Витюшина ёлка

      Утром Витюша вскочил по звонку будильника, принял душ и закрутился у зеркала, разглядывая длинные гладкие ноги, тощую задницу, впалый живот без признаков кубиков, безволосую грудь. Волос на Витином теле не было от природы даже в паховой зоне. Согнув руку в локте, он скептически хмыкнул, заметив нечто похожее на бицепс, и задался вопросом: вот где этот парень нашёл красоту? Ничего красивого, по мнению Витеньки, не было. Конечно, у него был намёк на мускулы, но очень прозрачный намёк. Ни грамма мужественности, ни капли привлекательности.       Он внимательно рассмотрел гладкий лоб под волной густой русой чёлки, брови стрелками и большие глаза цвета жареных каштанов, тонкий нос и аккуратные, как у куклы, губы, заметил на подбородке пробивающуюся щетину и взял в руки бритвенный станок, так и не обнаружив в своём облике ничего такого, что могло бы привлечь внимание соседа. Значит, ослышался или понял что-то не так, на этом выводе он закончил утренние процедуры и покинул ванную комнату, оделся и отправился на работу.       Вечером, по пути домой, Витя заглянул в Пятерочку, прикупил продуктов и нарядов для пихтовой красотки. Он всегда был странным парнем: однажды прочитав труды Каннингема, к представителям флоры стал относиться как к живым существам.       Поднявшись на свой этаж, он по привычке посмотрел вниз. В пролёте стоял вчерашний помощник. Встретившись с Витей взглядом, тот ласково улыбнулся и поприветствовал, помахав рукой. Витюша вмиг стушевался, засмущался и, молча воткнув ключ в замок, вломился в собственную квартиру, словно за ним гнались все бесы преисподней разом. Прислонившись к двери, он безвольно бросил пакеты на пол, дрожа от волнения.       Дождавшись, когда со щёк спадёт жаркий румянец, он все же разулся и скинул куртку, вымыл руки с мылом и, переодевшись в домашние клетчатые штаны и кофту с котиком на пузе, принялся разбирать покупки, стараясь не думать о том, что там делает сосед за стеной. После поужинал курочкой гриль, предусмотрительно приобретенной по дороге домой, вымыл посуду, разложил и застелил диван, тщательно разгладив складочки на простыне, взбив подушки и кокетливо отогнув уголок одеяла, аккуратно рассадил мишек и зайцев в изголовье. Завершив привычный ритуал, перешёл к украшению ёлки, занятие сработало, как успокоительное. Развешивая мишуру и гирлянды, шары и звёзды на еловых ветках, он и впрямь почти позабыл о молодом человеке, фривольные мысли о котором не давали покоя по вечерам.       Неожиданный звонок вырвал его из блаженного состояния. Витя осторожно вышел в прихожую, глянул в глазок и, никого не увидев, не смог побороть любопытство — приоткрыл дверь совсем чуть-чуть, но та немедленно распахнулась с приложением постороннего усилия. На пороге стоял, сиятельно улыбаясь, красавчик-сосед собственной персоной.       — Извините, сахара не одолжите? — спросил он радостно и, оттеснив Витюшу, проник на его территорию, как завоеватель. — Вы же вчера сказали, что сахар у вас есть, так что не откажите.       Витя вжался в стену, сердце его несколько раз бухнуло, ведь он прекрасно понимал, что никакой сахар соседу не нужен.       Тот внезапно качнулся и навис над Витей, сердце которого снова бухнуло и подкатило к горлу, ни слова вымолвить не вздохнуть.       — Бегать от меня удумал? Зачем? Я же видел, как ты облизывал меня взглядом, — прошептал сосед горячо в самое ухо ошалевшего Сахаркова.       Витюша напрягся каждой клеточкой субтильного тела и застывшим взглядом уставился в крепкий торс напротив. Нежданный гость отшатнулся и хохотнул:       — Чего ж ты так испугался, не укушу же я тебя, в самом-то деле. — Он всматривался в Витино лицо, и с каждой секундой его глаза становились темнее и темнее. Вдруг, снова склонившись к нему, сосед интимно шепнул: — Хочешь?       И Витя прямо ответил:       — Хочу. — Тридцать лет, ему уже тридцать лет, и он всё ещё девственник! Он мечтал об этом парне много месяцев, так какого же черта, зачем артачиться и набивать себе цену? Хоть раз он не будет трусливым дураком и возьмёт то, что само идёт ему в руки. — Хочу, — повторил Витя страстно и потянулся к молодому мужчине, что сводил с ума мощным выплеском тестостерона.       Тёплые губы коснулись губ… Витюша поплыл, всё так как он себе и представлял — жадный рот, сильные руки… Мозг превратился в жидкую кашу, как снег на обочинах, и он застонал от удовольствия, на инстинктах разжимая зубы, сплетая языки. Большие горячие ладони гладили его по спине, сжимали ягодицы, заводили, доводили до состояния дрожащих колен. Ноги Витюши ослабли, и он обмяк в крепких объятиях. Сосед прервал поцелуй.       — Как тебя зовут? — спросил, тяжело дыша.       Витя выдохнул имя, пожирая взглядом длинные тёмные брови, голубые глаза, ровный нос, наблюдая за тем, как широкий рот расплывается в улыбке:       — Значит, Витюша? А я Дюша. — В ответ на молчаливый вопрос пояснил: — Андрей, будем знакомы, — и, подхватив Витеньку на руки, как принцессу, потащил вглубь квартиры.       Уложив Витюшу на мягком удобном диване, принялся стягивать с него кофту с котиком, безостановочно выцеловывая обнажающуюся кожу, следом за кофтой клетчатые штаны. Витя не сопротивлялся, он даже не испытывал смущения, все происходящее для него было внове и настолько завораживающе приятно, что он начисто позабыл о трусости и скромности, таял от удовольствия, словно сквозь вату прислушиваясь к воркующему голосу неожиданного любовника.       — Витенька, — бормотал тот, как в бреду, — как же ты хорош, как красив, такой изящный и нежный, словно сказочный эльф.       Облизав горячим влажным языком ушную раковину, пососал мочку и прошептал, опаляя жарким дыханием:       — И ушки у тебя остренькие, — коротко хохотнул, — надо же, розовенькие и прозрачные.       А потом началось что-то невероятное: Андрей покрывал страстными поцелуями Витину шею, плечи, ключицы, посасывал, покусывал и покручивал сильными пальцами набухшие от возбуждения чувствительные соски, бормоча между делом:       — Бусинки, такие милые, коралловые бусинки. Какой же ты красивый, Витенька, везде красивый, я словно в сказке.       А Витюша елозил на диване и подкидывал бедра от нестерпимого наслаждения, вызванного разрядами молний, прошивающими тело до пальцев на ногах.       Наигравшись с сосками, сосед переключился на впалый живот и, вдруг замер. Витя с трудом сфокусировал взгляд и увидел неподдельное восхищение в глазах долгожданного любовника, разглядывающего его детородный орган, давно набухший от желания. Сильные пальцы нежно сжали яички, и Витя вновь задохнулся от восторга, краем сознания уловив Дюшины слова:       — И здесь ты прекрасен. Шёлк и бархат, Витенька. Что же ты со мной делаешь? Я дурею от тебя, твоего аромата и возбуждённого вида.       Закинув ноги Витюши себе на плечи, он принялся выцеловывать и вылизывать чувствительную кожу с внутренней стороны от паха до колен и дальше, до самых щиколоток и поджатых от восторга ступней. Затем вздёрнул Витюшу повыше, развёл бедра пошире и вперился взглядом меж ягодиц, как дикая кобра на желанную жертву.       — Какая она у тебя миленькая, розовая и маленькая, — прошептал зачарованно, едва касаясь плотного колечка. — Где у тебя презики и смазка?       Витя на мгновение выплыл из нирваны и осоловело уставился на соседа, не понимая, чего тот хочет. В конце концов до него дошёл смысл сказанного, и он хмуро ответил:       — Ничего такого у меня нет.       — А как же ты сексом занимаешься? На сухую и без защиты?       — Не занимаюсь я сексом, у меня вообще ещё секса не было, — признался Витя стыдливо.       Андрей отпрянул от него, как от чумного, уставившись слишком серьёзным взглядом. Витя от подобного отношения резко пришёл в себя и по-настоящему разозлился:       — Ну да, мне тридцать, и я ещё девственник, можешь смеяться, сколько хочешь.       — Что здесь смешного?       — Тогда что тебя смущает? Чего ты замер, как истукан? Вот он я, перед тобой, обнажённый и возбуждённый, будем выяснять, что к чему, или займёмся делом наконец?       — И ты не против?       Витя ткнул пальцем в свой стоящий колом член, выразительно посмотрев на такой же твёрдый орган соседа.       — Почему я должен быть против? Ты хочешь, я тоже, в чём проблема?       Он хотел ещё много чего сказать, но рот его накрыли горячие губы и Витюша враз растерял боевой настрой, отдаваясь на волю шустрому языку, что изучал его как самый важный предмет. Вскоре Андрей прервал поцелуй и вскочил с дивана, бросившись в кухню, похлопал кухонными дверцами и с бутылкой оливкового масла вернулся. Завалил Витюшю на бок, пристроился со спины, налил на ладонь приличное количество импровизированной смазки, обильно смазал между ягодицами парящего где-то в невесомости партнера, особое внимания уделяя нежному сфинктеру, осторожно вторгаясь и разрабатывая плотное колечко мышц, не забывая при этом покрывать поцелуями шею и плечи, чувствительную кожу между лопатками.       От подобных ласк Витя расслабился и снова поплыл, как бумажный кораблик у берега тихой реки, но, когда к одному пальцу добавился второй, не смог сдержать болезненного стона и непроизвольно напрягся, сопротивляясь вторжению. Андрей буркнул: «Так дело не пойдёт», перевернул Витюшу на спину, закинул длинные ноги себе на плечи и, изогнувшись в невероятной позе, заглотил Витюшин член на всю длину, обхватив горячий изнывающий ствол влажными губами. Витя вздрогнул от неожиданности, следом всхлипнул от наслаждения и задёргал тазом в такт движениям Дюши, совсем не обращая внимания на то, как обстоятельно его растягивают уже далеко не двумя пальцами. Когда он готов был излиться, его постигло горькое разочарование. Андрей выпустил член изо рта и снова перевернул его на бок, пристроившись сзади и горячо нашёптывая на ухо:       — Витя, ты точно уверен?       Витя буркнул:       — Давай не тяни.       — В первый раз будет больно, я, конечно, постараюсь, но, если станет совсем невыносимо скажи, я смогу остановиться.       — Да сколько же ты болтать ещё будешь, — вновь разозлился Витя и в нетерпении двинул тощим задом навстречу твёрдому члену, упирающемуся ему в ягодицы.       Андрей толкнулся головкой в тщательно растянутое отверстие, не испытав сопротивления, осторожно продвинулся дальше, постепенно завоёвывая Витюшу, внимательно наблюдая за его реакцией. В конце концов он вошёл на всю длину и замер в неподвижности, давая возможность партнёру привыкнуть к наполненности.       Витя при этом испытывал странные ощущения: с одной стороны, его терзала режущая боль, с другой — нечто неясное, но чертовски приятное. Когда ствол соседа упёрся во что-то в глубине его тела, он почувствовал, что именно там находится его самая эрогенная зона, дарующая, по ощущениям, тупое и тянущее, практически невыносимое наслаждение. Дюша сдал немного назад, и Вите нестерпимо захотелось, чтобы он вернулся в прежнее положение, оттого нетерпеливо сам насадился на член, проникший в его нутро. В ответ Андрей рыкнул утробно и вонзился в него со всей дури… И снова, и снова, выбивая из лёгких Витюши громкое: «Ах» при каждом яростном толчке.       Витя чувствовал себя зайцем, насаженным на вертел, но все происходящее с ним этим вечером было настолько приятно и умопомрачительно, что он, отбросив смущение, громко орал на всю квартиру:       — Ещё! Глубже! Ещё глубже!       — Бля, — прорычал Андрей в ответ на его вопли, резко перевернул Витюшу в коленно-локтевую и устроил ему бешеное порево, вынуждая практически с ума сошедшего Витю издавать страстные выкрики дикого восторга.       Витенька настолько погрузился в ощущения, что уже не чувствовал тела: у него не было ни рук, ни ног, лишь огромная волна предвкушения, захлестнувшая бесповоротно, закрутившая, накрывшая с головой. Где-то внизу живота зародилось новое Солнце, ослепляя и даруя невыносимый жар. Пальцы Андрея захватили в плен средоточие сладостной муки партнёра в желании помочь дойти до разрядки, и дикое Солнце, вдруг, взорвалось ослепительными всполохами, и Витя, томно застонав, вырвался на свободу, изливаясь на чистые простыни, ощущая, как по всему телу расползается сладостная нега.       Резко вынув член, Андрей обхватил ладонью уже себя самого и раскрасил спину Витюши перламутровыми разводами. Выжав последнюю каплю, обессиленно рухнул рядом, растянув губы в блаженной улыбке.