Власть желаний

В аудитории царил хаос и суматоха. Юные студенты всячески пользовались тем, что преподаватель уснул во время лекции, — причём так крепко, что не разбудить и выстрелами пушек, — и нарушали общественный порядок. Доска была разрисована благодаря девчонкам сердечками и смайликами, пол устлан бумажками, некоторые студенты сидели на партах и громко что-то обсуждали, смеясь, некоторые с интересом или без оного пялились в экраны смартфонов, девушки листали журналы мод, а парни с интересом поглядывали на одногруппниц и о чём-то шептались, пока пожилой преподаватель дремал. Исключение составлял один парень. Он не обращал внимания ни на кого из присутствующих и разговаривал по телефону. Раф наблюдала за ним затаив дыхание, смотря на него во все глаза и не замечая больше никого. Вот он провёл руками по светлым волосам до шеи, улыбнулся, приоткрывая зубы с щербинкой, и бархатно рассмеялся. Даже на расстоянии пяти парт Раф могла поклясться, что видит блеск его синих глаз и плавные взмахи ресниц. Дан, как всегда, само совершенство. Чего только стоит эта его манящая улыбка, которая делает лицо с выразительными чертами более светлым, открытым. А ямочки на щеках, стройное накаченное тело, рельеф которого прорисовывается даже через водолазку… Дан нравился всем, и Раф не была исключением. — Да-ан! Йоу, Дан, пойдёшь с нами вечером в клуб? К нему подсел Джош, один из тех парней, с кем он обычно общался, но который на его фоне казался совершенно невзрачным. Дан отнял телефон от уха, задумчиво приложил палец к губам и покачал головой. — Стейси собирается на шоппинг и хочет, чтобы я пошёл с ней. Прости, дружище, давай в другой раз. — Твоя младшая сестричка не может без тебя и дня прожить, — недовольно фыркнул приятель. — Вчера ты говорил, что тебе нужно помочь ей с учёбой. — Ты же знаешь, я нужен ей. Мы друг у друга одни. Он знал, но не понимал. А Раф знала и понимала как никто другой. Когда умерли её родители, погибли в автокатастрофе — ей тогда всего восемь было, — она с сестрой очень сблизилась, и воспитывала их строгого нрава тётя. То же самое произошло и у Дана, только вот его мать умерла сразу после рождения дочери. Когда теряешь что-то или кого-то, учишься ценить то, что остаётся. Дан был идеальным, только вот друзей выбирать не умел. Джош ушёл, и в это время проснулся профессор, оглядел суровым взглядом аудиторию и продолжил монотонную лекцию, от которой уже студентов клонило в сон. Чтобы не уснуть, Раф на автомате что-то рисовала на другой странице тетради, портрет, который с каждым штрихом карандаша приобретал всё более и более знакомые черты. Закончив, она без удивления поняла, что получился образ Дана. В нём особенно выделялись глаза — ярко-синие и глубокие, как море. Это то, что привлекало больше всего. Его глаза были честными, не умели обманывать. Если бы можно было утонуть в человеке, Раф это уже давно сделала бы. «Влюблённая дурочка, — промелькнула мысль с толикой грусти. — Он на тебя даже не смотрит. Ты же немая». Немая с рождения, и это всё перечёркивает. Пусть она сообразительная, привлекательная, хорошо одевается и учится, есть деньги — это всё ничего не значит. Этого недостаточно, чтобы иметь кучу друзей, поклонников, парня. Раф девятнадцать, но отчаяния она успела нахлебаться как за пятьдесят лет жизни. Надежда на то, что когда-нибудь она будет счастливой и в отношениях, угасала с каждым днём. Только сердце ныло всё сильнее, особенно когда Раф видела, как Дан обнимается с другими девчонками, чуть менее красивыми, но с голосом. Голос влияет на многое, и даже самые невзрачные люди, умеющие хорошо говорить, вмиг становятся интересными другим. Голосом можно очаровать, даже если ты подонок. Голос может влюбить в себя, как это произошло с ней. Её сердце забилось чаще, стоило только впервые услышать голос Дана. Был первый день учёбы, она, желая произвести впечатление, надела босоножки на каблуках, но натёрла ими ноги, ещё не дойдя до университета. Не произвела. Кому будет интересна хромая и к тому же немая девушка? Раф как сейчас помнила, с какой заботой Дан тогда поинтересовался, всё ли с ней хорошо, может ли она идти, нужен ли пластырь. Раф сидела на скамейке с прикрытыми глазами и услышала лишь голос с нотками беспокойства, мягкий баритон, от которого сердце сразу принялось делать кульбиты. А взглянув в глаза, поняла, что пропала. И ведь были времена, когда они общались. Коллеги поневоле, им приходилось работать вместе над одним проектом, и на тот период между ними установились неплохие отношения, можно даже сказать, дружеские. Дан был головой, генератором идей, а Раф — исполняющей. Она понимала его с полуслова. Заниматься доводилось в кафе, поскольку находиться у него дома, наедине с ним, Раф опасалась, хоть и жаждала этого. Выполняя задание, они ели картошку фри, пили кофе с колой, и ей казалось, что не может быть времяпровождения лучше, а еды — вкуснее. Она даже начала представлять себя вместе с Даном. Общение плавно перетекало из деловых тем на личные, Дан позволил узнать о себе много всего: что у него нет родителей, но есть четырнадцатилетняя сестричка, которую он обожает, что самые важные качества в девушках для него — ум и честность, что он старается быть лучшим, чтобы мама, если смотрит на него с небес, гордилась им. Раф жадно впитывала каждое слово и была счастлива оттого, что Дан так много рассказывает ей. Всё в нём восхищало её: то, как он смотрит на неё долгим и пронзительным, будто даже обещающим взглядом, как улыбается, когда говорит о сестрёнке и матери, как хмурится, когда у них что-то не получается с проектом, и утыкается лицом в сложенные в замок ладони. Раф поддерживающе и несмело клала руку на плечо, желая забрать себе все его тяготы и печали, высушить их. И Дан улыбался ей солнечно и безмятежно. Ей одной — именно так. Но когда проект закончился, пришёл конец и тёплым дружеским посиделкам, и их общению. Раф не могла понять, что тому виной, пока не увидела его с девушкой. И тогда ей всё стало ясно. У него появились отношения. А как же те взгляды глаза в глаза, от которых в жар бросало? Дан смотрел на неё так, будто видел в ней сокровище, и Раф лелеяла надежду, что вскоре он предложит стать его девушкой. Но все мечты разбиваются о суровую реальность и понимание: не нужна. Видимо, недостаточно хороша для него. Конечно, у неё мордашка не настолько смазливая, волосы почти бесцветные, глаза потухшие и горящие только тогда, когда она смотрит на него. Сестра смеялась, что их можно вкручивать вместо лампочек, когда Раф говорит о Дане. Предупреждала, что он этого не видит, что не принесёт ей счастья. Раф качала головой, сердито поджимала губы, понимая, что сестра права, но мониторила его страницы в соцсетях. А всё же Дан расстался с девушкой, Раф слышала, как он обсуждал это с друзьями. Те сказали: «Коза». А он ответил, что не сошлись характерами, не были предназначены друг для друга, что сам виноват в своей потере. Защищал. Даже после расставания. «01.11.20. Ровно год и два месяца», — вывела запись в личном дневнике Раф и слегка улыбнулась, закрыв его и смотря на портрет. Получился он неплохим и реалистичным. Недолго думая, она написала в углу: «Пойдём на свидание?». От этого ладошки вмиг вспотели, а в висках запульсировало. Дерзко, смело, рискованно. Осталось дождаться перемены, чтобы вручить портрет Дану. «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, Дан, если ты мне Богом дан, ответь согласием!» — Раф готова была молить об этом, просить у Бога ежесекундно. Но, увы, Всевышний не имел приписанной ему власти над простыми людьми. — Прости, я бы с радостью… если бы ты могла разговаривать. Я просто совершенно не представляю, как с тобой общаться. Нет, кажется, надежды всё же было ещё предостаточно. Она вяло ползала, хромала на обе ноги и усердно пыталась отвоевать своё место в сердце. А Дан только что с особой изощрённой жестокостью переломал ей ноги, хребет и оставил подыхать. И всё равно Раф была готова простить ему это за милую, виноватую улыбку, от которой так сжалось сердце, что она едва сдержалась, чтобы не закричать молча. Это выглядело бы смешно: просто открытый рот. «Не представляю, как с тобой общаться». Так же, как и тогда, год назад, когда они работали над проектом. Тогда почему-то представлял. Какая глупая отмазка, Боже, неужели нельзя было придумать что-то поумнее? Дан коснулся её руки в знак поддержки, и Раф приложила максимум усилий, чтобы не выдать, что её будто током парализовало, улыбнулась в ответ и пожала плечами, сохраняя идеальную осанку. Внутри буря, снаружи безмятежность. «Я тебя не виню». Даже придя домой, Раф не проронила ни одной слезинки, кажется, она разучилась плакать. Что такое слёзы? Это просто вода, невысказанные слова, невыраженные эмоции, которые осадком залегают на сердце. Рада бы заплакать, да не умеет. Только на сердце тяжким камнем улеглась прожорливая горечь, поглотившая все светлые чувства. Хотелось запереться — не в комнате, в себе самой и не выползать наружу. И Раф успешно к этому шла, пока не услышала хлопок входной двери и раздавшееся через пять минут звонкое сопрано сестры: — Ра-аф! Выходи и отметь со мной праздник! Меня вообще-то по работе повысили! Раф вздохнула и села на кровати, раздумывая, идти или нет. Она даже не была раздосадована тем, что покой нарушили, а сохраняла удивительное равнодушие ко всему. Выбирать, впрочем, особо не из чего. Если Раф не придёт к сестре, то та придёт к ней и начнёт допытывать, что такое произошло, потому что Раф всегда отзывается на зов сестры и первая среди тех, кто спешит выпить. И вовсе она не алкоголичка, просто жизнь такая, что на трезвую голову чёрта с два в ней разберёшься. Девушка покрутилась перед зеркалом, пригладила светлые волосы, распрямила, как смогла, помятую рубашку и вышла из комнаты. На кухне за столом уже сидела её сестра, маленькая, миниатюрная, как Дюймовочка. Если Раф выглядела в свои девятнадцать на двадцать с хвостиком, то Бьянка в двадцать шесть казалась вчерашним подростком, особенно в домашней обстановке, без косметики, строгой одежды и зализанных волос, чего требует работа офис-менеджера. Сейчас её крашеные чёрные волосы с отросшими русыми корнями сами завились в локоны и обрамляли бледное лицо с большими серо-голубыми глазами, прищуренными из-за плохого зрения. — Привет, дорогая. — Бьянка чмокнула сестру в щёку и тут же отвернулась. — Я тут купила кучу всякого… Меня повысили до менеджера, прикинь, а? Смотри, чё есть. Раф без особого интереса покосилась на купленную еду. Красное полусладкое, сыр с плесенью, оливки, импортный шоколад. На столе уже стояло два бокала, пока ещё пустых, ждали своего часа. А чуть поодаль лежали ещё и карты таро: Бьянка увлекалась эзотерикой, считая себя могущественным экстрасенсом. Что ж, можно и попраздновать, главное потом не скатиться снова в нищету. Девушка порывисто обняла сестру и жестами показала, что очень рада за неё. «Ты заслуживаешь этого, любимая моя Бьянка», — подумала Раф и прикусила губу, наблюдая, как тонкой струей вино льётся в бокалы. — Держи, это тебе. — Бьянка добродушно подвинула бокал к сестре. Раф проигнорировала его и отхлебнула из горла бутылки, только немного поморщившись, под взглядом сестры, который так и говорил: «Не офонарела ли ты часом?». Закусывать она не стала. Хотелось ещё, испить до края, наполнить вином душу, забыться. Но Бьянка насупилась, отодвинула бутылку подальше и присела рядом с сестрой, после чего тревожно сжала её руки. — Что на этот раз? Снова он? Кивок. — Рассказывай. И пальцы забегали по клавиатуре смартфона, облекая в слова дырявую, как сито, душу, наполняя слова всеми теми эмоциями, которые ей посчастливилось испытать сегодня — непрямо, между строчек, но так, что Бьянка не могла не понять. — Моя ты бедная. Девушка прижала к себе голову сестры и стала утешающе гладить по волосам, как маленького ребёнка. Как мама в детстве. И от этого мятежная душа успокаивалась, кровоточащие раны на сердце хоть немного, но затягивались. — Понимаю, тебе тяжело, но ты должна держаться… От спокойствия не осталось и следа. Раф раздражённо отскочила и замотала головой, чувствуя почти детскую обиду. Ей сейчас не нужны утешения! Не нужны эти картонные слова вежливости! «Да я бы душу дьяволу отдала, чтобы он был со мной! Я жить без него не могу! Я засыпаю, просыпаюсь с мыслями о нём, воображаю наши свидания, как мы назовём детей, на кого они будут похожи… Мне тяжело, Бьянка. Это сводит меня с ума. И я не могу выбросить его из головы, просто не могу. Мне кажется, мы были бы вместе, если бы я могла разговаривать. Его просто нужно подтолкнуть к этому. Я хочу увидеть чудо». Бьянка несколько минут смотрела в экран телефона, не моргая, после чего порывисто вздохнула и коротко произнесла: — Хочешь чудо — будет тебе оно. Ты сказала, что отдала бы дьяволу душу. Уверена? На пару секунд Раф замерла от неожиданности вопроса, явно не рассчитывая, что Бьянка примет всерьёз такую случайно брошенную фразу, затем кивнула в предвкушении дальнейших событий. «Да». Бьянка хищно сверкнула глазами. — Тогда приступим. Бьянка придирчиво осмотрела пол, закатила ковёр и нарисовала круг с пентаграммой под изумлённый взгляд сестры. Раф молча наблюдала за тем, как двигается её рука с мелом, как поблёскивает при солнечном свете от окна острый нож. Стало зябко. Девушка поёжилась, приложила руку к гулко бьющемуся сердцу и вздохнула. Она не понимала, правильно ли всё то, что сейчас должно произойти, не совершают ли они ошибку, стоит ли вообще таким заниматься… И самое главное — действительно ли это сработает? Не выдумки ли? Бьянка начала увлекаться мистикой и вызовом духов, когда Раф было двенадцать и они жили ещё в пригороде Парижа. Оно и не удивительно: там этому способствовала атмосфера, странные звуки по ночам в доме, с которыми Бьянке хотелось разобраться. Получилось или нет, Раф так и не поняла, но потом они прекратились. Зачастую всё было довольно безобидно, но сейчас… Сейчас происходило уже что-то серьёзное и действительно пугающее, а не просто щекочущее нервы, как раньше. Раф не знала, готова ли она, не поспешила ли. Пару месяцев назад Бьянка после очередного нервного срыва Раф предложила обратиться к психоаналитику, чтобы тот помог решить проблему с Даном, но Раф наотрез отказалась. Она не хотела лишаться чувств к нему, только они делали её живой. Поэтому оставался один вариант. Когда ей в руки легло что-то холодное, Раф вздрогнула и взглянула. Нож. А в центре пентаграммы было видно капельки крови. Девушка сразу поняла, откуда это: через ладонь сестры шёл глубокий порез. Она похолодела под выжидающим взглядом Бьянки, поняв, что ей придётся сделать то же самое. «Без этого никак?» — взгляд с надеждой и даже мольбой. — Это необходимо, дорогая. Раф сглотнула и дрожащей правой рукой попыталась сделать порез на левой, но нож неожиданно выскользнул из потной ладони. Бьянка покачала головой, подняла предмет и со словами: «Сейчас будет больно», — резко резанула. Раф молча вскрикнула от пронзившей жгучей боли и едва не заплакала. Она неуверенно капнула на середину начерченного знака и позволила Бьянке перебинтовать ладонь. — Теперь дело за малым, — как-то даже радостно произнесла сестра. — Садись в начало круга. Когда девушки уселись, Бьянка начала читать заклинание. Слова и язык разобрать не удалось — скорее всего, это была латынь, но, слушая, как голос сестры то затихает, то взлетает, как из нежного ангельского он становится грубым, низким, Раф ощущала непонятный трепет. Прошло две секунды после окончания. Сперва не происходило ничего. Затем… На комнату мгновенно опустилась тьма, окна открылись, шторы заколыхались и ворвавшийся холодный ноябрьский ветер тут же задул пламя свечей, оставляя лишь дымок. А Раф кожей ощущала ещё чьё-то присутствие, от которого не просто веяло холодом, а леденило душу. Она обхватила себя за плечи и едва не вскрикнула, когда её глаза столкнулись с взглядом горящих жёлтых глаз. Девушка нащупала руку сестры, и та успокаивающе погладила её. — Не бойся. Тьма начала спадать. Бьянка прищурилась, увидев того, кого они вызвали. Это было существо в панковской одежде, похожее больше на человека, чем на дьявола. Небольшие рожки, светящиеся красным, встромленные в копну иссиня-чёрных волос, бордовые кожаные крылья за спиной и нечеловечески бледная кожа — вот и всё, что выдавало в нём потустороннее существо. Прибрать все эти атрибуты, чуть затемнить кожу — и будет обычный юноша, который просто косит под неформала. — Ты не верховный демон, — заметила Бьянка. — Ты… мелкая служка. Какого ты ранга? — Четвёртого. Прогадала ты, милая, — хмыкнул демон. — Дьяволы высших рангов, третьего, второго, первого, не занимаются такими ничтожными делами. — Но… мне казалось, это интересно всем дьяволам. — Нет уж. У нас есть дела и поважнее. Возрадуйся, человек, что я пришёл на твой зов, и зови меня Сульфус. — Демон осклабился, обнажая чуть заостренные клыки. — Хорошо, — Бьянка глубоко вздохнула, покосилась на дрожащую сестру и продолжила: — Так можешь ли ты исполнить желание? Примешь ли душу? Сульфус скучающе вздохнул. — Говори, смертная, что тебя в жизни не устраивает. — Меня устраивает всё, а вот её… — Бьянка кивнула в сторону Раф. — Она мечтает о взаимности парня, но он её не замечает из-за того, что немая. Ты можешь это исправить? И только не говори мне, что и ты этим не занимаешься! Взгляд — с вызовом, подбородок приподнят. Ох, смертная, знала бы ты, как опасно играть с демонами… Но Сульфус снисходительно хмыкнул и склонил голову на бок. — Я возьмусь за это, потому что мне скучно. Заставить человека полюбить кого-то я не могу, я не Купидон, но, так и быть, сделаю всё возможное. Если в его сердце есть искра, она вспыхнет ярким пламенем. Но если же нет… «То что?» — одними глазами спросила Раф, сжав кулаки так, что ногти больно впивались в кожу. — …То я заберу твою душу, когда пройдёт тринадцатый день. Ты согласна на это, милая Раф? Девушка дёрнулась, не понимая, откуда он узнал её имя. Бьянка ведь не говорила. Она покосилась на сестру, но та отрицательно покачала головой. — Не удивляйся, я многое знаю. Ты ещё привыкнешь к этому. — Демон усмехнулся. — Так согласна ли ты на это? Кивок. «Да». Пусть по коже мороз от его слов, она знала, на что идёт. — Отлично. Сульфус протянул руку, и Раф, слегка поколебавшись, осторожно пожала её, шершавую и холодную, только сейчас заметив чёрные коготки. Это не пугало. Чего ей бояться, если он дружелюбно настроен? — Помни, смертная, у тебя есть тринадцать дней… А твоя душа вку-усная, люблю девственниц. С этими словами демон исчез, вновь оставив после себя лёгкий ветер, но Раф казалось, что это далеко не последняя встреча. А лучше бы была такой.