***
Лео заканчивает трансляцию и перестает бесконтрольно смеяться, когда папа снова заходит внутрь металлического шалаша. На его лице улыбка, полная энтузиазма и даже триумфа. Лео все еще не может убрать беспричинную улыбку со своего лица, так что папа продолжает разглагольствовать только активнее и, войдя внутрь, легко ставит его на ноги и выводит наружу, приобнимая за плечо. Папа говорит «хорошая работа», «держался молодцом», «самое успешное Событие из всех благодаря тебе». Лео чувствует запах озона. Его ноги едва передвигаются после долгого сидения или после чего-то еще, но в любом случае Лео поднимается наверх вместе с папой, стараясь не думать и не смотреть в каком состоянии остается лаборатории. Запах усиливается, чем ближе они подходят ко второму этажу.***
Лео усаживают сидеть мирно за стол, и дальше все смешивается. Будто фильм, снятый одним кадром. Лео смотрит, как мама переворачивает мясо в сковородке, параллельно слушая комментарии бабушки о лучшей технике готовки, как папа одними жестами предлагает помощь, и мама кивает на холодильник, отправляя доставать приготовленную еду, как Бри возится со скатертью, пытаясь ровно разместить ее на столе, как Чейз смирно ждет рядом со стопкой тарелок и столовых приборов, и как Адам возвращается со стороны улицы с мини-холодильником. Несколько шуток, последний кусок какого-то мяса, папа, предлагающий открыть бутылку вина, и бабушка, отказывающая ему. Расставление посуды и еды, Адам, делающий шляпы из салфеток, и раскладывающий их под тарелки вместе с простыми салфетками. Бри, украшающая мясо таким количеством зелени, что за ней не видно мяса. Чейз, сидящий рядом и молча что-то набирающий на своем телефоне. Все усаживаются за стол сразу после небольшого диалога — что-то про десерт, который бабушка привезла в качестве еще одного гостинца, ничего важного. Перед Лео аппетитно пахнущее мясо, и он не ел больше пяти часов, и не получал полноценного приема с прошлого ужина. Остальные едят свои кусочки мяса в полной тишине, пока Бри ест свою фасоль. Лео сосредотачивается на отрезании маленьких кусочков и мгновенном проглатывании, доводя это занятие до систематизма. Все смешивается. В один момент Лео пытается разрезать жилы, издавая при этом ужасный звук. Моргание, и вот на его тарелке только красные разводы от соуса. В один момент Лео все еще в разрушенной лаборатории. Моргание, и вот он смотрит на вазочку пломбира, усыпанную яркими оранжевыми цитрусовыми дольками, так, будто они виноваты во всех его бедах. Лео облизывает ложку, оказавшуюся во рту. Когда бы он не начал есть, но он рад, что закончил свой недоприступ паники или, чтобы это ни было, до того, как закончилось мороженное. Ради такого вкуса можно и потерпеть раздражающую реальность. — Возьми. Чейз подносит мандарин чуть ли не к самому носу Лео. И Лео хмурится, переводя взгляд на Чейза и посылая мысленную волну: «Полегче, я только что вышел из какого-то странного транса». Чейз естественно невозмутимо смотрит в ответ и через минуту гляделок убирает руку. «Ха! Очередное доказательство!» Только для того, чтобы почистить мандарин и протянуть также близко, если не ближе, руку, полную разорванных мандариновых долек. — Я почистил. Лео смотрит на разорванный мандарин, из которого сок капает прямо на чистую скатерть, переводит взгляд на внушительную горстку аккуратно снятой кожицы прямо рядом с Чейзом, явно от почищенных Чейзом ранее мандаринов. — Ты не имеешь смысла. Лео вздыхает, но берет мандарин, тут же пачкая ладони, а через секунду локти. Чейз смотрит на очередной мандарин, взятый из общей кучи на столе, а затем чистит его, снимая за раз одну длиннющую спираль, будто какой-то профессиональный чистильщик мандаринов, все это глядя прямо на Лео. Лео просто надеется, что все это разовая акция ради отвлечения, и Чейз не станет также одержим цитрусовыми как бабушка. Лео краем глаза смотрит на такую же внушительную кучу мандариновых кожурок рядом с бабушкой. Хорошо, выглядит как начало зависимости. — Ты тоже не имеешь смысла. Но я хотел бы… разбираться вместе. Можешь сказать мне что угодно и не бояться причинить мне боль. Лео не ожидал возвращения. Он уделяет все внимание мандарину в руке, медленно истекающему сладким соком. Выглядит, будто раздробили чью-то голову. Вряд ли этим Чейз хотел сделать что-то, кроме удержания уплывающего внимания Лео. Он точно не хотел иного кроме помощи. Эту часть Чейза Лео узнал достаточно хорошо. Но если Лео начнет объяснять, почему он хочет выбросить мандарин в окно, а затем пойти вымыть руки жесткой губкой, то Чейзу будет больно. И чем больше Лео скажет, тем хуже будет. Маме будет больно, папе будет больно. Бабушка узнает, и ей будет больно. Бри и Адаму будет больно. Этого уже будет достаточно, но Лео не сможет заткнуться, и тогда Санде и его семье будет больно, мистеру и миссис Кент и их дочери будет больно. Эдди, вероятно, не будет больно за Лео, но из-за Лео может пострадать намного больше людей. Из-за глупого ненужного вмешательства Лео уже чуть не умерло множество людей. Это было всего лишь его присутствие, а сколько пострадает, если Лео что-то действительно сделает?.. Лео молчит слишком долго. — Я тоже хочу. Но не так. Лео почти шепчет, но знает, что Чейз должен его услышать. Он сглатывает и одним быстрым движением засовывает весь мандарин себе в рот. Лео прижимает ладони к и так уже грязному столу и поворачивается, улыбаясь Чейзу своей самой убедительной улыбкой. Сложно сказать, убежден ли Чейз, но он молча засовывает себе в рот дольку, полностью очищенную от любых волосков, и, кажется, слегка сжимает губы. Лео отказывается даже пытаться читать Чейза во время приема пищи. На самом деле, после всего, Лео хочет удивиться, что получил экзистенциальный кризис из-за мандарина, но, учитывая события дня, Лео рад, что весь его стресс вышел именно в мандариновые размышления. — Лео, ты снова с нами? Как дела с твоим проектом? Впрочем, еще не вечер, и есть множество способов поставить рекорд по отсутствию беспокойства. Лео улыбается бабушке так радостно, насколько его хватает сил. Помогает то, что он все еще испытывает радость от встречи с бабушкой. Хоть событие как обычно сопровождается горьким привкусом. Мозг Лео и рот Лео все еще рассинхронизированы, поэтому он открывает рот, чтобы спросить «что за проект», но прежде, чем слова будут произнесены, он генерирует первое пришедшее в голову уклонение. — Точно. Я все хотел спросить, Чейз, ты был прав, и вся ситуация «сбежавшего поезда» была не случайностью? Брови Чейза улетают так высоко, как Лео еще никогда не видел. И ради такого эмоционального лица Лео готов поставить их нелепое неработающее прикрытие под удар еще миллионы раз. — Это невозможно выяснить. Чейз отвечает медленно и осторожно. Также медленно и осторожно его лицо возвращается к стандартному выражению. Лео был бы слегка разочарован, если не был бы слегка уставшим. Чейз берет очередной мандарин и начинает спиральную чистку, намекая на конец разговора, но Лео до сих пор понятия не имеет, про какой проект ему лучше соврать. К тому же теперь ему интересно. — Почему? Пальцы Чейза сжимают мандарин слишком сильно, слегка обрывая снимаемую кожицу, и это первая неидеально ровная спираль кожуры. Лео ничего не может поделать, его улыбка становится намного правдоподобнее. Чейз, не отвлекаясь, рассказывает отстраненно, будто зачитывает сводку новостей, но его рот то и дело норовит сжаться в тонкую прямую линию, а брови в высшей степени нахмурены. — Официальная версия подразумевает, что «Молот» был иммигрантом. Он продал где-то нуклоний и с деньгами пытался сбежать. Его поймали, направляющегося в сторону границы с Мексикой. Чейз пытается уйти от вопроса очень очевидным образом, но это только подогревает интерес. Лео тянет. — Звучит скла-адно. Почему ты говоришь, что невозможно узнать так ли это? Пальцы Чейза действительно дергаются, небрежно переходя в законченное, будто намеренное почесывание. Это уже заставляет улыбку Лео уменьшиться. Нет причин настолько нервничать из-за этой темы. — Он убил себя по дороге в участок. Его даже не успели допросить. К тому же на месте преступления… Чейз обрывает себя, и Лео не совсем понимает почему, пока Чейз не продолжит. — …взрыв уничтожил большинство улик. Лео мысленно бьет себя по лицу. Вот почему Чейз говорил так осторожно, будто пытался не сказать лишнего. Потому что он пытался не сказать лишней информации недоступной простым обывателям, никогда не бывавшим на еще не взорвавшемся поезде и не собирающим улик самостоятельно. Лео должен был понять это намного раньше и закончить разговор. Именно это он собирается сделать, но сегодняшний день просто не дает ему передохнуть. — Я слышала, они нашли отпечатки пальцев машиниста в своей базе данных, но у «Молота» их попросту не было. Бабушка вмешивается в разговор, и ее изучающий прищуренный взгляд полностью на Чейзе. — Да. Они остановились на версии акральной эритемы. Кажется. Лео мысленно провел рукой по лицу. Это запоздалое «кажется». Чейз совершенно не умел врать. И что черт возьми такое акральная эритема. Лео перевел взгляд на остальную часть стола. Папа с довольной улыбкой доедал мороженное, а мама, Бри и Адам с улыбками и смехом обсуждали какой-то фильм. Островок спокойствия. Из размышлений Лео вывел голос бабушки. — Разве это не странно? Что ты думаешь? — Я? — Да. Судя по всему ты много исследовал этот инцидент, так какова твоя версия? Бабушка только чуть одобрительно улыбнулась и выглядела терпеливо ожидающей. Только сейчас Лео понял, что у нее не было так много времени пообщаться с Чейзом, так что вполне вероятно это их первый полноценный разговор. Лео перевел взгляд на Чейза, и он выглядел удивленным так же, как когда кто-то предлагал ему объятья, как когда кто-то говорил «я люблю тебя» или «я хочу помочь тебе», как когда ему что-то дарили безвозмездно или делились чем-то важным. Лео поймал взгляд Чейза прежде, чем тот начал говорить. — Я думаю, там действительно было двое. Машиниста, проливающего компот, зафиксировали камеры поезда, и именно в этот момент «Молот» мог воздействовать на систему дистанционно. В это время поезд уже был в движении, но кроме внутренних камер его снимали только на определенных отметках, к одной из которых поезд как раз подъехал слишком поздно. Именно в этом промежутке «Молот» мог остановить поезд для ограбления. И во время поимки «Молот» предположительно умер от сердечного приступа, но, прежде чем было проведено вскрытие, его тело исчезло из морга. И в этот раз не осталось никаких записей с камер. Все время пока говорит, Чейз непроизвольно чистит мандарины, до которых может дотянуться, чтобы скрыть нервные подергивания, и в большинстве своем после такой чистки цитрусовые очищены не только от внешней кожуры и волосиков, но от всего. В какой-то момент Бри замечает растущую лужу под руками Чейза и ненавязчиво отодвигает мандарины, подсовывая Чейзу очищенные кожурки. Чейз рвет их, не замечая подмены. — Так ты думаешь, машинист похитил тело своего сообщника? И что потом? — Закопал на их общей родине? Пальцы Чейза продолжают дергаться, а Чейз продолжает делать вид, что он хотел почесать мандариновую кожуру. Потому что он внезапно разучился чистить цитрусовые, конечно. — Почему «Молот»? Нигде не упоминается это имя. Чейз впервые отводит взгляд и его брови слегка поднимаются, когда он видит вокруг своих рук горку неаккуратно очищенных мандариновых долек, присыпанных мандариновой кожурой. — Мне нужно было как-то разделить… Чейз берет одну дольку и от нее осталась только тонкая разорванная кожа. Чейз в полной степени открыто морщится. — …и я говорил с работниками ДЕПО, и все называли его «Молот» чаще, чем по имени. Судя по всему, ему тоже нравилось это прозвище. Бабушка коротко усмехается. — Ты мне нравишься. Лео не успевает облегченно выдохнуть, потому что Чейз, видимо, прошел какой-то подразумевающийся тест — или нет, трудно точно сказать — как бабушка возвращает все свое интенсивное внимание ему. — Так это твой проект? Точно. Лео все это время должен был придумывать хороший ответ на вопрос, от которого он временно ускользнул. — Да-а, его часть… Нераскрытые преступления… что-то вроде. Я еще собираю информацию и не определился, что конкретно хочу написать. Лео посмеивается. — Если тебе понадобится помощь, то можешь обратиться. Я считаю себя специалистом в криминальной сфере. Бабушка ухмыляется, и Лео чувствует себя легче. Она отводит взгляд, переводя его в целом на семью, закончившую с едой. Ее взгляд становится острее, а голос громче, вся поза меняется, становясь прямее и будто серьезнее. Бабушка привлекает всеобщее внимание, начиная с нейтральной фразы. — Благодарю, ужин был вкусный. Полагаю, этот экспериментальный метод терапии имеет толику смысла. Мама слегка расслабляется от похвалы, а Адам хитро ухмыляется и слегка дразнит. — Попрошу вас, мисс, не оскорбляйте мои навыки. — Ничего подобного не подразумевалось. Бабушка прищуривается, и ее губы растягиваются в ответной ухмылке. Но совсем ненадолго, она все еще остается сосредоточена и намерена довести до конца, чтобы не намеревалась. — Однако, обычная терапия подразумевает разговор, а у меня довольно удачно накопилось много вопросов. Бабушка переводит взгляд с Адама, будто на всех сразу. Она обращается к маме, но смотрит не совсем на нее, левее. — Итак, Таша, какую уловку ты используешь на этот раз? «У кого мягкая игрушка, тот и говорит», «все высказывания кладутся в шляпу, а потом зачитываются» или «все должны высказаться, встав в круг и взявшись за руки»? Что-то из этого вообще когда-то работало? Лео дышит. На секунду он думает о аккуратной бумажке и словах, написанных в ней неровным детским подчерком, о том времени, когда четырехлетний ребенок, ожидая получить поддержку и объятья, получил неуместную шутку, обесценивание и осознание, как чревато рассказывать что-то действительно важное. Лео думает о нежеланных руках, держащих шестилетнего ребенка за запястья, пока он выталкивает из себя, как прошел день, о руках, обнимающих ребенка, которому восемь, поверх нежных рук матери и надавливая на спину так сильно, что остаются синяки. Лео думает о плюшевой игрушке Плазмиуса чистой и целой до того, как Санде и остальные его сиблинги не будут кидать ее друг в друга, издеваясь своей пародией над их настоящими и личными семейными собраниями, Лео думает о том, как мама извиняется и уходит, больше не пытаясь включить остальных, думает о том, как Санде говорит: «Ты же все понимаешь». И Лео понимает. Только на секунду Лео думает, что понимает, но это не так. Лео не думает. Вокруг него вся его семья: мама, бабушка, Чейз, Бри, Адам и папа. Этого более, чем достаточно. Лео вдыхает на четыре, задерживает на восемь и выдыхает на четыре. — Прекрати этот цирк. Лео прижимает руки к столу, слегка смещая скатерть и отбросив апельсиновую кожуру, скатерть пачкается еще больше в апельсиновом соке. Этого достаточно. Вдох на четыре, задержка на восемь, выдох на четыре. — Просто задай свои вопросы. Голос мамы звучит со сдерживаемой злостью, а интонация бабушки слегка раздраженная, но в целом напоминает маму, когда она отчитывает за что-то некритичное. — Прошу прощения, что вмешиваюсь… Голос Чейза такой же ровный, контролируемый и спокойный, как и всегда. Это заземляет сильнее, чем все остальное. Вдох, задержка, выдох. Лео действительно начинает дышать. — …я думаю, что вы слишком эксплуатируете радушие Таши и мистера Девенпорта. Несмотря на то, что вы ее мать, сейчас вы в первую очередь гость, и вы ведете себя грубо. Закончив монолог, Чейз сжимает губы в линию и садится так ровно, как это вообще физически возможно. Лео видит, как бабушка смотрит на Чейза, и в ее взгляде и мимолетной улыбке кажется есть ностальгическая нежность. Лео помнит, как ловил более открытые проявления этого взгляда на себе и куда менее очевидные на маме. Даже сейчас сквозь общую собранность Лео может видеть лишь благие намерения. В отношении всех, кроме одного. — Ты прав, малыш. Я была груба, и мне не стоило судить о браке моей дочери. Мне стоило сначала предоставить доказательства. Бабушка смотрит прямо на папу, и ее взгляд ничто иное, как профессионально клинический. Лео видел этот взгляд три раза за свою жизнь, и все три раза этот взгляд предвещал раскрытие ужасной тайны. По крайней мере в этот раз Лео знал, что за секрет собиралась открыть бабушка. И Лео знал, что в этот раз сами скелеты в подвале не такие уж и страшные. — Я надеюсь, что вы не испугаетесь ответить честно на несколько вопросов? — А мне предоставят адвоката? Мама пододвигается ближе к папе, напряженному и застигнутому врасплох. Бабушка бросает невпечатленный взгляд в ответ на ее саркастичный коментарий. — Это не допрос, Таша. Мама собирается сказать еще что-то подталкивающее терпение бабушки и в тоже время уводящее их от спокойного диалога. Лео не уверен, действует ли мама на эмоциях или действительно не хочет слушать ничего, что приготовлено у бабушки, но в любом случае на сегодня было достаточно конфликтов, и Лео перебивает. — Может все-таки сделаем это в виде игры? Мы часто играем всей семьей, а с тобой мы не играли в живую примерно вечность. Бабушка освобождает папу от своего пристального взгляда, обращая внимание на Лео и давая папе выдохнуть. — Последний раз три года назад. — Да, со сломанной ногой особо не подвигаешься, но ты собрала пациентов со всех соседних палат и даже некоторых ожидающих родственников. Это была самая массовая мафия в моей жизни. Улыбка бабушки слегка грустная, и Лео чувствует тоже самое. — Когда это было? Ты не навещала Лео. Тебя не было среди посетителей. Замешательство мамы настолько сильное, что с ее лица даже пропадают все признаки остальных негативных эмоций. — Я посещала как следователь. Было легко обыграть имеющиеся факты так, чтобы остаться незамеченной, посещая при этом почти каждый день. Лео ловит полностью шокированный и недоверчивый взгляд мамы на себе. И что он может сказать? Лео думал, что мама с бабушкой не в отличных, но, по-крайней мере, в приличных отношениях, так что, конечно, он думал, что мама была в курсе. В те времена мама работала чуть ли не двадцать четыре часа семь дней в неделю, чтобы оплатить все судебные расходы, медицинские счета, переезд и их обычную жизнь, так что времени не оставалось ни на что и ни на кого. Лео только надеется, что мама не будет винить себя за что-либо из этого. Мама отводит взгляд, Лео вздыхает, а бабушка, бросив взгляд между ними, продолжает. — Но это неважно. Лео, твое предложение разрядило обстановку, однако мне нужно поговорить с твоей мамой и Дональдом о чем-то серьезном, и я хочу, чтобы все здесь это поняли. Я не шучу и от того, будете ли вы отвечать честно, зависит ваше будущее. — Стоп! Папа резко встает из-за стола, и его стул чудом не падает, хотя звук все равно отвратительный, да и голос папа повышает совсем не плавно. Лео непроизвольно смотрит на Чейза, и тот, конечно, морщится. Небольшая константа в жизни полной хаоса. — Вы входите в мой дом. Угрожаете моей семье. Вы судите меня. Обращаетесь, будто с преступником, не имея никаких доказательств. С какой стати я должен отвечать перед вами? Бабушка откидывается на спинку стула и закидывает ногу на ногу одним плавным движением, затем расплывается в довольной кошачьей улыбке. — О, Дональд. У меня есть доказательства. И у меня есть основания полагать, что в вашем доме прямо сейчас находятся средства совершения преступления. Папа полностью краснеет от злости, и ему нужна минута, чтобы побороть гнев, не дающий ему говорить настоящие слова. И вот, когда папа открывает рот, чтобы действительно сказать, бабушка заканчивает с драматической паузой. — И у меня есть ордер на обыск. Лео разрывается, быть ему в восторге от «бабушка такая крутая, когда прижимает преступника к стенке» или быть в ужасе, потому что «о нет, мама снова связалась с парнем, совершившим преступление». Лео остановился на том, чтобы просто кричать у себя в голове. — Ты не сделала… — Это абсурд! Какого преступления?! Мама и папа возражают с разной степенью возмущения. Бабушка продолжает также спокойно и уверенно, обращаясь к папе. — Вы можете быть удивлены, но дело вашего брата все еще не закрыто. Лео оглядывается на остальных, Бри, Адам, Чейз, мама, но в их взглядах такое же смущенное удивление. Поэтому Лео чуть не пропускает: — Мой брат умер. Теперь голос папы звучит тихой яростью и тлеющим сожалением, звучит опасно. Лео смотрит на бабушку, которая на первый взгляд не реагирует на изменение, но наверняка берет на вооружение, чтобы позже записать: «чувствителен к упоминанию смерти брата, потенциально испытывает чувство вины» или что-нибудь более подробное. — Самоубийство? Упал в вулкан, верно? Как удобно. Особенно для тебя, того, кто стал обладателем всей Девенпорт Индастрис и всех изобретений, сделанных твоим братом. Постой, а разве твой брат уже не отдавал тебе все свои наработки кроме одной, которую он не хотел передавать никому. Имею в виду при жизни, ведь после смерти ты получил доступ и к искусственному интеллекту. У папы был мотив. У папы был доступ к любому оружию. У папы есть связи, которые могли скрыть незаконную гаражную распродажу. Папа потенциально совершал преступления, так почему не убийство? Была ли разница между ним и всеми остальными? Почему Лео так быстро привязался? Кто такой Дональд Девенпорт? — Хватит! Лео вскакивает и его стул в отличии от стула… от стула папы? Лео ненавидит этот день, когда он уже закончится. — Бабушка, зачем ты это говоришь?! Папа… не… ты же не просто так все это говоришь? Лео не может дышать. Нет, не совсем. Дышать тяжелее, потому что ему что-то мешает. Лео всхлипывает. О. Так вот, что это было. Лео плачет. Он чувствует, как кто-то сжимает его руку, и Лео благодарен, потому что он чувствует, что еще немного и он развалится, но прежде чем это произойдет, ему нужен ответ. — Ты прав, у меня есть причина. Я хочу услышать правду. Я хочу быть уверена, что вы в безопасности, и для этого я должна знать, что представляет ваше дополнение к семье. Я не собираюсь вмешиваться, если получу ответы от первоисточника. Ты можешь уйти, если не хочешь слышать и разочаровываться. Мама двигается вперед, и Лео не совсем понимает, когда она там оказалась, также, как и когда в его руке оказалась рука Бри. — Нет. Бабушка открывает рот, но в этот раз мама перебивает ее. — Я сказала нет. Ты не будешь обыскивать наш дом. Подозревать моего мужа. И ты не будешь врываться в нашу жизнь и указывать нам, мне как нужно жить. Знаешь что, да, у Дональда есть секреты, но я достаточно доверяю ему и даю ему чертово пространство и выбор раскрывать их или нет! Я не переворачиваю всю его прошлую жизнь! Только потому, что весь мой предыдущий опыт был абсолютно ужасным, Дональд не обязательно должен оказаться трусом, мошенником, убийцей или абьюзером! Мама тяжело дышит, и Лео берет ее за руку, мама сжимает в ответ. — Насчет остальных ты говорила также. — Ошибаешься. Я говорила, что они прекрасные идеальные люди, и не видела в них недостатков, пока не становилось слишком поздно. Дональд показывает мне свои недостатки также открыто, как и достоинства. Да, у него есть секреты, и о каких-то я знаю, о каких-то нет, но если у моего мужа есть прошлое, о котором он не готов рассказать, то я не собираюсь бессмысленно давить. — Доверие — это похвально, но глупо, если направлено на лжеца. — Ты ошибаешься. Никто не рассказывает всю свою жизнь при первой встрече. Особенно не на допросе. — Может и не всю, но что насчет того, кто эти дети? Папа… нет, Лео больше не собирается думать об этом, не в ближайшее время. Не тогда, когда папа сел какое-то время назад и сейчас, глядя на бабушку, окруженную всей семьей, сидя на противоположной стороне стола, где никого нет рядом с ним, он отвечает опасным предупреждающим тоном. — Дети моего брата. Я усыновил их после того, как он упал в вулкан. Бабушка отпускает мимолетный смешок и меняет позу на обычную, которая была у нее до всего разговора. Видимо она пришла к какому-то решению. — Значит такой твой ответ. Резкий вдох Лео превращается в еще одно всхлипывание, нарушающее пронзительную тишину. Мама бросает взгляд между Дональдом и бабушкой и, сжав руку Лео сильнее, взрывается. — Знаешь, мама, хорошо, Адам, Бри, Чейз и Лео наши с Дональдом дети, и мне следовало сказать это сразу, но наш дом полон хаоса, но также поддержки и любви, и если тебе не нравится, как мы живем, то уходи. Я благодарна тебе за помощь раньше, но Дональд не плохой человек, а я уже не маленькая наивная девочка. Бабушка смотрит на маму с ностальгической грустью и нежностью. — Хорошо. Она улыбается. — Я приму это. Я вижу, ты вкладываешь в эту попытку много надежд. Я знаю, новое поколение всегда желает проложить свой путь во всем, так что я отступлю. Хватка мамы на руке Лео ослабевает, мама садится на свободный стул, и Лео вместе с Бри и остальными тоже — Лео не совсем осознавал, но Адам и Чейз тоже были рядом, наверное, с момента, когда Лео начал плакать. — …Но я не хочу терять связь с вами, поэтому хватит бегать от меня. Это глупо и бессмысленно. Бабушка на секунду настойчиво и слегка раздраженно смотрит на маму, но почти сразу это уходит. Улыбка снова доходит до глаз. — И еще одна из причин, по которой я приехала сейчас, а не раньше. Знаю, у вас так и не было медового месяца, так что Дональд может организовать вам отпуск, пока я посижу с детьми. К слову, Таша, я уже договорилась с твоей начальницей на оплачиваемый отпуск. Рада, что она до сих пор управляет вашим отделом, иначе мой сюрприз было бы устроить труднее. В любом случае, не стоит благодарить. Можете принять это как извинение за неучтивое поведение гостя. Бабушка встает из-за стола, но прежде чем направится к коридору, вглубь дома, конечно, останавливается. — И, Таша, ты всегда останешься моей маленькой девочкой. Бабушка достает конверты и лист бумаги, сложенный вдвое, и, положив их на сухое место стола, скрывается в глубине дома. Лео слышит как все выдыхают. Сам он спешит вытереть слезы. Мама разворачивает лист бумаги с недовольным лицом, а затем показывает папе, который издает полу-рык полу-стон. — Это последний раз, когда мы принимаем твою маму. Листок летит в лужу мандаринового сока. Ордер на обыск становится клейкой массой. Никто не трогает конверт. — Она собиралась сломать титановые ворота, если бы мы не открыли. Ее невозможно остановить и от нее невозможно убежать. Глупо и бессмысленно. Как она и сказала. Голос мамы звучит грустно, устало и так, как не должен звучать. Но все же намного лучше, чем утром. Будто со знанием, что худшее позади. Папа выходит из своего угрюмого транса и подходит ближе, тянется к маме, а она берет его за руку на половине пути. Его возражение более чем решительное. — Мы могли бы получить судебный запрет. Мама отводит глаза. Лео прослеживает взгляд, и она смотрит прямо на конверт на столе. — Милая? Мама вздыхает и, высвободив руки, берет конверт и молча вскрывает его. Внутри два распечатанных билета, и в этот раз мама рассматривает их аккуратно, а не уничтожает в луже. — Медовый месяц звучит неплохо. Мама морщится от собственных слов. А Лео окончательно теряется. Папа достаточно раз начинает открывать рот, чтобы что-то сказать, и передумывает, замолкая, чтобы Лео успел сравнить его выражение лица с рыбой, развеселиться, а затем вспомнить всю ситуацию и провести парочку посредственных метафор про морское дно и настоящий момент времени. Но наконец папа выдыхает и собирается с мыслями. — Мы можем улететь завтра вечером. Эта фраза не самое неожиданное, что Лео ожидал услышать, но точно что-то совершенно неожиданное. Во многих отношениях. Этот день… Лео уже давно воспринимает этот день как серию какого-то сериала или главу комикса, где за один день с героями происходит куча событий, так что Лео ждет, когда эта глава наконец-то закончится, чтобы он мог все обдумать за кадром. Но «вот это повороты» все продолжаются. — У меня есть личный самолет, так что остается только уладить детали, собрать вещи, и мы в небе. — Улет! Лео с мамой говорят в унисон, и Папа улыбается, хотя улыбка и не доходит до глаз, но это уже большое достижение. Папа никогда не упустит возможность похвастаться его достижениями. Или теперь вернее говорить достижениями Девенпорт Индастрис? Это очередной вопрос, который Лео предстоит решить, но не сегодня. — Тогда пойдем, нужно порыться в кабинете, чтобы найти чемодан среди… всего. Папа уводит маму в сторону входной двери и спуска на первый этаж, и гостиная погружается в тишину. Мозг Лео настолько переполнен, что он даже не чувствует обычной нервозности по этому поводу. Лео начинает моргать все медленнее и все дольше. — Зато мы поняли, от кого Лео унаследовал свою театральность. Лео бросает раздраженный взгляд на Адама. Но нет смысла обижаться на факты. — И желание совать свой нос во все подряд. Бри была права, технически, хотя Лео назвал бы это расследованием или скорее пассивным сбором информации. В любом случае, Лео дарит и ей свой хмурый взгляд. Просто для профилактики. — Мы собираемся забыть, что Роуз обвиняла мистера Девенпорта в убийстве своего брата, о котором мы впервые слышим? — Что? — Кризис предотвращен, так что без разницы. Лео фыркает и в этот раз решает ответить. — Я собирался поднять этот вопрос позже, но, конечно, давай отрежем прямо сейчас. Чейз хмурится, наклоняя голову, но не пытается вклиниться с вопросом, даже когда пауза, сделанная Лео, затягивается. Лео откашливается. — Та-ак, все не знали, что у вас есть внезапные родственники? Просто проверяю. Лео останавливается, и протестующие ответы раздаются без пауз. — Я думал, что это одна из тех вещей, о которой все знают кроме меня. Адам беззаботно посмеивается, типично. Лео не задерживается на нем слишком пристально. — Я не знала. Бри пожимает плечами. — Мистер Девенпорт говорил, что у нас нет родственников, и не распространялся о своей семье. Слова Чейза звучат с большей долей язвительности чем всегда. Хотя это все еще эмоции уровня Чейза. Лео неопределенно фыркает. — Да, очевидно, я тоже не знал. На минуту все замолкают — в этот раз тишина не усыпляет — пока Бри не прерывает тихим голосом: — Думаете, папа действительно убил…? — Очевидно нет. Голос Адама все такой же позитивный, но теперь громкий и куда более твердый, перебивает Бри. Она хмурится, однако не продолжает. Только издает неопределенный тихий звук. Не звучит успокоено, поэтому чтобы успокоить Бри — или успокоить себя — Лео вмешивается. — Расслабься, Бри. Моя бабушка просто пыталась узнать, какой большой парень человек. И то, что он был возмущен беспочвенными… «Они не были беспочвенными». — …обвинениями говорит о том, что он не убивал… «Бабушка могла быть права. Папа уже совершал преступления на моих глазах. Как минимум у него есть лицензия на все то оружие?» — …своего брата. Моя бабушка поняла это и после честного признания, что вы часть семьи… «Он не признался. Папа никогда не признавался ни в чем. Он дал бабушке новую ложь. Почему бабушка не дошла до правды, как делала это всегда? Почему приняла такой ответ?» — …она изменила мнение. «Бабушка никогда не меняет мнение, а если и меняет, то либо она не признает этого, либо это оказывается частью плана». Бри вздыхает, и уголки ее губ образуют небольшую улыбку. Лео отражает ее механически. — Твоя бабушка пугает. — С ее точки зрения это было оправдано. Лео пожимает плечами и говорит намного увереннее, чем чувствует. — Но я понимаю. Думаю, за этот месяц вы узнаете ее лучше. С другой стороны, более приятной для вас. Мы могли бы сыграть во что-нибудь вместе? Было бы весело, уверен. Бри смешно фыркает, и ее поза становится намного расслабленнее. Она встает и, прежде чем направится к винтовой лестнице, бросает: — Может ты и прав. Лео переводит взгляд на полностью радостного Адама и полную его противоположность — нахмуренного Чейза. Лео тянет: — Та-а-ак, теперь кое-что более важное… родители уезжают, и раз Адам самый взрослый… значит ли это, что его оставят за старшего? — ДА! — Нет. Реакция мгновенна, и Лео смеется, а через секунду подключается и Адам. Чейз фыркает, хотя скорее резко выдыхает. Успокоившись, Адам перекидывается еще парой шуток и уходит в свою комнату, оставляя Лео наедине с Чейзом. Тишина. Чейз двигается одновременно, как Лео говорит: — Что-то задумал? Чейз замирает, обдумывая, возвращаясь на место. — Уборка и почта. Думаю, мистер Девенпорт попросит меня заняться этим. — На сегодня достаточно, бро. Лео говорит небрежно, но твердо, надеется, что он не слишком очевиден в своих намерениях, но слишком уставший, чтобы играть хорошо. Чейз качает головой и встает. — Ты прав. Сегодня многое произошло, и тебе нужно отдохнуть. Лео разочарованно стонет. — Че-е-ейз, эта «оговорка» очевидна даже для моего сонного мозга. Чейз наклоняет голову, и Лео запинается в своих мыслях. — О чем ты? Лео молчит, упорно смотрит на Чейза и совершенно не видит подвоха. Все тоже отсутствие эмоций, и единственный повторяющийся сигнал, что выдает непонимание Чейза — наклон головы. — Так ты собираешься пойти и отдохнуть? Как и я, да? Относительно здоровый и относительно крепкий сон? Чейз моргает. — Именно так. Лео вздыхает, подавляет чувство, что он должен был сказать больше, сделать больше, поступить правильнее, совершенно иначе. Как Лео и сказал. На сегодня этого достаточно.***
Лео на пороге своей комнаты после освежающего душа, на нем чистая одежда, пахнущая какими-то медовыми цветами, и он сам пахнет подобным запахом и вообще чувствует себя намного лучше после стакана горячего молока на чистую голову, но все это не имеет никакого значения, а вся расслабленность вылетает в окно, потому что бабушка сидит на его кровати явно уже долгое время, а на коленях у нее книжка, на которой написано «конспекты по математике» — его дневник. Тот самый дневник с расследованием, где записана вся бионическая информация, теории о способностях, папе и всем, что Лео приходило в голову, даже подробный отчет о прошедшей миссии и визите к миссис Кент. Лео мысленно бился головой о стену и проклинал прошлого себя, что начал вести этот глупый дневник или что не избавился от него, когда в нем отпала необходимость или хотя бы не придумал шифр, когда возникла такая идея. — Бабушка? Бабушка невозмутимо кладет дневник на кровать. Лео надеется, что его голос не звучал слишком слабо. — Прости за вторжение. Я уже ухожу. Бабушка останавливается и улыбается. Лео полностью ожидал этого, ведь это идеальный драматический момент. Бабушка выдерживает идеальную паузу. — Ты умный ребенок, Лео, взял лучшее от меня, своего деда, паршивца отца, матери. Внимание к деталям, адаптивность, хитрость, чуткость. Но ты только ребенок. Лео чувствует руку бабушки на своем плече. — Не жди от себя слишком многого. Если, когда ты станешь старше, посмотришь на свое прошлое и увидишь множество знаков, которые покажутся тебе очевидными, то не вини себя, малыш. Обвини отца этих детей. Бабушка хлопает Лео по плечу и направляется к выходу. Сцена закончена. Занавес. Но Лео все еще здесь, он не может не думать о всем, что уже было замечено до бабушки и что открылось с ее приходом. «Папа никогда не говорил про Адама, Бри и Чейза, и я нашел их совершенно случайно. Папа даже не знал, что они выходят из подвала, когда его нет дома, так что скорее всего верил, что мы никогда не пересечемся». «Он никогда не делился информацией о происхождении Адама, Бри и Чейза. Папа растил из них героев, учил управляться с силами, подавлять глюки, но если он создал их, то почему не может отключить глюки или отключить бионику полностью? Он подвергал их жизни опасности не только на миссиях, но и на безумных тренировках. И ради чего? Ради изобретения? Куска металла?» «Папа вообще изобретал сам хоть что-то? Чейз так не считает. Бабушка тоже». «Еще бабушка считает, что папа убил своего брата». Все эти мысли даже не половина странностей, но этого достаточно, чтобы Лео открыл рот. Лео знает свою бабушку. Она очень похожа на него самого в этом отношении. Если Лео спросит, бабушка даст наиболее полный возможный ответ, не скрывая информацию, даже ту, которую стоило бы. Так в четыре Лео узнал, что такое алименты и обязательная доля, в шесть ознакомился с понятием прожиточный минимум, а в восемь столкнулся с понятиями залог и судебные расходы ближе, чем хотел бы. Не самые страшные вещи, которые он слышал от бабушки, но самые показательные для Лео. Может, потому что много лет назад, когда Лео спросил именно у бабушки: «Почему у всех детей есть папа, а у меня нет?», — а бабушка подробно рассказала, как «слабый глупый человек бросил твою маму воспитывать тебя в одиночестве», поэтому в решающий момент, выбирая между «сейчас или никогда», Лео выбирает: — Спокойной ночи, бабушка. Бабушка оборачивается и, мягко улыбнувшись, кивает. — Спокойной ночи, малыш.***
Лео спит рывками, чередуя кошмары и ужасные минуты бодрствования, когда его мозг начинает думать. К утру он успокаивается и наконец-то проваливается в спокойный долгий сон.