Доброе утро, мир!

Крылья насекомых такие хрупкие. Одно резкое движение и их можно вырвать, оставив этих букашек такими беспомощными, такими… жалкими. Им ничего не останется, кроме как погибнуть. Ведь тот, кто оторвал у них крылья и лишил их всего — самое жестокое божество в их жизни —, не даст им своей милости. Ши Мэй тоже хрупкий, по крайней мере, был таковым раньше. Сейчас Мо Жань плохо помнит тот момент, когда застал этого мальчишку в далёком прошлом. Кажется, тогда он чем-то напоминал какое-то насекомое. Бабочку, кажется? С момента их знакомства прошло слишком много времени и всё успело измениться настолько, что, скорее всего, то самое «хрупкое создание» перестало быть таковым и теперь похоже на нечто более опасное и ядовитое, ведь он, наконец-то, сбросил свою маску гедониста и обернулся самой настоящей тварью, подобно змее, что сбросила кожу. По крайней мере, Мо Жань на это надеется, когда слышит знакомый тихий голос за своей спиной, зовущий его по имени. Из-за этого голоса ему дурно и такое чувство, что его вывернет наизнанку. Вывернет, если он повернется, чтобы встретиться напрямую с тем, кого не желал видеть. — Давно не виделись, а-Жань. Соскучился? Ши Мэй… Нет, Хуа Бинань сладко произносит каждое своё лживое лицемерное слово, стоя на крыше высокого здания, очень близко к краю. Он выглядит иначе, чем в детстве, но он кажется всё таким же хрупким. Хрупким, как бабочка. Ядовитая, демоническая бабочка, теория которой привела к гибели множество людей. Теория о Вратах. О Вратах прямиком в… Мо Жань тяжело вздыхает перед тем, как встретиться лицом к лицу с этим ужасным созданием. Созданием, которое на самом деле очень любит людей, но его уже ничто не спасет. Он хочет уйти в иной мир с кровью невинных жертв его теории на своих руках. Хотя там его ничего не ждёт, кроме как… — И не собирался. — Вот как? Жаль. Как поживает Учитель? Еле заметные на фоне закатного солнца слёзы цвета золота украшают щёки того, кто желает покинуть этот мир. Ответа на вопрос Хуа Бинань не получит, об этом знают оба. Также они знают, что Хуа Бинань не имеет дома. Об этом говорят многочисленные синяки и раны на его теле. Его тело слишком хрупкое, поэтому показывает всю правду. И стена между двумя демонами хрупкая, но она останется между ними. И хрупкая улыбка, что заставляет только злиться. — Как же я ненавижу твоё улыбающееся лицо. — Вот как? Улыбка сменяется убийственным спокойствием, которое свойственно жестокому божеству или доброму демону, но никак не жалкой полукровке, предателю всех трёх миров. От Хуа Бинаня осталась только хрупкая оболочка. Скоро начнется другая история. — Кажется, это уже ничем не исправить. Пора прощаться, не думаешь? — Ты… Зачем ты меня позвал сюда? Зачем позвал в этот мир? Мо Жань тоже не получает на свой вопрос про прощение ответа, ибо его собеседника уже нет на крыше. Хрупкая оболочка уже прошла большую часть пути к Вратам. Эта история закончилась быстрее, чем успела начаться. Хуа Бинань мёртв. А его хрупкое тело так легко сломалось, сжатое Вратами в Ад. Никого уже не спасти, не так ли? Ни богов, ни демонов, ни людей. Это похоже на вечный ночной кошмар. Спокойной ночи, клан костяных бабочек… Мо Жаню требуется какое-то время, чтобы вернуться домой, где спит его возлюбленный человек. Ему не нужно никакое спасение, ибо он и так уже давно спасён. — Учитель, я вернулся. В ответ раздается негромкое мычание Чу Ваньнина, дорогого Учителя, самого любимого человека в жизни глупого хаски. Мо Жань счастлив именно в этом мире. ...и доброе утро, мир.