Психологи как они есть или Как угробить жизнь пациента

17 сентября       Парень остановился перед вратами, которые были как минимум три метра в высоту. Они были украшены позолоченными металлическими украшениями разных форм. Само ограждение было не ниже ворот, сооружённое из больших жёлтых блоков.       Парень был одет в чёрный костюм и голубую рубашку. Он взволнованно взглянул на наручные часы. «16:56. Как раз вовремя. Черт, я правда сейчас встречусь с семьей Авдеевых? Я не зря учился все эти годы?» С этими мыслями он нажал на звонок возле ворот. Через несколько секунд они медленно распахнулись, и тут же к нему вышел один из охранников.       — Кто вы и какова цель визита? — спросил мужчина, окидывая парня пристальным взглядом.       — Данил Милохин, психолог.       — Можете проходить, — с этими словами он отошёл в сторону, давая пройти. Даня неспешно вошёл и начал осматривать огромный двор. Всё было засажено широколистными деревьями и кустарниками, с которых были выстрижены причудливые фигуры, вокруг был ровный выстриженный газон, а возле особняка разместились клумбы с пышными и яркими цветами. Все дорожки были выложены квадратной брусчаткой и вели к просторным беседкам или к теплице, которая пока что пустовала. Сам дом возвышался в три этажа и был белого цвета. Издалека виднелись большие прямоугольные окна.       — Вот это люди живут… Мне о таком только мечтать можно, — Даня уныло поплёлся вперёд. Но, немного подумав, он повеселел, ведь если выполнит свою работу хорошо, то ему неплохо заплатят. Милохин занимался проблемами подростков уже как год. Чаще всего у детей был просто переходный возраст, но всё-таки проверить состояние стоило, ибо бывали и серьёзные отклонения и расстройства. В таком случае он рекомендовал обратиться к психиатру, ибо чаще всего его заданием было понять в чём проблема, но иногда он и сам брался за ребёнка, но только в том случае, если досконально знал решение проблемы.       Пока парень размышлял и вспоминал своих пациентов, не заметил как оказался у главной двери. Он несколько раз робко постучал. Спустя минуту послышались шаги с той стороны, и дверь ему открыла женщина. На вид ей было лет так сорок-сорок пять. Лицо было овальным и продолговатым, как и её нос. Милохин сразу подметил её холодный взгляд. Когда он смотрел ей в ярко-зелёные глаза, то появлялось желание отвернуться или опустить взгляд, лишь бы не ощущать на себе этот холод. Она была брюнеткой с каре, а так же с довольно вульгарным макияжем: ресницы были нарощенными, губы явно с пластикой, а на лице примерно три килограмма косметики. Такой себе ежедневный мэйк ап. «Не суди книгу по обложке. Она может быть хорошим человеком. Нужно больше о ней узнать, прежде чем делать выводы о характере».       — Здравствуйте. Я психолог. Вы вчера мне звонили, — приятным голосом начал Милохин. Женщина всматривалась в его лицо несколько секунд, будто пытаясь что-то в нем найти, а затем моргнула и сфокусировала свой взгляд.       — Да, помню. Проходите.       Даня вошёл внутрь и осмотрел всё огромными от шока глазами. Большие люстры, дорогущие диваны и картины, огромные лестницы и комнаты, высокие потолки, светлые, просторные комнаты. «Ептить! Вот это домина! Я такие только в фильмах видел. И это только первый этаж. И то не весь…»       — Вы идёте?       — Да, да, простите, — Даня перевёл взгляд на женщину и последовал за ней на второй этаж. В доме было намного теплее, чем на улице. Парень расстегнул свой пиджак и осторожно разгладил рубашку. Сейчас была середина сентября. В его голове уже всплывали варианты причин отклонений. «Возможно проблемы из-за школы? Гнобят одноклассники или учителя? Или простые капризы? А может проблема посерьёзнее? Депрессия? Психоз? Проще уж спросить». — А можете больше рассказать о проблеме вашего ребёнка?       — Ох, мне очень неудобно об этом говорить. У нас такая известная и почётная семья, а тут такое… Ещё и не в первый раз… Вы могли бы сами с ним поговорить по этому поводу?       — Ну как скажете, — ответил Даня, растягивая каждое слово. «Неудобно говорить? Не имею ни малейшего понятия, что это может быть». — А как его имя?       — Никита.       — Никита… А сколько лет?       — В январе будет шестнадцать, — с какой-то горечью в голосе промолвила женщина. «Всё так плохо?..» — Вот его комната. Надеюсь, Вы сможете что-то с этим сделать, — женщина развернулась и ушла, тяжело вздохнув. Даня приготовился к самому худшему. «Возможно мальчик вовсе одичал или был опасным для окружения?» Он выдохнул и решительно открыл дверь. Милохин оказался в просторной светлой комнате. В углу стояла кровать, на которой лежал мальчик, отвернувшись лицом к стенке. Видимо он знал о приходе нежеланного гостя. Даня подошёл к рабочему столу, взял стоящий возле него стул, поставил рядом с кроватью и сел, рассматривая спину пациента.       — Здравствуйте, я Ваш психолог. Можете звать меня Данил, либо Даня, как удобно. Я хотел бы обговорить с Вами несколько вопросов.       — Я не больной. Мне не нужен психолог, — со злобой в голосе ответил Никита. «Хорошо, понял, пацан с характером».       — Но Ваша мать сказала, что…       — Вот её и лечи! Достала уже… — мальчик раздраженно хмыкнул, продолжая пялиться в стенку. «Агрессивное поведение, нежелание говорить, оскорбления в сторону родителей. Ладно, этого маловато. Его задели слова о матери. Нужно начинать с этого».       — Давайте просто пообщаемся.       — Просто пообщаться с психологом. Очень умно, — с тем же раздражением в голосе промолвил Никита. — Я не шизофреник, чтобы с тобой общаться!       — Я и не говорю, что Вы больны. Возможно Ваша мать просто ошиблась.       — Она неадекватная. Не хочу иметь с ней ничего общего.       — Но ведь она Ваш самый близкий друг, разве нет?       — Друзья — это люди, которым можно всё доверить. Как только я ей рассказываю какую-либо ситуацию и прошу совета, она начинает орать на меня и присылать психологов!       — Так может Вы говорите ей что-то неприемлемое?       — Для неё — это неприемлемо, а я не могу ничего с этим сделать…       — С чем?       — Она тебе не сказала? — он обернулся и удивлённо на него посмотрел. Даня, хоть и мельком, но всё же увидел его бледное лицо.       — Нет. Сказала, что ей неудобно об этом говорить.       — Неудобно? Так ей ещё и стыдно? Вот же она… — он тихо гаркнул, вместо того, чтобы продолжить предложение. «Почему же такой агрессивный? Не признаёт своей… Болезни? Расстройства? Отклонения? Я так и не могу понять, что с ним».       — У Вас есть друзья? — Даня решил не давить на мальчика и не говорить о его маме. Оптимальным вариантом было перевести тему и зайти с другой стороны.       — Нет. «Я не должен общаться с такими отбросами общества, как они», — этой фразой он, скорее всего, перекривил свою мать.       — А гулять на улицу ходите?       — Не дальше чем двадцать метров от дома. Она боится, что я кого-то встречу и мне, такому неидеальному, придётся позорить семью.       — А как же школа?       — То же самое, что и с гулянием. Она меня никуда не пустит, пока я не вылечусь. Это, чёрт возьми, не болезнь даже, — в голосе звучала нотка обиды. «Всё сходится на матери».       — А что тогда?       — Это… — Никита умолк. Даня терпеливо ждал, пока он ответит, но мальчик продолжал молчать.       — Вам тяжело об этом говорить?       — Как видишь. Просто мне с самого детства внушали, что это ненормально, а тут такое заявление. Вот это ирония, — он выдал тихий смешок. «Чёрт. У меня много вариантов, как было, так и осталось. Что же может быть такого зазорного в болезни, что даже родная мать стыдится об этом говорить? Разве всё так плохо? Он ведёт себя адекватно, я ничего не заметил. У нас более менее наладилось общение, если не считать брыкливый характер. Что же я упускаю?.. Последний вариант спросить про отношения. Если и это не поможет, то я в растерянности».       — А у Вас есть девушка? Или объект воздыхания? Может невзаимная любовь?       — Ох, только не это… — Никита закрыл лицо руками. «О да Никит, именно это».       — Что-то не так? — уже с небольшой самоуверенностью в голосе спросил Милохин, потому что он понимал, что что-то явно не так.       — Да, не так…       — Вас бросили или отвергли?       — О да, жесточайшим образом отказали, опозорив перед всем классом.       — И почему же?       — Потому что… Потому что я парень… — Никита сжал рукой одеяло. — Все эти детишки, сделанные будто под шаблон, никогда не поняли бы меня.       — Так Вам нравятся парни?       — Да… — Никита с таким трудом выговорил это слово, будто ему потребовались нечеловеческие усилия.       — И это всё? Я уж думал, что всё серьёзно, — с облегчением промолвил Даня. Никита привстал, обернулся к нему и посмотрел на него с непониманием в глазах. Милохин ответил тем же удивлённым взглядом. Спустя полминуты молчания Даня спросил: — Что-то не так?       — Почему ты не кричишь на меня? Почему не оскорбляешь? Почему так спокойно реагируешь?       — А я должен? Почему такие ассоциации? — Милохин удивлённо поднял бровь.       — Обычно все так реагируют. Я уже привык к такому отношению.       — Не все люди такие. Это просто одно из Ваших чудесных дополнений, вот и всё. С чего я должен кричать или ругать Вас? Так получилось, что Вы попали в не очень толерантное общество. Но неужели среди всех одноклассников никто за Вас не заступился?       — Были пара людей, но что они могут предоставить против двадцати?       — Возможно и ничего, но ведь главное то, что есть люди, которые Вас поддерживают. Разве не чудесно, что есть такие друзья?       — Возможно и так, — Никита на минуту задумался.       — Я боялся, что проблема довольно серьёзная, а это пустяк. Вам просто нужна поддержка, — «обойдёмся без психиатра». Даня подчеркнул все свои записи в блокноте, тем самым завершая дело.       — Но у меня никого нет. Друзей и до этого не было, мать говорит, что я болен. Вот и всё, — он опёрся спиной о стенку, взялся за колени и положил на них голову. Даня прижмурил глаза и взглянул на мальчика. «Одинок. Брошен. Лишён надежды. Ему бы найти человека, у которого похожая ситуация. Поговорили бы, возможно даже подружились и поддерживали друг друга».       — Я думаю вскоре это изменится. Я поговорю с Вашей матерью, она пустит Вас в школу, найдёте себе друзей.       — Я не хочу туда возвращаться. Меня там никто не ждёт, — он взглянул ему в глаза.       — Мне нужно обсудить это с матерью. Возможно она наймёт репетитора или гувернантку, — задумчиво ответил Даня и клацнул ручкой. Никита опустил голову обратно на колени и тяжело вздохнул. — Я пожалуй пойду.       — Ты ещё вернёшься? — Никита подорвался с места и сел на край кровати, заглянув с надеждой в глаза Милохину. Даня смог нормально рассмотреть его. Выпирающие скулы подчёркивали форму лица, глаза — цвета небесной синевы. Они были похожи на два голубых огонька. Казалось, будто в них отражалась душа мальчика: чистая и добрая, но было в этих глазах и что-то острое и неприятное, будто с ноткой перца, как у матери. Нос — острый и приподнят, губы — тонкие и бледные. Волосы были пушистыми, густыми и тёмно-каштановыми, небрежно разделёнными на две стороны. «Вау, ни разу не видел настолько модельную внешность. Стереотипы насчёт того, что в богатых семьях красивые дети и не стереотипы вовсе».       — Вряд ли. Я помогаю только детям с болезнями, а у Вас просто другая ориентация.       — Но моя мама считает это болезнью. Если ты ей скажешь, что нужен ещё сеанс, то она попросит снова придти.       — Я не буду обманывать людей, — с призрением в голосе ответил Даня.       — Ну пожалуйста! Мне так одиноко здесь… Она только то и делает, что кричит на меня. Я не общался ни с кем уже три месяца, не считая нескольких дней в школе, — с отчаянием в голосе пробубнил Никита. «Срок немаленький. Надеюсь это не понесёт за собой последствия». — А ещё мне часто бывает грустно. И вообще настроение меняется, — более неуверенно продолжил тот. «Хочет, чтобы я остался и лжёт. Как мило».       — Может у Вас месячные, — со смешком ответил тот, дописывая что-то в блокнот.       — Не смешно, — с обидой сказал Никита.       — Ну так и обманывать меня не нужно, — он поднял на него хитрый взгляд и ухмыльнулся. За этот год работы Даня набрался много опыта в общении с детьми и подростками, поэтому различить правду и ложь было довольно легко.       От Милохина так и веяло позитивом. Он часто был радостным и старался всегда улыбаться, если это было хоть немного уместно. Так парень старался расположить детей к себе и настроить их на дружескую волну. Но это был психологический приём и не более. В повседневные дни он не очень его придерживался и чаще всего ходил угрюмым и хмурым, ведь причин для улыбки не было. Разве что дошик по акции вызывал невольную ухмылку.       — Но я просто хотел… Хотел… — он замялся, —…Ещё побыть с тобой. У меня вовсе нет друзей, а с тобой так… Спокойно, — грустно промолвил мальчик. Даня заинтересованно посмотрел на него. Слова Никиты нисколько не удивили его. Он всегда нравился детям, сколько себя помнит. Привлекательная внешность, нежный голос, умение завязать разговор и выслушать действовали на ура.       — Давить на жалость бесполезно, — монотонным голосом ответил Милохин. Он пустым взглядом осматривал Никиту.       — Мама может хорошо тебе заплатить, если будешь ко мне приходить, — скорее всего это был последний вариант. Он был в отчаянии. Даня решил немного потянуть время, молча смотря на Никиту. — Согласен?       — Конечно, я ещё вернусь, — голос тут же приобрёл весёлый тон, а глаза вновь излучали тепло. — Просто проверял насколько плохое Ваше состояние, — с той же ухмылкой ответил он.       — Правда?       — Ага. Думаю завтра-послезавтра буду. До следующей встречи, — с дружелюбной улыбкой сказал Даня и направился к выходу.       — Хорошо, я буду ждать! — ответил Никита ему вслед. Милохин захлопнул за собой дверь. В коридоре его уже ждала мать мальчика. Как только парень вышел с комнаты, она встала с кресла и подошла к нему.       — Ну что? Всё плохо?       — Нет, всё довольно хорошо, — Даня открыл свой блокнот и окинул глазами содержимое. — У Вашего сына просто нетрадиционная ориентация. У него сейчас сложный период в жизни, поэтому ему нужна Ваша поддержка. Также Никита сказал, что у него небольшие проблемы с одноклассниками, поэтому лучше нанять репетиторов и пока освободить его от школы.       — Поддержка? Разве нельзя как-то повлиять на него? — напряженным голосом сказала мать.       — К сожалению, я не могу изменить его ориентацию, и вряд ли кто сможет. Наука ещё к такому уровню не дошла, — серьёзным голосом ответил Милохин. «Мальчик-гей в гомофобной семье. Бедный ребёнок». — Но я могу приходить к нему, чтобы немного поговорить и узнавать состояние. Если на него сильно давить, то его психика может пострадать, и тогда уже понадобится помощь психиатра.       — Если Вы не можете ему помочь, то я не желаю видеть Вас в этом доме. Деньги за этот раз я перечислила. Обращусь к другому специалисту. До свидания, — твёрдым голосом сказала женщина.       — Ваш так званый «другой специалист» ничем помочь не сможет. Ориентацию не меняют за щелчком пальцев. Ваш ребёнок — это в первую очередь личность, которая в таком возрасте уже должна понимать, что делает и иметь право на выбор партнёра. Вы навредите ему любыми манипуляциями. Разве счастье Вашего сына это не самый главный приоритет?       — Вы пришли сюда указывать мне, что делать? Я лучше знаю, как воспитывать своего сына. Выметайтесь. Не смейте больше заявляться в этом доме, — голос был безразличным, но одновременно слышалась явная угроза.       — Рад был помочь. Вы уже взрослая женщина и должны были бы понимать последствия своих действий, но Вам, видимо, этого не дано. До свидания, счастливо оставаться, — Даня развернулся и пошёл к выходу.       — Хам, — позади хлопнула дверь. Он остановился и обернулся, чтобы прислушаться. Милохин слышал крики, в которых можно было различить слова «бестолочь», «зря тратить деньги», «позор семьи». «Может вызвать соцслужбу?». С этими мыслями он пошёл к выходу. 21 сентября       Даня встал ближе к обеду. На часах было примерно одиннадцать утра. Он поднялся с кровати и потянулся. Затем парень, ещё не полностью отпустив сон, поплёлся на кухню и в заспанном виде поставил чайник, дабы заварить себе любимый дешёвый растворимый кофе. Он присел на стул и взял свой телефон, который со вчерашнего дня лежал на кухне. Тут же на экране появилось уведомление о том, что батарея разряжена и осталось всего лишь десять процентов.       — Чёрт, на зарядку не поставил, — затем он увидел четыре пропущенных от матери одного из пациентов. — Утро начинается не с кофе… — Даня тяжело вздохнул и набрал номер. Примерно спустя пятнадцать минут выяснилось, что женщина звонила, чтобы уведомить его об ужасной новости: их дочка умерла. Четырнадцатилетняя девочка совершила самоубийство сегодня ночью. Даня успел прийти к ней только два раза. Сегодня должен был сбыться третий. Немного поразмыслив вчера вечером, он понял, что у девочки была тяжелая депрессия. На это указывало буквально всё: заниженная самооценка, отсутствие аппетита и сна, пессимизм, беспричинная усталость и, конечно же, суицидальные наклонности. Парень уже был полностью готов: подобрал правильные медикаменты, выбрал форму лечения, но было слишком поздно. Он не успел. Даня просил прощения у родителей девочки на протяжении всего разговора, на что они лишь грустно вздыхали. Отец с матерью понимали, что слишком поздно обратили внимание на дочь и отведённого времени на лечение оказалось мало. Закончив разговор, Даня достал свой блокнот и открыл страницу, где записывал всё о ней. Кулак со всей силой встретился со столом.       — Твою мать… Первая смерть, — он закрыл лицо руками, а затем запустил их в волосы. На глаза уже выступали слёзы, но их получилось сдержать. — На что я блять потратил четыре года? Чтобы вот так вот «помогать»? Бездарность… С первой встречи можно было понять, что у неё депрессия. «Нужно перестраховаться». Кретин… — с этими словами он вырвал несколько страниц, смял их и отбросил в сторону. Потом открыл ещё одну страницу и вычеркнул несколько назначенных встреч с погибшей девочкой. Даня встал, подошёл к чайнику и потрогал его тыльной стороной ладони. Вода уже успела остыть.       — Да что ж за день-то такой?! — он вновь щёлкнул кнопку на чайнике, на что электрический прибор сразу же отреагировал, начиная заново подогревать воду. Даня подошёл к столу и взял блокнот. «Нужно ещё вычеркнуть Никиту». Он уже хотел зачеркнуть записанную дату, но ручка так и осталась слева от записи. Милохин вспомнил тот молящий о помощи взгляд, своё обещание придти на днях и крики матери мальчика. «Как мне ему помочь? Мамаша сделает из него социофоба, если продолжит такое обращение к ребёнку, у которого ещё нормально не сформировалась психика». Спустя несколько секунд раздумий ручка твёрдо прошлась по назначенной дате. «Одной уже помог…». Послышался тихий щелчок, и Даня, отбросив блокнот обратно на стол, принялся заваривать кофе.       На столе стояла небольшая корзинка, в которой лежало три чёрствых кусочка печенья. «Дожили. В доме даже нету ничего к кофе». Он тяжело вздохнул и надпил с небольшой кружки. Напиток получился мало того, что настолько крепким, что заставил поморщиться от горького привкуса, так был ещё и горячим. В итоге Даня лишь до конца испортил настроение и обжег горло.       — Доброе утро блять!       Милохин резким движением вылил кофе в умывальник. Несколько капель отлетели на стену. Даня лишь раздраженно фыркнул, пошёл обратно в комнату и упал на кровать. Он укутался в одеяло и накрылся им с головой. «И у психологов бывает плохое настроение. Так не хватает кого-то рядом…». В голове проносились мысли о том, как можно было предотвратить смерть девочки. «Чёрт. Как перестать зацикливаться на этом?!». Все мысли больно отражались в голове. Хотелось просто лечь и не думать ни о чём, но голова была забита всякой чушью. Даня перечислил в голове все будущие встречи и, выяснив, что на сегодня планов нет, решил вздремнуть. Примерно через десять минут он бросил попытки уснуть, ибо только то и делал, что ворочался. Сон никак не шёл, одеяло казалось невыносимо жарким. Даня быстрым движением скинул его с себя и привстал. «Нужно успокоиться. Лучше пойду почитаю». Милохин встал с кровати и направился в гостиную. Он выхватил первую попавшуюся книгу с полки и плюхнулся на диван, рассматривая то, что взял.       — Опять психология… — с этими словами Даня открыл книгу на странице с содержанием. Там он нашёл раздел о депрессии и, отыскав его, начал читать. Конечно Даня читал эту книгу не один раз. Но осознание того, что он не справился и не смог помочь не давало покоя. Милохин мог пересказать весь этот текст, но в душе зародилась тревога и неуверенность. Вот он уже третий раз перечитывает раздел, как вдруг его прерывает звонок в дверь. Даня оставил в книге закладку и подошёл к входным дверям. Парень не привык спрашивать кто пришёл, поэтому сразу дёрнул за ручку. Глаза тут же округлились.