Умом и волею живой, ㅤ И своенравной головой ㅤㅤОна в семье своей родной ㅤㅤ Казалась девочкой чужой.
— Вы, мистер Михаэлис, верно понимаете, где и для чего оказались? — стройный мужчина откинулся назад в бархатном кресле. Он неслышно отпивает из хрупкого бокала. Кажется, его губы становятся ещё более красными от вина. Он улыбается приветливо, но именно такие приветливые взгляды и улыбки становятся самым страшным воспоминанием. Может быть, даже последним. Хотя Себастьян уж точно не желает, чтобы последним, что он увидит перед смертью, была эта улыбка. — Сэр, не в моей компетенции определять цели работодателей, поэтому я не смею предположить, для какой именно работы меня вызвали, — Себастьян пытается спародировать улыбку своего собеседника, и выходит у него это вполне неплохо. Ни тени сомнения. Уверенность, ожидание и вездесущий интерес. Себастьян уже давно не чувствует опасности. Михаэлис не раз видел таких людей. Он и сам был таким. — Что ж, я рад, что человек, которого я планирую нанять, столь вежлив, — Винсент окидывает взглядом фигуру Себастьяна, осматривает его чёрные брюки и рубашку, задерживаясь на свободном старом пиджаке и мерно вздымающейся груди. Он хочет знать всё и даже чуточку больше. — Впрочем, я должен сказать, что немало наслышан о Вашей личности, — мужчина вертит бокал в руках, а его глаза внимательно наблюдают за переливами вина в бокале, будто бы в них есть потаённый смысл. — Я бы не назвал свою личность известной, граф, — карие глаза окидывают Винсента ответным оценивающим взглядом. Игра в психологию. Кто сдастся первым. — О, ваша судимость за дезертирство чуть не прогремела на всю Англию, мистер Михаэлис, — Винсент произносит имя своего собеседника, растягивая слова, буквы, пробуя его на вкус и находя весьма сносным. Фантомхайв чувствует власть своего знания над почти беспомощным, в его понимании, Михаэлисом. На Себастьяна никто не нападает, но никто и не отменяет нападения в любую минуту. Себастьян не теряет концентрации. Он напряжен, он на чужой территории, и он ждет подвоха, который должен вылезти откуда-то с минуты на минуту. — Я просто не хотел сжигать деревню с сотнями невинных людей, — он показал свои белоснежные зубы, улыбаясь, будто бы он не врет. Будто бы все так и было. — Вы сделали это из соображений соблюдения морали? — усмехается Фантомхайв. Его рука удобнее устраивается на подлокотнике кресла. Себастьян переводит взгляд на эту руку. Хваткие пальцы, изящная кисть, в которое хорошо бы легла шпага. Неожиданно Михаэлису становится интересно увидеть Винсента в бою, пусть он и привык управлять только чужими шпагами. — Возможно и так, —Михаэлис прикрывает глаза и потягивает вино из бокала. — Прекрасное вино, сэр. Бургундское, верно? — с издевательскими нотками говорит Михаэлис, слегка наклоняя голову. Наверняка, Винсенту известно о его десяти годах, проведённых на фронте. Большинство из них ушли на убийства французов. Красивая нация, красивый народ, красивые стихи и очень вкусное вино. Себастьян с завидной лёгкостью поднимает глаза на графа. Винсент обращает внимание на его дерзость. Давно на него никто так не смотрел. — Это был довольно смелый шаг, — Винсент говорит чушь, лепечет полную ерунду, пытается запутать Михаэлиса и отойти от главной темы диалога. Какая цель у этих действий? Он испытывает Михаэлиса на прочность. Что ж, это плохая идея, так как Себастьян не намерен долго терпеть. Нельзя сказать, что после стольких лет на фронте его терпение возросло. — Так к чему же всё это собрание, мистер Фантомхайв? — он вопросительно поднимает брови в нетерпеливом жесте. Себастьян не привык терпеть, он привык действовать. Длинные беседы были ему совершенно не по душе, сколько бы люди не вещали о важности подобных разговоров. — Вы ужасно нетерпеливы, мистер Михаэлис, — хриплый смешок вырывается из тонких алых губ. Винсент умеет добиваться своих целей и всегда признаёт этот неоспоримый факт. Его способность к манипуляции людьми, ради достижения победы, только ради того, чтобы выиграть любой бой и упиваться ощущением абсолютной победы, которое каждый раз подкрепляет мнение о собственной непобедимости. Он не может позволить себе дать слабину даже в маленькой, незначительной «схваточке» между взглядами армейского пса и цепного пса королевы. Их мог связать объединяет только один факт: у обоих руки по локоть в крови. — Я долго учился добиваться результата в кратчайшие сроки, — ухмыляется в ответ Себастьян. Он наглый и бесцеремонный. Михаэлис не стесняется демонстрировать свою развязность перед кем угодно, будь то генерал, граф или же сама королева Виктория. Ему было наплевать. Абсолютно наплевать. — И всё же, я принял ваше предложение, сэр, вне зависимости от его крайне подозрительного вида. И я рассчитываю на дельный разговор. — Я рад слышать, что вы настроены на действия. На самом деле… — Фантомхайв делает интригующую паузу. Он из тех, кто заставляет ждать своего ответа, словно чего-то невообразимо дорогого. Точёные локти умещаются на бордовых подлокотниках кресла, а изящные пальцы переплетаются между собой. На них располагается острый подбородок. Две прищуренных щёлки любопытно взирают на Себастьяна. Снова что-то выискивает, разгадывает, думает. Себастьян в ответ подпирает подбородок правой рукой. Мол, он готов ждать, сколько потребуется. Граф на это только усмехается и наконец начинает говорить. — Таких людей, как вы, найти крайне сложно, если вы понимаете, о чем я, —Себастьян действительно понимает. Цепному псу нужны такие же цепные псы. — Именно поэтому я хочу доверить вам свой маленький секрет, — хищная улыбка становится ещё более плотоядной. Фантомхайв ловит взглядом каждое мимолетное движение тела напротив. — Так что же? — У Себастьяна натянутая интонация, ещё немного, и струны натянут до предела, ещё немного, и они разорвутся, больно хлестнув музыканта по лицу. — Понимаете ли, мистер Себастьян, — непозволительная фамильярность назвать человека по имени. Фантомхайв упивается еле заметным замешательство в глазах напротив, — у меня есть маленький секрет, как и у любого другого человека. — Я не сомневаюсь в том, что у вас-то их целый шкаф, — Михаэлис язвит, и Виснент весело усмехается. Вполне себе естественный смешок, который, на удивление, настораживает. — Вы знаете только о моём старшем сыне. О Самюэле Фантомхайве, — Винсент говорит с неподдельной азартностью. Хищник ждёт ответа на свой выпад. Себастьян решает манкирует свой ход. Он в ситуации, когда любой ход был бы бесполезен. Он жаждет конкретики, и он почти её получил. Нечего тратить время на лишние движения. — Наслышан, — Себастьян кивает в знак подтверждения. О Фантомхайвах знает многое. Цепные псы королевы. Говорят, что Винсент собирается вскоре передать свой пост своему первому и единственному наследнику. Высшее общество уже говорит об его красоте и остроумии. Мол, весь в отца. Очевидно, Винсент пытается выставить своего отпрыска в лучшем свете. Но к чему же этот разговор? — Так вот, у меня есть ещё один ребёнок, — Винсент растягивает губы в ожидающей улыбке и слегка приподнимает брови, немо интересуясь мнением Себастьяна на этот счёт. Впрочем, Себастьян совершенно не удивлён. Новость даже кажется банальной. Только вот зачем Фантомхайву рассказывать об этом? Он наймёт Михаэлиса как телохранителя? Да, вполне возможно. Преданный-преданный телохранитель, которому некуда податься. Только вот Себастьян не настолько боится смерти, чтобы унижать хоть перед кем-то. — И зачем мне это знать? — Себастьян притворяется дураком. Зачастую это прекрасно у него получалось. Без этого умения он давно был бы вздёрнут или застрелен. Но это всегда спасающее умение было разоблачено пронизывающим чужим взглядом, что просто смеётся над жалкими попытками его обмануть. Винсент знает, что Себастьян понимает. Винсент знает, что Себастьян играет. — О, не стройте из себя дурака, мистер Михаэлис. Вы уже обо всем догадались, по крайней мере приблизительно, — мужчина откидывается на спинку кресла и тянет свои изящные пальцы за трубкой. Идеален, с какой стороны не посмотреть. Себастьян неожиданно понимает, в чём ужасное и удивительное умение Фантомхайва: угрожать, не угрожая, убивать, не убивая. Только одними своими движениями приводить в замешательство. Себастьян тянется за бокалом вина, но его осаживает бархатных тенор напротив. — О, не стоит, вы выпили слишком много. — Поверьте, граф, я знаю меру в алкоголе, — Себастьян снова идёт наперекор Фантомхайву, аккурат переходя его запреты и указания. Винсенту это даже возможно нравится. Он не чувствует скуки, Себастьян становится для Винсента прекрасным развлечением. Именно так он и воспринимает людей: развлечение. — Прошу, изъясняйтесь точнее, граф, — слушая плеск вина в бокале, произносит Себастьян. Ему не терпится узнать, что же задумал подлец напротив. — Ребёнок… — задумчиво тянет он, будто бы подогревая интерес Михаэлиса, который выпивает третий бокал вина. — Очень необычный ребёнок. Мэри! — возглас. Винсент зовёт одну из своих многочисленных служанок. Себастьян прислушивается к шагам в коридоре, каблуку, который стучит по полу. Но вместе с ним отчётливо слышит и другой звук — скрип, который Себастьян слышал сотни тысяч раз, в атмосфере которого жил. Скрип инвалидной коляски, в которой погибают ежедневно сотни людей, в которой погибали приятели и товарищи. Именно такие скрипящие устройства выдавали в госпитале, именно они намекали на то, что жить без двух ног осталось человеку недолго. Или же удаляли почку, в которую попала пуля. А может быть, вообще, отрезали все повреждённые четыре конечности. Такие сходят с ума быстрее всего, абсолютно недееспособные, которые потеряли всё и всех. Своих жён и детей вместе со своими же конечностями. Скрип коляски отдаётся мучительной болью в голове. Себастьян лежал в госпитале дважды, и он люто ненавидит каждый из этих разов. Он слышал крики из соседней палаты, которые до сих пор вспоминаются в кошмарах. Мужчина никак не рассчитывал услышать этот звук в доме цепных псов королевы. А что ещё страшнее, увидеть того, кто сидит в этой коляске. Однажды Михаэлису пришлось бывать на балу у знати в самом Букингемском дворце. Это была какая-то обязательная армейская договорённость армии и королевства о поставке оружия и пороха. Себастьяну выпала возможность там побывать, когда он ещё рядовым выстроил прекрасные дружеские отношения с полковником. Себастьян прекрасно помнил эту семью на том мероприятии. Всё время в непосредственной близости от королевы, высокие, интеллектуальные и интеллигентные беседы о живописи и искусстве Винсента Фантомхайва, способность собрать вокруг себя всех дам его сына, а чего стоят танцы его жены! Они были тем идеалом, на который равнялась все до единого на этом балу. Он помнил Самюэля особенно хорошо, маленькая вошка, которая слишком хорошо себя вела для десятилетнего ребенка. Точная копия отца. Но он никогда не мог представить, что увидит точную его копию только в инвалидной коляске. Этот мальчик. Тот же Самюэль. Но другой, абсолютно иной, полная его противоположность. Растрёпанные, немытые сизые волосы, подстриженные до уровня мочки уха; высокий лоб; два таких же огромных, аквамариновых глаза, только с непропорционально большими синяками под ними; аккуратный нос и впалые, до ужаса впалые скулы, будто бы этот мальчик вообще ничего не ест. Две алых полоски, контрастирующие с бледной кожей юноши выделялись на его лице. Тонкая шея скрывалась за воротником рубашки вместе с худощавой фигуркой. Его ноги, словно две безвольные палки, свисали с сиденья. И служанка стояла над ним с таким лицом, будто бы касается сущей мерзости. На этот раз Себастьян не удерживается от того, чтобы сглотнуть. В себе сдержать поток нахлынувших эмоций становится просто невозможно. Себастьян вдруг понимает, что и как обстоит в голове у Фантомхайва. Донельзя легко. Он будет сидеть с этим мальчишкой и тщательно скрывать его от глаз общественности на правах псины, привязанной к дому куском мяса. Очень просто. Что ж, Винсент заинтересовал Себастьяна, заинтересовал псину, предложив ей кусок мяса. Пусть наслаждается. У обанкротившегося военного, которого могли казнить в любой момент, Поэтому Себастьян будет слушать и выполнять команды нет особого выбора. Либо согласиться, либо скрываться всю жизнь и погибнуть при самых нелепых обстоятельствах. Выбор невелик. И Себастьян решает поддаться интересу. Себастьян согласится и посмотрит, чем это кончится. — Ну как вам, мистер Михаэлис? — Винсент переводит взгляд с мальчика на Себастьяна, будто бы испытывая облегчение при этом. В голове Себастьяна образовывается всё больше вопросов, которые лучше было бы держать в голове, соврав самому себе, что это не столь важно. —Что вы имеете в виду, сэр? — на этот раз Себастьян действительно не понимает, что граф имеет в виду. Спрашивает мнение? Но какое мнение может быть у Себастьяна насчёт щуплого мальчика в коляске со стеклянными синими глазами-блюдцами? — Я, конечно, принимаю ваше предложение, но вот в чем именно оно заключается? — Михаэлис делает многозначительную паузу и усмехается. Ему действительно становится интересно. Ему действительно хочется узнать, какую тайну кроет в себе существование этого мальчика. Точной копии Самюэля Фантомхайва. Выходит, они близнецы? В таком случае, все ещё более странно и запутанно. Себастьян вновь смотрит на сидящего в коляске. Лицо, обрамлённое сизыми волосами, выглядит совсем детским, несмотря на то, что, раз они с Самюэлем близнецы, то этому мальчишке должно быть уже почти девятнадцать. Мужчина тускло улыбнулся своему будущему подопечному. Впрочем, эта улыбка не выражала ровным счетом ничего. Абсолютно пустая, дежурная улыбка. — Ваша основная задача будет заключаться в сохранении этого секрета, мой дорогой друг, — Винсент снова посмотрел на мальчика и служанку, обычную девушку, которая именно в тот момент грозно возвышается над крайне хрупким и эфемерным существом, будто бы становится самой великой угрозой для него. «Мой дорогой друг», — насколько приторно, насколько неприятно прозвучало это обращение. Себастьян еле удержался от того, чтобы скривиться. — Вы человек расчётливый, Себастьян, и, думаю, вы не ошибётесь и на этот раз. Посыл Винсента предельно ясен: исполняй свои сторожевые обязанности с должной услужливостью, кобель, и не вякай лишний раз. Вякнешь — окажешься в могиле в эту же ночь. Всё предельно ясно. Себастьян самодовольно усмехается, и в этой усмешке появилась легкая тень привычного самодовольства. Себастьян продолжит игру в дурака. Это достаточно увлекательно. — Вы говорите загадками, сэр. Я же предпочитаю более точные расчёты, как и было сказано вами. Что насчёт оплаты, раз уж я остаюсь вашим покорным слугой? — в его словах не было и капли покорности, но зато была уверенность и сарказм. Себастьян Михаэлис последний человек, который был бы покорен и услужлив. Армия, безусловно, научила железной дисциплине, но не смогла отобрать чувство собственного достоинства и собственное мнение. — Хм, думаю, что вы могли бы получать в районе ста фунтов стерлингов в месяц. Такая заработная плата вас устроит? — Винсент вопросительно поднимает брови, будто бы его действительно это волнует. Единственное, о чём думает Фантомхайв, так это о сохранение своего секрета. — Вполне, — согласно кивает Себастьян, осматривая без стеснения своего подопечного и делая единственный вывод: слаб, он очень слаб, и вообще поразительным фактом является то, что он дожил до своих, по-видимому, девятнадцати лет. Рука в чёрном рукаве рубашки вальяжно ложится на подлокотник кресла, а пальцы натирают лакированную древесину. И чем же всё это кончится? Что получится из прислужливого пса Михаэлиса и того, кто впервые посадил его на короткий поводок? — Мэри расскажет вам о ваших обязанностях и покажет комнату, — кивает Фантомхайв и поспешно встаёт с кресла, оставляя свой бокал вина недопитым. Винсент ушёл с таким видом, будто бы вся эта ситуация, само нахождение в этой зале его крайне утомили, утомляли всегда и будут утомлять. Он исчез где-то в двери справа, повернув в западное крыло дома. Себастьян закусывает шершавую гуду, и через несколько секунд он уже чувствует металлический привкус на языке. Такой знакомый. У младшего Фантомхайва пересохшие губы. Чем-то они с Себастьяном всё-таки похожи. Мужчина встаёт с кресла с присущей его элегантностью и хватает свой чёрный саквояж, где совсем немного вещей, только пару предметов одежды и несколько ценностей, оставшихся после пожара в скромном имении Михаэлисов. Себастьян улыбается Фантомхайву почти приветливо, смотря ему в глаза и поднимаясь с места. — Так как же тебя зовут? — Себастьян улыбается фальшиво мягко, но он этой улыбке не становится легче и проще, она скорее настораживает, чем дает надежду. Юноша чуть приоткрывает рот, удивляясь этому вопросу. Раньше гувернантки никогда не спрашивали у воспитанника, как его имя. Им было достаточно знатной, чрезвычайно опасной фамилии, которой можно козырять в игре. Сиэль, кажется, не верит тому, что у него спрашивают его имя. Впервые на его памяти это происходит при первом знакомстве, когда человек и должен, по идее, спрашивать имя. Остальные делали это через дня два-три, когда действительно надоедало обращаться по фамилии. Хотя… А так ли много они беседовали? — Сиэль. Меня зовут Сиэль, мистер Михаэлис, — отвечает Фантомхайв, а в душе у него наверняка разгорается что-то неисправимо радостное и гордое. Себастьян может поклясться, что в тот момент в глазах Сиэля появляется вся вселенная мигом. Сиэль действительно красив. Чего стоят одни только субтильные черты лица? Такая впечатляющая правильность в тонких губах, прямом носе, двух огромных омутах и высоком лбу. Юность, как есть юность! Красота даётся многим в своём самом простом внешнем проявлении, которое легче лёгкого увидеть миру. Её следовало бы назвать чистой и безоговорочной ложью, которая случается налево и направо. Себастьян прекрасно осведомлён о том, что он достаточно красив для того, чтобы под него ложились почти что без раздумий. Его даже пару раз чуть не обвинили в содомии, но ему удалось оправдаться. Себастьян был действительно обаятелен и умело этим пользовался. Ему с этим повезло. Но красота, такая, какой обладал Сиэль Фантомхайв, редка и эфемерна. В этом юноше сочлись абсолютно все пункты абстракции красоты. Создаётся такое ощущение, что Фантомхайв младший знает о красоте всё. Он ведь её прекрасное воплощение. Робкие черты лица этого мальца кажутся идеальными, а пропорции — совершенными. Его лицо неестественно бледного, прозрачного оттенка полностью подходит к хрустальному образу, к болезненным и слабым движениям. Живой труп, произведение искусства. Себастьян никогда не станет отрицать то, что он действительно засмотрелся на него. Бездонные глаза встретили его взгляд его с неповторимой радостью. Ни одни глаза не казались доселе Себастьяну настолько... жаждущими видеть. настолько жаждущими знать. Неожиданно мужчине становится крайне интересно увидеть, как выглядит сейчас брат Сиэля, настолько ли они идентичны на самом деле? Тем более, увидеть здоровую копию инвалида всегда интересно. Впрочем, ещё успеется.***
— И давно вы здесь служите? — оглашает коридор бархатный тенор Себастьяна. Мужчине всё сложнее и сложнее идти в тишине. Не то чтобы Михаэлис плохо относился к молчаливым людям, но в этом доме именно такая манера поведения кажется самой угрожающей и настораживающей. Будто бы его не в комнату ведут, а на скотобойню. — Порядка пяти лет, мистер. Не жалуюсь, — отвечает девушка и продолжает молча стучать каблуками по полу, везя такого же молчаливого мальчика в коляске, что тоже действует на нервы хлеще любого огнестрельного оружия в руках врага. Даже обычные серые стены давят на Себастьяна в этом доме. Жутко некомфортно. В казармах и то более приятно находиться, чем в этом доме, пропитанном мистицизмом. — Мне наказали рассказать вам об обязанностях. Вы представляете, что в них входит? — эта Мэри явно не хотела посвящать Себастьяна в тайны фантомхайвского двора, но ей это сделать придётся вне зависимости от её личных предпочтений. — Я всю свою жизнь служил в армии, как вы думаете, мисс, знаю ли я, что входит в обязанности гувернёра? — Себастьяна начинает попросту выводить из себя эта ситуация. Не день, а стресс, сплошной стресс. Себастьян оскабливается и облизывает сухие губы. Он почти начинает жалеть, что согласился на эту авантюру. Михаэлис знает, что подписался на пожизненную службу у Фантомхайвов, как только вошёл в этот дом, как только увидел их тайну в скрипящей коляске, которая с интересом разглядывает его, Себастьяна Михаэлиса, новое лицо в доме, которые предоставляется возможность видеть не так часто. Если даже и Винсент отпустит его, то Себастьян прекрасно знает, сколько людей будут гнаться за ним по пятам, как скоро его окрестят хранителем одной из мириадов тайн Фантомхайвов. У Себастьяна нет выбора. Отсюда живым не выбраться. И эта невозможность нагнетала обстановку. Впрочем, если это будет последняя игра в жизни Себастьяна, то она достойна того, чтобы стать кульминационной. — Говоря кратко и по делу, мистер, — резко останавливается девушка, оборачиваясь к мужчине. Он оборачивается в ответ, но плавнее и медленнее, завораживающе. Так, чтобы она смотрела только на него. Смотрит в её изумрудно-стеклянные, неживые глаза. Точно игрушка в руках маленького мальчика. Весь мир — игра. Вот только и люди, играющие в эти игрушки неумолимо растут. Вырос и Винсент Фантомхайв, всё детство игравший с солдатиками, а теперь собравший собственную армию. Кого же стоит больше всего бояться в этом доме? — Хозяева «любят» гувернёров. Попытайтесь казаться образованным, вы можете, я вижу, — брови тёмно-коричневого цвета любопытно поднимаются, а узкое лицо наклоняется вправо. — Обед в четыре часа по полудню. А ужин за два часа до полуночи. Завтракает каждый сам, по желанию. Впрочем, я вам завтраки в постель таскать не собираюсь. — Себастьяну кажется, что именно этим уверенным взглядом девушка прожжёт в нём дыру. — Хозяева любят, чтобы гувернёры присутствовали на приёмах. Часть проверок. Что там ещё… — задумалась служанка, возводя глаза к потолку. Себастьян её не торопит. У него есть возможность получше рассмотреть своего подопечного, который, в своё очередь, огромными кобальтовыми очами глядит в его глаза с таким же неподдельным интересом, как и до этого. — Ну конечно, комната! — радостно вспоминает девушка, прерывая эти переглядки, — Ваша комната сразу напротив покоев мастера. И, — переходя на заговорщицкий тон, сказала служанка, намного тише, так, чтобы Сиэль не услышал, — Берегитесь младшего графа и его мать, не только сэра Фантомхайва. Они тоже… ну, не безобидные, — она, словно наставник, поднимает палец для большего внимания к своей персоне. Себастьяну в ответ на это хочется только закатить глаза и устало вздохнуть, но он сдерживается и сейчас. Девушка внимательно смотрит на свои часы, вынутые из кармана униформы. Дорогие часы. И такие всем слугам выдают? Или только особенным? От этого понимания Себастьян чуть не расплывается в улыбке. Конечно, такой как Винсент Фантомхайв, просто не мог не стать обольстителем тысяч молодых сердец, только рвущихся в бой, прямиком падающих в первые руки, которые готовы пригреть. Себастьян знает по себе. И Себастьян это презирает. — Ох, я опаздываю к приготовлениям к ужину, — глубоко и как будто бы горячо сожалея о том, что придётся расстаться со столь приятным «собеседничком», произносит девушка. — Насчёт вашей комнаты, она напротив вас, мистер Михаэлис, — она указывает рукой на одну из множества деревянных дверей, находившихся в этом коридоре. Значит. ровно напротив комнаты Сиэля. Ожидаемо. Вот так просто? Довела до комнаты и сбежала? Вот всё, на что способны слуги поместья Фантомхайв? О боже, действительно авантюра, да и только. А Винсент так вообще главный мошенник здесь. Себастьян в очередной раз сокрушается над собой. Это надо же было связаться с ними! Прямо сейчас хотелось в какой-нибудь бар и напиться так, чтобы забыть собственное имя. Остатки инстинкта самосохранения визжали, словно с цепи спущенные. Этот дом буквально пропитан страхом смерти и страхом жизни. Этот запах был знаком Михаэлису, как никакой иной. Долгое время служив в разведывательных отрядах, увидев, как пытают, расчленяют людей, как их безжалостно пытают, Себастьян запомнил этот запах на всю оставшуюся жизнь. Тут же далеко не одна камера пыток, верно? — К своим обязанностям приступаете с завтрашнего дня. Желаю удачи, — говорит горничная и скрывается за соседней дверью, завозя туда и юного Фантомхайва. Этого мальчика, который на удивление легко врезался в мысли и закрепился там лучше любого кинжала, который Михаэлис когда-либо держал в руках. В жизни Себастьяна грандиозно начинается новая эра, совершенно неизвестная и непредсказуемая. Он ничего не знает об устройстве этого дома, этих людей, ничего не знает об этих аристократов зла, оказавшихся со всех сторон разом. Они наблюдают, они смотрят своими пронзительными синими глазами на него одного, словно препарируя очередную жертву. Им ужасно интересно узнать, что у этой жертвы внутри, прямо-таки жизненная необходимость в исследовании новых характеров и глаз вида homo sapiens. Себастьян постарается не позволить разглядеть в себе хоть что-то из того, что знать Фантомхайвам не стоит по определению. Главное не подпустить слишком близко. Но эта мысль тотчас оказалась слишком огромной и невыполнимой. Сначала надо просто выжить. И унести тайну об этом убийственно красивом мальчике с собой прямиком в могилу. Видимо, за дверью именно его покои на этот период жизни, отведённый Себастьяну судьбой. Впрочем, не столь это важно сейчас, когда катастрофически нужно вытащить из чемодана бутылочку припасённого кальвадоса или джина. Алкоголизм не болезнь, а один из оптимальных способов расслабиться, успокоиться, привести нервы в порядок, а с утра постараться встать и быть как можно бодрее. Себастьян несколько секунд смотрит в дверь, за которой скрылась служанка с мальчиком, обдумывая всё произошедшее, проносившееся в голове смутными отрывками. Мерзенькая комнатка трактира, где он скрывался, письмо, нетяжёлый саквояж, удивление знакомцев, достаточно долгая поездка, лучшая рубашка и Винсент. И бутылка дорогого вина, после которой мальчишка и скрип коляски. Да уж, елси Винсент сейчас застанет его за пьянкой, будет забавно. Впрочем, вряд ли в это время хозяева дома появляются в этой его части. Себастьян почему-то был уверен, что их комнаты в противоположном крыле. Михаэлис никогда не был буйным пьяницей. Себастьян предпочитал просто пить, пить и видеть, как мутнеют его глаза с каждой принятой дозой «успокоительного». Михаэлис запускает пятерню в волосы. Голова кипит. Себастьян глубоко вздыхает, открывая дверь. Что ж, именно с таких моментов начинается эта вездесущая новая жизнь для многих, но для Себастьяна — очередное испытание. Впрочем, обещающее быть крайне интересным. Себастьян заглядывает в комнату. Чисто, просто, но со вкусом, как и подобает любому приличному дому представителей бомонда. К счастью, Себастьяну не часто приходилось в таких домах бывать. Но теперь, видимо, придётся в таком доме проживать и сосуществовать с его законными хозяевами, ведь сам он собачка, которую легко посадят на цепь и затянут её на шее до хруста позвонков. Медленными шагами мужчина заходит в комнату, прикрывая за собой тихую, не скрипящую, будто бы неживую, а давно мёртвую и покинутую дверь. Двери в домах живых людей скрипели. У Фантомхайвов петли смазаны и отлажены идеально. Интересно смотреть на этакие мельчайшие детали, благодаря которым можно узнать намного больше о людях, нежели они сами о себе рассказывают. Но с Фантомхайвами безотказно срабатывает обратный принцип: чем больше замечаешь, тем больше хочется забыть, но тем больше возрастает желание узнать всё об этих людях. И Себастьян не держит ситуацию под контролем. Он не знает, куда податься. Обстановка буквально нагнетает, но в то же время интересует до состояния эйфории. Так что же сделать: броситься в пекло, сжечь себя с головы до пят или аккуратно выпутываться из ситуации? У Себастьяна был выбор, всегда был. Он предпочитал выбирать самые рискованные варианты, которые соблазняют больше других, более безопасных. Он никогда не мог противостоять этому соблазну. И сейчас не может отказаться от опасного приключения в этом доме, смотря на стол в комнатушке, прожжённый далеко не одной сигаретой. На столешнице то и дело виднеются странные серовато-коричневые пятна. Тут курили много и ежедневно, если не ежечасно. Интересно, сколько же тут прослужил его предшественник? Как к нему относились? Что вообще делать в такой ситуации? Но рассказать об этом человеку, который половину своей жизни провёл в казармах, никто не мог. Жутко смешная участь для человека, которого чуть не повесили за дезертирство, который убивал женщин и детей по приказу очередного вышестоящего идиота. Какой же из него, как это называют, «гувернёр»? Себастьян бросает чемодан на белоснежные простыни одноместной кровати. Да уж, на проституток она не рассчитана. Тут два человека еле-еле уместятся. Но для одной персоны вполне сносно. Под ногами мягкий коврик. Такие позволяют себе только последние извращуги. Михаэлис криво усмехается. Мужчина бросает саквояж на пружинистую кровать, прогибающуюся под весом груза. Бутылки не должны разбиться от такого падения. Вместе с саквояжем на кровати в ту же секунду оказывается сам Михаэлис, радуясь тому, что хотя бы кровать здесь скрипит, как и у всех нормальных людей. Хотя… Так ли много он видел, в общем понимании, «нормальных людей»? Нет, каждый из людей по-своему сумасшедший. Не в его праве судить остальных, но, о, чёрт, как же это бывает интересно рассуждать о чужих судьбах, обдумывать и жить другой жизнью у себя в голове. Потолок был бежевого цвета. Себастьян, наконец, отрывается от его созерцания и достаёт из своего чемодана бутылку дорогого джина, за которую руки оторвали бы солдаты. А у него есть такая блаженная возможность распить его в одиночестве, один на один с собой и своими мыслями. Себастьян не церемонится, «сворачивая шею» этой бутылке прямо своими белоснежными зубами. Вино, джин, что там ещё в его волшебном саквояже, который любого упасёт от тоски? Тонкие пальцы обхватывают бутылку и подносят к искусанным губам, которые обжигает эта адская смесь из спирта и чего-то там ещё. Вкусно, горячо и жарко. Как раз то, что надо для того, чтобы спустить пар и осадить мысли. Три крупных глотка из горла, и половины бутылки как и не было. Каждая частичка тела считала своей обязанностью притянуть к себе немного дурманящего вещества, совсем чуть-чуть, чтобы просто переключиться на что-то иное. Себастьян никогда не считал вино за достойную выпивку, но у Фантомхайвов оно было французским, следовательно, действительно достойным внимания, в отличие от большинства сортов. Даже смогло придать подобие опьянения. Но Себастьяну хотелось большего, и он выпьет всё до единого глотка, чтобы уснуть, наконец, уснуть крепко и надолго.