Заживляя раны

Хико был доволен тем, как складывается их жизнь с Кеншином всё лето — парень наконец перестал походить на свое жалкое подобие и стал напоминать человека. Он всё ещё сидел временами в глубокой задумчивости, но вряд ли он когда-нибудь вообще избавится от этого. Главной задачей было научиться с этим справляться и жить дальше. Пока получалось довольно неплохо. Ученик был занят своим развлечением с огородом, а Хико принялся наконец за гончарное дело нормально, а не в перерывах между уходом за больным. Хико нравилось гончарное мастерство, он находил в нем какое-то успокоение и не мог не отметить иронии — большую часть жизни он зарабатывал, убивая людей, а теперь, делая для них погребальные урны. В очередной раз выслушав про нежелание больше убивать от Кеншина, Хико сказал, что мальчику нужно перестать бояться собственного меча. — В конце концов, не будь идиотом, — раздраженно сказал он, — хочешь ты этого или нет, но ты мастер меча и можешь скрываться здесь сколько тебе угодно, но этого не изменить. — Я не хочу больше быть таким человеком. Хико с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза. — Это часть тебя. И отказываться от нее не только глупо, но и не решит твоей проблемы — ты совершил ошибки, владея мечом, и только владея им дальше, можешь всё исправить. Без меча ты только половина себя. — То есть я должен снова убивать? Парень решительно не понимал, о чем речь, и нес чепуху. — Я не собираюсь говорить тебе, что ты должен делать, а чего не должен и как тебе всё исправить, — он даже не скрывал своего раздражения. — А тебе пора перестать ждать указаний от других людей. Я, как ты мог заметить, убиваю, не превращаясь при этом в развалину, но у меня нет универсального рецепта для тебя. — Но почему? Странно, что мальчик задался этим вопросом только сейчас. На его пути должно было встречаться немало людей, которые не мучаются душевными терзаниями от того, что убивали. — Полагаю, потому что я никому не позволял распоряжаться силой, которая мне была дана и не вступал в противоречие со своей собственной душой, — он отпил сакэ, поражаясь тому, насколько пафосны его речи, — В общем, жил в мире с самим собой. И несмотря на то, какими бы высокими не были твои идеалы, твоему сердцу явно было этого недостаточно. Кеншин задумчиво кивнул, судя по всему, он и сам думал о чем-то таком. — Вы предупреждали меня об этом, — сказал он упавшим голосом. — Да, предупреждал. — Я не понимаю, — о, это же снова тон, которыми его ученик говорит глупости, — почему вы приняли меня снова? Я ведь ушел и... Вы должны быть разочарованы и злиться на меня, но вы только помогаете и заботитесь. На самом деле, я не знаю, что бы делал без вас. — Полагаю, помер бы от потери крови, заражения или лихорадки. Это явно не тот ответ, на который Кеншин рассчитывал, поэтому он продолжил. — Боги, почему тебе всё время приходится объяснять очевидные вещи? — ученик смотрел на него удивленно, потому что никаких очевидных вещей для него не было, — Если ребенок истерично хлопает дверью, обвиняя тебя во всех своих бедах и страданиях, а потом идет и выбрасывает в канаву всё, чему ты пытался его научить, то ты можешь быть зол и разочарован, но это ничего не меняет. Даже если бы ты пришел сюда без драматичных попыток умереть на моем пороге, не выгонять же тебя. Последнее предложение его явно потрясло, хотя в целом глупому ученику этот разговор явно давался нелегко. Хико ухмыльнулся — Кеншин всё время сначала выдумывал себе страшные ужасы о том, как люди к нему относятся, а столкнувшись с куда более приятной реальностью всё равно оставался недоволен. Вот сейчас, Хико готов был спорить, он сначала придумал себе, что учитель в тайне его ненавидит или в лучшем случае считает пустым местом, а в итоге услышал, что его всегда примут, но обиделся на описание того, как он поступил. Очень мягкого, между прочим, щадящего. Этим он тоже наверняка недоволен — не дает поводов ненавидеть себя, но и прощения ему никто не давал. — Так вы всё же были злы и разочарованы во мне? — Конечно, я был зол, — хмыкнул Хико, — и я был зол, когда ты вернулся и еще долго после этого. А разочарован? Я не говорил, что я перестал быть разочарованным в тебе. Ты подвел меня и всё учение Хитен Мицурюги, конечно, я в тебе разочарован. Кажется, этим он выбил у парня почву из-под ног. Ничего, устоит. В конце концов, он больше полугода берег его как мог от любых эмоциональных потрясений и был уверен, что с этим он справится. Тем более, что для него это не должно быть неожиданностью, с чего бы. — Я не буду учить тебя дальше, — Хико решил, что Кеншин в состоянии и дальше воспринимать информацию, а лучше бы покончить с этим за один раз, — Если ты захочешь, я соглашусь тренироваться с тобой в спаррингах, чтобы ты не заржавел. Это даже доставит мне удовольствие. Но тайные приемы нашего стиля я тебе не передам и мастером Хитен Мицурюги ты не станешь. По крайней мере, пока не исправишь то, что сделал. Сколько раз Хико представлял себе этот разговор за пять лет отсутствия его ученика и ни один из придуманных им сценариев не соответствовал действительности. — Я не понимаю… — На тебя что, никогда в детстве не обижались родители? Или ты был примерным ребенком? Вот уж ни за что не поверю. Кеншин неожиданно рассмеялся. Вспомнил что-то из детства? Нет, хорошо, конечно, что он смеётся, всё лучше грустного молчания, но только с чего. Нервы не выдержали серьезного разговора? — Вы же понимаете, что только что практически назвали себя моим родителем? — Что ты несешь? Хико, ты попался. Хотя бы себе не ври — ты уже десять лет говоришь о нем, как о своем ребенке. Неудивительно, что парень это заметил. — Можете даже не пытаться, — он так счастливо улыбался, что это даже трогало, — да я по вашему лицу вижу, что я прав. Но вообще я давно догадался, — он очень хитро улыбнулся, — я ведь был в сознании, когда вы отнесли меня к водопаду, хоть и задыхался. Но такое разве забудешь! И вы часто называете меня ребенком, но не чтобы оскорбить. То есть я сначала обижался, а потом понял, что вы просто не произносите нужные местоимения. На это было нечего ответить. — По-моему, — заметил Хико, — ты стал слишком наглым. — Воспитание такое, — улыбнулся Кеншин и как будто бы виновато потупил взор. Хико не выдержал и кинул в него лежащую рядом тряпку.