To Begin at the End

Это была середина лета, когда мир начал возвращаться к нормальной жизни после весеннего ужаса с СOVID-19. Или, во всяком случае, относительно нормальной. Люди по-прежнему держались на расстоянии и носили маски, особенно в Лос-Анджелесе, в то время как рестораны и ещё полдюжины других мест — те же кинотеатры, снова открывались при условии соблюдения некоторых правил. Конец января изменил весь мир, сделав маски и расстояние в полтора метра друг от друга чем-то обыденным. В течение шести месяцев люди были практически заперты внутри своих домов, вдали от своей семьи и друзей, вдали от работы, у кого она еще была. Деньги или их отсутствие становились глобальной проблемой: людям нужно было вернуться, чтобы начать все сначала, им нужно было продолжать работать, жить и заботиться о своих семьях. И это происходило. Постепенно. За эти несколько месяцев многое изменилось и для него. В начале января завершились съемки десятого сезона «Бесстыжих», а месяцем ранее они с Ноэлем приняли участие в съемках вечернего шоу, где говорили о финале сезона, шутили, бросали друг другу подколы сексуального характера, которые никто не понимал, кроме них самих и, возможно, нескольких избранных людей, интуитивно чувствующих эмоции парней. В конце января вышел в эфир последний эпизод сезона, получивший море любви от преданных поклонников шоу. Съемочный сезон прервался на длительный период, оставив ему и Ноэлю немного времени вместе, как скрывающейся ото всех паре. Следующий месяц они провели в том, что он считал семейным блаженством, которое было возможно только при игнорировании некоторых деталей. Например, что Ноэль все еще был женат, и из-за этого их отношения до сих пор оставались под покровом тайны. Происходящее между ними длилось годы — то вместе, то порознь. Напряжение от совместной работы в течение нескольких месяцев, а затем еще более длительная разлука давались ему с трудом. Добавьте к этому тот факт, что Ноэль так и не смог выполнить свое обещание, которое положило бы конец его теперь уже браку с Лайлой и проложило путь для них двоих. Все стало просто невыносимым. Но потом это закончилось в мгновение ока, и инициатором был уже именно он, а не Ноэль. Он слишком старался для того, кто не старался вообще, лишь оставляя его с ложной надеждой и пустыми обещаниями. Он больше не мог так продолжать. К концу февраля с ними было покончено. А потом случилась пандемия. Уже позднее, спустя месяцы, полные жалости к себе, во время которых мир скатился ко всем чертям и он погряз в собственных печалях и алкоголе, он снова показался в обществе. Знакомиться с новыми людьми было трудно, а встречаться с женщинами или даже мужчинами — еще труднее. Это оставляло ему очень мало выбора. Все произошло само собой. Он сблизился с моделью, которая представляла то же модельное агентство, что и он, а это означало, что они были своего рода коллегами. Они виделись пару раз, были подписаны друг на друга в соцсетях. Лед уже был сломан, так сказать, поэтому, когда он подошел к ней лично, она не отвергла его, и постепенно что-то начало выстраиваться между ними. Теперь они были в отношениях. Отношения, которые были совсем не похожи на его предыдущие, очевидно, потому что она была женщиной, не любовью всей его жизни, и совершенно отличалась от Ноэля. Ему потребовалось много усилий, чтобы переключиться, но подождав немного, не афишируя себя, как делают большинство знаменитостей в новых отношениях, они проводили время наедине, обретая взаимопонимание. Мир снова начал открываться, а это означало, что они встречались за кофе или обедом, иногда ужином. Узнавали друг о друге больше как о личностях, а не публичных персонах, и в итоге поняли, что им вроде как нравится это, что они нравятся друг другу. В мае, потеряв всякую надежду в отношении Ноэля, оборвав все контакты, даже несмотря на то, что в некоторые из дней ему казалось, будто расстояние буквально убьет его, он перестал носить кольцо. То самое, которое ему подарил Ноэль, которое он всегда носил, а окружающие всегда удивлялись, почему он его носит и откуда оно взялось. Он снял его, сунул в ящик комода в ванной комнате и забыл о нем. Люди заметили, в основном фанаты. Лорен тоже не упустила это из виду, но решила не спрашивать. Без него он чувствовал себя словно голым, как будто забыл надеть туфли или рубашку. Иногда, когда он начинал волноваться, он тянулся к пальцу, чтобы покрутить его для успокоения, но затем понимал, что его там нет, и эта тревога усиливалась, пока он снова не брал ее под контроль. Он проводил много времени в своем новом доме, который купил парой месяцев ранее и на который потратил кучу времени на ремонт, прежде чем переехать туда. По крайней мере, вся эта суета немного отвлекла его и теперь, когда он находился там с Лорен, то почти не думал о Ноэле. Вплоть до июля. Их с Лайлой годовщины. Это не было запрограммировано в его голове, но социальные сети иногда были настоящим проклятием, и, конечно же, Ноэль должен был опубликовать ее фотографию на лазурном пляже, подписав словами, которые, Кэмерон знал, он не имел в виду. Затем, как по сценарию, она тоже написала об этом, вонзив нож в его сморщенное сердце еще глубже. Увидев это, он пригласил Лорен на недельный трах-фест в надежде очистить свой разум и сердце от всего этого. Они провели целую неделю голыми, занимаясь сексом повсюду, буквально пытаясь вытрахать его сердечную боль, но это не сработало. Все, что у него было — это глупая, но полностью удовлетворенная подруга и вновь обретенная усталость. Его депрессия вернулась. Как и выпивка. Он бы назначил визит к своему психоаналитику, но ее кабинет был закрыт еще некоторое время. Поэтому он довольствовался консультацией по телефону, во время которой все, что она могла, это скорректировать его антидепрессанты. Помогло ли это? Он не мог сказать точно. К началу августа он снова взял себя в руки. Опять тренируясь, не выпивая, поддерживая свой аппетит — как к еде, так и к сексу, — он еще и принял участие в фотосессии, которая значительно подняла ему настроение: когда твой лучший друг отвечает за интервью для журнала, это имело тенденцию происходить. Лилиана всегда заставляла его почувствовать себя прежним, каким был до Ноэля Фишера. И как случается со всеми хорошими, стабильными вещами, они не длятся вечно. Съемки последнего сезона «Бесстыжих» возобновились. Они были отложены до тех пор, пока продюсеры не сочли достаточно безопасным собрать всех вместе снова. И теперь им предстояли серьезные перемены: маски и расстояние друг от друга, а также никаких полетов в Чикаго для локальных съемок. Но это было лучше, чем откладывать все до 2021 года. Хуже всего были не строгие правила и руководства по работе, а то, что ему снова придется встретиться с Ноэлем. Сознательно. И будто ему было мало одного этого факта, они должны были бы изображать влюбленную пару, погруженную в эйфорию медового месяца. Им придется улыбаться, целоваться, прикасаться и делать вид, что они любят друг друга. Это было самое худшее. Есть причина, по которой вы не должны трахать своих коллег. И еще более веская — не влюбляться в них, особенно состоящих в браке. По крайней мере, подождите, пока съемки не закончатся, прежде чем начинать что-то, потому как, если все пойдет по пизде (а именно так оно всегда и случалось), вам никогда больше не придется работать с этим человеком, никогда не придется видеть его, если вы не хотите. Он не хотел, но все же должен был. Еще на один сезон. Последний выход, на бис. Лорен снова заметила, потому что за те месяцы, что они были вместе, она научилась лучше читать его эмоции. Она не знала, почему он снова был в депрессии, снова пил слишком много, но она была уверена — что-то было не так. А ведь он не мог рассказать ей об этом. И этим молчанием, вынужденным обстоятельствами и собственной убеждённостью, что у него есть силы справиться со всем самому, он еще больше усложнял своё состояние. Когда его плохое настроение становилось невыносимым, когда даже он сам не мог выносить свою собственную компанию, они планировали спонтанную поездку в никуда. Крайний раз они провели почти две недели в пустыне, много путешествуя пешком и осматривая достопримечательности, а также проводя на свежем воздухе как можно больше времени. Ни больших городов, ни смога, ни постоянного внимания к своим мобильным телефонам, ни остального мира — только они. Они откладывали в сторону пиво или одевались только в тех случаях, когда им нужно было взять свои телефоны и сделать несколько фотографий друг друга, чтобы запечатлеть момент. Она запечатлела его на нескольких кадрах слегка неряшливым, похожего на пещерного человека с телом сорокалетнего папаши и волосами до шеи. Он так же сделал несколько снимков, пока она принимала душ, загорала и даже лежала голая в их постели. Самое лучшее фото из тех, что он сделал, было, когда она лежала на солнце в красном бикини, выглядя чертовски потрясающе. Он присоединился, склонился над ней и поцеловал как раз в тот момент, когда был сделан снимок на автоспуске. Позднее, когда фото было опубликовано, весь мир буквально был шокирован. Это подтверждало их отношения. Все другие снимки были просто похожи на то, что два хороших друга вместе проводят отпуск. Но данный кадр прямо подтвердил это. Это была любовь. По крайней мере, для нее. Она так и сказала. Но когда он собирался ответить ей тем же, когда он копался глубоко внутри себя и пытался найти это чувство, его там просто не было. Она не держала на него зла и не порвала с ним, потому что он не мог ответить ей взаимностью, но это все же нависло над ними сероватым облаком. Последний раз, когда он сказал кому-то, что любит, стал его концом. Это изменило весь его мир, и не в лучшую сторону. Как все еще влюбленный идиот, даже когда он сам убедил себя, что это не так, он ждал, что Ноэль вставит свои пять копеек обо всем этом, о Лорен. Если он что-то скажет, будет ли это значить, что ему до сих пор не все равно? Значит ли это, что он все еще любит его больше, чем ее? А если промолчит, значит, все эти чувства исчезли? Или Лайла опять слишком пристально наблюдает за ними? Когда ничего так и не произошло, он пил, пил и пил. Наконец-то была назначена первая читка сценария, виртуально, конечно же. Он сидел за кухонным столом, чувствуя себя по-настоящему дерьмово, и долго смотрел на свою любовь. Это должно было быть незаконно — выглядеть настолько хорошо. Но именно так и было. Настоящий человек, выглядящий лучше, чем кто-либо другой в мире. Как минимум для него. Остальные члены каста также присутствовали, как и Джон Уэллс. Они наверстывали упущенное за эти месяцы, шутили, болтали и наслаждались обществом друг друга. А потом началась работа. Но все это время, обсуждая план съемок и свои роли, он держался особняком. Говорил только тогда, когда к нему обращались, не шутил и не смеялся, как другие. Все его усилия были направлены на то, чтобы не пялиться на маленькую коробочку с лицом Ноэля. Они обменялись лишь несколькими странными взглядами и парой натянутых фраз, но все остальные были слишком заняты или взволнованы, чтобы заметить создавшееся напряжение. Они обсудили план, как для шоу, так и для его изменений, а также новые рабочие правила, которым они должны были следовать, чтобы начать съемки. Каждая из их сюжетных линий была кратко рассказана, но самой большой все же оказалась послесвадебное блаженство Йена и Микки. Трудно было радоваться, когда все, что он чувствовал в прошлом сезоне, ушло — счастья больше не было. Теперь он, они, должны были выполнять свою работу как актеры и вести себя так, как будто они все еще были влюблены. Учитывая финальный сезон, было огромное давление. Это был конец шоу, он должен был стать хорошим, должен был быть всем, что хотели фанаты. Все должно было быть идеально. Было больно видеть его снова, даже на маленьком экранном квадратике. Его улыбка, его естественные рыжеватые волосы, его глаза, его смех, в целом его самого. Это напомнило ему о том, что все, что он любил, больше не принадлежало ему, он больше не делил его с Лайлой — теперь у нее было всё целиком. Пока он готовился к возвращению на работу, в цивилизованный мир, наконец побрившись и сделав привычную короткую стрижку, они с Лорен провели некоторое время порознь. Ему нужно было снова найти правильной настрой, потому как теперь ему предстояло работать, а не сидеть дома весь день. Главным образом, он должен был настроить себя морально. Просто потому, что все закончилось для него и Ноэля, не означало, что мир перестал вращаться. Было время, когда они с Ноэлем даже не были друзьями, и он спокойно пережил это, как и один из многих случаев, когда они брали перерыв из-за слишком многих проблем. Или те периоды, когда они не могли быть вместе из-за отсутствия съемок или праздников, или же Ноэль ушел из шоу несколько лет назад. Он пережил все это не один раз, и он, конечно, мог сделать это снова. Он должен был это сделать. Они увидят друг друга лично спустя этот долгий перерыв, и все будет хорошо. Немного неловко, возможно, но все равно хорошо. Это может быть просто работа. Это больше не должно было перетекать в нечто личное. Они будут цивилизованными, они будут держать все под контролем. Черт, их игра, вероятно, в конечном итоге будет лучше, чем была раньше, потому что теперь это будет просто работа. Они могли полностью сосредоточиться на своих персонажах, а не друг на друге в попытке скрыть свой роман. По крайней мере, так он говорил себе, когда впервые за полгода ехал на студию «Уорнер Бразерс». Это то, в чем он убеждал себя, когда прибыл на съемочную площадку, когда он снова увидел свою телевизионную семью. Они не могли ни обняться, ни снять маски, но эффект был тот же. Некоторые даже пролили пару слезинок, в то время как другие рассказывали семейные истории, шутили, подкалывали остальных. Он прокричал это в своей голове в тот момент, когда впервые увидел Ноэля. Кричал изо всех сил. Когда в поле зрения появился Ноэль, Кэмерон просто стоял и смотрел. Так же, как и Ноэль. Они всё смотрели и смотрели. Они не обменялись ни словом, даже не пошевелились. Это было похоже на игру в гляделки — попытка увидеть, кто сломается первым. Должно быть, между ними возникло сильное напряжение. Они стояли, не меняя позу, не сводя глаз, словно что-то стояло между ними, и они пытались пробить эту субстанцию. Они буквально чувствовали это между собой. Весь остальной мир отошел на задний план, пока не превратился в туманный белый шум, а они снова оказались вместе, глядя друг на друга. Кэмерон не хотел находиться рядом с ним больше, чем требовалось для работы. Итак, он сделал то, чего никогда не делал, он сломался первым и ушел. Раньше это была привилегия Ноэля, он всегда первым прерывал зрительный контакт или уходил. Но не в этот раз. На этот раз Кэмерон просто не хотел это повторять. Он отвел взгляд, выдавил неловкое «привет» и, не сказав больше ни слова и даже не взглянув, направился в гримерную. Это заставляло его чувствовать себя сильным. Под контролем. Им больше не управляла слабость — его любовь к Ноэлю. Теперь он был сильнее, он мог уйти от этого, даже несмотря на то, что сердце все еще тянулось к нему. Когда Ноэль уходил первым, он чувствовал, что его мир рушится, даже если разлука была всего лишь причиной, чтобы подготовиться к сцене. Он всегда немного паниковал, думая, что Ноэль больше не хочет его, потому что он слишком быстро разорвал этот контакт. Так поступают влюбленные идиоты. И так поступал он сам снова и снова. Но не в этот раз. На этот раз власть была в его руках. Он контролировал ситуацию. И теперь у Ноэля был этот щенячий взгляд, а не у него. Никогда больше у него. Им удалось продержаться порознь совсем недолго: не прошло и получаса, как они уже сидели бок о бок в гримерном трейлере и готовились к съемкам. Ему нужно было только сменить одежду и убрать темные мешки под глазами. В отличие от Ноэля, которому нужно было полностью выкрасить волосы в черный цвет, загримировать не менее заметные мешки, а также нанести татуировки. Хотя они были заняты, так сказать, раскрашиванием своих лиц, Ноэль то и дело кидал в его сторону взгляды, в то время как сам Кэмерон делал все возможное, чтобы не смотреть на него даже искоса. Он рассматривал себя в зеркале или утыкался в телефон, когда выдавалась свободная минутка. Однако Ноэль буквально прожег дыру в его голове, как будто Кэм должен был смотреть на него, как и всегда. Ни малейшего шанса. Закончив первым, он сразу же встал, когда гример попросила его об этом, чтобы она могла быстро осмотреть его. Он снова был похож на Йена Галлагера со стрижкой из третьего сезона. Девушка еще несколько раз припудрила зону под глазами, после чего сделала знак, что он может идти. — Спасибо, — тихо произнес Кэмерон под маской, направляясь к двери. Его рука буквально зависла над ручкой, когда Ноэль заговорил. — Кэм? Стиснув зубы и не обращая внимания на то, как хорошо звучал его голос, даже когда под всем этим чувствовалось легкое волнение, он не ответил, не оглянулся, открыл дверь и, не раздумывая, спустился по ступенькам. — Кэмми! Его напряжение спало, и губы растянулись в широкую улыбку. Одним из тех людей, по которым он чертовски скучал все это время, был Джереми. В считанные секунды, игнорируя правило дистанции друг от друга, они крепко обнялись, словно не виделись годами. Казалось, действительно прошли годы. Одновременно отстранившись, каждый из них положил руку на плечо другого, сжимая его и улыбаясь. — Привет, Джер. Давно не виделись, а? — Слишком долго, чувак, — Джереми убрал руку и показал большим пальцем за спину. — Прогуляешься со мной? Кэмерон пожал плечами и последовал за ним: в любом случае, он направлялся в ту же сторону. — Ну, что у тебя нового? — Ничего. Как обычно проводил время с семьей. Теперь у Джереми была жена и дочь, которой в этом году должно было исполниться два или три года. Кэмерон понятия не имел, на что это было похоже или насколько сильно работа отнимает время у всего этого, только то, что Джереми был счастлив находиться дома с ними все эти месяцы. Это компенсировало потерянное время. — Что ж, я рад, что ты не стал выглядеть как заправский папочка, — пошутил Кэмерон и ткнул Джереми в бок, состоявший из одних только мышц. — Слышал, сейчас это в моде. Джереми рассмеялся. — О, именно так. Видел твои успехи на этом поприще — лохматые волосы, борода, немного отъевшиеся бока. — Да, я скучаю по этому, — на этот раз Кэмерон ткнул себя в живот, который был таким же твердым, как и у Джереми. Затем провел рукой по коротким волосам. — Хотя ненавижу свои волосы. Слишком коротко подстрижены. Они прошли в зону ожидания для актеров, где уже были расставлены стулья с их именами, каждый на расстоянии почти трех метров друг от друга. Усевшись на свое место, он не мог не заметить, что стул Ноэля был поставлен рядом с ним, как и всегда. Теперь он хотел бы, чтобы его там не было. Чтобы он стоял в совершенно другой комнате. — Итак, я вижу, что ситуация никак не улучшилась с начала года. Кэмерон опустил голову, избегая смотреть на друга. Джереми знал о нем, Ноэле и обо всем остальном. Было так много людей, от которых нужно было хранить этот секрет, однако когда ты становишься очень близок с человеком, с которым столько лет играешь брата на экране, он замечает, если что-то происходит. Тогда он не говорил Джереми об этом, тот пришел к нему сам и спросил, и он просто не стал лгать. На самом деле, он даже был немного благодарен, что кто-то знал. Это давало ему хотя бы редкую возможность поговорить обо всем, выругаться или позлорадствовать. Впрочем, когда все закончилось, они с Джереми больше не обсуждали это. Он сказал ему, что все кончено, и прекратил поднимать данную тему. Было еще слишком рано. Но это было тогда, а это было сейчас, и Джереми собирался поговорить об этом или, при надобности, собирался заставить его говорить. — Здесь нечего улучшать, — ответил Кэмерон спустя мгновение. — Все закончилось несколько месяцев назад. — Ты уже говорил это раньше, Кэм. Вы оба так делали, много раз, но это никогда не остановится просто так, как было бы с другими людьми. Вы, ребята, всегда находите дорогу назад. — Ну, не в этот раз, — Кэмерон повысил голос, заставив Джереми сжать губы в тонкую линию. — Прошли годы, Джер. Годы. Я потратил годы своей жизни на него, и ничего никогда не изменится. Он всегда будет женат, а я всегда буду интрижкой на стороне, оставленной в неведении, — он глубоко вздохнул, не желая срываться на друге. — С меня хватит. На этот раз я пас. Ради собственного блага. — Да, я понимаю, правда, — Джереми поднял руки в знак капитуляции. — Но знает ли он об этом? — Конечно, знает. Что это за вопрос такой? — Хороший, если хочешь знать мое мнение. Ты слишком занят, стараясь не смотреть на него, чтобы заметить это. Кэмерон нахмурил брови. — Нечего там замечать. — Ты ведешь себя как идиот, приятель. Клянусь, — блондин неловко рассмеялся. — Давай-ка, я тебе все объясню. Ноэль ждет, когда все встанет на свои места. Он ждет, когда эта неловкость утихнет, а затем ты побежишь к нему. Теперь настала его очередь рассмеяться, но это было лучше, чем снова колотить кулаком по стене или пнуть стул Ноэля. — И с хуя ли ему этого ждать? — Потому что такое дерьмо случается чаще, чем нет. Вы двое расстаетесь, некоторое время не разговариваете, а затем по новой погружаетесь в это, как только оказываетесь в одной комнате. Теперь он снова ждет. Так что нет, я не думаю, что он понимает, что с вами покончено навсегда. Неужели Джереми прав? Насчет Ноэля. Он не ошибся в том, что касается их склонности влюбляться друг в друга по уши, как только они оставались одни, он не отрицал этого. Но после нескольких месяцев отсутствия всяких контактов, сейчас, когда у него была девушка, неужели Ноэль действительно предполагал, что на этот раз все будет так же? Если бы это было так, если бы Кэм хоть на секунду подумал, что может просто броситься в его объятия, как только увидит, у него не было бы девушки. Он молча страдал бы все эти месяцы, пока Ноэль не вернулся бы к нему. — Ну, теперь это уже не моя проблема, не так ли? — спросил Кэмерон с абсолютно нулевым сарказмом в голосе. — Я не просто не ждал его, как всегда. Я пошел дальше, у меня есть девушка, и я счастлив. — Может быть, так оно и есть, но я думаю, ты должен ему все объяснить. Я видел, как он смотрел на тебя в прошлый раз на читке, а потом еще раз сегодня. И я уверен, что он уже пытался заговорить с тобой, так ведь? Кэмерон кивнул. — Пытался, но я больше не собираюсь этого делать. Я не буду с ним вести светские беседы. — Это будет не последняя попытка, Кэм, и ты это знаешь. Алкоголь. Ему нужен был большой стакан чего-то алкогольного. — Я отвечаю только за себя и свое счастье. Но не его. Мне не нужно говорить ему, что все кончено, потому что нужно быть довольно глупым, чтобы не понимать это, — сказал Кэмерон на одном дыхании. — Это то, чего он хотел, Джер. Прежде чем Джереми успел сказать ему, как он ошибается, а он знал, что именно это он и собирался сказать, двери открылись, и вошли Эмма с Итаном, взявшись за руки, смеясь над какой-то шуткой. Они присоединились к ним через несколько секунд, прекратив на время этот разговор. — Привет, ребята, — сказал Кэмерон, изобразив фальшивую улыбку. В любом случае, они этого не заметили. Каждый из них занял свое место, и следующие минут двадцать они провели беззаботно болтая. Еще больше шуток, историй и всего того, о чем они не говорили с тех пор, как застряли дома. Кэмерон позволил им говорить, а сам слушал, стараясь не дать тому, что творилось у него в голове, выплеснуться наружу. Прошло совсем немного времени, прежде чем дверь снова открылась, и в помещение вошел Ноэль со Стивом. Снова раздались приветствия, послышался смех, но не с его стороны. Казалось, во всем мире между ними не будет достаточно места, чтобы разделить. — Привет, Кэм. Не желая привлекать ненужное внимание или вызывать лишние вопросы, Кэмерон улыбнулся, достаточно широко, чтобы они это заметили, и ответил на приветствие. — Как дела, Фишер? Сочувственного взгляда Джереми было достаточно, чтобы у него буквально зачесалась кожа. Он встал, когда Ноэль сел в паре метров от него, и попытался стряхнуть с себя неприятное ощущение. Это не сработало — стало только хуже. Как будто его тело все еще знало, чего оно хочет, кого оно хочет, и независимо от того, были ли отношения или нет, это не имело значение. В глубине души он все еще любил его. Итак, он сделал единственное, на что был способен. Он ушел. Проигнорировал все вопросы и ушел. Выйдя на улицу, где никого не было по крайней мере в пределах пятнадцати метров, он стянул маску на подбородок и принялся глубоко вдыхать свежий воздух, пока не почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Потом еще и еще, вышагивая, пытаясь убежать от этого чувства, от всех этих чувств. — Ты можешь перестать убегать от меня? Кэмерон быстро обернулся и увидел Ноэля, стоящего в дверях. Наблюдавшего за ним. Голубые глаза были мягкими и ласковыми, они выглядели заботливыми и обеспокоенными, такими, как он когда-то любил. — Просто оставь меня в покое, пожалуйста, — сказал Кэмерон и снова принялся расхаживать, гадая, звучит ли его голос так же жалко, как он себя чувствует. — Ты больше не можешь этого делать. — Делать что, заботиться о тебе? Кэм усмехнулся, его глаза закатились прежде, чем он смог сдержаться. — У тебя забавный способ показать это. Он не хотел этого делать, совсем не хотел, и ему просто нужен был выход, пока все не стало хуже, пока все не стало еще глубже. — Знаешь что, я не собираюсь обсуждать это. Ты ясно выразился. Нам нечего сказать друг другу. — Это несправедливо, — сказал Ноэль, и Кэмерон услышал, как изменился его голос. — Ты же сам решил уйти, помнишь? Прежде чем он понял, что делает, Кэмерон оказался перед Ноэлем, возвышаясь над ним, глядя ему прямо в глаза и тыча пальцем в грудь. — Я ушел, потому что ты — кусок дерьма. Ты водишь меня за нос годами, Ноэль, годами. Говорил, что мне нужно остаться, но при этом не давал достаточно надежды. Ты обманул меня. Ноэль отвернулся, чувствуя, как его охватывает горечь вины. — Я предупреждал тебя, Кэм. С самого начала. Я тебя предупреждал. Ты знал, что я был с кем-то, знал, что я не оставлю ее, и все равно прыгнул ко мне в постель. Кэмерон отступил на шаг, когда ему снова захотелось прикоснуться к нему. — Да, я знал. Я всегда знал, и меня это устраивало, потому что я был подростком, а мы просто трахались, — он остановился и сделал еще несколько шагов в сторону, затем вдохнул чистый воздух, пока его легкие не заболели. — Это было до того, как ты признался, что любишь меня. До того, как ты сказал, что хочешь меня, а не ее. Это было до того, как ты пообещал мне, что выберешь меня, что бросишь ее ради меня. Ноэль молчал, что заставило его обернуться. Он выглядел виноватым, грустным, взволнованным, а голубые глаза немного блестели от подступающих слез. Если ему и приходилось признавать свою слабость, то только когда Ноэль улыбался или плакал. И то, и другое оказывало противоположное воздействие на его тело, и то, и другое ранило его сердце так, что он не мог объяснить. — Если бы мы продолжали заниматься только сексом, и ты сказал бы мне, что это нужно прекратить, я бы расстроился, но это не испортило бы всю мою жизнь, — продолжал Кэмерон, и в его голосе было столько же эмоций, сколько в глазах Ноэля. — Но ты, блядь, обещал мне. Снова, и снова, и снова. Ты использовал эти обещания, мою любовь к тебе, как гребаное оружие. Ты говорил это, когда знал, что теряешь меня, и этого всегда было достаточно, чтобы вернуть меня, потому что я думал, что ты это имел в виду. — Я говорил так, потому что имел в виду именно это! — воскликнул Ноэль, подходя ближе. Подступая на шаг, который Кэмерон поставил между ними. — Я не хотел, чтобы это дерьмо зашло так далеко, Кэм. Я не планировал, что это произойдет. Он любил его достаточно сильно, чтобы поверить ему. Но именно поэтому он и оказался в этой передряге. Он больше не мог доверять ни себе, ни своим эмоциям. — Я никогда не просил тебя обманывать ее, — Кэмерон нанес ответный удар, возвращая Лайлу в этот спор, потому что да, дело всегда было в ней. — Ты переспал со мной, пока был с ней. Ты знал, что это рискованно, и все равно сделал это. И ты продолжал это в течение семи гребаных лет. — Ну и что, значит, это все? — рявкнул Ноэль, высоко подняв брови. — Ты говоришь «увидимся», потом месяцами преследуешь меня, а потом вдруг больше не хочешь это продолжать? Этот разговор никуда не приведет. Вот почему он не хотел в это ввязываться. — А теперь у тебя вдруг появилась девушка, и ты слишком хорош, чтобы разговаривать со мной? Кэмерон издал удивленный смешок, и это заставило Ноэля стиснуть зубы, из-за чего было видно, что ему хотелось сказать еще что-то на этот счет. — Так вот в чем дело? Я нашел кого-то другого, и ты вдруг решил снова, что я того стою? — Я всегда считал, что ты того стоишь. — Раньше я в это верил, — Кэмерон отступил, чтобы они перестали стоять так близко. Пока он не перестал чувствовать его запах. — Но не было ни единого раза, когда бы ты поставил меня на первое место. Ни разу. Это всегда была она. Она нуждалась в тебе, ты бросал меня на произвол судьбы, отказывался от меня снова и снова, ты заботился о том, чтобы не нарушать обещания данные ей, но не мне. — Кэм… — Нет, заткнись нахрен и слушай! — прорычал Кэмерон. — Господи Иисусе, ты женился на ней прямо у меня под носом. Мне пришлось узнать об этом в интернете. И что, та́к ты думаешь, я того стою? Так ты держишь свои обещания мне? — Ей я тоже давал обещания! — крикнул Ноэль. — Тогда тебе нужна ебучая помощь, чтобы решить, чего ты хочешь или кого ты хочешь. Уж слишком много обещаний человеку, которого, как ты утверждаешь, не любишь. — Какое теперь это имеет значение, а? У тебя уже есть шикарная телка. Разговор о Лорен должен был расстроить его, вывести из себя, но, как ни странно, этого не произошло. Это был удар ниже пояса, конечно, но он был болючим не так, как должен был. На данный момент он не знал, что это значит для нее и для него как для пары. Ему придется вернуться к этому позже, когда он не будет по уши в этом дерьме. — Уже не имеет значения. Вот почему я не хотел обсуждать это дерьмо с тобой. Это пустая трата времени. У тебя есть Лайла, у меня есть Лорен. Мы просто два чувака, которые сейчас работают вместе. Больше никаких разговоров по душам. Когда он собрался уходить, чтобы вернуться туда, откуда они оба вышли, Ноэль схватил его за руку, останавливая. Он не оттолкнул его, просто перестал пытаться уйти, не обращая внимания на то, как мурашки пробежали по его коже. — Кэм. Это все, что сказал Ноэль, просто его имя, но для него это звучало чем-то большим. В этом было столько смысла, столько чувств и воспоминаний. Именно то, как он это сказал, действительно тронуло его. Он произнес это тихо, беспомощно, с любовью, минуя весь гнев и ворвавшись прямо в сердце. — Я скучаю по тебе, — наконец произнес Ноэль, крепче сжимая его руку. — Пожалуйста, просто поговори со мной. «Я тоже по тебе скучаю», — вертелось у него на языке. Ему не нужно было заставлять себя испытывать это чувство, оно было настоящим. Он правда чувствовал это. Он скучал по нему. Но он не скучал по боли, он не скучал по тем ночам, когда знал, что Ноэль был с ней, а не с ним. Он не скучал по чувству одиночества, нежеланности и нелюбви. Это просто больше не стоило того. Что произойдет, если он скажет это? Он знал. Они бы обменялись сладкими, многозначительными словами, которые на тот момент будут казаться настоящими и искренними. Они прижались бы друг к другу, целовались бы, касались так, как им давно не хватало. Их одежда полетела бы на пол, их тела снова прижались бы друг к другу таким знакомым образом, двигаясь как единое целое. Они снова влюбились бы в друг друга по уши, гоняясь за тем кайфом, который приходит в конце оргазма. Это было бы блаженство, это был бы рай. Это было бы ложью. Это было бы ошибкой. После этого все будет еще хуже, чем если бы они сдались. Будет еще больнее, это чувство пустоты внутри него станет еще больше, темнее, холоднее. Он снова будет зависим от ощущения его кожи, поцелуев, того чувства, которого ему так не хватало, из-за которого они вляпались во всю эту хрень. Прежде чем он успел отдернуть руку и сказать Ноэлю, чтобы тот снова оставил его в покое, кто-то высунул голову из двери. Это был Стив, его глаза вопросительно сузились, он смотрел на них, пытаясь понять, что происходит. Ноэль отпустил его, и Кэмерон выпрямился во весь рост, встретившись с ним взглядом, провоцируя сказать что-нибудь по этому поводу. Почти надеясь, что он так и сделает, чтобы вся та злость, которая все еще кипела в нем, куда-то ушла. Но на этот раз Стив держал свой нос подальше от этого, выбирая более разумный вариант — оставаться незаинтересованным всем этим. — Эй, ребята, Уэллс готов начать. Кэмерон кивнул и натянул маску на лицо. — Да, я иду. Просто вышел подышать свежим воздухом. Не дожидаясь Стива или Ноэля, он вернулся внутрь, спрятав все это дерьмо за непроницаемой кирпичной стеной в дальнем уголке своего сознания, и приступил к работе. Единственное, что он мог сделать сейчас, это максимально убедительно притвориться, что он мог контролировать это.