***
– Олесь, а почему Лера Вам не помогает? – спросила Ксения Витальевна, когда я сидела за компьютером в деканате. Наступил вечер, она уже собралась домой, а я все еще печатала приложения на конференцию. – Не знаю. – Вы в курсе, что она получает повышенную стипендию? – спросила преподавательница, покручивая в руке ключи от машины. – Да, я видела заявление, – отозвалась я, вновь переведя уже порядком уставшие глаза на монитор. – Я сказала ей, чтобы она поделилась с Вами частью денег, всё-таки, это честно. Вы работаете не меньше. – Угу, – поджав губы, согласилась я. – Не стесняйтесь, спросите у неё потом сами, если не переведёт. Конечно же, чувство несправедливости коробило. Лера не заслуживала такой большой стипендии. Да, училась она хорошо. Да, была старостой. Вот только работала не пойми, как. Последнее время я уж точно делала не меньше, чем она, может, даже больше. Однако напора и уверенности в себе, чтобы требовать деньги, у меня не хватило бы. Меньше знаешь – крепче спишь. Все верно говорят, так и есть. После того, как мне стало известно про повышенную стипендию Леры и конкретную сумму, я стала акцентировать еще больше внимания на её косяках. Естественно, и бесилась из-за этого сильнее. С каждым разом накипало всё больше и больше, но в глаза я ничего не высказывала, дабы избежать конфликта, максимум, могла обсудить это с Алёной и Настей. Сидя в кафе с девчонками, мы как раз говорили о Лере. Оказалось, у Насти с Алёной тоже есть к ней ряд претензий. Подруги начали негодовать, когда я рассказала им о деньгах, Алёна настаивала, что мне нужно выбить у старосты хотя бы часть, как и сказала Ксения Витальевна. – У тебя всё в порядке? – спросила она, меняя тему. Кофе в моей руке застыл в паре сантиметров от губ. – В смысле, ты о чем? – нахмурилась я, опустив чашку обратно на стол. – Последнее время ты какая-то странная, и с нами стала намного меньше общаться, – ответила подруга, откинув русую косичку за спину. Настя согласно кивнула. – Да всё нормально… – растерянно отозвалась я, – просто как-то занята, устаю… Пары, деканат, английский… Не знаю даже, что и сказать. Кстати, на этот раз Шефер сказал мне переделать вторую главу. – М-да, – Алёна покачала головой. – Он так к тебе придирается, может, дышит неровно? – улыбаясь спросила Настя. Подруга просто пошутила, а сердце тут же заныло от боли. «Если бы», – подумала я, но вслух не сказала. На днях Яна снова позвала меня к себе на тусовку, на этот раз я согласилась, о чем и сообщила девочкам. Алёна молча подняла на меня глаза, в них читалось что-то похожее на осуждение. Она была категорически недовольна возобновлению общения с Яной, чуть ли ни при каждом разговоре о девушке, она повторяла, что не доверяет ей, и что мне лучше поберечь свою ранимую психику и держаться подальше. – А Паша? – спросила Настя, чуть нахмурив брови. – А что Паша? Он там будет, но мы не общаемся. Алёна скривила лицо и, сделав глоток кофе, посмотрела в окно. – Не боишься, что будет тяжело находиться с ним рядом? – мягко поинтересовалась Настя, заправив прядь волос за ухо. Естественно, девчонки переживали за меня, так как знали о ситуации с парнем и моих переживаниях из-за этого. – Да плевать на него, – я махнула рукой, – меня он вообще никак не волнует, в отличие от… – я осеклась, испуганно глядя на девочек. Они внимательно на меня посмотрели, явно ожидая продолжения. – От кого? – не выдержала Алёна, молчание затянулось. – Да так, забейте. – Ну расскажи, – вторая подруга сложила руки в мольбе и захлопала ресничками. – О Шефере, конечно, – широко улыбнувшись, заявила я, маскируя правду за шуткой. – Ну Лесь, я серьезно, – по-детски надула губы она. – Так и я. – Ой, ну ладно, не хочешь – не говори, – сдалась Алёна. Настя грустно вздохнула. Не знаю, почему, но говорить девочкам про Олега действительно не хотелось.***
В итоге, Маша всё-таки рассказала мне о Ярославе – так звали светловолосого парня из электрички. Они действительно начали общаться, хотя формально девушка еще состояла в отношениях с Артёмом. Однако Ярослав был единственным, на кого подруга наконец обратила внимание за последние пару лет, пока находилась в абьюзивных отношениях со своим парнем. – У тебя мама дома сегодня? – спросила я у Маши, разглядывая ломтик остывшей картошки-фри. На улице было слишком холодно, гулять не хотелось, так что мы сидели в Бургер Кинге недалеко от станции. – Угу. – Черт. – А что такое? – чуть нахмурив светлые бровки, поинтересовалась девушка. – Да домой идти не хочу, там просто невыносимо уже находиться… – Я тяжело вздохнула. – Опять бабушка? – с сочувствующим лицом спросила Маша. И была абсолютно права. Конечно, за столько лет совместной жизни, я привыкла к тому, что происходило дома. Привыкла, скажем, возвращаться в дом, а не домой. Но иногда бабушка перегибала все палки и конкретно переступила границы. Общаться с тётей Ингой раньше удавалось чаще, и это благоприятно на мне сказывалось, – она всегда поддерживала, давала советы, помогала. Сейчас мы виделись намного реже. А вот скандалы с бабушкой происходили всё чаще, может, возраст уже начал сказываться, или во мне что-то изменилось. Трудно сказать. С одной стороны, ничего такого в этот раз не произошло. Она снова на меня орала, не хотела оставлять в покое, доведя буквально уже до нервной истерики, но добили именно её слова по больным местам. – Что, она так и сказала? Что ты ничтожество? – переспросила Маша. – Угу. Она всё время тыкает мне детьми и внуками своих подруг, говорит, какие они хорошие, а я – плохая. В этот раз еще добавила, что замуж никогда не выйду, – я усмехнулась, – что на такой больной никто никогда добровольно не женится, разве что, алкаш, по типу маминого парня. Она вообще сказала, что, если бы мама меня не родила тогда, всё у всех сейчас было бы нормально. – Жесть. Надеюсь, ты понимаешь, что всё это – глупости? Я неоднозначно пожала плечами, глядя куда-то в сторону. – Лесь? – позвала меня она. – А вдруг она права? – дрожащим голосом спросила я, избегая взгляда подруги. – Ведь действительно предпосылок к нормальному будущему у меня нет. – Что ты имеешь ввиду? В заведение ввалилась стая шумных малолеток. Проследив за ними взглядом, я ответила: – Со школы одноклассники называли меня стремной, генетика отвратительная, самооценка на дне. Модель здоровой семьи я никогда не видела. Ничего хорошего во мне нет. Кому я нужна? Скучная, депрессивная, погрязшая в самокопании, самоненависти и ссорах с бабушкой. Психичка. Передвинув ко мне стул, Маша села рядышком и обняла за плечи. Глаза нещадно щипало, но слезы пока удавалось удержать. – Это не так, – шепотом произнесла подруга, – слышишь меня? Это не так. И ты сама это прекрасно знаешь. Ты красивая, умная, хорошая, глубокомысленная девушка, – она ласково гладила меня по плечу, – самостоятельная, добрая, способная. Слышишь меня? Бесшумно плача, я коротко кивнула. – Ты сможешь добиться всего, чего захочешь. Я очень тебя люблю. Ты достойна счастья, Олесь. И совсем не факт, что тебе придется повторить судьбу своей семьи. – Я устала от постоянного негатива, я хочу вылезти из этой депрессии, полюбить себя, расцвести. Но как? Как это сделать? – я перевела заплаканные глаза на Машу, та снова обняла меня. – Я постоянно смотрю на тебя, думаю, какая ты женственная, утонченная, солнечная, и просто мечтаю стать такой. – Лесь, ты прекрасная. Ты женственная. Ты ничуть не хуже меня. – Но Ярослав познакомился с тобой. – Ярославу нравятся блондинки, Олесь. Мы еще долго болтали с Машей, и мне действительно стало лучше, легче. Жаль только, что дома ждал сплошной негатив, который никак не способствовал моему психическому восстановлению. Подруга сказала фразу, которая заставила меня задуматься: «Олегу ты понравилась. Да, не сложилось. Но ты ему понравилась».***
Боже, храни российские сериалы. Один из них захватил внимание бабушки, и она спокойно сидела в своей комнате, не трогая меня. Появилась возможность посвятить себя рефлексии. Взяв белый лист бумаги и шариковую ручку, я написала наверху слово «преображение». Маша была права. Я не плохая. И повторить судьбу своих ближайших родственников уж совсем не хотелось. Но психические загоны по щелчку пальцев не исчезают, так что надо было действовать постепенно, шаг за шагом. Чуть поразмышляв, я написала на листочке список, состоящий из нескольких пунктов: «1. Внешность. 1) Разнообразить стиль в одежде. 2) Подтянуть форму: сбросить еще пару кг и заняться спортом. 3) Подумать над прической. 2. Психика. 1) Перестать сравнивать себя с другими. 2) Меньше общаться с бабушкой. 3) Поговорить с тётей. 4) Сконцентрироваться на своих достоинствах. 5) Почитать полезные книги по психологии. 6) Найти время на хобби и культуру. 3. Перемены. 1) Подумать о поиске работы и съеме квартиры. 2) Продолжать изучать английский.» Еще я вспомнила один интересный способ попытаться иначе взглянуть на свою жизнь. Суть его заключалась в том, что каждый день ты должен концентрироваться на хороших моментах, а в конце дня записывать их в дневник. Это должно было помочь сместить фокус внимания с негатива на позитив. Глядя на листок, я удовлетворенно вздохнула. Оставалось два нерешенных вопроса: что делать с Яной и что делать с Олегом. Общение с одногруппницей тяготило, но почему-то прервать общение не получалось. Что-то в нем цепляло. Чуть поразмыслив, я решила съездить на тусовку, посмотреть, как всё пройдет, и вновь обдумать этот момент. С Олегом сложнее. Отпускать его не хотелось, но от зацикленности надо было избавляться. Можно было попробовать «обратную психосоматику», образно говоря. То есть, я решила вести себя так, словно мне плевать на него, может, со временем удалось бы самой в это поверить. Вспыхнувшее воспоминание о его объятиях вызвало онемение в груди и внизу живота, заставив усомниться в успешности этого плана.***
Я снова сидела в деканате. Никаких особых дел не было, просто хотелось увидеть Олега. Да, пока план с забиванием на него не работал, но в остальном все было нормально. Решив совместить приятное с полезным, я занималась английским. Вскоре пришел преподаватель. – Добрый вечер, Олесь. Как Ваши дела? – спросил он, перешагнув порог деканата. – Здравствуйте, Олег Сергеевич. – Я отложила учебник в сторону. – Всё в порядке, у Вас как? – Мои щеки пылали, хорошо, что слой тонального крема мог скрыть это от посторонних глаз. – Работы полно, устал ужасно. – Я не отводила от него взгляда. Шефер присел на черный стул и взглянул на часы. – Еще пятнадцать минут. Наверное, отпущу малышей сегодня пораньше. Первокурсников он называл малышами? Олег откинулся на спинку, чуть шире расставив ноги, и, прищурившись, внимательно на меня посмотрел. – Вы изменили прическу, или мне кажется? – спросил он, приподняв волевой подбородок. Щетина снова немного отросла, делая кожу голубоватой. Захотелось к ней прикоснуться. – Ой, да. Покрасили на тон темнее и немного укоротили. Маша на днях записала меня к своему парикмахеру, и та действительно поспособствовала моему преображению. Сейчас волосы чуть не доставали до плеч, а лишний объем с кончиков убрали, теперь не было ощущения треугольника в районе головы. Такие небольшие изменения сделали мой вид намного более стильным, а глубокий цвет волос лучше подчеркивал выразительность глаз. Приятно, что Олег заметил такие мелочи. А говорят, мужчины невнимательные. – Вам идёт, – равнодушно отметил он. Улыбку удержать не удалось. – Спасибо, – кивнула я. Снова посмотрев на время, Шефер поднялся на ноги и взял со стола ноутбук. В его движениях присутствовала особая мужская грация. В голове всплыла фраза «dominant man vibe» из одного видео, которое я видела в Тик-Токе. Вроде, никакой «доминантности» не было, но почему-то возникла такая ассоциация. – Ладно, пойду к ребятам. Повинуясь внезапному импульсу, я окликнула его: – Олег. Остановившись в дверях, мужчина обернулся на меня, вопросительно подняв густые брови. От резкого движения прядь волос упала на лоб, коснувшись выступающей скулы. – Я красивая? – Вопрос прозвучал очень тихо, почти шепотом. – Да, очень, – твердо произнес он, и вышел из деканата.