Снежная царица Нави

Додола обладала неумолимым нравом и спокойствием запредельной выдержки. Кроме того, она имела величайшее влияние на Сварога — тот словно пропитывался равновесностью невестки, становясь не в пример сговорчивее. При желании Додола могла бы внушить ему практически всё, что душа пожелает, — правда, потихоньку. А так как саму богиню не могло переубедить ничто и никогда, то пользовалась она этакой властью без зазрения совести. Кроткая и изящная, излучающая почти что физически ощутимое достоинство, Додола неизменно присутствовала на всех воинских собраниях, словно взявшись заменить мужа. Впрочем, возникало и другое ощущение: она была на этих собраниях, чтобы не дать пасынку сказать ни слова. Милое личико сердечком, обрамлённое пушистыми облачками непокорных волос, так и выглядывающих из-под урбуса, становилось темнее грозовой тучи, стоило Даждьбогу сказать хоть слово. Да что там сказать! Додола перехватывала его в самом желании выразиться, каким-то удивительным внутренним чутьём ловя его настроение. Казалось, ещё мгновение — и она метнёт молнию, подобно мужу, — не зря всё-таки была Перуницей. Таким вот образом и было решено, что Буря ни на что не годится, он ведь всего лишь конь. Пусть исключительно разумный и привязанный к хозяину, но он — простое животное, и не более того. Даждьбог пытался возражать, горячо, совсем по-юношески пылко и невразумительно, но Додола быстро заручилась поддержкой Сварога. Едва ей стоило возразить тихим елейным голоском, как тут же её громогласно поддерживал верховный. И если волнение за отца развязало Даждьбогу язык против мачехи, то возражать величественному Сварогу он всё же не смел. Так и вышло, что трое старинных товарищей — Велес, Стрибог и Хорс — в облике птиц отправились на поиски Скиперового логова. Вопрос о том, как они его будут искать без помощи Бури, решился неожиданно скоро — Додола сообщила точное расположение. В этот момент удивление накрыло сидевших плотно и непроглядно. Какими силами располагала Додола, они теперь понятия не имели, а она не спешила объяснять. Впрочем, Велес предполагал, что объяснение тут очень простое. Людишки — народ разговорчивый и с фантазией. Если вовремя отделить от сказки рациональное зерно, можно столько всего выяснить! И если Скипера видел хоть кто-то хоть бы раз, а иначе и быть не могло, он тут же разнёс это по всей деревушке. Потом история перекочевала в соседнюю, а оттуда — ещё дальше, и ещё, и ещё… При должном упорстве можно и без магии выяснить что угодно. Велес во всех словесных баталиях участие принимал как можно реже. Его вообще они мало занимали. Вот дойдёт дело до драки — тогда он порезвится! А пока что можно и не вмешиваться. Какая, в сущности, разница, каким способом они найдут Скипера? Самое ужасное, что на таких советах Велес откровенно скучал. Бога уже не развлекали мысли о Додоле. Ведь они, может статься, спасут Перуна. Или он мёртв, и тогда неприступная и высокомерная богиня никуда не денется от Велеса. Так что сейчас ломать голову ещё и над этой загадкой ему не хотелось. Вполне хватало Ясуни. Казалось бы, такая пустышка, просто влюблённое дитя, не сознающие, что со своими чувствами делать. Да, так и было… А теперь словно бы она изменилась! До сих пор в мире была единственная женщина, которую Велесу хотелось не завоёвывать, но опекать — Сида. Теперь что-то похожее он чувствовал и к Ясуне. Это приводило в замешательство. Её задорный смех, её простодушие завораживали и притягивали. Притягивало, правда, ещё и кое-что другое, но об этом Велес, изменяя всем привычкам, старался не думать. Он боялся спугнуть. Вот так вот. Он уже испытывал что-то похожее, тем более, что почти с тем же трепетом относился к Сиде. Но как же это странно… Что могло появиться в такой простушке? И всё же самое ужасное в этом походе — разлука с Ясуней. К долгим перерывам в общении с Сидой Велес уже научился относится с некоторой долей поэтичности. В конце концов, это на удивление красиво звучит — любовь через бои и расстояние! Но Ясуня, его маленькая девочка, такая беззащитная и доверчивая!.. Разве он мог так просто расстаться с нею? Видимо, придётся. Велес сказал ей немного заранее. Исчезать неожиданно он не посмел, хотя часто — да что там, всегда! — так делал с другими. И эти глаза, наполненные отчаянием и любовью! Что, что в ней изменилось? Увидь он такое выражение раньше, только презрительно фыркнул бы. Подумаешь… верная голубка. Отвратно. Однако с Велесом, самым блестящим обольстителем, творилось что-то странное. Он таял под этим взглядом, ловил его, упивался. Что же случилось с прежней Ясуней? Или это он был так слеп, что не замечал очевидного? Да ведь и не могла быть подруга такой неоднозначной Марены быть заурядной богинькой. Нет, это просто Велес глупил. Эти же вопросы занимали его и на пути. В облике птиц, а уж тем более — таких птиц, боги счастливо избежали большинства невзгод дальней дороги. Они неслись с умопомрачительной скоростью; Стрибог призывал удобный ветер и с лёгкостью ложился на поток. У Велеса и Хорса всё получалось не так скоро. Велес вообще побаивался. Это же не перина, чтобы на ней расслабиться! Однако очень быстро почувствовал, что как раз только с периной это и сравнимо. Тем не менее, доверия такое открытие не добавило. И сковывающая осторожность, с которой Велес пытался ловить потоки, здорово мешала. Едва ли не впервые у Велеса что-то решительно не получалось, и добродушные насмешки Стрибога мало-помалу начали раздражать. Кроме всего прочего, они ещё и отвлекали Велеса от его собственных мыслей. Поскорей бы разобраться со Скипером, вернуть Перуна и девочек… и забыться в объятьях… Сиды? Ясуни? Впрочем, какая разница, успеет к обеим. Ведь Велес не врал, когда говорил Ясуне, что этот поход (полёт? лучше бы был поход) — обязателен. В плену ли Перун, убит ли — Велес был намерен отомстить Скиперу за друга. И жажда мщения — единственное, что теперь хоть немного возвращало бога в реальность, безжалостно выдёргивая из романтических грёз. Она была сильнее всех его влюблённостей и привязанностей. Это то, что было выше всех потребностей в мире. То, что определяло воинскую честь — а ничего важнее для Велеса не было и быть не могло. Как оказалось, Додола имела невероятно точные сведения о месте убежища зверюги. Велес, к тому времени уставший обдумывать, как правильнее всего будет поступить с женщинами, предавался воспоминаниям куда более приятным и безмятежным. Предстоящий бой, если он и состоится, его нисколько не занимал, потому как обещал быть похожим на все предыдущие стычки со Скипером. Воспоминания же были наполнены нежностью и наивностью, такой редкой для Велесовых соображений. Он думал о Зеване и маленькой Таруське, о том, как эти два воплощения ребячества провожали «дядю Велеса». С трепетом вспоминал он безостановочные пожелания удачи младшей и хмурый взгляд старшей. По этому взгляду он сразу сообразил, что, конечно, Зевана невероятно расстроена из-за его отбытия и ей теперь непременно хочется выплеснуть эмоции — и поскорее. А уж как она это будет делать, Велес не сомневался, — оружие, а уж тем более требующее такой отдачи, как лук, всегда служило надёжной отдушиной. Небольшое жилище, небрежно спрятанное в лесу, показалось на глаза как раз в тот момент, когда Велес меньше всего этого хотел. Признаться честно, он вообще считал эту затею бессмысленной. Они не могли победить Скипера воинством, не могли выстоять против него вместе с Перуном. Так что сделают они втроём? Да, они подобрались незаметными, но какой от того прок, если Скипер слышит их мысли? «Никакого». Вот именно. Велес не удивился, узнав врага. Зверь не раз проделывал такие штучки в бою, откровенно насмехаясь над богами. Так что чего-то подобного воин и ожидал. На этот раз у них всё же было кое-какое преимущество — заговоренные мечи, однако Велес очень сомневался, что это поможет. Любое оружие, если и наносило Скиперу вред, то смехотворно незначительный. И единственным, кому его удавалось хоть сколько-нибудь серьёзно ранить, всё это время оставался Перун. Скипер стоял, бесконечно спокойный на вид. Он ждал. Интересно, а облик птиц их действительно от чего-то уберёг? Кроме неудобств дальнего пути, разумеется. Ни драться, ни вести переговоры они так не могли и, едва коснувшись твёрдой земли, приняли свой обычный облик. Впрочем, Скипер вполне мог приготовить им ловушки, двигайся они наземным путём. «Не сомневайся». Тварь. Зверь вообще не боялся. Совершенно. Ему было всё равно, есть тут воины или их нет. Словно он заранее точно знал: всё обернётся благополучно. И имел на то все причины. Потому что предполагалось застать его врасплох. Или ещё лучше — не застать. Ведь вряд ли Скипер стал бы обращать внимание на каких-то птиц. С другой стороны — это пришло в голову Велеса впервые, — он мог слышать мысли, как и звуки — всегда, невольно тоже. И вот теперь, когда Скипер так явно дал им знать, что принимает вызов, приходилось выкручиваться. Снова будет бой, в котором его невозможно зацепить? Скорее всего… — Скажи, где Перун и девочки, и никто тебя не тронет, — грозно прошипел Стрибог. Что самое смешное, он не играл. Он действительно верил в силу заговорённого оружия. Видимо, по той причине, что считал это нечестным способом победы. Впервые повелитель ветров смог признать, что цель оправдывает даже такие средства. Однако Велес заранее знал, что ничего этим не добиться. Если боги продолжали верить в своё могущество, то они страдали наивностью почище Ясуни. Велес себя среди таковых не числил. «Я буду обращаться к вам всем, потому что иначе это было бы нечестно». Хорс медленно, шаг за шагом, сдвигался в куда более выгодную позицию. Ну да, конечно! Пока тварь занята передачей мысли, может, и не заметит этих телодвижений. В их случае это не худший план. А теперь главное — не думать. Просто, не думая, сдвинуться на привычную позицию… На мгновение Велесу показалось, что Скиперовы глаза, противные и всегда влажные, с некоторым интересом метнулись к нему. Но он тут же откинул эту мысль. Это так… от перенапряжения. Ведь не может в самом деле бык быть настолько проницательным. А в самом деле, просто бык… «Перуна давно нет в живых, и вы могли бы об этом догадаться. Мне незачем это, верно? Однако, если вам так важно почтить его память, можете поискать его тело в океане… Может, найдёте ещё до скончания веков». — Не ври. Уж Волыня для своего брата сделает всё, и морского царя на уши обязательно подняла. Если бы Перун — или же его тело — был в океане, она бы точно знала. Стрибог говорил спокойно и медленно, но Велес так и не мог сообразить — действительно он выигрывает время или просто спокоен как двери. Бог никогда не отличался великой вспыльчивостью, а теперь, будучи уверенным в победе не менее, чем Скипер, мог оставаться невозмутимым вплоть до самого поражения. «Значит, его куда-то прибило. Соберите сонм мавок, межевиков, хух — что вам стоит? Пусть поищут». — Если бы его тело было в досягаемости… — Стрибог сделал опасный шаг навстречу зверю. И сразу же свалился без чувств. «В отличие от великолепных и солнцеликих богов Ирия, я продолжаю учиться. И поверьте, лучше вам не соваться сейчас. Вы лишитесь разума на всю свою вечную и в любом случае бесполезную жизнь». Просто бык. Да, поразительно разумный, но всего лишь бык. Велес, бог скота, поглядел на Скипера под совсем другим углом. Бог и раньше считал зверя низшим созданием, а уж теперь, когда к нему снизошло понимание, то и подавно! Хорс, старающийся подкрасться к чудовищу, тоже упал. «Если вам каким-то чудом удастся выбраться отсюда, они останутся в здравии». Всего лишь животное, которое обязано подчиниться его, Велеса, воле, как подчинялся любой скот. Он заворачивал стада, он управлял десятками и сотнями одновременно. И теперь стоит перед быком, чудовищно огромным, но всё ещё обыкновенным животным, и не может ничего сделать? Как бы не так! Велес физически ощутил, как к нему тянется Скиперово щупальце. Липкое и отвратительное, которое так часто копошилось в головах богов, нещадно перебирая их сокровенные мысли. Велес отлично знал, что с этим ему не справиться — никто из богов не обладал таким даром. Но ещё он знал, что едва лишь пробудится звериное начало Скипера, как Велес тут же сможет одержать верх. Эта громадина просто бык. Как и тысячи быков вокруг. Отчаянная попытка. Безумная. Впрочем, не намного хуже их предыдущего плана. У Велеса даже получилось не думать. Он просто отдался на волю привычки. Ведь за столько лет уж точно пора бы выучить, что надо делать, даже если весь мир перевернётся! Ни тело, ни сила не подвели. Глаза Скипера, сонные и противные, враз утратили всякую осмысленность, исчезло липкое щупальце, уже по-хозяйски устроившееся среди Велесовых мыслей. Да! Он попробовал самое банальное — кинуть тот зов, на который всегда откликался скот. И Скипер услышал! И не смог устоять. Ни его учёность, ни разумность, ни глубокая уверенность в превосходстве не смогли устоять перед природным началом. И Велес, про себя удивляясь холодному поту, молниеносно закрепил успех. Он оседлал Скипера раньше, чем тот успел бы перебороть порыв. Быстро, проворно и совершенно привычно, ведь не раз проделывал то же с другими быками. Теперь, когда ладони касались горячей спины, Велес мог намного легче совладать с животным. Бог выдохнул, быстро сосчитал до десяти и с трудом выровнял дыхание, пытаясь усмирить заодно и сердцебиение. В эту краткую передышку Скипер словно очнулся и неимоверным усилием постарался скинуть бога, но — тут же обмяк. Да, попускать контроль теперь — невозможно. Велес почувствовал, как на непостижимом для него ранее уровне ведётся жестокая борьба. Каждый отстаивал свою сознательность и право обладать разумом другого. Это оказалось страшнее, чем бои за физическую свободу — ведь она значила так мало по сравнению со свободой мысли! Спину неприятно холодил пот. Да и всего Велеса колотило, как в лихорадке. Он чувствовал былую силу в руках, он ощущал, как пульсирует его власть над скотом, но всё-таки был безумно уставшим, вымотанным, как не бывал ещё ни разу. И бороться дальше его впервые толкали не честь и не месть, а безумный страх. Причём самый мелочный из всех — страх за себя. Потерять жизнь было бы несложно, а вот разум — невозможно. Где ближайший обрыв?.. Почему он не смотрел по сторонам, когда летел? И чем вообще занимался?! Собственно, разумное решение было одно — гнать, куда глаза глядят, пока не найдётся место, пригодное для убийства твари. И Велес совсем уж было отдал приказ. И слетел со спины Скипера, сильно ударившись о дерево. Тут же отозвались неприятным пощипыванием пальцы, и, мельком взглянув на них, Велес заметил, что они красные. Как будто… он уже не знал точно, но казалось, так бывает при сильном морозе. Его словно раскачивало на волнах, словно нежно катала в колыске неведомая добрая сила — вверх-вниз, вверх-вниз… Велес блаженно прикрыл глаза. Было странно, что его так бережно укладывают, когда с иными обошлись так жестоко, но это было приятно. Он услышал — или придумал, — как утешающий женский голос напевает с глубокого детства знакомый мотив колыбельной. Причём удивительным образом этот голос выбрал именно тот напев, который был особенно дорог Велесову сердцу. Его любимая песенка на одном из человеческих наречий*, спокойная и уютная, надёжно уберегающая от всего на свете.

Ой, ходить Сон коло вікон, А Дрімота — коло плота. Питається Сон Дрімоти: — А де будем ночувати? — Де хатонька теплесенька, Де дитина малесенька, — Там ми будем ночувати, Дитиночку колихати. Ой, на кота та Воркота, На дитину та й Дрімота, Котик буде воркотати, Дитинонька буде спати.

Повеяло морозником и ромашкой, и ещё сильнее — коровьим молоком. Такой родной и тёплый запах матушки Амелфы… Как хорошо снова очутиться возле тёплого бока и ощутить всепонимающий и всепрощающий взгляд. Додумать Велес не успел — похожий на шарик с водой тучный Сон и маленькая верткая и костлявая не хуже Кащея Дремота уже забрались через неплотно закрытые ставни и всецело завладели богом.