Аконитовая дилогия: Тридцать дней и ночей

8 день

POV Римус Римус проснулся первым. Видимо, во сне он прижал к себе Дору: одна рука оказалась под ней и затекла, вторая обхватывала Дору сверху и лежала на её животе. Он видел, как от его дыхания приподнимаются волоски на её шее. Она была беззащитная в этот момент, а он ещё не отошел ото сна и был не вполне в себе. Никогда нельзя поворачиваться к животному спиной, и уж точно нельзя оставлять неприкрытой сонную артерию. Он прислушался к легкому запаху пота Доры, и его одного хватило бы, чтобы Римус потерял над собой контроль. А её русые волосы, такие естественные, когда она спит и не контролирует их цвет, мягкая кожа под пальцами, близость её бедер, лобка, вульвы. Все его органы чувств требовали одного. Он хотел овладеть ею, и в его желании было много и мужского, и звериного. Она была и добычей, сдавшейся на милость победителя, и любимой девушкой. В сонной, томной голове Люпина, в фантазиях, тёплых от их с Дорой сна под одним одеялом, его хищная сторона и его влюбленная были неразличимы. Он сделал глубокий вдох, почувствовал крепкую утреннюю эрекцию. Он хотел сейчас прижаться к ней членом, потереться о девичьи бедра, схватить её за грудь и потребовать, чтобы она сняла с себя штаны и трусики, и войти в нее. Но он вспомнил Сивого. Меньше суток назад он оскорбил Дору, ей было мерзко от такого же прикосновения оборотневского члена к попе. Она сказала тогда, что хочет его, но не может. И Люпина будто окатило холодной водой. Он проснулся, впервые в жизни Римус проснулся в одной кровати с девушкой, в которую был влюблен и с которой хотел бы быть. И с которой быть не мог. По крайней мере, дольше восемнадцати дней. А потом Дора только укрепится в отвращении к оборотням, она уже не может отличить то, что вчера сделал Сивый, и то, что хотел бы с ней сделать Римус. Отделить похоть и власть одного оборотня от обреченной любви второго. Из окна в коридоре доносились звуки птичьего пения. Значит, было уже совсем светло. Оказывается, он уснул полностью одетым, только без ботинок. Он посмотрел на часы и понял, что у них есть ещё несколько часов до встречи в штабе Ордена. Он не хотел будить Дору. Но лучше бы ей проснуться, пока он себя контролирует. Он тихонько погладил ее по плечу. «Дора, вставай, пора позавтракать». Тонкс промурчала что-то и потянулась всем своим маленьким телом. Плавно, не разрывая его объятий, она развернулась к нему и поцеловала в губы. — Доброе утро, волчонок, — сказала она, улыбаясь, и уткнулась носом в его грудь. Римус снова оказался на грани. Ещё чуть-чуть — и он бы не сдержался и сделал бы с Тонкс все, что захотел бы. Но усилием воли он приподнялся, улыбнулся и сказал ей: «Не называй меня так, пожалуйста. Пойдем поедим». *** За завтраком Дора сказала: — Римус, а кто мы теперь друг для друга? — В смысле? — спросил Люпин, но он и так знал ответ: «Влюбленное чудовище и лучшая женщина в мире, которая заслуживает всего этого мира» — Парень и девушка, друзья с преимуществами, люди, которые хотят трахаться друг с другом, но не будут этого делать? (да, вот последнее похоже) Римус помолчал и сказал: — Дора, давай пока не вешать ярлыки. Ярлыки — это обязательства, а я не хочу ничего от тебя требовать, пока ты не увидишь, какой я на самом деле. Полнолуние через двадцать дней, ещё восемнадцать я буду приличным человеком, но потом я скорее всего стану для тебя слишком отвратительным. — Ну начинается, Римус. Дора встала, оставила на столе недопитый кофе и сказала: «Я пойду, до собрания Ордена надо проверить, как дела в доме моих родителей. Вдруг Беллатриса всё уже разнесла там». Он пошла к дверям, но её схватил за руку Люпин: «Двери моего дома всегда для тебя открыты. Ну, кроме последних трех дней перед полнолунием. Для твоей же безопасности. Дора, если хочешь, приходи сегодня же». Он поцеловал её в лоб. Дора вытянулась на цыпочках и ответила поцелуем в подбородок. «Римус, я постараюсь вернуться как можно поскорее».