Оculos aperire

Альбус, хотя не видел в этом особого смысла, все-таки невзначай проверил Фабиана Пруэтта, и тот присоединился к исследованиям Киарана и Ужикова. Со службы невыразимец незаметно перемещался в старый дом Тома, и готовилось там, кажется, что-то необычайное, потому что Киаран даже отца просил не мешать и не отвлекать от работы. Неделя в школе началась, как обычно. Северус вел уроки на первом и втором курсах, в понедельник он незаметно отправил Пэм в хогсмидский дом, и девочка набегалась по всем комнатам так, что потом вытянулась на диване без задних лап. — Вот чего ребенку не хватало, — смеялся Том, поглаживая серый бочок. — Да, ребенок? Крыса тут же залезла к нему на руки, уткнулась носом в ухо и застрекотала. Все-таки необычайно ласковое создание. Чуть позже, обернувшись в кабинете и одевшись, Пэм вышла в гостиную, улыбаясь до ушей. — Здорово! — воскликнула она. — Я даже устала. Теперь неделю не захочется шерстью обрастать. У вас классный дом, мистер Реддл. Скорее обставляйте его целиком. Северус с Томом проводили Пэм в школу и остались ночевать в тамошних апартаментах. — Наверное, это очень интересно: уметь превращаться в зверя или птицу, — заметил Том ближе к полуночи, лежа в постели и поглаживая голую спину Северуса. — Ты же не хочешь стать оборотнем? — Есть же анимагия. — Батти, мы же с тобой уже как-то обсуждали анимагию. Это слишком большой риск — никогда не знаешь, в кого превратишься. Ну вот станешь ты королевским питоном, и что делать питону в Британии? Лежать в собственном кабинете под лампой? Да и летом не особо-то где поползаешь. — Я буду эротично обвиваться вокруг тебя, — зашептал Том, наваливаясь на Северуса сверху. — У тебя есть силы для второго захода? — удивился тот. — А у тебя уже нет? Бедняжка мой, ученики замучили? — Ай, не дуй мне в ухо! Щекотно! Ай! Батти! Северус заизвивался на постели, как будто он уже освоил превращение в какого-нибудь ужа. — Хорошо, не трогаю, — Том откатился на свою половину. — Нет-нет! Трогай! Я пошутил! Во вторник вечером к ним заглянул Бартон и попросил проводить его в соседний дом, чтобы обговорить с Динеллой покупку рояля. Собственно, Том с Северусом и так собирались идти туда — поужинать, пообщаться с детьми. Миссис Реддл-старшая очень скучала без мужа, хотя, конечно, она проводила много времени с детьми, и даже сумела выбраться в Лондон, чтобы побывать на собрании Баховского общества, оставив Томми и Нати на попечение деда, пока Северус в лаборатории варил текущие заказы. Обе семьи старались вечерами хотя бы пару часов проводить вместе — собирались то в одном доме, то в другом. Не каждый день, конечно, но так часто, как только возможно. Динелла обрадовалась и свекру с супругом, и Бартону. А уж Томми вообще пришел в восторг и тут же повел дядю Марка и дядю Севи к роялю, чтобы показать, как он играет несложную детскую песенку. Нати же сразу попросилась к деду «на ручки». После ужина Бартон завел разговор о рояле. Мастер Маринетти, оказывается, жил в Болонье, и Динелла, конечно, готова была проводить туда вампира хоть завтра, чтобы уладить все формальности, но это заняло бы часа два. Она вполне была уверена, что Томми может побыть это время с эльфами и найдет, чем себя занять, но вот Нати без нее начинала капризничать. — Ну и оставь детей со мной, — предложил Северус. — У меня же в Академии свободное посещение. Я могу посидеть с Томми и Нати в любое время. — Только бы меня не увидел кто-нибудь из родни, — вздохнула Динелла. — Я ведь уже сто лет в Италии не была. А родни у меня много. Обидятся. — А ты трансфигурируй себе внешность. Ну так, по мелочи — цвет волос, форму носа. Увы, оборотку варить долго, а запасов у меня нет, да ее к тому же придется то и дело глотать. — Знаешь, я не настолько хороша в трансфигурации. — Ну, тогда давай я это сделаю. У меня по трансфигурации было «Превосходно». — Преврати меня в блондинку. Или рыжую, — засмеялась Динелла. — И хочу курносый нос. — Родная мать не узнает, — пообещал Северус. — Сколько потребуется денег? — спросил Бартон. — И есть ли в Болонье филиал Гринготса? — Есть, — кивнула Динелла. — Можно даже не менять фунты на лиры, — сказал Том. — Гоблины возьмут любую магловскую валюту. — Они что же, втайне вкладывают средства в нашу экономику? — удивился Бартон. — В смысле, в магловскую? — Про это как бы никто не знает, — пожал плечами Том. — Ага, а мы для магов нехороши, потому что маглы и бизнес у нас тоже магловский, — желчно хмыкнул Бартон. — Министерства же не могут запретить что-либо гоблинам, — Том развел руками. — И потом, получая прибыль, они вкладывают средства в драгоценные металлы, которые все равно оседают в их хранилищах. Наши магические деньги — самая твердая валюта в мире. — Интересно, могу ли я открыть ячейку в Гринготсе? — Прецеденты вряд ли были, но решать все равно гоблинам. И я не удивлюсь, если они это позволят. — Во-первых, если мне все-таки удастся открыть бизнес у вас, магов, разумно иметь запас ваших денег. А кроме того, пора подумать о будущем Пэм. — Ты можешь открыть ячейку непосредственно для нее, — заметил Том. — Если вдруг гоблины заартачатся, то ячейку откроем я или Северус, мы может стать поручителями, пока девочка не достигнет совершеннолетия. — Тоже вариант, — кивнул вампир. На другой день, в три часа дня, Северус превратил Динеллу в жгучую рыжую бестию с курносым носом и проводил ее и Бартона до порога вместе с детьми, которые помахали вслед маме и вампиру, а когда те исчезли, потащили «дядю Севи» в свою башенку — играть. Северус «подцепил» одну несчастную особенность: будучи человеком, в принципе, пунктуальным, а, пожив с Томом и доведя эту черту характера до такой же маниакальности, он стал ожидать подобного поведения и от других. Динелла сказала — два часа, вот он и предполагал, что в пять сдаст вахту. Но уже вернулся со службы Том, нашел его в детской изображающим дракона, от которого спасал «принцессу Нати» доблестный рыцарь Томазо Джефирино Катальдо, а Динелла с Бартоном все еще не вернулись. — Батти, где они застряли? Вдруг что-нибудь случилось? — Ну что могло случиться? Возможно, в банке произошла заминка, или мастера пришлось уговаривать. Не волнуйся. Динелла все-таки ведьма… — А что если их задержали на таможне?! — запаниковал Северус. — Почему? Вампиры же могут проходить через туннели, тем более в сопровождении магов. — А документы Динеллы? — Милый, не выдумывай. В наших документах нет колдографий, и они четко настроены на владельцев. Любая проверка подтвердит, что Динелла — именно та, чье имя числится в пергаменте. — Женщина имеет право красить волосы и менять форму носа! — важно изрек Томми. — Что? Кто тебе такое сказал? — поразился Северус. — Пьянтагране говорила Местоло. Северус рассмеялся, представив себе эльфийку, которая пытается сделать свой длинный нос еще длиннее, и немного успокоился. «Путешественники» вернулись через полчаса, когда дети уже вовсю капризничали и требовали: Томми — чаю, а Нати — маму. — Ох, простите, мы задержались! — воскликнула Динелла, опускаясь на корточки и заключая обоих детей в объятия. — Все в порядке, дорогая? — спросил Том. — Да, все уладили. — Что, гоблины? — Нет, мастер Маринетти. Сначала не приглашал Марка в магазин, не верил, что он вампир — даже клыки не убеждали. Потом поверил, когда Марк повисел немного над мостовой, испугался и запер дверь. Представляете? И колокольчик заморозил. — Динелла очень шумела, — заметил Бартон с чрезвычайно довольным видом. — Ну, не так уж очень, — та скорчила рожицу. — Погоди… — Северус достал палочку и вернул ей прежнее лицо. — Так почему он все-таки открыл? — Да я заявила, что мы купим рояль у маглов. — Мастер оказался, в принципе, очень милым, — протянул Бартон. «Ладно хоть не вкусным», — мелькнуло у Северуса в голове. — Надо же было опробовать несколько роялей, проверить звук, — пояснила Динелла и прибавила не без гордости: — Маринетти потом не хотел нас отпускать. — Я тут, понимаешь, с ума уже от беспокойства сходил, а вы там концерты устраивали, — проворчал Северус. — Давайте скорее пить чай, мы с Марком проголодались, — дипломатично предложила Динелла. Местоло, собственно, на стол успел накрыть, так что только перенес с кухни чайник и заполнил этажерку и тарелки сэндвичами и сладостями. — Рояль закрыли чехлом, защитили заклинаниями и повезли к туннелю прямо при нас, — продолжала свой рассказ Динелла. — Его сопровождают двое служащих магазина. В Лондон он прибудет завтра утром, его погрузят на поезд, а вечером инструмент надо встретить на станции. — Он настроен? — спросил Том. — Да, и прекрасно, и в дороге с ним ничего по идее не должно случиться — он же окружен чарами. Конечно, я приглашу настройщика из Лондона, да хоть Патронуса ему отправлю, чтобы тот прибыл в Хогсмид. — Я бы и сам мог проверить настройку, — заметил Бартон, — жаль, что не получится. — Но ты же придешь вечером? — спросил Том. — Приду. Посмотрю хотя бы, как рояль плывет по воздуху до замка, — хмыкнул вампир. Северус поспешил опустить взгляд в чашку, потому что у него появилась одна идея, и он не хотел, чтобы Бартон до поры о ней узнал. — Мы тебя не разорили, Марк? — спросил Том. — Вы? — усмехнулся Бартон. — На самом деле, цены у вас на инструменты, по сравнению с нашими, просто смешные. А рояль отличный, уж не хуже «Бехштейна». — Альбус хотел бы видеть тебя пока негласным попечителем. И очень сожалеет, что пока именно негласным. — Ну, я видел ваш с ним разговор, — кивнул вампир. — Том, я с удовольствием. Кстати, сколько получает преподаватель в Хогвартсе? — От семидесяти галлеонов, в зависимости от стажа. — Сколько?! Да вы с ума сошли? Это же сущая мелочь! Это же чуть больше трехсот фунтов? А в начальной школе, я так понимаю, и того меньше? — Так у нас и цены смешные, ты же сам сказал, — усмехнулся Том, чье жалование составляло около тысячи галлеонов. — Слушай, ну я не могу платить Динелле за уроки Пэм такую мизерную сумму… — За что вы собрались мне платить, Марк? За уроки для Памелы? Да вы сами рехнулись! Если директор разрешит, я буду заниматься с ней бесплатно. — А если еще кто-то захочет учиться? — Вот тогда и поговорим. — Все равно, если музыка в качестве факультатива приживется, Министерству придется вводить штатную единицу, — покачал головой Том. — Оно не обеднеет. Будь ты даже миллионер… — Так я и есть… миллионер, — кашлянул Бартон. — А если гоблины пригреют, мне и на инфляцию будет плевать. — Прямо вот лично ты миллионер? — усмехнулся Северус. — Не семья? — У семьи свой фонд, но у каждого ее члена есть свои личные доходы. К тому же фондом теперь распоряжается Жан-Валери. Нет, это мои личные средства, я ведь несколько веков прожил совершенно один, без семейства. И гоблинам я предложу не магловские бумажки, вовсе нет. Северус тут представил себе сундуки с золотом, стоящие в подвале особняка на Кромвель-роуд, и поперхнулся. — Вы там что-то говорили про учителя английского языка, кстати, — продолжил Бартон. — Да, хорошо бы, — согласился Том. — У магов вообще есть филологи? — В принципе есть. Даже литературоведы есть, правда на них смотрят, как на, мягко скажем, чудаковатых типов. Но прежде всего, у нас есть корректоры в журналах и газетах. — Так найдите какого-нибудь безработного или недовольного своей зарплатой. — Погоди, Марк, — Северус потряс головой, — погоди с учителем языка. Дети организовали уже свою языковую «школу», сами начали подтягивать отстающих, давай пока не будем им мешать? Учитель — это хорошо, но давить детскую инициативу не хотелось бы. Дадим им развернуться, а потом постепенно... А пока, если тебе реально деньги некуда девать, подумай лучше над стипендиями детям, у нас есть маглорожденные, которым вообще нечем платить за учебники, например. — Как же они учатся? — Им помогает попечительский совет; чистокровным и полукровкам, кстати, нет, и поверь, я по себе знаю, что если учебники можно купить подержанными почти даром, то в подержанных штанах чуть ниже колена ходить — такое себе удовольствие. По зельям я им сам купил учебники, которые нужны, а вот по другим предметам... ну, не все преподаватели могут зарабатывать зельями, и муж богатый не у всех... вернее — ни у кого, а с учительской зарплаты пособий для учеников не накупишься. — Так, ну в книжный магазин меня уже запустили один раз, — улыбнулся Бартон, — и обратно приглашение не забрали. Том, пригласи как-нибудь профессора Дамблдора к себе вечерком, и меня заодно. Потолкуем. *** Зрелище плывущего над землей рояля, пусть и укрытого чехлом, потрясало даже магов. Жители Хогсмида дружно вышли на крылечки, дивясь: зачем владельцам новых домов второй инструмент? Ведь все знали, что один уже есть. Иногда, проходя мимо тисовой ограды участка «мистера Реддла Второго», как окрестили Киарана в деревне, старожилы слышали звуки музыки, если Динелла играла что-нибудь бравурное. Маленькие дети визжали и прыгали от восторга, глядя, как двое магов направляют палочками серую махину, а следом идет Динелла, «мистер Реддл Первый» и еще какой-то незнакомый господин. — Миссис Реддл, а с вашим роялем что случилось? — крикнула мадам Розмерта. — Это не мне, это в школу, — улыбнулась Динелла. — Да вы что? — хозяйка паба всплеснула руками. Она скрылась внутри «Трех метел», и вскоре почти все посетители паба высыпали на улицу. — Неужели это вы купили, мистер Реддл? — хозяйка «Трех метел» догнала маленькую процессию. — Нет, это мой друг. — О! — Розмерта, придерживая юбки, побежала обратно на своих каблучищах. — Теперь вся деревня будет гадать, что это у меня за друг такой завелся, — тихо усмехнулся Том. — Ну и что? — пожала плечами Динелла. — Пусть гадают. Они уже поравнялись с оградой своих домов. Над тисовыми ветвями торчали голова и плечи Бартона, который решил все-таки посмотреть на летящий рояль. — Деточка, проводи Марка к нам, сейчас Северус из школы вернется, — с невинным видом произнес Том. — У него есть какое-то дело. Он тщательно избегал взгляда вампира, и тот, если и догадывался, что ему приготовили, возможно, какой-то сюрприз, принимал условия игры и старался не выведать секрет раньше времени. — Синьоры, — обратился Том по-итальянски к курьерам музыкального магазина. — Позвольте предложить вам метлы. Идти еще порядочно. Да еще в гору. — Он повторил то же самое для настройщика, мистера Хуча. — Если вас не затруднит, синьор, — согласился старший из работников. Том держал дома пять метел: для себя, Северуса и для младших, если тем вдруг захочется, навестив отца и старшего брата, полетать по окрестностям. Он призвал свой и «общественные» «Нимбусы», вскочил вместе с настройщиком и курьерами на метлы, и, паря невысоко над землей и даже беседуя, они продолжили левитацию рояля. Северус давно уже ушел через портал в школу — минут через десять после прибытия инструмента на станцию, и, наверняка, успел вернуться в дом вместе с Пэм, так что девочку ждала приятная встреча. Альбус был предупрежден, и над воротами школы они пролетели беспрепятственно. Поезд в обычные дни приходил на станцию намного раньше, чем тридцать первого августа, и в это время суток на территории школы было полно студентов, а многие так вообще летали вокруг замка и в разрешенных местах. Тома и курьеров очень быстро заметили, и вскоре над их головами засвистели метлы. — Что это? Что? — раздавались голоса. — Похоже на рояль! А это что за люди? Ой! Это же мистер Реддл! Некоторые подлетали поближе и спрашивали теперь уже у Тома: неужели это он купил инструмент? А кому? А зачем? Том притормозил, высмотрел среди студентов Грегори Лестрейнджа и выдал ему всю информацию, что рояль купил не он, а его хороший знакомый, дядя Памелы Бартон, и это подарок для всей школы. Начался ажиотаж. Студенты ринулись обратно в замок, у дверей возникла пробка, пришлось ждать, пока она «рассосется». Шум в холле замка стоял адский, но внезапно стих — на лестнице появился директор. — Здравствуй, Том. Здравствуйте, синьоры, — прибавил Альбус по-итальянски. — Наш завхоз вас проводит. Нужный кабинет находится на пятом этаже. Метлы, разумеется, тоже отдали завхозу. Директор с Томом переместились на пятый этаж через каминную сеть. Большой кабинет, где обычно репетировал хор, ожидал уже открытым. — Альбус, а ведь рояль в дверь не войдет. — Голубчик, в этом замке, если я захочу, что угодно войдет куда угодно. Понемногу подтягивались студенты, стараясь не загораживать выход на лестничный марш и дверь. Вот наконец показался рояль. Лица курьеров и настройщика после путешествия по движущимся лестницам заметно позеленели. — Поверните рояль боком, господа, — попросил директор. Инструмент совершил в воздухе кульбит, а дверной проем внезапно растянулся, будто резиновый, и махина под чехлом вплыла внутрь кабинета. — Это любой директор так мог бы? — спросил Том с улыбкой. — Откуда же я знаю, голубчик? Школе раньше рояли не дарили, — подмигнул Альбус. Инструмент установили в наиболее подходящем месте, убрали чехол, и под многочисленными свечами засиял черный лак. Том расплатился с курьерами и попросил их оставить метлы прямо у тисовой ограды. Итальянцев, чтобы те не мучились еще и при спуске, отправили в холл через каминную сеть, а настройщик, мистер Хуч, поднял крышку рояля, придвинул крутящийся стул и принялся за работу. — Заходите, — разрешил Альбус ученикам, — только старайтесь не мешать мастеру. Конечно, вся школа в зал не смогла бы набиться, некоторые вообще ушли, потому что музыка их не интересовала, а на главное зрелище — доставку рояля — они уже посмотрели. Человек тридцать кое-как разместились в кабинете, усевшись на скамьях, на которых обычно выстраивался хор, или наколдовав себе стулья — ну, это студенты со старших курсов. Альбус тоже начертал два стула, себе и Тому, и с любопытством стал наблюдать за работой настройщика. Тот, разумеется, пользовался магией, чтобы выявить фальшивящие струны, но в итоге лишь два раза подтянул колки, потом пробежался по клавиатуре хроматической гаммой, сыграл бравурный марш, вызвав восторг студентов, и объявил, что инструмент в прекрасном состоянии. Том спросил настройщика об оплате, но мистер Хуч покачал головой и сказал, что ему уже заплатила миссис Реддл, и его отправили вниз тем же порядком, что и курьеров. В кабинет меж тем вошел Флитвик. — Какой чудесный инструмент! — воскликнул он, подкручивая стул повыше и забираясь на него. Флитвик профессионалом, конечно, не был, но он умел подбирать аккорды к тем песням, что исполнял хор. — А давайте-ка споем балладу о подвиге сэра Ланселота, — предложил профессор. — Да не надо выстраиваться, сидите на своих местах. Ну? Раз, два, три! Он бодро застучал по клавишам, и хор дружно грянул песню. И где-то ближе к финалу в кабинет ворвалась Пэм. Она застыла в дверях, глядя то на рояль, то на Тома с директором, то на Флитвика, и тут ее лицо приняло почти болезненное выражение. — А вот и наша юная пианистка, — Том поманил девочку к себе. — Нравится инструмент? Пэм подбежала к нему. — Это что же? Это мой дядя купил? — Говори всем, что спонсировал, — шепнул Том девочке на ухо, пользуясь паузой перед припевом. — Ага! И я смогу на нем играть? — крикнула Пэм, пытаясь перекричать хор. — Кто же, как не ты? Моя невестка будет с тобой заниматься. — Приходить сюда? Том кивнул. Наконец замолк последний аккорд. Флитвик, довольный, крутанулся на стуле и увидел Памелу. — Можно я сыграю? — спросила та с почти скорбным выражением лица. Флитвик уступил ей стул, Пэм подкрутила его до нужной высоты и села за инструмент. Увидев, как она держит спину, как опустила руку на клавиши, Том чуть слышно одобрительно хмыкнул. Пэм заиграла вещь очень ему знакомую и очень красивую — вторую часть двенадцатой сонаты Моцарта. И надо сказать, Бартон был прав: девочке следовало продолжать заниматься. Играла она просто отлично для своего возраста. Вампир успел ей и руки прекрасно поставить, и технику, и звукоизвлечение. И мелизмы у Пэм получались отлично — чувствовалась дядина школа. Интересно, в каком возрасте он вообще усадил ее за инструмент? Нет, определенно, в одиннадцать лет так играть — это или прирожденный талант, или адский труд, но детство у Пэм до школы явно было счастливым. Не похоже было, чтобы ее привязывали к роялю или к столу с учебниками. Краем глаза Том успел заметить, что Альбус уже дважды погладил себе бороду и один раз протер очки. В классе стояла просто мертвая тишина — никто даже ни разу не кашлянул, скамья ни разу не скрипнула. Пэм доиграла, плавно сняла руки с клавиш и положила их на колени. Альбус с Томом захлопали, а за ними остальные. Кто-то даже восторженно свистнул. Пэм слезла со стула, поклонилась, а потом подбежала к Тому и спряталась за него. — Потрясающе! — пропищал Флитвик. — Ну что ты, Пэм! Сыграй еще! — крикнул Филипс. В кабинет тем временем вошел Северус, наклонился к уху Тома и шепнул: — Марк ушел домой. — Угу, — кивнул тот. — А кто сочинил эту музыку? — спросил кто-то из студентов. — Моцарт, — ответила Пэм, высунувшись из-за спины Тома. Сообразив, что выглядит при этом маленькой напуганной девочкой, она сделала пару шагов в сторону. — А это кто такой — Моцарт? — Это австрийский композитор восемнадцатого века, — пояснил Филипс. — Гений магловской музыки. — Магловской? Да ладно! Господин директор, это правда? — Правда, — подтвердил Альбус. — Вот ведь, бывают же маглы! — воскликнул какой-то гриффиндорец и тут же получил по затылку от соседа. — Сыграй еще, дорогая, — попросил Том. Пэм кивнула: — Я в прошлом году учила с дядей инвенции и симфонии. — Она вернулась к роялю и объявила. — Это Иоганн-Себастьян Бах. Он тоже магл. Она начала почему-то с четвертой, но вряд ли это кто-то понимал, кроме Тома. Слушая, как играет Пэм, он начинал все больше убеждаться, что Бартон — отличный педагог. Инвенции ведь такая вещь, что их или долбят юные «гении» в музыкальных школах, или профессионалы изощряются, кто как может. Но у Пэм мелодия не припадала на одну лапу, как хромая утка, она не гнала темп почем зря, она прекрасно понимала, в какой момент какой голос должен лидировать, и при этом она играла выразительно, но не нарочито, а в меру. После третьей инвенции прозвучал гонг к ужину. Студенты расходились неохотно. — Можно я потом приду и еще поиграю? — спросила Пэм у Альбуса. — Конечно, если ты сделала все домашние задания, — улыбнулся он, погладив девочку по голове. — Сделала! — Приходи и играй, когда сможешь и когда захочешь, но не в ущерб основным занятиям. Впрочем, дорогая, ты ведь до Хогвартса и так занималась дома много, и тебе на все хватало времени. Умница! *** Директор встретился с Бартоном в четверг вечером, и они обсудили список учеников, которым требовалась помощь. Альбус помнил и все имена, и у кого какие проблемы. А в субботу домой наконец вернулся Киаран. Дети отлипли от него только на время тихого часа — Динелла всегда настаивала, что малыши днем должны немного поспать, и он поспешил в дом к отцу. — Пап, Ужиков — это просто нечто! Они втроем сидели в гостиной, и Киаран просто фонтанировал восторгом. — Ты себе представить не можешь, что они там сделали в России! У них формулы есть! Они скрестили магию и математику! — Поясни, — попросил Том. — Ну, может, не совсем математику, но у них записаны числами основные-то магические действия точно. Они могут их комбинировать, создавать новые, опираясь на теоретические вычисления. Вычисления, пап! — Понимаю, почему Ужикова отправили к нам в сундуке. А дома у него, наверное, приготовлена легенда, что он уехал навестить родню на Урал? И какие у вас результаты? — Результаты пока промежуточные. Ужиков меня учит. По крайней мере, азам. — Черепки, — фыркнул себе под нос Северус. — Как бы мне хотелось поехать в Россию и изучить все это как следует! — мечтательно протянул Киаран. — Может, они это и позволят после всего? — предположил Том. — Ой, куда я без семьи? Не тащить же Динеллу и детей в Россию? — Ну, ненадолго, — предложил Северус. — Ненадолго не получится. Уж год точно, как минимум. Вот Томми поступит в школу — может, тогда. Да и я так — для себя. Если уж говорить про «после всего», так надо целую делегацию невыразимцев туда отправлять. — Ты так и не сказал о результатах, — напомнил Том. — Ну, мы пока что переформатировали карту в поисковую. — А что делает Пруэтт? — Добывает в Отделе тайн некоторые сведения по анклавам, пытается вникать в объяснения Ужикова, но проводит с ним меньше времени, чем я. Зато он нашел сведения по Дублинскому госпиталю. — Под ним точка, я полагаю? — Да, пап. Получается, что они хотят ее разрушить вместе со всем госпиталем. — А пациенты? — ужаснулся Северус. — Верхние этажи, возможно, как-то эвакуируют, — предположил Киаран, — а вот нижнее отделение — вряд ли. Там ведь неизлечимые лежат. — Петр говорил кое-что насчет монет — вроде они разного ранга? — уточнил Том. — Да, вот тут Ужиков помог конкретно. Он взял мое заклинание и модифицировал его. Теперь мы сможем вычленять рядовых членов организации, среднее звено и верхушку. Когда русские допрашивали своих заговорщиков, они выяснили, что тех, кто имеет условно золотую монету, всего семеро. И они периодически встречаются то в одной стране Европы, то в другой. Координируют планы. *** В среду Северус неожиданно после чая отправился в Академию — на какую-то срочную консультацию к профессору Климту. — Тогда я в Милтон-таун, — сказал Том. — Навещу наших. Аппарируешь после консультации туда? — Скорее всего, — Северус чмокнул его в щеку. — Ну, или свяжусь с тобой по зеркалу, если не смогу. Том заскочил в «Сладкое королевство», купил сладости взрослым, потом в «Зонко», где нашел смешную погремушку для внука, и аппарировал на крыльцо коттеджа младших Реддлов. — Тук-тук, есть кто-нибудь дома? Дверь открылась и Ромео с хихиканьем покивал отцу хозяев: — Хозяин дома, в детской. Хихиканье объяснилось просто: в детской стоял манеж, в котором пускали пузыри и сучили конечностями внук и крестница, а Маэн лежал на ковре рядом с манежем и крепко спал. — Папаша, — усмехнулся Том. — А?! — подпрыгнул Маэн из положения лежа. — Ой, это ты, па? — Я тебе снюсь. А дамы твои куда ушли? Видимо, вместе с Эйлин? — Ага, вчетвером, отправились пить кофе с пирожными куда-то, не запомнил куда, — Маэн потряс головой и придал телу сидячее положение. — Сказали, что мужчинам тоже иногда полезно сидеть с детьми. Правда, Анастас тут же сбежал к своим удобрениям. А мне не удалось. — Почему вчетвером? — Том протянул сыну руку, помог встать и обнял. — Ух, и здоровый ты все-таки! — Ну, ты тоже, знаешь, не мелкий. В смысле — мне есть в кого ж, — засмеялся Маэн, обнимая отца в ответ. — Вчетвером, ну, Таффи с Лили, Эйлин и мать. — Чья мать? — не понял Том, наклоняясь к манежу. — Ну, в некотором роде наша с Таффи, чья ж еще? Она два дня назад постучалась в двери с тортиком наперевес, заявила, что случайно мимо шла. Это звучало как-то слегка странно, но как бы... сели чай пить. По ходу чаепития выяснилось, что Лили никогда не пробовала какое-то там суфле французское... не помню, какое, но мать сказала, что это надо немедленно исправить, ухватила их обеих и куда-то уволокла, я и ахнуть не успел. Вернулись вечером, говорят — мы на послезавтра опять договорились, а то Эйлин тоже не пробовала такой десерт. Ну и вот... Том взял внука на руки, пряча улыбку. — Так это отлично! Гарри что-то пискнул. — Вот, и мой внук это подтверждает. Маэн, достань там из мешочка все. И что, Таффи не фыркала? — Ну, как не фыркала? Сперва фыркала, не без того, а когда вернулись после пирожных — уже веселая была. В этот момент оставшаяся в одиночестве в манеже Санни издала требовательный клич, по всей видимости означавший «меня забыли!» Маэн вынул из мешочка сладости, отдал Ромео, погремушку отложил на столик и взял девочку на руки. — Какая она все-таки активная, — покачал головой Том. — В кого, интересно? — При этом он умиленно посмотрел на внука. — Да ты мой хороший! — А думаешь, Сев не такой был в детстве? — Ну, он был потише. Это я могу сказать точно — сам видел. У него в голове, — пояснил Том. — Может, мальчики все потише? Я ж тоже в принципе потише Таффи. Нет? Мать тут сентенцию выдала, что, мол, хорошо, когда первый мальчик, будет потом младших защищать. Таффи ей и говорит: жалеешь, что первой девочку родила? А мать — ты что, какую девочку?! У меня первый — мальчик. И второй тоже мальчик! — Но ведь так и есть, — Том с Гарри на руках стал ходить по детской. — Так я и не спорю. А ты просто так, или по делам каким-то к нам? Если просто так, то куда крестного нашего дел? — Просто так. А крестный ваш в Академии. После, если не слишком задержится, тоже сюда аппарирует. — Отлично! Посидит с мелкими! Том рассмеялся: — Да уж и дамы вернутся к тому времени! А тебя что же, дети утомляют, папаша? — Если они ночами спят, то не утомляют, а когда ночью у Гарри колики и надо таскать его на руках по пять часов подряд, а потом идти на работу... Как вы на троих детей решились, не понимаю? — Маэн высвободил свои кудри из цепких пальчиков Санни. — Наверное, потому что мы боролись с газами и коликами с помощью зелий. Почему ты не обратился к Северусу? Есть же специальные капли. — Серьезно? — вытаращился на отца Маэн. — Детям дают зелья? — Конечно, дают. Есть вполне себе одобренные зелья для детей до года, от года до трех лет, и дальше по периодам. Ну ты-то можешь не знать, но Лили почему не спросила хотя бы у матери? — Не знаю. Нам в голову не пришло. Северус сделал ей кучу зелий для молока, для снятия отеков, еще там что-то такое: присыпки всякие, мази мелкому... а чтобы внутрь давать — ничего не делал. Мы и решили, что не положено. Что, можно напоить чем-то мелкого и он спать будет, честно? Ой, было б здорово... — И не только напоить, но и выложить на некоторое время на животик, чтобы пропукался. А месяцев с трех вообще можно укладывать спать именно на живот — без подушки, разумеется. Когда начнет сам крутиться, уже будет во сне менять позу, как ему больше нравится. — А если носом в матрасик уткнется? Не задохнется? — Не уткнется. Головы младенцы поворачивают. И Киаран так спал, и вы с Таффи — не задохнулись же? Главное, не класть в кроватку подушку. Вы иногда вообще спали на коленках попой кверху. — Надо же. Расскажу девочкам. Па, а у вас как дела? — Лично у нас? Все прекрасно. В школе тоже все хорошо. Северус там возится со своими курсами и с отдельными любимчиками. Киаран, сам знаешь, работает в Лондоне над чарами поиска с Пруэттом. А… ну да, мы на выходных были в Звенигороде, у Вельяминова. По делам. — Па, а ты его не ревнуешь? В смысле, к школе вот, к любимчикам... Сева, не Киарана, конечно, с Вельяминовым. — Зачем же ревновать к детям? — пожал плечами Том, садясь на диванчик. — Ну, не знаю, детям уже не по пять лет же... — Господи прости, Филипсу тринадцать! Маэн, откуда у тебя такие мысли? Я бы еще понял, если бы Северус ревновал меня к Бартону или Петру. Но я же его к Маше не ревную. — К Маше-то его ревновать смысла мало, тогда ко мне уж скорее. Но я женат, если что! Да нет, па, я понимаю, но вот... никогда не ревновал ни тебя, ни маму к Таффи, например, или к Киарану. Почему нам так не нравится, что у нее есть еще один ребенок? — Киаран ее к Сирше не ревнует, — заметил Том. — Мы с Северусом думаем: он с детства привык, что есть младшие дети — может, поэтому. — Вам с Таффи по тринадцать лет? — Да брось, какая разница, по сколько лет. Ты прости, но когда вы тогда в Рождество на них посмотрели и срочно как бы на работу умотали, тебе тоже не тринадцать лет было. — Совершенно не вижу никакой аналогии. Мама у вас никуда не девалась, а жена у меня делась к постороннему мужику. К тому же, в то время я еще маялся дурью. — Ну, может, мы и маемся дурью, так-то посчитай, после вашего развода сколько тогда уже прошло, а Сирша не так давно родилась... Не знаю, па, может что-то и изменится, если мать будет с тортиками чаще «мимо шла и зашла». Пока что ты у нас куда чаще бываешь и как-то не ждешь, что тебя специально приглашать должны. Это мне тут Северус на той неделе пенял, что мы мать не зовем в гости... — Ну, я бы вам тоже попенял, что вы не пригласили маму на имянаречение. Но что уж теперь. — Она бы с мужем явилась. — Почему? На свадьбе Шилин она была одна, если ты помнишь. — Ребенка, небось, девать некуда было... Па, в наш дом ее этот драконовед не придет, это исключено абсолютно, я уже и Северусу это говорил, и тебе повторяю теперь. С ребенком, ну, другое дело, чужих детей не бывает, — кивнул Маэн на Санни, восседающую у него на руках. — Но приглашать ее и уточнять все время, чтобы являлась без своего актуального супруга, тоже странно как-то. Потом, знаешь... Но договорить Маэн не успел, в дверь детской буквально ввалились четыре дамы. — Вот, а ты говорила, что спит! — тут же пискнула Лили. Том покосился на младшего сына, но выдавать его не стал. — Вот и красавицы пришли! — он поднялся с диванчика и прямо с Гарри на руках поцеловался со всеми, включая бывшую. — Ну как? Удачно попортили фигуры? — Ты не представляешь, — отозвалась первой Эйлин, слегка позеленев лицом, — мы ели суп из улиток. — Потом же ели пирожные! — засмеялась Лили. — А сперва ули-и-иток... — Это все влияние Шармбатона, — состряпал скорбную мину Том. — Наши дети поступят в Хогвартс! — тут же отозвалась Таффи. — И никаких им улиток? — с деланным ужасом отозвался ее братец. — А мне?! Па, а мужчины ходят есть улиток, пока женщины сидят с детьми?! Я знаю одно хорошее местечко! — Ходят-ходят! — усмехнулся Том, передавая Гарри матери. — Жалко, что у нас китайской кухни нормальной не найти. К маглам я соваться не рискну. Придется довольствоваться французской. — Решено, ты, я, Анастас, Северус... Киаран пойдет есть лягу... улиток? Назначайте вечер. А дамы будут сидеть с детьми и есть пирожные тут или у Эйлин. — Можно у меня, — тут же отозвалась Эйлин, — Мо, может, ты свою младшую с собой тоже возьмешь? — Не, пусть с отцом дома сидит, — отозвалась Моргейн, — может, потом, к лету ближе. — Если Киаран, тогда в выходные, — сказал Том. — Пригласите Динеллу с детьми. Мы их потом заберем. — Динеллу — конечно, — тут же отозвалась Таффи. Том подумал, что Киаран вряд ли сможет на выходных вырваться из Лондона — не оставлять же Ужикова одного в четырех стенах на сутки практически. Ему, бедолаге, ведь и не выйти из дому. — Давайте в субботу? Я испеку пирог! — предложила Эйлин. В этот момент дверь открылась и вошедший Северус явно услышал последнюю фразу. — ТЫ испечешь пирог? — изумился он. — Ты умеешь печь пироги?! — Умею, — с вызовом ответила Эйлин. — Шарлотка называется. — Мерлин, что делается... Ну, пеки со сливами, а я вам с яблоками испеку. А что случилось? — уточнил Северус, пожимая руку Маэну. — Дискриминация случилась. Они без нас ели улиток, — пояснил Том. — Кто ж их заставлял, могли ж не есть? — Да без разницы что — девичник устроили. А мы устроим мальчишник. — И тоже пойдем есть улиток! — подхватил Маэн. — Ах, ули... а прикинуться женщиной у меня никак не получится? — Ну так не ешь улиток, — рассмеялся Том. — Сын, что там еще подают? — Лягушек же. Лицо Северуса вытянулось. — А буйабес? — уточнил Том. — Наверняка, — сжалился над другом Маэн. — А этот «буй» он из чего? Из тараканов? — осторожно уточнил Снейп. — А то я могу улиток из шоколада наделать и с собой принести, практически неотличимы будут, и как бы я их ем... — И мне наделай?! — тут же отозвалась Эйлин, и под общий смех добавила: — Ну, на следующий раз! Но десерты там — объедение! *** В четверг после службы Том заскочил в лондонский дом, уточнить у Дробна Северьяновича, можно ли тому, к примеру, отдохнуть немного на выходных в Хогсмиде? Хотя бы по саду прогуляться, размяться немного. Ужиков внимательно посмотрел на Киарана и согласился. Фабиан Пруэтт еще не пришел со службы, и без него составили план действий на выходные. После окончания работы в пятницу Киаран с русским гостем через шкаф переместились бы в дом Тома. Посиделки у дам и поедание джентльменами улиток и лягушек вряд ли бы заняли больше трех часов, так что гость вполне мог бы побыть в доме один… — Я бы с удовольствием познакомился с профессором Дамблдором, — заметил Ужиков, — если он сможет уделить мне немного своего драгоценного времени. — Еще как уделит! — воскликнул Том. — Можете не сомневаться! Все складывается наилучшим образом. А мы потом как раз вернемся и будем отдыхать все вместе в семейном кругу. Довольный, что все так удачно уладил, Том решил немного пройтись по Косому переулку — так, посмотреть на витрины, поностальгировать немного. Ну а заодно поработать с усовершенствованным заклинанием поиска. Повинуясь какому-то шестому чувству, он, вспомнив о том, как Северус трансфигурировал внешность Динеллы, решил не привлекать к себе внимания местной публики, и, встав перед зеркалом в прихожей, слегка уменьшил себе рост, состарил лицо, прибавил лишних килограммов, округлил щеки, уменьшил нос и кое-что еще поменял во внешности по мелочи, а мантию упростил, так что стал похожим на пожилого провинциала, выбравшегося в столицу за покупками. Он вышел на улицу через черный ход и незаметно слился с толпой. Возле магазина метел ему попалось двое с монетами третьего ранга — эти господа уже значились в списке. Заклинание действовало превосходно. Тому казалось, что он раскинул вокруг себя невидимые сети, в которые готов попасть незадачливые мухи. Пока что вот попалась мелочь. Он продолжал идти по запруженной народом улице и не сразу осознал, что в «паутине» дернулась главная нить, возвещая о крупной добыче. Это было слишком хорошо — вот так, случайно напасть на владельца золотой монеты. Том осторожно сконцентрировал чары, нацелив их исключительно на старшую монету. Владелец ее шел в толпе впереди, но ни один затылок не показался Тому знакомым. Он прибавил шагу, таща нить чар за собой, остановился возле кафе Флориана Фортескью и сделал вид, что изучает начертанное на рекламном щите меню и цены, а сам смотрел в отражение стеклянной витрины. — Прошу вас, заходите, — к нему подошел парнишка-официант. — Ну и цены тут у вас, — с условно провинциальным выговором проворчал Том. — Цены не менялись уже лет пять, сэр, — с обидой в голосе ответил официант. Невидимая нить чар будто завибрировала. Том, не отвечая парню, вперился в стекло витрины. Мимо быстрым шагом прошел человек, которого он встречал один раз в жизни, на свадьбе у Люциуса Малфоя — Дональд Шафик. Потомок «сарацин», удачливый торговец благовониями и специями. И, судя по всему, владелец золотой монеты. Не глядя по сторонам, Шафик нырнул в Лютный переулок. Том поспешил следом. Ну, как поспешил? В Лютном переулке не затеряешься. По крайней мере, он убедился, что чары не подвели — золотая монета точно лежала где-то в кармане мантии Шафика. Хотя почему в кармане? Том ведь ясно видел в сознании покойного Коупленда, что монета висела у Шафика на цепочке от часов. А на пальце у него тогда красовался перстень, когда как на свадьбе его не было — только след на коже от постоянного ношения. Шафик вдруг притормозил, будто собираясь обернуться, и Том быстро метнулся в проем между домами, откуда аппарировал к черному ходу своего дома. В ванной Том вернул себе прежний облик и поспешил в Хогвартс через портал, не забыв предупредить Северуса, что опоздает к ужину минут на сорок. *** — И что понадобилось Шафику в Лютном переулке, как вы думаете? — Да кто ж его знает, голубчик? — Альбус наполнил бокалы эльфийским. — Может, у них там штаб-квартира, а, может, просто обделывал какие-нибудь делишки. — Когда уж Министерство разберется с Лютным переулком? — проворчал Том и пригубил вино. — Никогда, видимо. И потом, не будет Лютного переулка, все тамошние фрики и торговцы рассредоточатся по стране. А что, давненько аврорат не устраивал там облав, не проверял содержимое лавок? — Хм… да уж почти год. И то в последний раз обыскивали конкретное здание. — Тебе нужна санкция Шервуда? — По идее для планового рейда санкция не требуется. Но одним Данбаром мы ведь не обойдемся. Старший в отряде ведь должен знать, что искать нужно не запрещенку, а следы скрытых помещений. — Твои люди, как выяснилось, все чисты. Подбери кандидатов — не для Ордена, нет. На роль старших в группах. Скажешь, что проводишь тайное расследование по поручению Визенгамота. Том кивнул. Визенгамот — это более чем веский аргумент. А мало ли что там потребовалось? Конечно, Альбус никогда не сказал бы сакраментальное «Визенгамот — это я», но мог и не давать никому отчета. А учитывая их ситуацию, Высший суд мог стать единственным органом, на который еще как-то можно было опереться. — Когда вы собираетесь в Австрию? — спросил Том и тут же крепче захлопнул рот, ему показалось, что вопрос прозвучал как-то слишком в лоб. — На той неделе, голубчик, — ответил Альбус спокойно. — Мне с вами поехать? — Нет, — ответил директор после некоторой паузы, — думаю, нет. У меня больше шансов не привлечь у себе внимания, если я буду путешествовать один. А за тобой, возможно, приглядывают, ты же понимаешь. — Если честно, я до сих пор не почувствовал ни малейшего намека на слежку — вот разве что в Министерстве мои действия как-то могут отследить. А так… ну а что такого я делаю, собственно? С головой ушел в личную жизнь, ношусь со своими вампирами, ну во разве что навещал старого друга в России. — Трансильвания еще, не забывай, — добавил Альбус. — И хотя у наших противников нет прямых сведений, что ты что-то знаешь о точке нестабильности, все равно они будут держать ухо востро. — Понимаю. — Вы с Северусом третьего вечером давайте-ка в Рим. Я остановлюсь в «Rosa Bianca» и вам номер там забронирую. Повидаемся с Перенной, проверим магов, которых он завербовал в помощь нашему ордену, введем их после проверки в курс дела. — Хорошо, Альбус, — кивнул Том. — Мы заодно повидаемся с Эудженио. Возможно, вампиры смогут помочь — приглядеть за объектом в ночное время. — Хм… — директор пригладил бороду. — Ну, если твой итальянский друг согласится помочь, это принесет пользу не только нам, но и самим вампирам, в конечном итоге. И Бартона, полагаю, тоже не стоит теперь держать в отдалении от наших дел. После ужина Северус ушел в лабораторию — где-то на часок, а Том зарылся в один из сундуков, где все еще хранились некоторые книги, которые не стоило выставлять на всеобщее обозрение. Там, среди толстых тетрадей, он нашел свои записи, касающиеся Нурменгарда. Он сделал их когда-то с разрешения Альбуса, который позволил ему кое-что посмотреть в своих воспоминаниях — в тот год, когда все архивы по делу Гриндевальда, имевшиеся в магической Британии, были засекречены. Теперь у Тома, конечно, был к ним доступ, сообразно его должности, но вот чего точно не стоило делать, так это оставлять в архивах запросы на просмотр этих документов. Собственно, Том хотел просто освежить в памяти то, что он знал об анклаве Нурменгард и об одноименном замке, ставшем впоследствии тюрьмой для его печально знаменитого владельца. Хотя, собственно, замок Гриндевальду никогда не принадлежал. Им владел последний представитель некогда богатого и влиятельного рода Зигхардингов, отпочковавшихся от магловских аристократов и перебравшихся в собственный анклав в Альпах. Престарелый маг коротал свой век в нескольких все еще пригодных для жилья помещениях когда-то величественного строения. Будучи главой уже достаточно разветвленной организации и имея доступ к любым ресурсам, Гриндевальд, связав старика Империо, с помощью сторонников привел замок в порядок, вернув ему былое великолепие. Он, собственно, возрождал замок не лично для себя, а для верхушки своего ордена. Никто не знал, что замок стал штаб-квартирой заговорщиков. Умри Зигхардинг, его эльфы доложили бы в Министерство о смерти хозяина, и там стали бы думать, где искать наследников, что делать с анклавом и замком. Но никаких сведений из Нурменгарда не поступало, а за эльфами никто не следил, и ни у кого не возникло вопросов, зачем они стали покупать так много провизии, будто в замке стали устраивать пышные приемы. На случай внезапной смерти старика у Гриндевальда уже имелось завещание, составленное и заверенное по всем правилам, а единственный законный наследник и дальний родич Зигхардинга уже верой и правдой служил своему «фюреру». Впрочем, Гриндевальд был уверен, что завещание и не понадобится, ведь скоро наступит время «Нового начала», «общего блага». Объединенные силы европейских авроратов штурмовали замок, когда дуэль между Дамблдором и Гриндевальдом уже завершилась поражением последнего. И замок вновь пришлось восстанавливать, но лишь затем, чтобы превратить его в тюрьму для выживших заговорщиков. В главной же башне находились три комнаты, куда заключили самого Гриндевальда. В магической Австрии издавна не выносили смертных приговоров. И хотя министерства Европы поначалу выражали протесты, требовали выдать Гриндевальда, но смогли удовольствоваться лишь некоторыми его сторонниками, чьи преступления на своих территориях смогли доказать. Что касается Гриндевальда, то он всегда предпочитал действовать чужими руками, а если уж и марал свои, то подчищал после себя все концы. Условия содержания в Нурменгарде были, можно сказать, почти курортные. Никаких тебе каменных застенков, цепей, гнилой соломы и прочего в том же духе. Вполне приличные камеры, прогулки во внутреннем дворе, но только трое заключенных умерло через десять лет, один попытался спрыгнуть со стены и был раздернут на части антиаппарационными барьерами. Одиночное заключение — вещь тяжелая, особенно когда дни проходят без какого-либо занятия. А для мага — вдвойне непереносимая, ведь магия рвется наружу. Правда, одно «развлечение» заключенным разрешалось — вести дневник, записки, сочинять мемуары — назовите как угодно. Узников исправно снабжали бумагой, зачарованными перьями и чернилами, и некоторые пользовались возможностью излить чувства на бумаге, чтобы хоть как-то сохранить здравый рассудок. Поразительно, но один из заключенных сочинил роман, который даже издали под чужой фамилией, а доходы с книги получили родственники убитых этим самым новоиспеченным писателем. Нурменгард охраняли не только авроры, но и эльфы, а вот их не проведешь, будь ты трижды великий маг. А в случае чего они так приложат тебя, что мало не покажется. Что касается Гриндевальда, то его еще связали Непреложным обетом, что он не будет предпринимать попыток побега, принимать помощь извне с той же целью, не будет пытаться применять к охране магию. Непреложный обет уже успели дважды возобновить. Видимо, жить Гриндевальд хотел даже в таком положении, потому что он благополучно дотянул до вполне почтенного возраста, «обскакав» двух комендантов замка. Альбус как-то говорил Тому, что бывший великий темный маг успел написать мемуары, которые были конфискованы авроратом. Во вторник тридцатого Альбус, как и планировал, отправился в Австрию. Оставалось дождаться пятницы, чтобы встретиться с ним в Риме.

***

— Сегодня вы попробуете придумать рецепт зелья по заданным ингредиентам, — Северус обвел взглядом свой «факультатив» — собравшихся в аудитории зельеварения второкурсников. В этом году пришлось брать дополнительные занятия два раза в неделю — в один класс просто не влезали все желающие, а проводить занятия вне кабинета зелий было бы как-то странно, и Северус отделил второкурсников, которые посещали факультатив почти полным составом, а учеников с других курсов собрал отдельно. Сегодня на занятиях присутствовало тридцать человек, и Северус понимал, что сварить каждый свое зелье они не смогут, а делить ребят на пары, как обычно на практических занятиях, с таким заданием не годилось, поэтому на столах сегодня не было котлов и черпаков, только перья и пергамент. — Сами? — пискнула Мэгги. Северус приподнял бровь, и она тут же поправилась: — Мы сами, профессор… каждый сам будет придумывать рецепт? — Именно так, Маргарет. Записывайте. Осколки от скорлупы змеиного яйца, кошачий ус, горькая полынь, мандрагора, разнообразные железы акромантула, жуки скарабеи. Записали? Это то, что вы должны использовать в рецептах. — А рецепт чего надо придумать? — поинтересовался О'Нилл. — Любого зелья. По классу прокатился тихий гул. — Любого-любого? — недоверчиво уточнила Мэг. — Абсолютно. Но будьте готовы, что я попрошу объяснений: почему именно эти составные части вам понадобятся. Я пока не настаиваю на подробностях, вроде количество оборотов или времени, пока меня интересует, как вы придумаете и опишете основу. Приступайте, у вас полчаса. Тридцать пар глаз уткнулось в свитки. Северус прошелся по кабинету, заглядывая в пергамент то к одному, то к другому ученику, но замечаний не делал. Через полчаса он хлопнул в ладоши: — Кто первый? Ты, Мэг? Давай. Что ты хочешь сварить из заданных компонентов? — Я буду варить «Зелье долгожданного одиночества». Делает принявшего это зелье незаметным. Никто о нем даже не подумает без очень веской причины, даже глядя на него в упор. — Забавно. Поясняйте. — Я беру глаза жуков-скарабеев, толченые — чтобы было не видно. Кошачий ус, я его сперва сломаю, ломаный — мешает ощущать. Соцветия мандрагоры, орущая часть ведь зарыта в земле — не слышно. Горькая полынь — отбивает вкус. Скорлупа яйца — отбивает запах и замыкает в себе. Слюна акромантула, свежая — связывает все. — Забавно, — повторил Северус задумчиво. — Хорошо, Маргарет, интересная задумка, и несложно. Продумывайте сам рецепт, попробуете сварить как-нибудь самостоятельно под моим руководством. Может оказаться полезным, например, для зельевара, которому до смерти надоело, что его постоянно отвлекают по пустякам во время работы... Кто следующий? — спросил Северус, когда класс отсмеялся. Поднялось полтора десятка рук. Снейп выбрал Крифта. — Гуманное зелье против домашних вредителей, сэр. Назову «Нелетальная ловушка». Если смазать этим зельем пороги, то все, кто захочет перейти их с целью нанести мелкий бытовой вред, приклеятся к ним, окажутся в коконе и потеряют сознание. — Поясняйте, Ник. — Ус — чувствительность и разборчивость, скорлупа — ограниченное действие, акромантул ловит, полынь вяжет, лапки скарабея сматывают в клубок, мандрагора пугает и шокирует. Все привязано к порогу, потому что это практически удобно и потому что все ингредиенты в диком виде встречаются почти в каждом доме или саду, ну, кроме мандрагоры, но ее легко купить. — Интересный вариант. Вижу один недостаток. — Какой, сэр? — В доме могут быть маленькие дети, любящие что-нибудь сломать или испачкать, то есть теоретически, приносящие вред дому. Зелье небезопасно для них в вашей формулировке. Что-то добавим или изменим трактовку? — Изменим трактовку — это как понять, профессор? — Я знаю, — вмешался Филипс. — Там есть скорлупа, она защитит детеныша... маленького ребенка. — Отлично, Марк. Вы поняли, что значит, изменить трактовку, Ник? — Да, профессор! — просиял Крифт. — Хорошо. Расписывайте рецепт. Так, кто еще… ну, давайте вы, Филипс. — «Зелье Второго рождения», профессор, — это зелье для прояснения сознания умалишенным и находящимся в коме. Работает только на рассвете. Дает небольшой шанс скинуть больному что-то типа психологической «веревки» в его помутненное сознание, благодаря которой он сможет выбраться на «поверхность». Внешних эффектов не имеет, но гарантирует, что находящийся в коме человек, которому втерли это зелье в мочки ушей, совершенно точно тебя слышит. Правил, по которым стоило бы с ним общаться, чтобы это точно помогло, не существует... ну, или я их не знаю, тут нужен специалист. Но зелье призвано помочь такому специалисту достучаться до пациента. Толченая скорлупа, чтобы пробиться к пациенту, словно через скорлупу. Плетеный кошачий ус, чтобы создать связь. Паутина акромантула, чтобы укрепить ее. Горькая полынь, чтобы вырвать из сладких грез. Мандрагора символизирует нахождение пациента «под поверхностью» и страдания. Жуки-скарабеи — их дают студентам на экзаменах дох… мертвыми, потому что обычно они нужны в основном на запчасти. Но в списке не сказано, что нельзя взять живых, не так ли? Жуки-скарабеи используются в рецепте для того чтобы «помочь взойти солнцу разума над бесплодными землями». Это ведь их истинное предназначение? — Хм... Идея хороша, — Северус потер подбородок. — Скажи, Марк, а насколько ты уверен, что это вообще будет работать? Это довольно важный вопрос для автора рецепта. — Абсолютно уверен, профессор. — Допустим. Идея хороша, — повторил Северус. — Хотя в ней и есть недочеты. Ее главное достоинство в том, что ингредиенты дешевы, а применение достаточно широко. Такому зелью самое место в полевой аптечке аврора — быстро приводить в себя контуженных и потерявших сознание... Но есть и ключевой недостаток. Впрочем, это не твоя вина, а скорее следствие данной мной вводной... Ты видишь, как сделать это средство еще более универсальным? Какой из ингредиентов стоило бы заменить и на что? — Думаю, нет, сэр. — Я подскажу половину ответа. Твой воображаемый пациент находится во власти сладких грез. Но что если грезы эти совсем не сладки? Что если он страдает, не имея возможности выбраться из мира иллюзий? Филипсу очень хотелось самому найти ответ, и Северус дал ему минуту на размышления, но в результате Марк лишь покачал головой. — Я понимаю, что надо на что-то заменить полынь, сэр, но не могу подобрать другого ингредиента. — Какую иллюзию мы видим чаще всего, Марк? — Может быть... сны? — Ты предлагаешь нащипать туда перьев из подушки? — фыркнул О'Нилл. Северус только покачал головой. — Хм. Тогда магические портреты?.. — Нет, Марк. Помимо того, что форменный вандализм — кромсать магические портреты, это еще и не самая частая иллюзия, с которой сталкивается человек. В этом рецепте... Впрочем, давайте соблюдать традиции. Пока что у нас только учебный курс, но меня заинтересовал твой рецепт, я вижу его практическое применение, так что будем считать, что ты временно повышен до ранга коллеги. Так вот, поскольку за рецептами зачастую стоят очень тонкие состояния и эмоции, один зельевар должен просить разрешения у другого, если хочет предложить какие-то изменения или усовершенствования, пусть даже самые явные или очевидно полезные. Марк, даешь ли ты разрешение на коррекцию твоей рецептуры? — Конечно, сэр. — Просто скажи «даю». — Даю. — Так вот. Иллюзия, которую человек, не важно, маг или магл, видит чаще всего — собственное отражение в зеркале. Поэтому, для пущей универсальности, полынь в этом списке стоит заменить битым стеклом. С амальгамой, конечно. Размолотым в пыль, раз уж мы втираем зелье в мочки ушей. В общем, зеркалом. Для полевой аптечки пойдет любое, но ради эффективности лучше всего взять личное, которым наш пациент постоянно пользовался. — Это что же, Марк придумал полезное зелье?! — ахнула Горди Линекс. — Прямо по-настоящему? — Да, похоже на то. — И он сможет его сварить?! Северус виновато посмотрел на Филипса, прежде чем ответить: — Это медицинское зелье, Горди. Сварить его самостоятельно сможет не любой дипломированный зельевар. Конечно, Марк сам пока не сможет. Не обижайся, Марк. — Что вы, профессор. Но вы разрешите мне посмотреть, как вы его варите? — Даже разрешу помочь. — Потолочь зеркало в порошок? — хихикнул Крифт. Все, во главе с Филипсом, заулыбались. — Это не смешно, — оборвал Северус общий смех. — Очень многое зависит от правильно подготовленных компонентов. Марк, когда я достану скорлупу змеиных яиц, мы сварим твое «Зелье второго рождения». — Наше зелье, профессор, — важно отозвался мальчик.

***

Северус выглядел донельзя довольным. «Кажется, по расписанию сегодня был факультатив», — припомнил Том. Но ужин уже подходил к концу, а Северус не спешил делиться новостями. Том уж решил за десертом спросить, что там такое случилось сегодня в школе. — Хук, можно подавать пирожные. — Сию минуту. Грязные тарелки и приборы исчезли со стола, появились чашки и сладкое. — Том, а ты со змеями только насчет яда можешь договориться? — внезапно спросил Северус, разглядывая чайную пару, словно видел ее впервые. — А насчет чего еще с ними можно договориться? — пожал плечами Том. — Насчет шкуры? Ее можно спокойно забрать. Сброшенной шкурой змеи не дорожат. — А шкурой своих детей? В смысле скорлупы, — засмеялся Северус, заметив удивленный взгляд. — Сдирать кожу с детенышей я не предлагаю. Мне нужна скорлупа от змеиных яиц. Сможешь? — Тут не договариваться надо, а где-то доставать. — Том наполнил чашки и положил Северусу на тарелку пирожное. — И, кстати, почему скорлупа-то? Скорлупа — это просто принятое в речи обозначение. У змей яйца кожистые. — Ну, оболочка от яиц мне нужна,— Северус набросился на десерт. — Как хочешь называй. Договариваться надо, потому что можно, конечно, ходить и искать, и, наверное, найдешь не через год, но сама по себе змея меня, к примеру, на место кладки не выведет. А тебя, может, выведет? Не может же она в зубах скорлупу... кожистую эту принести. По мне, так это называется скорлупа. Договорись, а? Я зелье одно сварю новое, если выйдет, то полезное. Особенно для твоих коллег, кто «в поле» работает. — Милый, я именно могу попытаться найти опустевшую кладку, потому что у нас осень на дворе — ну какие кладки в это время года? А если, допустим, взять питона, то у них в неволе сейчас только к спариванию готовят. А почему обязательно змеиное яйцо? Почему не драконье, к примеру? — Потому что в рецепте змеиное. Это не мой рецепт. Филипс придумал, я только слегка подправил в процессе. Но зелье надо варить по тому рецепту, что видится автору, иначе оно не подействует. В общем, по ряду причин драконье не годится. Ходить по лесу и тыкать заклинаниями под кусты я и сам могу, но не хотелось бы магического воздействия на скорлупу раньше времени. — Ну, попробую сходить в Запретный лес, поговорю с ужами. А больше-то скорлупок не с кого взять. Гадюки живородящие. — Уж тоже годится. И питон, и кобра. Могу с тобой пойти, но не факт, что змеи при мне захотят иметь с тобой дело. — Ради питона и кобры придется лететь в Индию, как ты понимаешь. Будем надеяться, что поголовье ужей в Запретном лесу не уменьшилось. Чем это вы таким занимались сегодня на факультативе? — Да вот, зелья придумывали. Я дал им список компонентов, они мне такого насочиняли! Есть весьма любопытные рецепты... ну, не рецепты, основы рецептов, конечно. Но этот показался мне полезным, так что мы договорились с Марком сварить его и запатентовать, если пройдет испытание. С его помощью целитель сможет устанавливать контакт с потерявшими сознание или контуженными без привлечения сложных заклинаний или когда заклинания не срабатывают. Будем пробовать, в общем. — И какие еще были варианты? — спросил Том, наполняя чашки вторично (что ж это такое, всего по одному пирожному съели). — Зелье от проникновения в дом мелких вредителей, зелье крепкого сна, зелье «долгожданного одиночества», чтобы тебя не отвлекали по пустякам. Джим Картер придумал зелье для улучшения состояния беременности у лягушек. В общем, с фантазией у них все более чем отлично. Будут варить пробники в октябре-ноябре. Хочешь посмотреть на урок? Он на поверхности. — Ну, давай. В те воспоминания, которые лежали на поверхности, Том заглядывал уже спокойно, считывал быстро и так же быстро «выныривал». Увидев все, что нужно, он попросил у Хука коньяку и добавил Северусу ложечку в чай — для подкрепления сил. — Смотри, ведь реально всей кучей пойдут поступать на зельеваров. — Да не пойдут, — фыркнул Северус и сделал глоток чаю. — Там от силы шестеро, а то и пятеро потенциальных зельеваров: Мэгги Вульф, Джим Картер, Клайв Грин — эти наверняка пойдут в Академию. Крифт мог бы, и Дик Браун мог бы, но они захотят наверняка в аврорат, я думаю, а остальным просто нравится. — Так это с одного только курса. А первый? Как там ваш вундеркинд, кстати? — О, вот он точно зельевар, — воодушевился Северус, — что бы там ни думали по этому поводу учителя заклинаний и трансфигурации! Он у меня к одиннадцати годам уже будет сам патенты получать! Что, не веришь? Я пока просто побаиваюсь давать ему варить без присмотра чисто из-за техники безопасности. А то он нам школу взорвет ненароком. Но, я думаю, Марк присмотрит за ним, когда придет время. Он хорош в... эээ... воспитании детей. — И что, ты прочишь Марку участь школьного профессора? — Нет, я думаю, ему место во главе какого-нибудь отдела министерства. Хотя, конечно, кто знает. Он отличный организатор и очень харизматичный, разве нет? Просто у него четверо младших братьев, и это накладывает отпечаток на его личность. Я питаю к нему некоторую слабость чисто по-человечески, Батти, но он точно не зельевар, если что. У него очень, просто очень хорошая фантазия, отличное воображение и быстрый ум, но он не пропускает зелья через себя. Придумать — это еще не все. — Ну, в тот короткий визит в Кембридж я не успел оценить его харизматичность, — хмыкнул Том. — Там отец «выпрыгивал из шкурки». — Ты ведь видел, как выводок из трех младших братьев и двух их приятелей ходил за Марком по пятам. В школе ему в рот смотрят все ученики первого-второго курса, а подавляющая часть более старших относится к нему с уважением. И огромная часть девчонок от одиннадцати до пятнадцати лет влюблены в этого тринадцатилетнего парня. На третьем курсе, когда им разрешат ходить в деревню, пригласим его как-нибудь в гости сюда? Познакомишься поближе, сам убедишься — он отличный парень. — Да я только за. Обязательно пригласим. Завтра попробую поговорить с ужами, пока они не залегли в спячку. А в следующие выходные мы провожаем Ужикова. — Том усмехнулся. — Вот это каламбур! Откладывать поход в лес Том не стал и выкроил пару часов на следующий день, уйдя раньше со службы. Погода стояла все еще на редкость хорошая, обычно мрачный Запретный лес сиял всеми красками осени, землю под деревьями устилали разноцветные листья — кажется, гуляй себе и наслаждайся. Но Том прихватил с собой метлу — на всякий пожарный. Ему еще ни разу не приходилось усиливать Сонорусом (в разумных пределах) свою речь на парселтанге. Вначале он долго распинался, насколько это вообще позволяет змеиный язык, по поводу славного ужиного племени, расписывал, что никто не может ему помочь, кроме… и так далее, пока к нему, наконец, спустя немалое количество времени, не приползло несколько довольно крупных змей, среди которых оказались и самки. Том изложил им свою просьбу. Змеи — существа неэмоциональные, хотя на лесть падки, но ужихи несколько раз переспрашивали Тома, правильно ли они его поняли, а потом все таки проводили к целым четырем кладкам, где он нашел оставшиеся с августа оболочки, и далеко не все их них на что-то годились, но удалось отобрать несколько вполне пригодных хоть на что-то. Исследуя бывшие кладки, Том все дальше углублялся в лес, и ему пришлось в конце концов удирать на метле, услышав топот приближавшего табуна кентавров, которые как раз готовились откочевывать через порталы в Грецию и были особенно «на взводе». Тому пришлось прихватить с собой и любезную ужиху, чтобы ту не затоптали ненароком, и опустить ее на той полянке, где он с ней познакомился. Дома, вручив скорлупки Северусу, он выкинул из головы всю эту историю.

***

— Господи, где Альбус такое место откопал? — пробормотал Том, когда они вошли в вестибюль средневекового снаружи и ужасно рафинированного внутри отеля «Rosa Bianca». Фреска с пресловутыми белыми розами украшала всю стену позади стойки регистрации. — Добрый вечер, синьора, — обратился Том по-итальянски к ведьме за стойкой. — Нам должны были забронировать номер. Томас Реддл и Северус Снейп. — Одну минуту, — ведьма посмотрела в книге. — Совершенно верно. Пятнадцатый двухместный номер, синьор. — А синьор Дамблдор уже заселился? — Нет, синьор. Он забронировал во вторник вечером два номера на пятницу — для вас и для себя. Но он пока что не появлялся. Том достал из кармана часы — было уже шесть вечера. — Мы сегодня к Эудженио? — спросил Северус по-английски. — Да пока-то какой Эудженио? Надо Альбуса дождаться. Я-то думал: он уже с утра по Риму гуляет. Что так долго можно было делать там, куда он ездил, спрашивается? — Простите, синьоры, вы будете заселяться? — спросила ведьма. — Да, конечно. — Том заплатил за почти двое суток — до четырех пополудни воскресенья. — А синьор Дамблдор какой номер забронировал? — Шестнадцатый, синьор. Ресторан работает до девяти, меню есть и в номере. Еду можно заказать туда, или же сообщите, на какое время бронировать вам столик. — Мы поужинаем в номере, синьора. Благодарю. Они вписали свои имена в книгу регистрации, получили ключи и отправились в номер. — Таможни, конечно, работают до десяти, — бормотал Том, пока они поднимались на второй этаж, — но все-таки странно, что Альбус так задерживается. — Думаешь, могло что-то случиться? — испугался Северус. — С одной стороны, с Альбусом-то вряд ли что-то случится. Скорее уж я поверю, что Гриндевальд при виде него со своей башни сиганул. Том открыл дверь номера. — Брр, — его передернуло от здешнего «рококо». — Гриндевальда мне не жалко, — заявил Северус, — пусть прыгает хоть откуда, только сперва сведения даст. Они успели распаковать чемоданы, разложить вещи, когда в дверь постучали. — Мальчики, ни от чего не отвлекаю? — раздался голос из-за дверей. — Господи! — Том уже второй раз за вечер забывал поминать Мерлина. Он втащил директора в номер и стиснул его в объятиях. — Ну, извини, извини, дружок, — Альбус похлопал его по спине, — не специально задержался, так вышло. — Вы, наверное, проголодались? — Том отлип от директора. — Тут, говорят, можно ужинать в номере. — Вот не отказался бы, заодно и от бокальчика эльфийского, — ответил Дамблдор и обнял смутившегося Северуса. — Да хоть и от пары бокальчиков, — улыбнулся Том. — А вы что же, Альбус, давно знаете эту гостиницу? — Сказал бы прямо: «Альбус, не думал, что у вас такой… хм… ужасный вкус», — усмехнулся Дамблдор. — Минерва ее любит. — Минерва? — изумился Северус. — Неожиданно, голубчик? Кошка. Имеет право. Но кухня тут очень хорошая, кстати. Готовят отлично. Дайте мне минут пятнадцать только — я сменю мантию. — Пятнадцать минут на смену мантии? — удивился Северус, когда директор вышел. — Это эвфемизм, — фыркнул Том. — Это как у дам — припудрить носик. Северус «булькнул» что-то невразумительное. Но мантию Дамблдор, правда, сменил. А еще он расчесал бороду и заново перехватил ее резиночкой. За столом заговорили о делах только после двух блюд и двух бокалов вина (половины, соответственно, у Северуса). Директор, кажется, зверски проголодался. — Я сегодня только завтракал, — сказал он, почувствовав заботливый взгляд Тома. — Зато в Вене успел насладиться тамошней кухней. Два дня там пробыл, улаживал формальности. — Целых два дня? — воскликнул Северус. — Австрийцы носятся с Геллертом, как курица с яйцом. А мне пришлось выкручиваться, пытаясь выдумать более-менее правдоподобную причину для встречи с ним. — То есть факт того, что вы его победили… — начал Северус. — Ну, это когда было, голубчик! — рассмеялся Альбус. — В общем, вечером четверга я со всеми бумагами отправился в деревушку в одном из анклавов, из которого можно попасть в Нурменгард, переночевал там в гостинице, а рано утром прошел через пост аврората и полетел в замок. — Полетели? В смысле, на метле? — Да, голубчик, там лучше не аппарировать — себе дороже. Лететь пришлось около часа — анклав большой. Когда-то там жило прилично так магов, арендовали земли у Зигхардингов. Но деревни опустели еще в конце тридцатых годов. А сейчас там только тюрьма. Авроры живут в западном крыле замка, у них там комнаты и все прочее, там же — кабинет коменданта и его апартаменты. А в восточном крыле и в башне обитают «постояльцы». — Вам пришлось уламывать Гриндевальда? — спросил Том. — Скорее пытаться разговорить. — А легилименция? — уточнил Северус. — К нему нельзя применять легилименцию без особого разрешения. Дотрагиваться до него тоже нельзя. Честно, я не пытался даже пробовать. Геллерт когда-то был отличным окклюментом. Он бы почувствовал, что я шарю у него в голове, и встреча бы завершилась, не успев толком начаться. Тому не терпелось узнать, чем все-таки закончилась беседа, но он помалкивал. Только налил еще по бокальчику эльфийского. — Ну, это последний. — Дамблдор пригладил бороду. — А Геллерт, кстати, раздался на казенных харчах. — У них там что, четырехразовое питание? — хмыкнул Том. — Трехразовое. И довольно приличное. Но не слишком здоровое — крахмала много. В общем, пришлось часа два болтать с Геллертом о том о сем. В рамках разрешенных тем. В основном, его интересовало, как поживают маглы. В конце разговора он окончательно уверился, что является настоящим героем и мучеником, а мы все идиоты, расчувствовался и согласился все-таки ответить на мои вопросы. Собственно, им оставалось съесть десерт, и «основное блюдо» отложили, пока не закончат ужинать. Потом все сели у камина в отвратительных позолоченных розочках, Том закурил трубку, и Альбус продолжил свой рассказ: — Луготинова Геллерт знал. Правда, русский не сам пробрался в анклав, а люди Геллерта схватили его на подступах, приняв за лазутчика. Это случилось в сорок первом году. В самом начале войны. — Долго же Луготинову удавалось скрываться от мракоборцев, — покачал головой Том. — Ну, это обстоятельство мы никак не можем вменять им в вину, голубчик. Все-таки Луготинов был одним из сильнейших русских магов, а не просто книжным червем и теоретиком. Кроме того, мракоборцам тоже приходилось действовать тайно, они не имели возможности обратиться к европейским коллегам. Что уж говорить о турках? Люди Геллерта вышли на след и Луготинова, и почти уже настигнувших его мракоборцев. Но те вступили в схватку и были убиты превосходящими силами, а Луготинов сразу сдался и заявил, что он намеренно искал встречи с «самым выдающимся магом современности», как он выразился, чтобы предложить ему свои услуги. Его приволокли в Нурменгард, и Геллерт имел с ним несколько бесед. — А потом? — Потом ликвидировал. Собственно, как я и предполагал, в планы Геллерта не входило устраивать масштабные катастрофы, собственноручно уничтожать маглов тысячами. Он мечтал превратить их в послушных рабов, которые станут повиноваться своим господам и боготворить их. Но Геллерт вначале вытянул из Луготинова все, что тот знал. К слову, после этого он всерьез задумался, удастся ли ему подчинить себе магическую Россию. И он решил подождать, пока основную часть работы за него сделает Гитлер. Он вообще очень рассчитывал на немецкого фюрера. После того, как весь континент окажется в руинах, а он тем временем возьмет власть в магических Министерствах… — Альбус, но вы же сказали, что он не хотел убивать маглов тысячами, — перебил Северус и прибавил: — Извините. — Ну, сам он, конечно, не хотел, да он и не был идиотом, понимал, что магов мало, а палочка мало что может против автоматов и штурмовых винтовок. Он предоставил маглам право убивать друг друга сколько влезет. — Никогда не мог понять, на что он вообще рассчитывал, — пожал плечами Том. — Увы, он не мог уяснить, что путь насилия ни к чему не приведет, а шанс на гармоничное сосуществование с маглами упущен в таком глубоком прошлом, что и говорить не стоит. Единственное, что мы можем — это как-то тайно влиять на маглов, не позволяя им разнести этот шарик вдребезги. Но вернемся к Луготинову, иначе мы рискуем забраться в дебри. Знаете, что сказал мне Геллерт? «Я жалею, что убил того русского. Сейчас я понимаю, что он был прав и предлагал мне совершенное оружие. Его план был идеален». — Мне почему-то кажется, что среди тех, кто носит золотую монету, есть кто-то из ближнего круга Гриндевальда. Кто знал о Луготинове. — Есть. Геллерт считает, что это сын Ульриха фон Штайнера. Тот единственный знал содержание бесед с Луготиновым. — А что стало с этим фон Штайнером? Умер в тюрьме, а сын решил пойти по стопам папаши? — Что ты, Томми! Ульрих фон Штайнер умер в своей постели, в родовом имении. Геллерт его никогда не засвечивал, зато Штайнер щедро спонсировал вождя. Но ему как раз план Луготинова нравился. Не будь он так фанатично предан Геллерту, имей достаточно сил противостоять его силе, он бы далеко пошел. Но у него теплилась надежда на то, что, возможно, любимый вождь еще воспользуется идеей русского. Тем более в конце войны. Маглов можно было брать голыми руками, реши Геллерт выступить в роли эдакого спасителя. А потом пять взрывов — и здравствуй, дивный новый мир. — Получается, Луготинов уже предлагал Гриндевальду пять возможных точек? — мрачно спросил Том. — Он предлагал ему две в России, призывал заслать туда диверсантов. Третья точка находится в Риме — мы про нее уже знаем. Луготинов просил дать ему возможность вычислить точное нахождение еще двух. Говорил, что его работа почти закончена. Но вот не успел. Однако, в его бумагах никаких внятных расчетов найдено не было. Удивительное дело. — Часть бумаг пропала, полагаю? — Геллерт это подозревал. Он, конечно, первым делом занялся фон Штайнером, но не нашел никаких доказательств, что именно тот украл бумаги. Если это фон Штайнер, то я могу предположить, как он провернул все. Да и ты, полагаю, тоже. — А я нет, — сказал Северус. — Чисто теоретически, дорогой, — заговорил Том, — представь себе, что ты хочешь украсть что-то у сильного легилимента. Ты просишь верного тебе человека, на которого не падут подозрения, спрятать нечто в условленном месте, а через некоторое время сообщить тебе, что там-то и там-то лежит похищенное, а потом ты стираешь себе память об этом событии. В голове у Штайнера сохранялись воспоминания о том, что он считал бумаги Луготинова важными — ну так это правда же! У него могло появиться даже сожаление в связи с их пропажей — искреннее сожаление, ведь он реально ничего не помнил о том, что их выкрал. А затем, когда все улеглось, он получил нужное сообщение, нашел бумаги и спрятал их уже в другом месте до поры. Возможно, он много чем делился с сыном и бумаги отошли ему. — Нет ли связи между этим «фон-наследником» и тем немцем, которого убили в стычке в Трансильвании? — задумчиво протянул Северус. — Разумеется, она есть, дружок, — улыбнулся Альбус. — Да и рядовые там били себя в грудь и орали про «Новое начало», ты же помнишь. Дело Геллерта некоторым образом не сказать что процветает, но живет под новым соусом. Том, голубчик, господина Ужикова надо отправлять домой в понедельник. Он должен передать сведения про фон Штайнера, пусть русские им займутся. — Конечно, — кивнул Том. — Почему русские? — удивился Северус. — Потому что аврораты Восточной Европы, дорогой, находятся под патронажем Москвы, — пояснил Том. — И люди Петра проведут все необходимые проверки своих коллег из Берлина и разработают с ними совместные планы. Даже если место, где живет фон Штайнер, находится формально на территории магловской ФРГ, то у магов-то разделения Германии не произошло. Это у маглов Америка имеет вес, а МАКУСА — организация хлипенькая. К счастью для нас. Они в дела Европы не лезут. — Щупальца Родомыслова, — фыркнул Северус. — Вот ты смеешься, дружок, — сказал Альбус, — а я рад, что есть эти щупальца. Надеюсь, они только укрепятся. Иначе туго бы нам пришлось в нынешней ситуации. А так… придется оборонять три точки. — Он мрачно вздохнул. — Целых три. — Что у нас по плану на завтра? — спросил Том. — Днем у нас встреча с Роберто и его людьми. А вечером… — Я сейчас быстренько сбегаю к маглам, позвоню Эудженио. Возможно, — Том посмотрел на часы, — он пригласит нас сегодня. Соглашаться или перенести на завтрашний вечер? И, к слову, Альбус, не хотите ли с ним познакомиться, если уж мы готовы воспользоваться его помощью? — Я-то с ним уже лет пять как хочу познакомиться, вопрос — хочет ли он познакомиться со мной. — А вы сомневаетесь? Он ведь о вас многое знает, что уж тут скрывать. Если бы я не был уверен в искреннем расположении Эудженио ко мне, я бы обходил Рим стороной еще с позапрошлого года. — Ну, к мистеру Бартону я уже привык, но он как пообещал «не читать» меня, так и блюдет это. А как получится с римским мастером — вопрос, конечно. Но пусть его, на самом деле. — Мне стоит только попросить Эудженио не лезть к вам в голову, он это сделает. Он только на вид эдакий вечный плейбой, а так — человек серьезный и ответственный, когда речь заходит о деле. — Да Мерлин с ним, Томми, пусть смотрит, если захочет. Раз ты доверяешь ему свою голову, то что уж мне-то скрывать — учебные планы? — усмехнулся Альбус. — Ну, тогда я быстро. Туда и обратно, — Том поднялся с кресла и аппарировал. — Альбус, я хотел кое-что спросить, если можно, — сказал Северус, глядя на то место, где только что стоял Том. — Спрашивай, дружок. — Вы все время называете Гриндевальда по имени… — А… Я был знаком с ним в юности, мы некоторое время дружили по переписке, потом познакомились. Про нас много слухов потом распускали. Якобы я отказывался от поединка с ним, потому что нас связывали какие-то обеты, и что вообще мы в юности были любовниками, и что я разделял его взгляды, но Геллерт стал причиной смерти моей сестры, и это отвратило меня от него. Это все чушь собачья, голубчик. У моей сестры были проблемы с магией, это правда. Но она скончалась в Мунго, в особом отделении. Что касается идей Геллерта… Я скажу тебе, как есть, голубчик: я не люблю тот путь, которым идут маглы, но у меня никогда не было иллюзий, что мы можем обрести над ними власть. Потому что мы такие же люди, как они. А никакие не полубоги, как считал Геллерт. — Когда я учился в школе, про вашу сестру не говорили, ходили слухи про вашего брата... — Северус смутился, вспомнив эти слухи. — Да у меня нет никакого брата, — пожал плечами Альбус. — Я единственный сын в семье. Думаю, не стоит от тебя больше скрывать некоторые вещи, дружок. Мой отец убил двух маглов — почти мальчишек, но его не успели отправить в Азкабан, он отравился. — Ох… — Ариадна была совсем девочкой, когда эти двое увидели, как она колдует. Ну, как колдуют дети? Но она никогда не была сильной ведьмой и не смогла дать им отпор даже на инстинктивном уровне, когда они напали на нее и надругались. Изнасиловать может и пятнадцатилетний подросток. Это сломало ее, да… — Альбус замолчал. — Вы потому... — Северус запнулся, но продолжил, — потому стали учителем? — Да нет, дорогой. Это поначалу для меня было чем-то вроде… как это у маглов называется… епитимьей. Знаешь, что это такое? — Нет. — Когда человек совершает грех, священник накладывает на него определенное наказание, чтобы тот очистился. Или сам человек налагает на себя его. Предвижу твой вопрос… Было время, дружок, когда я готов был ненавидеть маглов. Мне даже казалось, что я их ненавижу. Но годы учебы в Хогвартсе немного вправили мне мозги, ведь со мной учились и полукровки, и маглорожденные. По крайней мере, это избавило меня от увлечения идеей чистоты крови. Я ведь очень жалел поначалу, что попал на Гриффиндор. Я мечтал о Слизерине. — Ну, знаете, — Северус гневно засопел, — если бы у меня была дочь, и ее бы... я бы тоже, наверное, убил. И уж точно ненавидел бы тех, кто мою сестру... — Убить легче всего, голубчик, — мягко ответил Альбус. — Ты не представляешь, насколько это порой легко. Хотя меня… уж не знаю, кто миловал от этого. Наверное, я продолжаю называть Геллерта по имени, потому что я кое-чем ему обязан. Общаясь с ним, я словно посмотрел в зеркало, и то, что я там увидел, меня ужаснуло. А что до поединка… Я ж не господь Бог. Что бы я мог сделать один? Пока ко мне официально не обратились за помощью и не обеспечили хоть какие-то тылы… — На втором курсе мы как-то обсуждали... — Северус запнулся. — На уроке истории магии. Блэк тогда сказал, что не понимает одного — отчего вы не убили Гриндевальда, победив. И я тогда подумал. что не могу представить себе, чтобы вы кого-то убили. Мы были детьми тогда... — Было бы странно, если бы я убил сдавшегося врага, — развел руками Альбус. — Когда Геллерт понял, что не устоит, он отдал мне свою палочку. Он всегда дрожал за свою шкуру. — Ну, в любовников я не поверил бы никогда, но... вы были настоящими друзьями, получается? До того? Извините, что спрашиваю. — Да, я считал его своим другом и некоторое время — даже единомышленником, и когда Геллерт приехал к английской родне, я был очень рад увидеть его наконец. Но личное общение быстро раскрыло мне глаза. Возможно, будь я в него, правда, влюблен, я бы не устоял. Но, знаешь, мужчины в этом смысле меня никогда не привлекали. — Знаю. Это... ну, чувствуется теми, кто предпочитает мужчин. Но я не представляю, как это — поединок с бывшим другом. Понимаю, но не могу представить. Наоборот чтобы стало — запросто, и мы с тем же Блэком теперь друзья. — С тех пор, как мы недолгое время были с Геллертом друзьями, до нашего поединка прошло много лет. Какие-либо дружеские чувства к нему к тому времени давно уже успели пройти. — Это хорошо, — вздохнул Северус. Раздался хлопок аппарации, и в комнате появился Том — в магловском костюме, который он не спешил превращать обратно в мантию. — Что это вы такие мрачные? — спросил он, посмотрев на обоих. — Я что-то пропустил? — Скучаем по тебе, — отозвался Северус раньше, чем Альбус открыл рот, а потом улыбнулся и промолчал. — Да? — с некоторым сомнением произнес Том. — Эудженио ждет нас сегодня или завтра, как нам будет удобно. — Да что откладывать, давайте уж сегодня? — кивнул Альбус. — Нужно переодеться? — Не обязательно, мы можем аппарировать прямо во двор его виллы. Пусть уж посмотрит на магов при полном параде хоть раз, а то мы с Северусом обычно к нему ходили в «цивильном». — С этими словами Том вернул своей одежде прежний вид. — Очень хорошо, дружочек. А то, честно говоря, в магловском пиджаке я напоминаю какого-нибудь... директора гимназии. — Нет, Альбус, вы скорее напоминаете рокера, который вынужден одеться, как все нормальные люди, — рассмеялся Том.

***

Удивились все. Оборотни и вампиры из числа служащих мастера — при виде трех магов в мантиях, появившихся перед домом, хотя Тома и Северуса быстро признали, Альбус — при виде огромной виллы с ярко горящими окнами по всему фасаду, суеты во дворе, большого, освещенного фонарями парка. — Твой приятель хорошо устроился, голубчик, — сказал директор. — Ну, Бартон… хотя вы же не были в анклаве у Бартона. Надо исправить это упущение, кстати. — Синьор Реддл, синьор Снейп, — на крыльце показался дворецкий, — мастер ждет вас. А вы, должно быть, синьор Дамблдор? Добро пожаловать в дом римской семьи, эчеленца, войдите добровольно, и пусть нынешний вечер принесет вам только радость. — Благодарю, друг мой. — Альбус пригладил бороду и спокойно проследовал за Томом. Дворецкий проводил их к лифту, и, когда закрытая кабинка тронулась, Северус спросил: — Альбус, вы когда-нибудь ездили на этих магловских штуках? — Нет, голубчик, я и аппарировать умею, но знаю, что у маглов они называются так же, как наши. Элеватор. Пройдя через всю анфиладу «парадных» комнат, они очутились в зимнем саду. Эудженио и Абени, конечно, слышали приближающиеся шаги и уже ждали гостей стоя — видимо, это Дамблдор вызвал у них такой приступ почтения. Абени даже выглядела более чем элегантно, хотя синее платье обтягивало ее местами, как вторая кожа. — Наконец-то ты добрался до Рима, дружище, — улыбнулся Эудженио. — Наконец-то, ты прав, — Том пожал протянутую руку. — Позволь тебе представить моего любимого учителя. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор — Эудженио ди Реджио. — Для меня большая честь принимать у себя такого гостя, — Эудженио склонил голову. — Моя подруга и спутница — Абени. — Он деликатно, за локоток слегка выдвинул вампиршу вперед. Та, почему-то смущаясь, протянула Альбусу руку. — Вы так красивы, синьора, — директор склонился к ней с поцелуем. Обтягивающая грудь Абени ткань рисковала лопнуть — так вампирша вдруг томно задышала. — Что вы, синьор, — пролепетала она. — Прошу, господа, садитесь, — Эудженио перешел на английский, указывая на кресла и диван у камина. — А камин настоящий, не магловский, — внезапно отозвался директор, усаживась. — У маглов-то в ходу нынче электрические. — На этом этаже все камины настоящие, — ответил Эудженио. — Открытый огонь — это не только тепло, но и свет. — Что вам предложить, эчеленца? — проворковала Абени. — Ром? — Как необычно, — улыбнулась Абени. Том, покосился на Северуса, который традиционно предпочел сок, и попросил вина. Хозяева сами поухаживали за гостями, а потом позвонили, и волк принес им два темных бокала, наполненным «некоей жидкостью». Абени пристроилась поближе к Альбусу. — Можно спросить, эчеленца? — Конечно, с удовольствием отвечу на любые вопросы. — Я чувствую слабый запах женщины. Это ваша супруга? — Ну, можно и так сказать, — кашлянул Альбус. — Прекрасно. Такой роскошный мужчина не может быть одиноким. Северус, услышав такое заявление, поперхнулся и закашлялся, а Дамблдор только кивнул: — Примерно это она и сказала, когда объясняла, почему я не должен отсылать ее в ее же комнаты. С тех пор прошло много лет. Тогда я и правда выглядел не как престарелый... как ты сказал, Том? Рокер? — Рокеры пользуются успехом у женщин в любом возрасте, — сказал Том с чуть заметной улыбкой. — Ты, видимо, имел в виду солистов группы «Зи Зи топ»? — подмигнул Эудженио. — Угу. — Не знаю, как вы выглядели в те года, эчеленца, — сказала Абени, слегка дернув плечиком, — хотя могу себе представить, но я имела в виду вас нынешнего. — Спасибо, синьора, на добром слове. Минерва пока не жалуется. Казалось, что, если бы не приличия, Абени просто сползла бы с кресла на пол и «растеклась» на ковре. Северус уже откровенно таращился на нее, но, переведя взгляд на дона, с удивлением увидел, что он, пользуясь тем, что внимание Альбуса занято дамой, пожирает того глазами. Северус перевел взгляд на супруга. Том, хвала Мерлину, выглядел как обычно. — Я очень рад, что вы посчитали возможным, чтобы мы оказали вам посильную помощь, — сказал Эудженио. — Мы будем благодарны за помощь, и она может оказаться воистину неоценимой. Но познакомиться с вами я хотел уже очень давно, дон Эудженио, по личным, так сказать, причинам, как с другом моего дорогого Тома. И без дальнейших объяснений и предупреждений Альбус сам посмотрел вампиру прямо в глаза. — Том для меня не менее дорог, полагаю, — проговорил вампир, через пару секунд томно отводя взгляд. — И я как отец благодарен вам за отношение к нему. Том быстрым жестом потянулся в сторону и слегка коснулся руки Альбуса. Дон улыбнулся, встретился с Томом глазами, запнулся, посмотрел пристальней, его лицо на мгновение исказилось, но тут же приняло безмятежное выражение. — Но нам придется иметь дело с римскими магами — захотят ли они того же, эчеленца? — как ни в чем не бывало спросил Эудженио. — Они по крайней мере не захотят разочаровать лично меня. Но кому из них можно доверять — навскидку не скажу. Полностью я доверяю двоим из них — одному зельевару и одному невыразимцу. — Но ведь вы и Том сможете проверить надежность остальных? Ведь вы лично, насколько я знаю, очень сильный легилимент. — Можем. Но будем учитывать, что в современной Италии нет боевых магов настолько сильных, как Том или я. — Мои вампиры могут сторожить Замок Ангела с нашей стороны и изредка заглядывать в магический Рим, но они скорее пройдут мимо человеческой охраны, чем мимо магов. Что там у магов размещается, Том? — Административные службы и музей. — Эта штука… эта точка… она же под землей? — уточнил Эудженио. — С чьей бы стороны вы лично разрушили ее, оказавшись на месте заговорщиков? С нашей или с магической? Том посмотрел на Альбуса. — Я бы выбрал магловскую сторону, — сказал тот. — Согласен. С магловской охраной у них вообще не должно возникнуть никаких проблем, но мимо авроров просто так не пройти. — Раз вы оба считаете, что ваши враги станут действовать через магловский город, — кивнул Эудженио, — то нам, несомненно, удастся стать сторожами в ночное время. Но вот днем, увы. Я даже волков не смогу послать — они могут примелькаться, охрана заинтересуется. — Днем как раз дежурить смогут маги, — ответил Том. — На всякий случай. Днем очень многолюдно, туристов полно. Заговорщики просто не протащат взрывчатку. А тут потребуется мощный заряд — в древности строили на совесть. — Где они возьмут бомбу? — поинтересовался вампир. — Судя по всему, они уже стали вербовать маглов — помнишь, ты сам рассказывал о всяких странностях — в Генуе, например. Это все пена, генетический материал, на развод, так сказать. Но, наверняка, есть и другие маглы в поле зрения заговорщиков — те, которые могут быть по-настоящему полезны. Италия и Северная Ирландия, а особенно последняя — места, где терроризм стал обыденным явлением. Где еще найти пару-тройку подходящих по мощности зарядов? Альбус задумчиво кивнул. — Не думаю, что следует посвящать суть дела всех ваших, дон Эудженио, — прибавил он. — Конечно, дежурить станут наиболее близкие мне — по очереди. Они имеют достаточно силы, чтобы оставаться для людей незаметными. Вот только каким образом они смогут связаться с магами? — Этот вопрос решаем. Завтра днем мы встречаемся с римской, вновь организованной частью ордена. Проверим, введем в курс дела и последних событий, а вечером хорошо бы организовать между ними и вами переговоры. — Пожалуйста, — кивнул Эудженио. — Я уже успею подобрать свой маленький отряд. Вы можете привести своих коллег сюда, если они захотят. Альбус с интересом взглянул на вампира. — Широкий жест с вашей стороны, должен признать. Но будет видно. Мы решим этот вопрос, и Том, как стемнеет, вам позвонит. Вампир кивнул. — А теперь извините меня — за прошедшие дни я очень устал. Я бы с удовольствием побеседовал с вами и вашей очаровательной спутницей — просто так, не о делах. Надеюсь, нам еще выпадет такая возможность. Я ненадолго украду у вас Тома, если позволите. Он просто поможет мне аппарировать и сразу вернется. — Ром был лишним? — подмигнул Том. — Да не говори, голубчик, — усмехнулся Альбус. — Стар я стал для таких коктейлей, ром — да после вина. Да-да, очаровательная синьора, стар, как бы вы не стреляли в меня глазками. Абени надула губки. — Тогда уж я провожу вас, Альбус, — Северус встал. — Я-то вообще практически не пил. — Ну проводи, дружок. Альбус и вампир поднялись и обменялись рукопожатием. — Был рад знакомству, синьор Дамблдор. — Взаимно, дон Эудженио. Синьора… позвольте вашу ручку. Абени, смущаясь, подала руку Альбусу. Когда Северус с профессором ушел, Том посмотрел на Эудженио. — В критических ситуациях животные снимают напряжение. — Да пожалуйста, — буркнул дон и свистнул. Оба мастиффа, слоны слонами, вбежали в зимний сад. — Ишь, какие вымахали, — Том запустил пальцы в густую шерсть кобеля. — Ну, полно, Юджин, не дуйся. — Я не дуюсь, — опять пробурчал вампир. — Может, я завидую? — Мерлин! Завидует он! Да чему? — Может, тому, что ты видел Великую Мать… — Разве что… — А, может, тому, что не моя кровь тебя исцелила. — Исцелила? — всполошилась Абени. — Вы о чем? — Можете посмотреть, дорогая, — Том повернулся к вампирше. Той пришлось смотреть не пару секунд, как дону, и когда Северус вошел, они все еще играли в «гляделки». — Спина у Альбуса побаливает, — сказал Северус, кинув взгляд на Абени. — Ему надо отлежаться и выспаться, как следует, — ответил Том. — Надеюсь, до приступа радикулита не дойдет. — Вот уж не думал, что у магов бывает радикулит, — качнул головой Эудженио. — У магов даже понос бывает, — брякнул Северус и тут же с испугом оглянулся на даму. Но Абени только рассмеялась. — Жаль, что у профессора есть кому помять спину. Не рычи, дорогой, ты сам облизывался, я же видела. — Он же старый, — не удержался Северус. — Он в отличной форме и в тонусе, — сказал Эудженио. — Ты Альбуса в бане не видел, — заметил Том. — Его старит борода. — Вот только Альбуса я в бане и не рассматривал, — фыркнул смущенный донельзя Северус. Он сел рядом с Томом и машинально погладил пса. — А кого рассматривали? — подначил вампир. — Ну, на вас-то я, может, и посмотрел бы, между делом так... чисто эстетически. — Так уже видели, — подмигнул Эудженио. — Да хватит вам, — фыркнул Том. — Что у вас нового? — Мы еще раз побывали в Трансильвании, — сообщила Абени. — И как там дела? — Госпожа Дария обижается, что ты ей редко пишешь, — сказал Эудженио. — Черт… — Но понимает, что ты, наверное, очень занят. Впрочем, у нее тоже прибавилось дел. Я официально отпустил Аурелио из семьи, и он принес клятву госпоже, а она привязала его своей кровью. — А супруги? — спросил Северус. — Крысы Бартона? — Тут связь более формальная, никаких ритуалов не требуется. Будешь писать туда, Том, попроси госпожу: пусть напомнит им, чтобы они тоже написали Томазо. Они хотят остаться — по крайней мере, пока. — Обязательно. Но сюрпризом это для Марка не станет. Думаю, он предполагал такое развитие событий. — Аурелио удалось помирить вампиров и деревенских магов, — сообщила Абени. — Когда мы там были, они пытались совместными усилиями прокладывать дорогу между замком Флориана и деревней. Но мне показалось, что деревенские маги не слишком сильны. Им бы не хотелось повредить лесу, но без вырубок не обойтись. — Мерлин даст, у нас все сложится благополучно, и мы поможем, — вздохнул Том. — А что еще в Трансильвании случилось интересного? — Деревенские маги обратились в Бухарест, — ответил Эудженио, — бомбардируют чиновников прошениями о развитии в анклаве туризма. Вот до замка, откуда вы уволокли спящую, местные маги добрались, там наводят порядок — видимо, это какая-то более легкая магия. — Бытовая, — усмехнулся Том. — А еще мы гостили в Венеции, — заметила Абени. — Да, — кивнул Эудженио, — беседовали с тамошним мастером. — Я помню, ты говорил, что доверяешь ему, — кивнул Том. — Верно. Я рассказал ему о Книге. Но я и представить не мог, что Старейшины, оказывается, в курсе ее содержания. Вы, правда, сможете со временем заключить с нами договор, Том? И это даст Старейшинам некие гарантии, что мы станем соблюдать новые законы? — Надеюсь, что да. Тем более что вы сможете продемонстрировать лояльность… — Да мы же не поэтому хотим помочь! — Конечно, старина. Я-то понимаю. Но нам придется иметь дело с бюрократической машиной. — Мы найдем гробницу рано или поздно, — решительно заявил Северус, — я лично сделаю все, чтобы вы могли ходить под солнцем и чувствовать вкус… эээ… улиток. — Почему улиток? — от неожиданности Эудженио заморгал. — Да мы недавно их есть ходили, — смутился Северус. — Оказалось, что это забавно. — Вы все-таки еще очень юны, — покачал головой вампир. — Этот недостаток я со временем исправлю.

***

Кроме Роберто Перенны и невыразимца Ламберто Анджелини, которого Альбус почему-то хорошо знал и которому, как уже сказал накануне вечером, доверял, в итальянский «филиал» Ордена успели вступить семеро, но у одного из них после проверки Альбус подтер память и отправил восвояси. У того, как выяснилось, имелся влиятельный дядюшка, уже успевший намекнуть племяннику на необходимость неких перемен и начавший промывать ему мозги рассуждениями о новом мире для магов. В результате можно было рассчитывать в совокупности только на восьмерых. Пока Альбус вводил итальянцев в курс дела, Том наблюдал за ними. Они держались стойко, что и говорить, но Том, который никогда раньше не «страдал» эмпатией, почему-то чувствовал исходящие от них вспышки беспокойства, переросшие в страх. Только Перенна и Анджелини сохраняли спокойствие. А остальные были относительно молоды, не сказать, что слабые в магическом плане, но «необстрелянные», владевшие навыками боя лишь в рамках школьного курса. Да и профессии у них были самые мирные: журналист, целитель, владелец конторы, еще один невыразимец, а двое вообще зарабатывали на жизнь ремеслами. Впрочем, заклинание обнаружения монет они освоили быстро и успешно. Но это скорее говорило о том, что оно высшего уровня. — Нам потребуются парные зеркала, Роберто, — сказал Альбус. — Если возникнут осложнения, вы сразу же вызовете меня. Я возьму с собой Северуса. — Главное — разок использовать зеркало при жене, чтобы она увидела, кто в нем, — с самым серьезным видом заметил зельевар. — А то сцена ревности мне обеспечена. — Честно говоря, я надеялся увидеть ее здесь, — заметил Альбус. — У нас вчера родилась внучка, так что она просто не смогла. Она была бы рада видеть вас у нас в гостях, Альбус. — Мои поздравления вам обоим, Роберто, и счастливым родителям, конечно. Когда зашла речь о вампирах, сначала поднялся истинно итальянский шум и гам, и тут пришла очередь Тома. «Проповедовать» ему пришлось долго, но он сперва успокоил собравшихся, потом постепенно перетянул на свою сторону. Тогда возник другой вопрос: кто же пригласит вампиров в Замок? Откровенно говоря, никто, даже Том, не знал, действует ли правило приглашения на музеи? Одно дело, когда туристическими объектами являются церкви — вампиры воспринимали их как жилища Бога. А что насчет просто исторических зданий? Но итальянцы долго агитировались, зато потом быстро соображали, и тут же составили план внедрения в Замок сквиба, родственника одного из ремесленников. Невыразимцы обещали устроить так, что синьора Джулиано Брунетти в кратчайшие сроки, буквально за два-три дня, возьмут в Замок на работу в качестве билетера. — А вы можете гарантировать, что вампиры никого не укусят во время ночных дежурств? — спросил журналист. — Так они отправятся туда не на пустой желудок, — усмехнулся Том. — На вилле дона Эудженио вампиров есть кому кормить. — Они держат людей в качестве еды?! — Фу… Каких людей? С ними живут оборотни — волки. Вновь пришлось успокаивать общественность, читать лекцию о симбиозе вампиров и волков, немного рассказать о Трансильванских общинах — впрочем, времени пока что было достаточно. Собрались они, к слову, на маленькой, но уютной вилле Анджелини — старого холостяка. Так что вскоре все собрание перебралось за обеденный стол и продолжило беседу за обедом. Когда новые соратники успели проникнуться доброжелательным интересом к «хорошим» вампирам, Том наконец сообщил, что дон Эудженио готов встретиться с ними прямо сегодня, и даже в собственном доме. И вновь почувствовал, как от некоторых людей за столом исходит страх. «Кажется, кровь Бартона оставила во мне побочные эффекты», — подумал он. — Для дона Эудженио пригласить вас — больший риск, чем для вас — принять его приглашение. Вы ведь должны это понять, — не выдержал Северус. — За то время, что я знаю здешнего мастера, я ни разу не слышал от него ни одного неуважительного слова по отношению к людям вообще, а к магам — в частности. Итальянцы понемногу дали себя уговорить и решили собраться у Анджелини часов в шесть, пока Том сообщает Эудженио, что его приглашение принято. Вернувшись в отель, Альбус ушел к себе в номер — немного полежать и отдохнуть перед новым раундом переговоров, Северус и Том тоже прилегли… нет, правда, всего лишь прилегли, слегка понежничали — и только. Они больше болтали о незначащих вещах, вот разве что Том рассказал о внезапно возникшей у него способности. — Я не замечал у тебя в последнее время повышенной тяги к стейкам с кровью, Батти, так что все нормально. А такая «фишка» аврору может и пригодиться. Или все это со временем само собой пройдет. Джованни, дворецкому Эудженио, пришлось в этот вечер попотеть. Каждому магу пришлось ему представляться, а потом выслушивать традиционное приглашение войти в дом вампира. Маги со смесью любопытства и беспокойства оглядывали обширный холл, а потом еще и на лифте поднимались парами-тройками, в сопровождении Тома, выбранного в качестве «Вергилия». В Римском Министерстве лифтов не было — оно тут распространялось не вглубь, а вширь. Альбус, попавший в гостиную виллы первым, знакомил Эудженио с гостями, а тот — со своими вампирами, отобранными для почетной миссии. Наконец все расселись на диванах и креслах. Абени на собрании не было — может, сама не захотела, или же дон не посчитал ее присутствие необходимым. Северус с некоторым сомнением поглядывал на вампиров — все они были, как на подбор, красавцами. Как такие смогут остаться незамеченными? Но он вспомнил о вампирских чарах, а еще о том, что в Италии красивым мужчиной не удивишь. Эудженио решил слегка блеснуть. Волки, одетые официантами, вкатили в комнату сервировочные столики и предложили гостям напитки и легкие закуски. Маги нервно посмотрели на непрозрачные бокалы, которые принесли вампирам, но под отличное вино и что покрепче разговор постепенно пошел на лад. Вампиры вели себя почти по-людски, и у Северуса слегка сосало под ложечкой при виде того, как они и маги обмениваются взглядами. Оставалось надеяться, что дон проявил деликатность и велел своим не лезть гостям в головы. Северус поймал себя на мысли, что в целом сочувствует скорее вампирам — надо же, какие робкие маги в Риме водятся. Но, кажется, итальянская кровь понемногу поднимала голову, «сборище» горячих мужчин становилось все шумнее. Уже и все дела обсудили, маги принялись любопытствовать, расспрашивать вампиров об их укладе, обычаях, и только необходимость для некоторых попасть домой в относительно приличном состоянии, чтобы не влетело от жен, заставило вернуться к теме собрания, еще раз по пунктам перечислить договоренности о ближайших планах и связи, и Анджелино вытащил из кармана мантии шарф — портал до своей виллы. Распрощавшись, итальянские маги ухватились за него, невыразимец активировал портал, и в гостиной остались только вампиры во главе с мастером и Альбус, с Томом и Северусом. Рядовые вампиры простились с ними и ушли. — Надеюсь, вы останетесь на ужин? — спросил Эудженио. — С удовольствием, — ответил за троих Дамблдор. — И можете называть меня Альбусом. — Почту за честь. Тогда и вы называйте меня просто по имени. Вот к столу Абени вышла, в прекрасном шелковом брючном костюме голубого цвета, но с пиджаком на голое тело, а вырез был — о-го-го. Дамблдор с интересом посмотрел на наряд вампирши и пригладил бороду. — Осторожнее, — шепнул Том. — Кошки больно царапаются. — Ну, голубчик, — почти не шепотом отозвался директор, — посмотреть-то хоть могу? Северус меня не выдаст! — Я так рада видеть вас, эчеленца, — заворковала Абени. — Благодарю, синьора, это взаимно, — ответил Дамблдор, прикоснувшись губами к узкой ручке. — Вас не было на встрече и, пожалуй, правильно. Никто из магов не смог бы сосредоточиться на деле в вашем присутствии. — Это все мужские дела. Да и сторож из меня бы не вышел. Они прошли в столовую, где уже накрыли на стол. Дамблдор философски отнесся к блюдам, которые предназначались вампирам, а уж гостей тут кормили всегда вкусно — волки знали толк в еде. — Альбус, вы знакомы с Бартоном? — спросил между прочим во время общей беседы за столом Эудженио. — Да, он подарил школе рояль! — Надо же. С чего вдруг такой жест? — Ну, это вы у него должны спрашивать, в общем-то. Попечительскому совету оказалось достаточно информации о том, что он любит детей. — Я мельком ухватила кое-что в мыслях у синьора Реддла, — сказала Абени. — Кажется, подопечная мастера Томазо учится в магической школе. — Мне казалось, что ты не видел Пэм, — заметил Том. — Не видел, — кивнул дон, — но Томазо о ней рассказывал. Вы взяли в школу оборотня, Альбус, это правда? — Она же маг, Эудженио. — Все равно. Это рискованный шаг с вашей стороны. Впрочем, крысы безвредны для людей. — А что рискованного в других оборотнях? — пожал плечами Альбус. — Если, конечно, учителя в курсе? Вы же знакомы с Ремусом Люпином, он гостил у вас в доме. Ремус учился в Хогвартсе. — О, Manman! — вырвалось у Абени. — Вы рисковый парень, Альбус, — с одобрением в голосе произнес Эудженио. — Я видел насчет школы в голове у мистера Люпина, но мельком. Вы его тем зельем пичкали? — Его позже изобрели! Вы же видели! — почти возмутился Северус. — Неужели вы думаете, что я вижу то, что у вас в головах, как на экране телевизора? — хмыкнул вампир. — Мистер Люпин — маг, — сказал Дамблдор. — Воспитанница Бартона — маг. Магов надо учить магии, друг мой, иначе они станут куда более опасны, как для самих себя, так и для окружающих. — Как вы думаете, Альбус, есть шанс, что маги легализуют когда-нибудь и нас, и оборотней? — спросил Эудженио. — Надеюсь, что есть. И считаю это нужным и правильным, следовательно, готов всячески содействовать этому. Но пока министром магии не стал кто-то из моих доверенных учеников, я не могу рисковать, принимая таких детей в школу официально, ведь стоит кому-нибудь из родителей возмутиться — у такого ребенка окажется сломанной вся дальнейшая судьба. Эудженио, если бы существовали дети-вампиры, и кто-то из них сохранил в себе магию, я принял бы в школу и его, на тех же условиях секретности. Я знаю, что таковых не бывает, но если бы существовали, да. Безопасность учеников — моя ответственность. — К счастью, таковых не существует, — ответил вампир. — Мы не обращаем детей. Это запрещено. — Я знаю, — ответил Альбус. — Ну, волку-оборотню кусать ребенка-мага тоже запрещается. Нет-нет, я знаю, Эудженио. что вампиров-детей не существует. Но если бы существовали, я поступил бы так же. Дети становятся такими, какими их воспитывают. Отказывать им в воспитании — самое глупое, что можно сделать. — А почему у вас нет детей? — спросила вдруг Абени. — У меня? — удивился Альбус. — Целая школа детей же. — Своих. Ваша подруга была ведь когда-то молода. — Она хотела работать учителем. Школа в Британии всего одна, я в ней директор, ей пришлось бы уйти. — Почему? — удивилась Абени. — Директор не может жениться на учительнице? — Конечно, не может. Нельзя жениться на подчиненных. То есть жениться можно, но работать потом вместе нельзя. — Ну, это вы зря, — заметил Эудженио. — Вы же маги, могли бы не копировать магловские обычаи. — Это довольно разумный обычай, — пожал плечами Альбус. — Хотя, конечно... в общем, надо срочно создать условия для выращивания в школе будущего министра магии, готового к переменам... лет через двадцать-тридцать хотя бы. А, Северус? — Мне-то что? — удивился тот. — Я просто учитель, а Том в школе не работает. — Вот станешь директором... не скоро, не скоро! — рассмеялся Альбус. — Мерлин упаси! — воскликнул Северус. — Да куда ж ты денешься, дружок. Я не вечен. Но еще поскриплю, голубчик, не переживай. Я к тому, что учить-то и воспитывать ты должен этого будущего министра уже сейчас. — Да ну вас, — махнул рукой Северус. — Не переживай, — усмехнулся Том. — Тебя сначала деканом сделают. — И тебя да ну. Отстаньте, а то нажалуюсь на вас дону Эудженио! — Так вот же я, — растерялся вампир. — Я шучу. Но не совсем. Они меня обижают! Кому жаловаться, как не хозяину дома? Если что — это я снова шучу. — Почему обижают? — переспросила Абени. — Вам пророчат большое будущее. В чем тут обида? — Да они смеются надо мной. Какой из меня директор школы? Я зельевар. И вообще — я детей не люблю. Том покатился со смеху. Альбус усмехнулся в усы. — Вот уж неправда, — сказал Эудженио. — Любите. Это я у вас в «телевизоре» ясно видел. — Да это я своих, ну, крестников своих, сестру там... ладно, учеников своих тоже в принципе. А абстрактных детей я не люблю! — отбивался Северус. — Любой абстрактный ребенок, попав в школу, становится учеником, — констатировал Том. — В принципе, — подхватил Альбус, — абстрактных взрослых ты ведь тоже не любишь? Только тех конкретных, с кем жизнь сводит. — Ну, все равно, не хочу я быть вместо вас, и вместо Климта не хочу, я сам по себе Северус Снейп! — Дорогой, Альбус вовсе не хочет, чтобы его выносили из директорского кресла ногами вперед, — сказал Том. — Так что «вместо» не будет. — А я хочу, чтобы выносили! То есть, тьфу ты... Хочу, чтобы все, кого я люблю, жили долго, пока я сам не состарюсь, вот так. Все, отстаньте от меня! Тем, что ли, других нет? Абени, ну хоть вы скажите им! — Правда, отстаньте от мальчика, — упрекнула вампирша. — Три здоровых лба. — Я вообще молчу! — возмутился Эудженио. — Но вообще-то, Северус, вспомните, что написано в Книге Крови. Ладно, Том хлебнет снадобье на крови Бартона, так уж и быть. Я же буду иметь честь предложить Альбусу свою. — И мне тоже вашу! — резюмировал Северус. Отсмеявшись, Альбус сказал: — Можете не сомневаться, я не откажусь.

***

Ужикова вызвалась провожать в Европу мисс МакКиннон, журналистка из «Ежедневного пророка», у которой как раз начался маленький отпуск. В Польше ей и полукровке горному мастеру предстояло расстаться, дальше Ужиков отправлялся через тоннель до Смоленска самостоятельно. Через таможню до Кале мисс МакКиннон должна была переправить гостя в сундуке, засунутом в волшебный чемодан, а во Франции Ужиков выбрался бы на волю. Вместо роз в видимый отсек сундука поместили несколько растений из теплицы Полеску — якобы в подарок его коллеге из России. Молдаванин снабдил условный груз всеми необходимыми документами. Киаран вернулся домой, к семье — Динелла была счастлива, дети на седьмом небе. Том же стал готовить облаву в Лютном переулке. Он решил прибегнуть к оборотному зелью, поменявшись местами с Кармишелом. За годы совместной работы они хорошо изучили манеры друг друга, к тому же в аврорате оборотку использовали усовершенствованную, менявшую не только внешность, но и голоса. Том подобрал четверых авроров, рассказал им о подлинной цели операции — в тех рамках, которые были необходимы, намекнул, что Визенгамот подозревает о существовании некоего тайного общества, что, возможно, собирается в одном из заведений Лютного переулка. Он не слишком верил в глобальный успех операции, но, честно говоря, ему хотелось показать, что аврорат еще существует. Подготовить такого рода операцию — дело не одного дня. За то время, пока люди Тома готовились, успело произойти несколько событий. Сперва вернулась мисс МакКиннон и отчиталась Тому и Альбусу. Она прекрасно справилась в поручением, но выглядела немного растерянной. Оказалось, что Ужиков, выбравшись из сундука, принялся приударять за симпатичной барышней, выпросил у нее адрес и разрешение писать. Испуганно хлопая глазами и глядя то на Альбуса, то на Тома, мисс МакКиннон всерьез принялась спрашивать: стоит ли ей отвечать Ужикову? — Если ты не собиралась ему писать, Марлин, то вряд ли бы дала адрес? — улыбнулся директор. — Не зачаровал же он тебя? — Нет, он меня постоянно смешил, — журналистка потупилась. — Юмор в отношениях — великая вещь, — покивал Том. — Да почему бы не переписываться, Марлин? — продолжил директор. — Это ведь ни к чему не обязывает. — А это безопасно в наших условиях, сэр? — Господин Ужиков — все-таки человек серьезный, знающий маг, а пока наши проблемы не решены, предпримет все необходимые для конспирации шаги. Он же собирается писать первым, вот и увидишь, куда он предложит тебе ответить. Журналистка ушла успокоенная, а через пару дней Альбус опять уехал в Италию, привез Перенне зеркало для связи, убедился, что нужный человек в Замок внедрен, а вампиры приступили к ночным дежурствами. Отряды авроров появились в главном магическом районе Лондона утром двадцать третьего октября, сразу аппарировав в Лютный переулок. Местная шантрапа тут же кинулась в рассыпную, но уличная подпольная торговля авроров не интересовала, они, разделившись на отряды, первым делом занялись самыми крупными магазинами, где вообще можно было обустроить скрытые помещения. Том отправился с отрядом, который вошел в печально знаменитый магазин «Боргин и Беркс». Хозяина регулярно штрафовали за контрабанду, но, как правило, не ловили на чем-то уж совсем запрещенном, хотя все прекрасно знали, что он приторговывает из-под полы опасными зельями, амулетами и прочим «темномагическим барахлом». Хотя Лютный переулок считался местом грязным и неухоженным, но магазин мистера Боргина внутри просто сиял, как только может сиять темный интерьер. Полки были начищены, стеклянные колпаки над товарами поблескивали, нигде ни пылинки, ни соринки — ни на поверхности «проклятых» зеркал, ни на товарах в витринах, вот разве что некоторые сушеные головы и руки отличались потрепанностью, так они и не должны были выглядеть новыми. — В чем проблема, господа авроры? — спросил Боргин. — Плановая проверка, — ответил Том голосом Кармишела. — Ладно хоть утром приперлись, — проворчал хозяин. — Смотрите, мне скрывать нечего. Боргин выглядел совершенно спокойно, и Том подумал, что, скорее всего, они, правда, ничего тут не найдут: может, завоза особых товаров еще не было, а, может, хозяин держал их где-то еще. Но отряд рассосредоточился по магазину, у Боргина потребовали амбарные книги, и работа началась. Том же, расхаживая по помещению, принялся выпускать нити поисковой магии. Он очень любил заклинания этого рода и прекрасно ими владел, применяя совершенно незаметно даже для опытных магов. Он почувствовал маленькое помещение позади прилавка, наполовину заставленное ящиками — до него авроры пока не добрались, но очередь еще дойдет. Почувствовал большое подвальное помещение под полом — трубы канализации, котел, кучу угля в одном углу, какой-то хлам в другом. Разумеется, никто в подвале не стал бы устраивать тайные сборища. Но проверить его на предмет тайников стоило. Когда его отряд закончил проверять витрины и полки, он отправил часть из них за прилавок, а часть — в подвал. С ним в торговом зале остался только один младший аврор и сам хозяин. Том продолжил прощупывать пространство — нашел жилые комнаты самого Боргина: маленькую гостиную, кухню и спальню. Ага, а это что? Чары улавливали под полом какой-то тайник, а в нем что-то маленькое и прямоугольное. Том подождал, пока из кладовки вернутся его парни и велел им проверить комнаты хозяина. Боргин заметно занервничал. И когда авроры увели его наверх, Том, уже не таясь, раскинул свои «сети». Ага, вот оно! Он подошел к стене справа от входа. Судя по всему, за ней располагалось обширное помещение — ничуть не меньше торгового зала. По идее его не должно было быть — если смотреть снаружи, эта стена выходила в маленький проулок, где разве один человек мог пройти, а в дождливые дни тек мутный ручей, вымывая скопившийся мусор. Но маги умели прятать не только комнаты, уплотняя пространство, но иной раз и целый дома. Что далеко ходить? Дом Северуса в Галифаксе был скрыт от глаз маглов ровно таким же образом. Кажется, в скрытой комнате стоял длинный стол и некоторое количество стульев. Чем не место для собраний? Где именно находился вход в потайную комнату, мог знать лишь хозяин, поэтому Том навесил сигнальные маячки и на оба шкафа (на случай, если их будут отодвигать), и на плинтус стены между ними. Вернулись довольные парни с уловом — маленькой шкатулкой, где хранился запас ливийского порошка. Составили акт изъятия, выписали бланк штрафа. Боргин, засопев, полез в кассу, отсчитал двадцать галлеонов, сунул их в специальный казенный мешочек, который тут же был запечатан. Штрафы потом помещали в Гринготс, в одну из министерских ячеек, откуда деньги шли на всякие благотворительные нужды. Тут в магазин вошел один из авроров из другого отряда, доложив, что в лавке Коффина обнаружены два детеныша мантикоры в ужасном состоянии, у «Кобба и Уэбба» чисто, а у Морибанда накрыли троих магов, производящих вивисекцию каппы. Рейд продолжался еще три часа, и результатом его стало не только несколько крупных штрафов, конфискаций незаконных товаров, но и один арест в «Белой Виверне» за оказание сопротивления аврорам при исполнении. Вернувшись в Министерство, Том с Кармишелом посидели немного в кабинете, беседуя о событиях дня, пока не кончилось действие зелья, и тут внезапно по внутренней почте на стол Тома влетела бумага от начальства. Шервуд звал на ковер. — Что ему понадобилось? — спросил Кармишел. — Вот и узнаем, — хмыкнул Том и отправился к «боссу». Кабинет Шервуда располагался в конце длинного коридора. В приемной секретарша при виде Тома поднесла ко рту раструб и доложила: — Мистер Реддл пришел. Дверь в кабинет открылась, и Том попал в царство деревянных резных панелей, кожаных кресел и старинных шкафов. Впрочем, интерьер здесь не менялся десятилетиями. — Садитесь, Реддл, — Шервуд указал на кресло по другую сторону стола. Раз предложили сесть — не все так страшно. — Что случилось, сэр? — Том опустился на черную кожу, которая скрипнула под ним. — Это я вас должен спросить, что случилось? С чего вы вдруг провели сегодня рейд в Лютный переулок? — Это обычный плановый рейд. И он принес определенные результаты. Если бы парни были заняты каким-то важным делом, я бы не стал гонять их в Лютный переулок. Но у нас все тихо, а тамошняя публика не должна расслабляться, сэр. Отчет пришлю в конце дня. — Отчет — само собой. Расскажите так. «Интересно, что ему надо?» — подумал Том. — Если кратко, у нас есть контрабанда, случай вивисекции… — Да что вы говорите?! — с фальшивым пафосом воскликнул Шервуд. — Да, бедный каппа, — скорбно вздохнул Том. — Он не выжил. Ливийский порошок конфисковали в Боргина. — У Боргина? — несколько поспешно спросил Шервуд и тут же добавил: — Он раньше таким не промышлял. — Говорит, что купил для личного пользования. Врет скорее всего. Но в шкатулке порошка, правда, было не так чтобы много. Предлагаете арестовать и допросить по всей форме с применением сыворотки правды? — Больше нигде порошка не было? — спросил Шервуд. — Больше нигде не обнаружили. — Не стоит возиться с Боргином, — босс старательно изобразил на физиономии легкое отвращение. — Загнется — так и магазин накроется. «А почему бы нет?» — мелькнула в голове у Тома, разглядывавшего узоры на ковре, мысль. И он осторожно, как пригоршню воды, «выплеснул» поисковые чары. Они плавно облетели стол, кресло с сидящим в нем Шервудом и вернулись в ладонь, сигнализируя о серебряной монете. Том почему-то почувствовал некое облегчение и даже подъем. Он любезно улыбнулся начальству. — Я могу идти, сэр? — Конечно, Реддл, я вас не задерживаю. Жду отчет. — Пойду заканчивать, сэр. Доброго дня.