. Петр посмотрел на них, красных, как помидоры, когда они ввалились в дом, и отправил в спальню, сказав, что Варвара Степановна придет в дом хорошо если через час, потому как она сперва будет вместе с домовым очищать баню, а потом еще с себя смоет все враждебные «энергетические наслоения». Северус вынужден был признать этим вечером, что снятие сглаза чрезвычайно повышает либидо. Они чуть не сковырнули старенький подоконник, поспешно починили, и завершили процесс уже прямо на ковре перед кроватью, потому что пружины на ней явно хороши были только для секса с женщиной. И когда Иваныч деликатно помяукал у них под дверью, приглашая к ужину, Северус готов был съесть одного мамонта, а Том — целых двух. Варвара Степановна уже сидела за столом, переодетая, причесанная, вернувшая на пальцы все свои перстни. Возможно, они были не просто украшениями, а имели для нее какой-то символический или магический смысл. Том тут же приложился к ручке, баба Варя потрепала его по волосам. — Хорош, хорош, чертяка. Северус гордо задрал нос, словно похвалили его. — Иди, иди сюда, заяц, — позвала его баба Варя. Он подошел и тоже поцеловал руку с перстнями. — Спасибо, тетя Варя. Варвара Степановна обхватила его голову ладонями, наклонила ниже и расцеловала. — Будь счастлив, заяц, и люби своего Тома. — Всегда. Петр молчал, умиленно улыбаясь и глядя на всю эту сцену. Когда Северус уселся рядом с Томом, тот тихонько спросил: — Почему заяц? — Потом расскажу. Питер, а Маша спит, да? — Спит. Я ее напоил теплым молоком с печеньем, не переживай. Варвара Степановна, им по пятьдесят можно? — Да хоть по сто пятьдесят. Иваныч, поставь-ка те маленькие магловские рюмочки — уж много пить не будем, так что растянем удовольствие. На столе тут же появились хрустальные рюмки с изящной гравировкой. — Они, правда, магловские? — удивился Северус. — Правда, — отозвался Петр, наполняя рюмки до половины водкой из графина, — Ленинградский завод. — Обойдемся без пышных тостов, — сказала баба Варя, — но выпьем за здоровье всех присутствующих, и за Машино тоже. Ну, за Машино здоровье Северусу было неудобно не выпить. Но он тут же набросился на котлету на косточке, в панировке да с жареной картошкой. Котлета почему-то называлась «рябчиком», хотя оказалась свининой. — Я-то подумал, было, что вы окклюмент, Варвара Степановна, — заметил Том. — Да и окклюмент тоже, но тебе в глаза я могу смотреть, так что не пытайся буравить мне лоб. — Это потому, что ваша матушка была Ягой, у вас такая сопротивляемость? — Почему была-то? И есть. Конечно, я ее не видала с тех пор, как она отнесла меня моему отцу. Но мать моя, что называется, «живее всех живых». Петр почему-то рассмеялся на это замечание. Том сперва открыл рот, но тут же закрыл. — Да ты спрашивай, не стесняйся. — Ваш муж, получается, был намного старше вас, да? — На сорок лет. Но он не умер, погиб он. Васенька был чародеем, занимался пространством, и эксперимент один ему не удался. А так бы он мог еще жить. Северус прикинул: если баба Варя, по ее словам, постарела после смерти мужа, которая случилась семьдесят лет тому назад, то это, получается, год эдак десятый. Родомыслов в то время, видимо, уже служил в секретариате тогдашнего Министра магии. — А вы господина Родомыслова хорошо знаете, тетя Варя? — спросил он. — Сереженьку-то? Как не знать? Мой Вася приходился ему дядей по материнской линии. — А у Яг... у вашей матушки только дочки рождаются, да? — Северус втайне пожалел, что он не сын Бабы-Яги, мог бы в глаза Тому смотреть... но дочкой становиться точно не хотелось. — Только девочки, — кивнула баба Варя. — И я не знаю, почему. Может быть, затем, чтобы волшебство ее хоть немного в этот мир переходило. — Спасибо ей, — вздохнул Северус. Бабу Варю, как он и предполагал, оставили ночевать, и после ужина они с Томом много чего узнали любопытного из магической истории России начала века. А утром, когда проснулись, оказалось, что старая ведьма уже отправилась домой. Северус ужасно жалел, что не смог проститься, но зато к завтраку уже сошла Маша, свежая, румяная и отдохнувшая. За столом, уплетая кашу, рассказали наконец толком про «пополнение» в семье. — Смешная такая, — доложил Северус о сестре, — глаза таращит, смотрит так требовательно, словно понимает что-то. Они там рядом живут, так Лили приноровилась работать иногда, пока мама моя с двумя гуляет, мою сестру с Гарри кладут тогда в одну коляску. И стоит Гарри попасть к Санни под бочок, он тут же лежит тихо и засыпает быстро. — Смотри, вот как вырастут, как поженятся, — засмеялась Маша. — Ну, как поженишься с тем, с кем в одной коляске спал и рядом на горшке сидел? Нет, я думаю, это у Гарри генетическая память срабатывает. Папа-то его из двойни. — Может быть, что и так. А на горшок все-таки рядом их не сажайте. — Ну, нас никто не спросит. Таффи мне недавно заявила, что мужчины вообще ничего не понимают в воспитании детей. Кроме, конечно, ее папочки. — Это она зря. Надеюсь, брат ее не слушается? — А у них с братом всегда одно мнение на двоих, — усмехнулся Северус. — Лили, кстати, еще больше ее слушается. Таффи там глава семьи явно, вся в папочку. — Плохо, — нахмурилась Маша. — Простите, Фома Фомич, но плохо это. В семье мужчина есть — он должен быть главой. Испортят мальчишку — мама да тетка. Да еще такая властная. — Что ж, я с вами соглашусь, Машенька, — вздохнул Том. — Но Таффи — она как магловский танк, ее не сдвинешь. — Но она же считает вас авторитетом. Подскажите ей, чтобы не задвигала брата на вторые роли. Ну, и ему тоже, а то он так хорошо устроился за двумя молодыми бабами. А это они за ним должны быть-то. — Ну, Маэн не телок на веревочке, — вступился за друга Северус. — Он просто очень добрый, очень такой... но если надо, он стеной встанет за своих девочек. А Гарри просто маленький еще совсем. Его на руки брать пока страшновато, такой хрупкий ребенок, Санни, кстати, не такая, даром что чуть-чуть совсем старше. Зато Гарри как научился — улыбается все время. Исключительно счастливый мальчик. — Чего же ему сейчас не быть счастливым? Севушка, я, возможно, покажусь тебе излишне патриархальной, но я бы поговорила с твоей Таффи, будь у меня такая возможность. — И что сказала бы? Что в семье главный обязан быть мужчина? А она спросит — почему? И что тут скажешь? — А то она не знает, что в семье главным должен быть мужчина — сама же говорила, что ее отец умеет воспитывать детей. Значит, он для нее авторитет. А кто станет главным авторитетом для Гарри — тетка? — Ну даже если и тетка, то что плохого? — удивился Северус. — При живых родителях, Севушка, да хороших родителях… простите, Фома Фомич, если лезу не в свое дело… бабушки да тетушки — они для баловства, подарков, прогулок. Они как каникулы. Мне так кажется. — Так чем она от родителей отличается? Они живут все вместе, и она же не станет внушать мальчику, что главнее мамы и папы. Вместе растят ребенка, нормально, все наравне. Маш, они с Маэном, ну... как одно целое. Я сперва тоже не понимал. Но это такие двойняшки, которые друг без друга вообще жизни не представляют. И Лили они оба любят одинаково, и она их тоже. И ребенок у них на троих. А когда у Таффи родятся дети, то тоже будут общими, я уверен. — Ну, помогай им Лада, — ответила Маша. — Марусенька, — улыбнулся Петр. — Что, Петр Андреевич? — Не ревнуй, вот что. Маша насупилась. — Это к делу не относится. И я не ревную, а завидую. К нашей-то дядья не набегут. — А я ей разве не дядя?! — возмутился Северус. — К тому же у нее будет самый лучший в мире крестный! — Это правда, — ласково улыбнулась Маша. — Дядья не набегут, так тетки набегут, — добавил Вельяминов. — Я вот все жду: ты родишь ко дню рождения Тома, моему или посерединке? — засмеялся Северус. — Где-то шестое января и будет, — сообщил Петр. — В идеале. — Ну и отлично, еще даже каникулы рождественские не закончатся почти! — воодушевился Северус. — И потом у девочки будут классные каникулы каждый год! Рождество — Новый Год. День рождения — следующее Рождество! И еще два наши дня рождения заодно! Сплошные праздники!

***

После обеда стали собираться домой. Конечно, ну что там за сборы-то? Сложили вещи в мешочки и стали ждать таинственного Дробна Северьяновича. Но вместо его прибытия в дом принесли сундук. — Господин Ужиков потом заберет его с собой, — пояснил Петр. — Это артефакт, своего рода. — Это фамилия такая у Дробна Северь…ныныча? — переспросил Северус, вспомнив адвоката Коклею. — Ну да, так что его лучше по имени-отчеству называть. — А где он сам-то? — Да в сундуке. Так что, милые мои, прощаемся, и спешите домой. Там пространственное расширение минимальное, сундук защищен чарами против таможенников. — Господи, не задохнулся бы! — пробормотал Том. — На час ему воздуха хватит. Маша, пусть и являлась адептом исконной магии и поминала языческих богов, на прощание неожиданно перекрестила и Тома, и Северуса. Петр традиционно «почеломкался» с обоими. — Доставьте его в ваш старый дом, — давал последние наставления Петр, — а мистера Пруэтта, Том, еще раз проверь на всякий случай. Или профессор Дамблдор пусть проверит. Мы рисковать не можем. — Конечно, Петя. — Том взялся за кольцо в крышке сундука. До туннелей добирались на извозчике — на повышенной для лошадки скорости. В Смоленске мракоборцы даже внимания не обратили на сундук, а в Польше уже «сканировали», но, видимо, их ничего не заинтересовало. Однако, в Мюнхене аврор попросил открыть крышку. Том спокойно выполнил просьбу — внутри сундука стояло три горшка с розами. Аврор вытаращился на них, пробормотал по-немецки что-то вроде «с ума все посходили», и пропустил странных господ, которые тащили в Британию розы из России, дальше. Последний туннель выплюнул Тома и Северуса в Чизике, откуда они перешли через портал в Косой переулок. Ну, Киарана в доме не было, он проводил время с семьей, и сперва решили извлечь гостя из сундука, а потом уже вызывать Реддла-среднего. Но вот как извлечь-то? Том постучал по крышке сундука. — Дробн Северьянович, мы дома. Крышка резко откинулась, и из сундука высунулся толстенький человечек с длинными каштановыми волосами и длинной бородой. Он заметно вспотел и с трудом отдыхивался. — Ух, доброго вечерочка, господа! Вы, значит, мистер Реддл? А вы — мистер Снейп? Очень-очень рад. — Прошу вас, — Том подал человечку руку и помог выбраться из сундука. — Чувствуйте себя, как дома. — У меня вот тут кое-какие пожиточки, — Ужиков показал на мешочек. — Хук! — позвал Том. Явившийся на зов эльфы вытаращился на странного типа. — Устрой Дробна Северьяновича в третьей спальне. Ужинать мы будем тут. Когда наш гость устроится и освежится, пригласи, пожалуйста, Киарана сюда. — Хорошо, хозяин. Хук взял у гостя мешочек и унесся выполнять распоряжения, а полугнома усадили в кресло и предложили вина для восстановления сил после такого странного путешествия. Ужиков выглядел как угодно — как персонаж сказок, как добрячок-толстячок, но только не как выдающийся чародей. Он сидел в кресле, и, наверное, если бы мог, болтал ногами, с любопытством осматривался, нахваливал вино, поражался, какие удивительные в Британии домовые, а когда Хук проводил его наверх, Том пробормотал: — Толкиен какой-то, мать его.