В аспидном нимбе

      Каждую весну под козырьком крыши селились ласточки. Он настолько привык к этому, что даже ожидал возвращения птиц, больше чем наступления мая. С их прилетом возобновлялось тихое копошение над окнами, как обозначение настоящей жизни, с ними в комнату врывались запахи дождей и цветущего яблоневого сада, запахи теплой пыльной земли и чего-то еще, непередаваемо-радостного.       Александр забирался на подоконник, с усилием распахивал закостеневшие за долгую зиму окна и свешивал вниз ноги. Он всматривался в привычный пейзаж, полосу леса, сад и блекло-цветные коробочки гаражей, зубочистки однотонных домов и километры проводов, раскинувшиеся между ними. Над проводами мелькали ласточки. Их черные тоненькие крылья легко рассекали воздух, а щебетание витало где-то поверх всех крыш и всех людей в их тесных бетонных селениях. Александр следил за маршрутом какой-то отдельной ласточки, за тем, как быстро она исчезла в своем сером домике-улье, откуда доносился писк птенцов, а затем так же легко вырывалась обратно, подхватываемая своим птичьим тяготением к свободе. Он тогда слегка улыбался, своим ли мыслям, полету ли ласточки, или тому, что они всегда возвращались в свои убежища над его окнами; он и сам не знал. Читал книгу, курил или просто болтал ногами в воздухе под щебет ласточек.       Этой весной ласточки не прилетели. Александр по привычке распахнул окно, высунулся наружу и задрал голову, но домик ласточек выглядел оборвано и жалко, никто не спешил привести его в порядок и дать дорогу новому поколению черных спинок и тонких быстрых крыльев. Он слегка удивился данному обстоятельству, ведь, кажется, другие ласточки точно уже замелькали над проводами. Весь день Морозов был поглощен этими странными мыслями о птицах и выглядел еще более хмурым, чем обычно. Майская тишина комнаты не нравилась ему. Прошла пара недель, но ласточки так и не вернулись. Выйдя одним утром из подъезда, Александр уже собирался поджечь сигарету, как взгляд его привлекло маленькое темное пятно на пустеющем безтравном пятачке. Сердце его сжалось. Подойдя ближе и присев, он взял в руки маленькое мягкое тело ласточки: та выглядела так, словно просто спала, лишь на клюве остался засохший след крови. Он резко поднялся, прижимая птицу к себе и пошел прочь.       Дверь была не заперта, и Николай, пожав плечами, просто зашел внутрь. По квартире гулял сквозняк, и пахло улицей. — Ты снова забыл запереть дверь, совсем никого не боишься? — парень стремительно вошел в комнату и резко остановился, — Саш, ты же это…не собрался прыгать? Александр сидел на подоконнике, его прямой силуэт не вписывался в белую оконную раму и рыжеющее небо, отбрасываемые тени растянулись вдоль всей комнаты, Николай даже чуть не наступил на одну из них. Рядом с его рукой лежал маленький комок темных перьев.       Услышав знакомый голос, Александр резко обернулся, в его взгляде читалось искреннее удивление и смятение застигнутого врасплох. — Я да… Просто сижу.       Николай подошел ближе и понял, что это была мертвая ласточка. Он сделал вид, что будто даже и не заметил этого, встретившись с серыми глазами Морозова. — Ну можно и без приветствий, конечно! — Я не знал, что ты вернулся, — оправдался тот как-то нерешительно тихо, севшим голосом, — Прости.       Николая даже смутил подобный тон, он помялся на месте, подумав о том, что вообще-то прошел не разувшись, затем схватил Александра за руку, прохладную и сухую, перепутав их пальцы: Давай, слезай уже, Морозов!       Александр крепче сжал его руку и как-то виновато уставился на аккуратно уложенное на платок тело ласточки. — Ты что, решил таксидермией заняться? — Это я возле дома ее нашел. — он указал на пустовавшее жилище под козырьком крыши, что не особо сильно заинтересовало Николая, — Ласточки не прилетели. — Может, они с курса сбились? Или им так надоело наблюдать твою постную физиономию сверху, что они решили найти себе компанию поприятнее, — попытался отшутиться Ланцов, но вышло как-то неловко. Александр выглядел встревоженным, печать боли застыла на его лице. — Может, я проклят, Николай? — Может, ты любишь драматизировать? Давай, пошли на крыше посидим, там хотя бы ограждение есть. И я вообще-то с новостями, приехал, сразу сюда, а тут в окне пятого этажа сидишь, да еще и с дохлой птицей…       Александр неохотно позволил Николаю втянуть себя обратно, и они оказались друг перед другом. На красивом лице Ланцова откуда-то появился синяк, и Александр слегка потер его. Парень поморщился, и криво улыбнулся. — Ну-ну, ласточка… Прилетят твои соседи обязательно. Даже я уже вернулся.       Морозов подхватил эту улыбку, поделив ее надвое и подумал, что в общем-то неплохо им посидеть на крыше, повыше, выше всего и всех и ближе к разрезающим небо ласточкам. — В конце концов, мы здесь все уже прокляты. Ты не один. — Не один… — эхом повторил Морозов, бережно завернул в платок ласточку и прижал к груди. — Нужно ее закопать в саду. Тогда, они, может быть, вернутся. — Или до следующей весны, — бодро отчеканил Николай и увлек его за собой.