Северус сидел на кухне и ждал. Каждые несколько минут он поглядывал на часы. Время двигалось слишком медленно и слишком быстро одновременно. Отец вот-вот вернется с работы, и у Северуса наверняка будут очень большие неприятности. До Рождества оставалось всего несколько дней, и мальчику скоро должно было исполниться десять лет.
Мать Северуса пришла в ярость, когда узнала, что сделал ее сын. Она сильно шлепнула его по штанам прямо перед полицейским, который привез его домой. Затем Эйлин отправила его на кухню, чтобы он подождал, пока отец вернется с работы.
Почему он должен был слушать этого глупого мальчишку из соседнего дома?
Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что, когда отец обо всем узнает, он не будет сидеть за ужином в этой вечер. Не то чтобы он собирался идти до конца, но раз уж ввязался в это дело, отступать не хотелось. Северус поставил локти на стол и подпер голову руками, глядя на часы.
Через несколько минут Северус услышал безошибочно узнаваемый звук шагов отца, поднимающегося по лестнице и пересекающего крыльцо. Затем дверь открылась. Мальчик услышал, как родители разговаривают в гостиной. Он не мог толком расслышать, о чем они говорили, но был уверен, что мама пересказывает отцу то, что сказал полицейский. Эйлин и Тобиас замолчали, и Северус услышал, как вместо того, чтобы пойти на кухню, тяжелые рабочие ботинки отца удаляются от него и поднимаются по лестнице. Северус с трудом сглотнул. Отец однажды пригрозил, что всыплет ему ремнем, а он действительно не хотел с ним знакомиться.
Прошла целая вечность, и наконец Тобиас вошел в кухню. Северус сидел, сложив руки на столе и положив на них голову, но при виде отца быстро сел и начал говорить в быстром темпе.
— Па, пожалуйста, позволь мне объяснить. Это было…
— Довольно, — резко сказал Тобиас, и Северус тут же закрыл рот.
Для Северуса было очевидно, что отец зол. Он с облегчением увидел, что у отца не было в руке ремня, когда он вошел в кухню; казалось, что отец просто хотел переодеться во что-то более удобное, прежде чем начать разговор с сыном.
Тобиас сел за стол рядом с мальчиком. Он сделал пару глубоких вдохов, прежде чем снова заговорить.
— Сев, скажи мне, почему? Расскажи мне подробно, что произошло. — Несмотря на низкий ровный голос, он явно кипел от гнева.
Северус, несмотря на свое прежнее желание все объяснить отцу, молчал, лишь пожимая плечами. Потом скрестил руки на груди и посмотрел вниз.
Тобиас закрыл глаза и провел рукой по лицу, на мгновение прикрыв рот, потом открыл глаза и с минуту пристально смотрел на сына.
— Северус, я слышал версию полицейского, но не твою. Ты действительно хочешь получить наказание, не рассказав мне свою версию этой истории?
Северус медленно покачал головой и уставился на стол перед собой.
— Устный ответ был бы очень кстати. — Голос Тобиаса был тверд, но в нем слышались резкие нотки, предостерегающие от непослушания. — И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.
Северус поднял голову и сказал довольно упрямо:
— Нет.
— Нет — что, мальчик? — Тобиас стиснул зубы: поведение сына явно действовало ему на нервы.
— Нет, сэр. — Северус помолчал секунду, затем глубоко вздохнул, прежде чем объяснить. — Райан сказал, что все в порядке и нас не поймают. И мне очень хотелось посмотреть этот фильм. И я знаю, что ты обещал сводить меня в эти выходные в кино, но я не мог ждать. Я просто хотел посмотреть фильм.
— Значит, ты пытался обманом попасть на фильм, — серьезно констатировал Тобиас.
— Да, сэр, — пробормотал Северус. Его всегда удивляла способность отца заставить любое чувство вины, которое он испытывал, усиливаться в десятки раз.
— Ты знаешь, что такое воровство, мальчик?
— Да, я не ребенок, — отрезал Северус и тут же пожалел об этом, но он ненавидел, когда люди обращались с ним так, будто он ничего не знает.
— Ты не будешь говорить со мной таким тоном прямо сейчас, мальчик! — рявкнул Тобиас, впервые повысив голос.
— Извини, — голос Северуса был чуть громче шепота.
Тобиас вздохнул, вернув своему голосу прежнее спокойствие перед тем, как продолжить.
— Скажи мне, что конкретно ты считаешь воровством.
— Взять что-то, что тебе не принадлежит. — Северус едва удержался, чтобы не закатить глаза, но вовремя спохватился, что это не пойдет ему на пользу.
— Да, а вы заплатили за просмотр фильма?
— Нет, сэр. — Северусу снова пришлось сдержаться, чтобы не добавить остроумное замечание.
— Значит, в каком-то смысле ты взял то, на что не имел права, верно?
— Наверное… но я просто хотел посмотреть фильм.
— Ты ведь хочешь получить телевизор на Рождество, но разве это дает тебе право пойти в магазин и, не заплатив, уйти с ним?
— Нет, сэр, — покачал головой мальчик.
— А теперь, Северус, скажи мне, что ты должен был сделать и почему.
— Когда Райан спросил, не хочу ли я прокрасться в театр, я должен был сказать «нет», потому что это, по сути, то же самое, что воровать. Если бы он начал заставлять меня пойти с ним, я бы просто вернулся домой или что-то в этом роде и избежал бы неприятностей.
— Очень хорошо, малыш… — ласково произнес Тобиас.
— Я не малыш! — ответил Северус, резко вскинув голову и сердито глядя на отца.
— Не перебивай меня! — ответил Тобиас с опасной ноткой в голосе.
Северус нахмурился, но почтительно добавил:
— Да, сэр… Извини.
Тобиас кивнул, принимая извинения сына.
— А теперь скажи, почему ты не сделал то, что должен был сделать, кроме того, что хотел посмотреть фильм?
— Вот именно, папа… Я знал, что это неправильно, но Райан сказал, что нас не поймают, и я хотел посмотреть фильм, и… я просто не подумал…
— Нет, ты этого не сделал, и тебе придется отвечать за то, что ты прокрался в кино не заплатив. Что я всегда говорю?
— Все действия имеют последствия, как хорошие, так и плохие, — пробормотал Северус, едва сдерживаясь от очередного закатывания глаз.
— Очень хорошо, а теперь иди в свою комнату, я разберусь с тобой, как только успокоюсь.
— Да, сэр. — Северус встал и надулся, но прежде чем он успел выйти из кухни, голос отца остановил его.
— А сколько ты посмотрел фильма?
— Около десяти минут от начала.
— Ну, тебе лучше запомнить эти десять минут, потому что в эти выходные мы не пойдем в кино, чтобы посмотреть его.
— Но папа…
— Единственное «но», о котором тебе стоит беспокоиться, мальчик, — это твое собственное. Понимаешь?
Рот Северуса быстро закрылся, и он посмотрел вниз на пол.
— Я задал тебе вопрос, мальчик.
— Да, сэр, — пробормотал Северус, поворачиваясь и направляясь в свою комнату.
***
Теперь Северус нервничал.
Хоть он был рад, что отец не хотел погорячиться во время наказания, это не облегчало ожидание. Он то ходил взад-вперед по комнате, то ложился на кровать…
Наконец он услышал стук в дверь, и вошел отец. С линейкой. Северус просто уставился на него на мгновение: его никогда не наказывали линейкой, и он реально не хотел знать, каково это.
— Папа, пожалуйста… прости… я больше так не буду… пожалуйста…
— Северус, ты совершил ошибку, и теперь тебе придется отвечать за последствия. А сейчас иди сюда. — Северус сделал два шага по направлению к отцу, который положил руку на плечо сына и мягко подвел к столу. — Перегнись через стол.
Мальчик оперся на локти и уставился на стену. Затем первый удар пришелся по заду. Несмотря на то, что Северус знал, что сейчас произойдет, он всхлипнул, и на его глазах выступили слезы. К тому времени, когда линейка опустилась в десятый раз, он уже рыдал, умолял отца остановиться и обещал вести себя хорошо.
Тобиас не хотел этого делать. Быть выпоротым линейкой — больно. Он знал это по собственному опыту. Тем не менее он должен был убедиться, что его сын никогда не сделает этого снова. Он не вкладывал в удары много силы, но достаточно, чтобы сделать их обжигающими. У него не было намерения оставлять рубцы, синяки или какие-либо реальные повреждения, только несколько красных полос, которые сделают сидение за ужином неудобным. Он быстро нанес пять последних ударов, стараясь попасть в уязвимое место на бедрах, отчего плач мальчика усилился. После того, как все пятнадцать ударов были сделаны, он остановился, но Северус, казалось, не заметил этого.
— Сев, ты можешь встать, малыш. Все кончено.
Северус медленно поднялся. Его зад был в огне! Но боль довольно быстро угасала. Это не помешало ему искать утешения в распростертых объятиях отца. Голова Северуса едва доставала отцу до груди, и он был довольно тощим, что позволило Тобиасу легко поднять его и прижать к себе, как будто Северусу было четыре года и он только что поцарапал колено. Тобиас держал своего маленького мальчика, медленно расхаживая из одного конца комнаты в другой и обратно, и шептал всякие ласковые глупости.
— Простиии… папа… я… простиии… — причитал Северус, прижимаясь к отцу и утыкаясь лицом в его шею.
— Ш-ш-ш… я знаю, малыш… Я знаю… ш-ш-ш… Теперь все в порядке…
После нескольких минут плача и утешения Северус, наконец, успокоился, но все еще продолжал цепляться за отца. Не то чтобы Тобиас возражал. Северус рос и очень редко позволял обнимать себя. Его стремление к независимости было твердым — так было всегда, и Тобиасу не хотелось представлять себе, каким будет его сын в подростковом возрасте.
Еще через пару минут Северус хотел настоять на том, чтобы его поставили на пол, но Тобиас первым вывел его из спальни и повел в ванную. Поставив его у двери, отец велел ему умыться.
Оказавшись в ванной, Северус первым делом спустил штаны и осмотрел свой ноющий зад. В этом не было никакого смысла. Порка была болезненной, но единственным свидетельством этого было несколько красных линий, которые медленно исчезали. Ужин будет неудобным, но к завтрашнему дню боль останется лишь воспоминанием.
Когда он вышел из ванной, отец уже ждал его с кривой усмешкой и шутливым тоном.
— Ну что, твоя задница похожа на мясо для гамбургера?
Северус бросил короткий взгляд на улыбающегося отца, прежде чем ответить, потирая зад.
— Да, это так, я не смогу сидеть целый месяц.
Тобиас усмехнулся, а Северус сердито посмотрел на него, и они вдвоем спустились вниз…
***
—… и именно это случилось, когда я попытался пробраться в кино.
— Ух ты, — только и сказал Гарри, лежа в постели. Рядом с ним сидел отец. Ранее в тот же день Гарри и сам попал в небольшую неприятность. После этого его дедушка сделал замечание о своем отце, что вызвало некоторые вопросы. Например, за что его отца наказывали в детстве?
— Наверное, это одно слово, хотя, по-моему, «оуу» несколько точнее.
— Дедушка когда-нибудь порол тебя ремнем, как грозился?
— Это, парень, касается только твоего дедушки и меня; точно так же, когда тебя наказывают, это касается только тебя и меня, если только ты не решишь кому-нибудь рассказать.
— Это что, «да»?
Северус закатил глаза и встал, взъерошив волосы Гарри. Сердито посмотрев на сына, он ответил шутливым тоном, который очень редко можно было от него услышать:
— Ложись спать, мальчик, пока не узнал, что такое линейка.
— Да, сэр. — Гарри завернулся в одеяло, и на его губах заиграла улыбка.
— Спокойной ночи, сынок. Люблю тебя.
— И я люблю тебя, папа, спокойной ночи.
Северус выключил свет в комнате сына и закрыл дверь. Прошло много времени с тех пор, как он думал об этом инциденте. Он направился к своей комнате, но остановился, взявшись за ручку двери. Повернувшись, он прошел немного по коридору и постучал в дверь родителей. Услышав приглашение войти, он открыл дверь и просунул голову внутрь. Его родители сидели в постели и читали.
— Я просто хотел пожелать вам спокойной ночи.
Первой заговорила мать.
— Спокойной ночи, Сев, сладких снов.
— Спокойной ночи, мама, люблю тебя.
— Спокойной ночи, сынок, — произнес Тобиас, — люблю тебя.
— И я тебя, папа. Спокойной ночи.
С этими словами Северус закрыл дверь и вернулся в свою комнату. Он заснул, улыбаясь. Это был долгий день. Завтра будет лучше, но в общем-то лучше и быть не может. У него был сын, любящие родители, и все они проводили Рождество вместе. Он чуть не рассмеялся, вспомнив название фильма, который он тайком смотрел много лет назад:
«Замечательная жизнь».
Он согласен. Так и есть.
