Чёрт из табакерки

После моей самой грандиозной истерики в жизни прошло две недели. От взгляда Харли уже не так сильно бросало в жар, но это всё-таки происходило. Я откровенно избегала его и всячески игнорировала подачки в виде горячих латте на моей парте и всяких других сладостей. Я просто отдавала их одноклассницам. Тем, кто ещё не смеялся и не издевался над моей наивной влюблённости к Кинеру. Уже две недели я старательно держу себя в руках при нём, но чувствовала, как что-то внутри давало трещину. Постоянно чувствовать на себе его тяжёлый взгляд и видеть все эти подарки невероятно сложно. Не забываем, что я ещё влюблена в него и испытываю слабость, ага? Все эти факторы давили на меня, что порой становилось трудно дышать. Нет, так больше не может продолжаться. Мне срочно надо с головой уйти в учёбу или попросить у Мэй подработку в кафе, где она работает. Мне нужно всё, что угодно, лишь бы занять себя и свои мысли! С этими раздумьями я решительно встала из-за парты, когда прозвенел последний звонок, и направилась к шкафчику, чтобы убрать туда учебники. Я не была удивлена увидеть над своим шкафчиком стакан с латте, однако безумно удивлена была увидеть его. Мою главную головную боль – Харли Кинера. Он облокотился спиной о мой шкаф, скрестив руки на груди, и был настроен серьёзно. Это я увидела в его глазах, когда несколько секунд находилась в ступоре. Но когда ошеломление спало, я просто грубо толкнула его в плечо, чтобы он подвинулся. — Уйди, ты мне мешаешь. — Я не уйду, пока ты не узнаешь правду, — ответил шатен, всё же немного отойдя в сторону, чтобы я могла сложить учебники в шкафчик. И почему дверца открывается не в его сторону? — Дай мне объяснить. — Мне ничего не нужно от тебя, — я старалась казаться невозмутимой, но, когда тебя на протяжении двух недель умоляют дать шанс, что-то внутри сдаёт позиции. — Они, — я кивнула головой в сторону шумной компашки парней – наших одноклассников и тех, с кем спорил Харли, — удостоверились в твоей крутизне и невероятной способности притворяться. Теперь ты звезда школы. Что тебе ещё нужно от серой мыши вроде меня? Договорив, я на мгновение взглянула в его глаза. О господи, лучше бы я этого не делала. В этих тёмно-карих омутах плескалось сожаление вместе с невиданным мне ранее чувством вины. Их глубина затягивала меня, что невозможно было сделать шаг в сторону, чтобы отвлечься. И только когда я услышала смешок со стороны компании одноклассников, очнулась. А когда моя рука с громким стуком захлопнула дверцу шкафа, я окончательно пришла в себя и пошла на выход из школы. Я была благодарна всем богам, которых только придумало человечество, что он не увязался за мной. С каждым его взглядом, с каждым его словом я ломалась внутри и сдавалась своим чувствам. Именно поэтому мне срочно нужно прекратить всё это и как можно скорее отвлечься. — Тётя Мэй! — я зашла в уютное кафе, где работала тётя, чтобы попросить у неё работу. Хоть какую-нибудь. — Вы посмотрите кто пришёл! — радостно воскликнула женщина за пристенной барной стойкой. — Здравствуйте, мисс Хенсли! — я подошла к ней и уселась на стуле, — а где моя тётя? — Она в подсобке, — ответила бариста, заливая молоко из питчера в кружку с кофе, рисуя узор. — Я прям как чувствовала, что ты зайдёшь, потому начала делать твой любимый латте. Маргарет поставила кружку передо мной, а я зачарованно уставилась на рисунок. Это было что-то вроде небольшого огонька, и мне даже стало жаль портить его. — Всем нам нужно тепло во время зимы, — она подмигнула мне и подошла к посетителю. Я ещё раз взглянула на рисунок, беря горячую кружку в руки. Я так давно не заходила сюда, что стало стыдно появляться здесь. Но мисс Хенсли, походу, не обижалась на меня за это. Она прекрасно знала, как я увязла в «учёбе». Под этим словом мы обе подразумевали мою главную проблему – Харли Кинера. Удивительно, с какой лёгкостью я высказалась именно ей, а не своей тёте, но уже как вторую неделю она хранит мою тайну от Мэй, за что ей отдельный низкий поклон. Кстати о Мэй. Она вышла из подсобки, с удивлением глядя на меня. Я проглотила горячий латте, пытаясь выглядеть нормально. — Привет. — Почему ты пришла? — с ходу спросила тётя, обеспокоенно глядя на меня. — Что-то случилось? — Нет, — покачала головой. — Я тут решила помочь тебе немного... Можно? — А как же уроки? — Я сделаю их вечером, обещаю! — пожалуйста, поверь мне! Мне жизненно необходимо быть здесь, а не дома, где, скорее всего, меня уже ждёт Харли. — Ладно, — она слегка пожала плечами, — иди в подсобку и возьми униформу. Будешь протирать столы. — Спасибо! — дикая радость захлестнула меня с головой, отчего я крепко обняла Мэй, и до того, как она осознала это, унеслась к кладовую. Мне нравилась их форма – чёрная рубашка с коротким рукавом, потому что здесь довольно жарковато, такого же цвета юбка, тёмно-коричневый передник и такой же небольшой галстук-платок. Я скинула с себя рюкзак и куртку, быстро переоделась, и через мгновение стояла рядом с барной стойкой. — Тебе очень идёт эта форма, — ехидно проговорила бариста. — Спасибо, — хихикнув, я пошла к тёте, на ходу завязывая волосы в высокий хвост. — Те столы, — она указала на два у окна, — потом подходи к Маргарет. — Хорошо! Такого воодушевления я не чувствовала никогда. Впервые я так сильно рвалась работать, потому что обычно я просто сидела и болтала с мисс Хенсли о всякой ерунде, отказываясь помогать тёте, ибо говорить с Маргарет было куда интереснее. Но в данный момент энергия лилась через край, и я усердно натирала стол до блеска и скрипа. Послышался переливающийся звон колокольчиков, и я инстинктивно обернулась на звук. О нет, только не это. В кафе, громко разговаривая, вошла Меделин Шилдс и две её шестёрки – длинноногая блондинка с наивным личиком, но скверным характером – Люси Уолтон. Она зябко поежилась от внезапной теплоты, обступившей её со всех сторон, и оглянула кафе. Вторая девушка у другого плеча Меделин – молчаливая брюнетка Эмили Кэннон. Ума не приложу, что она вообще забыла в этом рыже-жёлтом дуэте, но она очень напоминала мне верную собачонку Шилдс. Всё, на что я сейчас надеялась – чтобы эта троица меня не заметила. Меделин с Люси были одними из главных моих задир: первые начинали шумиху на счёт моих чувств к Харли (пропади ты пропадом, Кинер!), всячески издевались, ставили в самые неловкие ситуации – в общем делали всё, чтобы моя спокойная школьная жизнь превратилась в ад. Мэй учила меня относиться к людям с добротой и снисходительностью, но я никогда не говорила ей, что меня так сильно задирают в школе, отчего я отчаялась настолько, что пришла к ней на работу «помочь». Я уверена, она заподозрила что-то неладное и обязательно спросит это у меня дома. Но сейчас мне главное не... — Эй, это разве не Петра Паркер? ... попадаться им на глаза... — Петра? — Меделин повернулась в сторону, куда смотрела блондинка, и её губы искривились в ухмылке. — Что, захмурышка, решила подзаработать, чтобы очаровать Харли Кинера? — и рассмеялась так громко, что несколько посетителей обернулись на неё. У меня же в голове билась мысль, чтобы тётя Мэй этого не увидела. Я не хочу, чтобы из-за плохого отношения класса ко мне, Мэй переводила меня в другу школу. Я просто хочу выпуститься и забыть это как страшный сон. Ах, да. Было ещё одно «но». Высокое такое, с кудряшками и до невозможности красивым раздражительным голосом – Харли Кинер. Чтобы не начинать словесную перепалку на глазах у людей, я отвернулась и быстро ретировалась в туалет. Я внимательно посмотрела на вывеску и абсолютно точно зашла в женский, так что таких проблем, как в тот раз в школе, у меня не будет. Сев на крышку унитаза, я тяжело вздохнула. Никогда не думала, что буду страдать подобным недугом – влюблённостью. Это то, что мешает людям трезво мыслить и вообще нормально жить. Я последнее время стала рассеяна (даже Мэй заметила), не могу сконцентрироваться на чём-то одном. А всё потому, что перед глазами всплывал Харли, в воспоминаниях пробегали все совместные посиделки у меня в комнате за уроками, в библиотеке за химией, прогулки и, конечно же, поцелуй. Куда же без него? Это было моей конечной точкой терпения. А точнее – терпения моего бесстрастного сердца. Этот гадёныш как-то сумел сломать мою стену, которую я возводила специально для таких случаев, пообломал все мои колючки, которые перестали колоть, как бы я этого ни хотела, и, как итог, бесцеремонно завладел моим сердцем, а потом безжалостно разбил его. От всех этих тяжёлых мыслей я и не заметила, как слёзы начали обжигать глаза и стекать по щекам. Я никогда не была ранима, возможно, благодаря той стене, которая безнадёжно рухнула под напором Харли, и всегда стойко всё выдерживала. Меделин с её прихвостнями не первый раз меня как-то задевали и издевались, просто раньше это было не в таких огромных количествах. Она сдружилась с Харли, а он далеко не глуп в плане учёбы, так что теперь он снабжает её домашним заданием, а от меня избавились как от ненужного мусора. Как бы я ни хотела сдержать слёзы, они всё равно вырывались наружу, а на сердце стало так тяжело, что казалось, будто его сдавили тиски. Оно кричало о помощи, хотело быть рядом с Харли, но ещё оставшаяся трезвая частичка моего мозга упрямо твердила, что это невозможно. Я закрываюсь в себе, прыщу ядом в Кинера лишь для того, чтобы заглушить эту внутреннюю боль. И что самое хорошее для меня – это помогало. Всякий раз, когда я огрызалась на Харли или отворачивалась от его подарков прямо у него на глазах, это приносило мне какую-то веру, что скоро всё закончится. Что сердце почти прошло курс реабилитации и совсем скоро встанет на ноги (если, конечно, они у него есть), и я вновь стану той прежней Петрой Паркер, которая была до появления Харли в моей жизни. Но пока всё, что я могла, так это дать волю сердцу и позволить ему выплеснуть всё, что я держала в себе две недели. За это время я ни разу не дала слабину, так что даже в какой-то степени гордилась собой. Ах, надеюсь, что никто не услышит моих слёз, которые буквально разрывали меня и моё сердце на части.

***

Тётя спохватилась меня через час, когда не обнаружила у Маргарет, где я обычно любила сидеть. Я слышала, как она кричала моё имя в кафе, но не могла ничего сделать. В таком зарёванном виде я просто не могла показаться ей, хоть я успокоилась и давно перестала плакать, красные глаза могли меня выдать. Поэтому я быстро подошла к раковине и стала умываться холодной водой. Видок был не ахти: опухшие глаза, которые превратились в две маленькие щелочки; неожиданно появившиеся синяки под глазами. Но сильнее всего страдало моё сердце. Даже когда я рыдала и проклинала Кинера, мозг всё равно подкидывал мне неприятные сюрпризы в виде воспоминаний о наших переписках и горячих латте, которые он мне каждый день приносил, и всякий раз, когда в голове мелькали картинки наших прогулок и ночных, тайных от тёти, звонков, что-то горячее внутри толкалось через глотку наружу. Не удивлюсь, если я сплюну кровавую слюну – по ощущениям сердце действительно разбилось на сотки осколков, царапая внутренности. Покачав головой, я ополоснула лицо ледяной водой, тут же покрывшись мурашками... Даже вспоминать не хочу, из-за чего они ходили у меня табуном месяц назад! В этот момент дверь в туалет открылась, и я посмотрела в его сторону. — Тётя Мэй... — Петра, ты где была?! — скорее взволнованно, чем сердито, воскликнула женщина, подбегая ко мне. — Что случилось? — Всё в порядке, — я вымучено улыбнулась, но тот факт, что мне действительно стало лучше, поднял мне настроение. — Я убирала столы, потом немного поболтала с Меделин, пока ты была в подсобке, а затем ушла умыться, потому что устала. Прости, что мне приходится врать. Всё это для твоего же блага! И для моего тоже... — Ах, зря ты пришла сюда, — шатенка сокрушённо покачала головой. — Ты достаточно на сегодня помогла. Уже половина шестого, так что иди переодевайся и домой. Я приду к девяти. — Хорошо, — у меня не было лишних сил, чтобы как-то препираться с Мэй, поэтому я лишь кивнула, и мы вышли из туалета.