Что бы мы делали без Розмерты?

      Гай Босс уже собирался лечь спать, когда ему позвонил Мирон и сказал, что ждёт его в кафе напротив дома, и это срочно. — Ну и зачем ты меня сюда вытащил? — Гай Босс не любил незапланированных встреч и оттого пребывал не в самом благостном настроении. — Что случилось, Мирон? Мы виделись два часа назад. — Я не хотел говорить при всех, — Вогтэйл явно чувствовал себя не в своей тарелке, и когда к ним подошла блондинка-официантка, даже как будто обрадовался паузе. — Мне, пожалуйста, только чай, — отмахнулся от меню продюсер, — чёрный, с бергамотом. — И мне, — кивнул Мирон, и, дождавшись, пока девушка отойдёт от них, выпалил. — Так вот, ничего не выйдет. Я против. Нет, дай мне сказать — ещё пару лет назад я бы первый поддержал этот твой… пиар, но сейчас не могу. Это затрагивает интересы…       Вогтэйл снова сделал паузу и огляделся. Он выбрал это заведение не только потому, что оно находилось рядом с домом Босса, но ещё и потому, что оно было из разряда дорогих, поэтому никакой праздношатающейся публики здесь не было и быть не могло. Но на всякий случай он напялил на себя капюшон, практически полностью скрывающий лицо.       Блондинка появилась снова, поставила перед ними чашки, чайник и удалилась. — Так чьи же интересы это затрагивает? — с нетерпением спросил Босс. — Моей девушки, — нехотя ответил Мирон. — И я не уверен, что она поймёт это правильно. — С каких это пор тебя волнует мнение девушки? — удивился продюсер. — Ты же даже ни имён, ни лиц их не успеваешь запоминать. — Это всё в прошлом. — А в настоящем? — А в настоящем я почти женат, Босс, — Мирон всё ещё нервничал и чуть было не расплескал чай. — Просто представь, если мы сделаем так, как ты задумал — пресса моментально разнесёт это всё и… Нет. Давай придумаем что-то другое. — Так поговори с ней, объясни ситуацию, — пожал плечами Босс. — Чтобы это не стало неприятным сюрпризом. — Ты не понимаешь, — устало произнёс Вогтэйл. — Она и так с ума сходит от ревности. А если все вокруг только и будут говорить о моём «романе»… Нет.       Что-то здесь было не так. Тот Мирон Вогтэйл, которого Босс знал все эти годы, никогда бы не поставил личные интересы выше профессиональных. С ним всегда было сложно общаться из-за его чрезмерной самоуверенности, но во всём, что касалось творчества, он был самым одержимым из всех ребят. И да, самым любвеобильным. И вот сейчас этот донжуан сидит перед ним и, смущаясь, мямлит, что он «почти женат». — Мирон, что происходит?       Музыкант медленно снял капюшон и поднял глаза на продюсера. — Я люблю её. И боюсь её потерять, понимаешь?       Вот оно что — Мирон влюбился. Кто бы мог подумать? Прожжённый циник, авантюрист, самовлюблённый павлин, ловелас, каких поискать, — и влюбился.       Босс забарабанил пальцами по столу и задумался. План, который он придумал, был чертовски хорош. Это был бы лучший пиар-ход в их нынешнем положении, но у Мирона оказался очень сильный контраргумент — любовь. А Босс на собственной шкуре убедился, что с чувствами любимой женщины не шутят. Себе дороже. — Может, ты всё-таки попробуешь поговорить с ней, Мирон? Хочешь, объясним ей всё вместе? — Не думаю, что это хорошая идея. Давай так: я попробую. И если нет, то нет. Извини.

***

      Гермиона давно уже не чувствовала себя такой счастливой. За разговорами, объятиями, воспоминаниями и планами на будущее пролетело полночи. Первым сдался и ушёл спать Гарри, которому нужно было рано вставать, а подруги просидели в уютной, изменившейся до неузнаваемости гостиной дома на Гриммо почти до рассвета. И тем не менее долго нежиться в постели ни Гермиона, ни Джинни не стали и уже в половине девятого с удовольствием завтракали яичницей с беконом и свежими булочками с кофе на некогда мрачной, а теперь отмытой до блеска кухне. — «Новый имидж фронтмена «Ведуний»! Мирон Вогтэйл сменил причёску и готов принимать комплименты поклонниц уже на ближайшем концерте! Подробности на странице…» — Гермиона с раздражением отшвырнула газету. — Можно подумать, «Пророку» больше не о чем писать. Кого это вообще интересует? — Ты шутишь? — Джинни округлила глаза. — Да это самая крутая новость — Мирон Вогтэйл в новом образе! И это всех интересует, Гермиона, — оставшиеся билеты расхватают за считанные минуты! Хорошо, что Гарри позаботился обо всём заранее. — Дешёвые уловки, — хмыкнула Гермиона. — Этот твой Мирон просто уже не знает, чем ещё завлечь публику. — Мой Мииирон, — мечтательно протянула Джинни. — Не мой, а жаль, — вздохнула она и тут же засмеялась, увидев изумление на лице подруги. — Что? Уже и помечтать нельзя?       Гермиона фыркнула и, допив кофе, подошла к окну. Нет, ей тоже нравились «Ведуньи», но фанатеть от них? Это уж слишком. — Не понимаю, что все нашли в Мироне? Лично мне больше нравится гитарист. Причём, когда я увидела его без грима, он понравился мне ещё больше. — А где это ты могла его видеть без грима? — не поняла Джинни. — В «Клубе Слизней», — пояснила Гермиона. — Слагхорн зачем-то позвал его и ещё кого-то из «Ведуний» на одну из своих вечеринок. Ту самую, на которую я умудрилась пригласить МакЛаггена и бегала потом от него весь вечер. — Я с детства была их поклонницей. А уж когда увидела их на том рождественском балу… Они были в ударе, помнишь? — Джинни подошла к Гермионе. — Хотя, о чём это я? Ты же никого, кроме Виктора, в тот вечер не замечала. — К твоему сведению, я замечала всё, — укоризненно ответила Гермиона. — И как Невилл отчаянно пытался не оттоптать тебе ноги, и как Каркаров испепелял взглядом Снейпа, и как злился Рон. — Кстати, о Роне, — замялась Джинни. — Сказать ему, что ты вернулась? Я не настаиваю, — поспешно добавила она. — Если ты не готова…       Гермиона задумалась. Нет смысла оттягивать неизбежное, давно пора поговорить с ним и объясниться наконец. Он поймёт её. И, может, простит. — Готова, — наконец ответила она, вздохнув. — Вот только вряд ли он захочет видеть меня.       Через несколько дней после битвы за Хогвартс Молли настояла на том, чтобы и Гарри, и Гермиона переехали в Нору. Она видела, что Джинни сходит с ума без Гарри, а Рон без Гермионы. Что ж, дети выросли, и Молли отлично понимала, что после всего пережитого им не хочется расставаться ни на минуту.       Рон не отпускал от себя Гермиону ни на шаг и совершенно не скрывал своих чувств. Он обнимал её, не стесняясь родных, всюду следовал за ней, словно боялся, что, если она исчезнет из его поля зрения, случится что-то непоправимое. Поэтому, когда в первую же ночь он пришёл в её комнату и, едва закрыв за собой дверь, наложил заглушающие чары, Гермиона не удивилась — то, что он не намерен больше довольствоваться только поцелуями и объятиями, было очевидно. И это казалось вполне логичным развитием их отношений. Казалось…       Засыпая в ту ночь на плече Рона, Гермиона впервые ощущала себя по-настоящему любимой и желанной. Тот месяц в Норе вообще стал лучшим в её жизни. Молли и Артур сдували с неё пылинки, Рон носил на руках, а Джинни поделилась с ней своей мечтой — сыграть двойную свадьбу через год, когда она завершит учёбу и закончится траур по Фреду. Но когда министерство разыскало Грейнджеров и Гермиона вернула им память, стало ясно — этим планам не суждено сбыться.       Её решение вернуться на неопределённое время в маггловский мир Рон воспринял ожидаемо: он вспылил, наговорил лишнего и, хлопнув дверью, ушёл, но вскоре вернулся и со слезами на глазах заявил, что готов ждать её, сколько потребуется, потому что не представляет себе жизни без неё.       В ту ночь Рон был особенно нежен — он как будто прощался с ней навсегда, словно чувствовал, что она не вернётся. Гермиона же не просто чувствовала — она это знала.       Тем же вечером на Гриммо появился Рон. Гермиона часто представляла себе их встречу и продумывала, что скажет ему, но при одном только взгляде на него забыла обо всех заготовленных словах. Ей показалось, что он стал выше ростом и шире в плечах. Из неуклюжего юноши Рон превратился в крепкого молодого мужчину, и этот новый Рон был совершенно… чужим.       Неизвестно, сколько бы они простояли, рассматривая друг друга, но Рон спохватился первым, сделал шаг вперёд, сводя к минимуму расстояние между ними, и, немного помешкав, обнял её. Тут же обмякнув в его сильных руках, Гермиона дала волю эмоциям. — Ну перестань, не надо, — успокаивал её Рон, прижимая к себе ещё крепче и гладя по спине. — Ты там совсем расклеилась, что ли, среди магглов? — он пытался шутить, но её плач перешёл в рыдания. — Я виновата перед тобой… перед родителями… я так устала от этого чувства вины! — Джинни сказала, что с ними теперь всё в порядке, да? Ну всё, всё, успокойся. Ты не могла остаться здесь, а я бы не смог жить там. Я всё понимаю. Что сделано, то сделано.       Гермиона затихла и, отстранившись, подняла на него глаза. — Ты простил меня? — Да. Я сначала ждал тебя, верил, что ты решишь все проблемы и вернёшься, а когда узнал, что ты вышла замуж…       Он отвёл взгляд, сделал паузу, а затем тихо сказал: — Я встретил женщину. Она старше меня, и это очень не нравится маме, но Бонни вытащила меня, вправила мне мозги. Она очень здорово разбирается в людях, и когда я рассказал ей всё… в общем, Бонни убедила меня в том, что ты не могла поступить иначе. — Я и не могла поступить иначе, Рон, — горько сказала Гермиона. — Но ты прав — что сделано, то сделано. Скажи, ты счастлив с ней?       Рон пожал плечами и так же тихо ответил: — Это другое. А счастье… Счастьем был тот наш месяц в Норе. И лучше этого уже ничего не будет. Но прошлого не вернуть.       Гермиона выдохнула с облегчением. Рон, как ей показалось, тоже.