Психологи как они есть или Как угробить жизнь пациента

      10 ноября.       Никита медленно открыл глаза. У Милохина от волнения сжалось всё внутри. Парень несколько секунд пустым взглядом осматривал потолок, а затем медленно перевёл взгляд на сидящего рядом Даню. Казалось, будто он пытается вспомнить, кого видит. И у него это получилось. Глаза тут же открылись шире, а с горла вырывается хриплый кашель вместо слов.       — Спокойно, тебе нельзя напрягаться, — Милохин не работал в этой сфере лечения, но откуда-то этот факт знал. Никита откашлялся и тяжело вдохнул, захватывая больше воздуха.       — Что ты здесь делаешь? — еле слышно прохрипел он.       — Пришёл к тебе узнать самочувствие.       — А... Раньше ты никак не мог?.. — с той же хрипотой спросил Авдеев.       — Я... Я очень провинился перед тобой. Прости, что забил на твоё существование. Даже не буду оправдываться, — виноватым голосом ответил тот, смотря на Никиту. — Тебе тяжело говорить?       — Пролежи месяц на бетонном полу. Я посмотрю, что будет с твоим горлом.       — Бетонном?       — Бетонном.       — Насколько сильно она над тобой издевалась?       — Моё состояние тебе ничего не говорит? — он слабо подвигал левой поломанной рукой.       — Боже, прости меня. Прости, если сможешь, — Милохин прикрыл лицо рукой, продолжая осматривать последствия своего выбора. Буквально всё тело Авдеева было изуродовано если не порезами, то синяками. На глаза уже выступали слёзы. Никита тяжело вздохнул.       — Помнишь, как я тебя кое о чём просил?       — О чём именно?       — «Только не плачь, меркантильный педофил», — тихо промолвил тот. Милохин всхлипнул и посмотрел ему в глаза.       — Н-но... Тебе же сейчас, наверное, так больно...       — И чем мне помогут твои сопли? Разве что у них целительный эффект. Мне было бы приятнее увидеть тебя счастливого.       — Как я могу быть счастливым, наблюдая такую картину?       — Я сейчас счастлив.       — Счастлив?       — Уши бы почистил. Не переспрашивай так много. Да, счастлив. Я впервые за месяц выбрался из той «тюрьмы» и плюс ко всему, когда проснулся увидел тебя, а не её или огромного мужика.       — Я же не могу быть счастливым, видя тебя в таком состоянии.       — Ну так не смотри на меня и будь счастливым.       — Нет. Я буду счастлив, когда буду смотреть на здорового тебя.       — Тогда приходи через месяц.       — Ты... Какой-то не такой, как раньше, — с грустью в голосе пробубнил Милохин. «Он обижается на меня? Скорее всего. Я бы такое с первой же секунды не простил бы. Или может его так изменили её... пытки. Он стал жёстким? Если это и вправду так, то это уже не тот Никита, что был раньше».       — Я слишком многого натерпелся.       — Я думаю, ты пока не хочешь об этом говорить.       — Какой ты догадливый.       — Ты... Не рад меня видеть, так ведь? — виновато спросил Даня. Никита лишь отвернул голову в другую сторону и целой рукой сжал одеяло. — Я пойму, если не захочешь видеть меня. Если скажешь, то я уйду, — уже без надежды спросил Милохин. Он сидел и ждал ответа минуту. Но Авдеев так и лежал, сохраняя молчание. Даня уже смирился с тем, что он ненавидит его. Спустя минуту молчания он собирался уходить, но остановился, когда услышал негромкий всхлип.       — Я рад. Очень. Просто мне слишком больно осознавать, что меня бросил именно ты. Ты был для меня тем человеком, которому я доверил всё. Я поставил всё, что у меня было, на тебя. И проиграл. В один момент меня предал единственный друг и мать. Как мне после этого доверять людям? — сквозь слёзы спросил Никита. Из-за того, что его голос был хриплым и дрожащим, Милохин мало что разобрал, но суть уловил. В душу прокралась жалость и полностью наполнила её. На этот раз сдержать слёзы не удалось. На глаза выступила пелена, мешающая что-либо развидеть. Даня осторожно коснулся его плеча. Тот развернулся лицом к нему.       — Ты сможешь простить меня? Хоть когда-то, пожалуйста, — дрожащим голосом спросил Милохин.       — Конечно смогу, не говори таких глупостей, — Авдеев ещё больше разревелся. Даня больше не мог просто сидеть на месте. Он привстал, приблизился к нему и легко коснулся губами лба, продолжая рыдать то ли от печали, то ли от счастья. Затем он немножко отстранился и прислонил свой лоб к его. Никита обнял парня одной рукой. — Как же мне этого не хватало. Я очень скучал.       — Я постараюсь больше не повторять таких ошибок. Прости ещё раз.       — Прощаю, — тихо ответил мальчик сквозь всхлипы. Даня заново крепко поцеловал его в лоб, а затем отстранился и заглянул ему в заплаканные, красные от слёз глаза.       — Ну всё, хватит, я не смогу остановиться, если ты тоже будешь плакать, — Милохин сел обратно и осторожно взял его за руку.       — Спасибо, что решил прийти.       — Я по-другому и не поступил бы.       — А как ты узнал, что я именно в этой больнице?       — Я же здесь работаю.       — Решил устроиться официально?       — Да, а то с деньгами и вовсе проблемы были, — промолвил Милохин. — Что-то ты и вовсе охрип. Тебе нужно отдохнуть.       — Собираешься опять уйти?       — Нет, так надолго я больше не уйду. Но если ты будешь много отдыхать, то выздоровеешь быстрее. Ты бы ещё знал, какими усилиями мне удалось достучаться к тебе. В вип-палаты первого встречного не пускают. Я даже успел с твоей матерью поссориться.       — С мамой?       — Да, она хотела прийти к тебе. Как раз в то время, как я пришёл. Я немного обменялся с ней любезностями, но её так и так не пустили бы. Со мной была ещё Настя и Владислав Викторович. Настя — это та девушка, которая забрала тебя, а Владислав Викторович — главврач больницы. Ну и мы вместе как-то её отогнали. Её, кстати, хотят лишить родительских прав. Как ты к этому относишься?       — Я... — он замялся и потупил взгляд. Милохин с интересом наблюдал за тем, как менялось его выражение лица. — Мне стыдно.       — Почему? Расскажи, если хочешь, — Даня перешёл на более нежный и спокойный тон и крепче взял его за руку. Он слегка встревожился такой реакцией парня. «Либо он мазохист, либо слишком сильно привязан к матери, что подразумевает и первое предположение».       — Я буду рад, если у неё отберут права. Просто... Наверное неправильно вот так говорить о своей маме. Она же старается ради меня, — Никита отвёл взгляд. «Это... Это ненормальная реакция...» Милохин не знал, что на это и ответить.       — Нет, если бы твоя мама была психически здорова, то да, другое дело, но когда она так с тебя поиздевалась, то только радоваться и нужно от таких новостей. Я уверяю тебя, что это нормальная реакция. Всё так и должно быть.       — Может ты и прав, — с сомнением в голосе ответил он.       — Я позову Верону Павловну, тебе нужна перевязка. Если повезёт, то среди троих молодых медсестёр тебе попадётся Анюта. Полежи спокойно, — Даня встал и хотел отойти, но почувствовал, что Никита крепче схватился за руку. Милохин оглянулся.       — Только не оставляй меня одного, — он жалостливо смотрел ему в глаза.       — Нет, не оставлю, я сейчас вернусь, — Даня отпустил руку и приоткрыл дверь. — Верона Павловна! — его зов прошёлся эхом по коридору. Через секунду издалека послышался знакомый цокот каблуков, а ещё через мгновение показалась и сама дежурная.       — Что... — уже привычным грубым голосом хотела начать женщина. Она посмотрела на его опухшее от слёз лицо и тут же смягчила тон. — Что-то случилось? — встревоженно спросила Павловна.       — Всё хорошо, просто мы очень давно не виделись, — с тихим смешком ответил Даня, но затем посерьёзнел. — Ему нужна перевязка. Все бинты уже пропитались.       — Перевязка? Да, сейчас, — она вынула из кармана телефон, отыскала там какой-то номер, набрала его и пошла обратно. Милохин закрыл дверь и вернулся на своё прежнее место.       — Что у тебя больше всего болит?       — Горло и голова.       — У тебя может быть воспаление лёгких, — встревоженно предположил Даня. Никита лишь хрипло выдохнул. Входная дверь приоткрылась, и к парням вошла медсестра.       — Здрав... Даня? А ты что здесь делаешь?       — Боже, Ань, как хорошо, что тебя назначили к нему, — он встал и приобнял её, а затем тихо шепнул: — Будь с ним понежнее, я позже объясню.       Милохин отстранился, вернулся обратно к Никите, присел возле кровати и положил свою ладонь на его.       — Я пойду. Завтра увидимся, хорошо?       — Пообещай, что вернёшься.       — Обещаю, что больше не оставлю тебя одного, — тихо ответил Даня, поглаживая его руку. — Веришь мне?       — Верю, — ответил Авдеев, после чего сильно закашлялся, скривив лицо от острой боли. Милохин напряжённым взглядом наблюдал за ним.       — Ань, с этим можно что-то делать? Этот кашель отдаёт боль в поломанные рёбра, — он с надеждой в глазах посмотрел на Аню, которая оторопело наблюдала за происходящим. Она никак не ожидала увидеть возле одного из самых богатых детей Москвы Милохина, да ещё и в такой близости.       — А... Да, да, нужно будет сдать много анализов и... Мне нужно сначала осмотреть его и сделать перевязку.       — Хорошо, я тогда пойду. Прощай, — произнёс Даня, смотря на Никиту напоследок, встал и направился к выходу. Милохин закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. «Боже, что же он пережил? Ожоги, колотые раны, поломанные кости. Если у этой придурошной не отберут права, я обращусь в Европейский суд, честное слово. Но тут в любом случае без суда не обойтись. Она так просто его не отдаст. Нужно связаться с его отцом, а если не получится, то искать хорошего адвоката и действовать самостоятельно». Милохин прислонил голову к двери. Оттуда слышался звонкий и приятный голос Ани. Вдруг вместо жалости к Никите в нём вспыхнула злость на Светлану Авдееву. «Я это так не оставлю».