Преподаватель

Олеся

      – Олег? – я чуть нагнулась к нему, вглядываясь в лицо. Глаза быстро забегали по суровым чертам в поисках понимания.       Преподаватель опустил веки, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, после чего снова уставился на дорогу. Красный свет светофора сменился на зеленый, и мы двинулись.       – Нет, ничего, извини, – покачав головой из стороны в сторону, сказал он. – Это я так. Ерунда. Конечно, я все еще хочу, чтобы ты осталась.       Кивнув, я откинулась на спинку сиденья и перевела взгляд на боковое окно. Шедшая по тротуару красивая девушка в пальто и в сапожках на небольшом каблучке поскользнулась, мое сердце в этот момент ёкнуло, но, к счастью, ей удалось удержать равновесие.       – Лесь, а какие у тебя вообще отношения с одногруппниками? – спросил Олег, не отводя глаз от лобового стекла.       – Ну, в целом, нормальные, – стала рассказывать я. – Дружу с Алёной и Настей, как ты знаешь, еще с несколькими девочками нахожусь тоже в таких, довольно дружеских, отношениях, еще с несколькими просто общаюсь, с кем-то не общаюсь, но никакого напряга нет. Проблемы у меня есть только с Рубиновой и нашей старостой. И еще с Димкой теперь. Ну, и, думаю, свора Рубиновой тоже ко мне не очень относится, но прям стычек у нас не было. Если игнорировать идиотов в лице этих двух тупых куриц, то все хорошо. А что?       – И насколько все плохо с Мариной и Лерой? – проигнорировав мой вопрос, Шефер задал еще один свой.       Меня страшно бесило, что он называл этих картонных дур по именам, но если бы я это озвучила, то это оказалось бы весьма странной и глупой предъявой, так что пришлось промолчать и пропустить мимо ушей.       – Ну Рубинова просто бесится из-за тебя, она всей группе рассказывала, что будет с тобой мутить, на меня пару раз шикала, просила не высовываться, не лезть к тебе, подкалывала. – Я пожала плечами. – Я старалась её игнорировать и не вступать в конфликты, но пару раз все же отвечала, очень хотелось осадить, при последнем диалоге вышло довольно грубо, потому что она меня прям достала уже, тупая выскочка. Вот, но не думаю, что это очень серьезный конфликт, просто взаимное недолюбливание.       Я решила, что Олег просто выявляет подозреваемых, на самом деле, я тоже уже крутила в голове возможные варианты. Было бы просто прекрасно, если бы удалось найти автора чудесного доноса.       – А с Лерой что? Ну, помимо того конфликта из-за денег.       – Тот конфликт из-за денег вышел довольно значимым, его уже достаточно. Прямых ссор, кроме той, как таковых, больше не было. Почему она меня не переваривает – могу только догадываться, я же её просто терпеть не могу! Она такая странная, – голос невольно стал более эмоциональным, – в беседе постоянно хрень какую-то пишет, вечно из себя что-то строит, так еще и ставит себя выше нас. Вот спросила у нее одногруппница, во сколько будет пара, так она целое сочинение написала о том, что есть закрепленное сообщение, что уже сто раз все сказали, и все в таком духе, а после этого другая девочка просто коротко и ясно ответила, что пара в два. Постоянно замечания нам какие-то делает, хотя она староста, а не преподаватель. Так еще эта Лера не может нормально ни один вопрос с преподавателями решить. Её почти вся группа недолюбливает, просто вслух это не произносится, но я знаю, за глаза-то они говорят. Ну и еще очень бесит, что она не умеет вести нормальные диалоги, просто сливается, начинает игнорировать сообщения неделями или просто в черный список кидает. Пытается быть милой, смешной и классной, но по факту просто тупая дура, и не более. Фу. Тупая, ограниченная, мерзкая дура.       Что-то меня прям прорвало. Я выложила Олегу чуть ли не все, что думала о нашей дорогой и горячо любимой старосте, хотя старалась с ним лишний раз одногруппников не обсуждать, все же, он наш препод, как-то неправильно это, неэтично. Ну просто накипело, на фоне нервов и стресса понесло. Больше всего бесило, что мы с ребятами знали, что Лера – мерзкая, трусливая крыса, а преподаватели в ней видели ангелочка. А что? Скромная малышка, учится хорошо, опрятная, так еще и староста. Прям пай-девочка. Говорю, ангелочек!.. Но это же не так! И это прям злило.       – Да уж… Ну, а на фоне этого, из-за злости или еще чего-то такого ты не пыталась… использовать наши отношения, чтобы припугнуть, или вроде того, Марину или Леру?       – В смысле? – непонимающе нахмурилась я.       – Ты никогда не говорила им, что, вот, встречаешься с преподом, просто попросишь его, и он устроит сладкую жизнь?       Мне не нравилось, как выглядел во время этого диалога Олег. Очень отстраненный, закрытый и… холодный. В уютной машине было крайне неуютно находиться.       – Олег, ты чего? – Эмоции от непонимания, удивления, грусти, разочарование и злости, вызванные его словами, смешались в одно неприятное чувство. – Конечно же, нет. Что за вопросы? Я же не идиотка какая-то! Я бы никогда не стала говорить подобное, я бы не подставила тебя! Да я бы и при других обстоятельствах не стала такое говорить, это не мои методы. Как… как ты мог подумать, что такое возможно? Ты что, думаешь, в письме написана правда?       Как же было неприятно… Олег не доверял мне полностью, до сих пор не понял меня, не понял, какая я. По всей видимости, он продолжал сравнивать меня с бывшей. Больно.       – Да, Лесь, не истери, прошу. Я же просто спросил, – недовольно произнес преподаватель.       – Олег, я не истерю. Я просто с тобой разговариваю. Извини, если в моем голосе звучат эмоции, я не виновата, что их испытываю.       Сжавшись в комочек, я отвернулась к окну. Хотелось просто исчезнуть из этой машины, уж лучше бы и правда поехала к себе домой.       Тем временем, мы неслись по Москве, направляясь к дому Олега. На удивление, ни в одну пробку пока не попали. Повисло неловкое молчание. Когда я вспомнила, что не сказала важную вещь, и начала произносить первую фразу, одновременно с этим Олег тоже решил что-то сказать.       – Я сказала…       – Прости…       Мы оба замолчали.       – Говори сначала ты, – уступила я, снова посмотрев в суровое лицо.       Мужчина крепко сжимал руль, ледяной взгляд был прикован к Форду, ехавшему перед нами.       – Я хотел извиниться, – с искренним смиренным сожалением произнес Олег. – Прости, Лесь, я правда не должен был подозревать тебя из-за своего прошлого опыта. – Догадки про бывшую подтвердились. – Я не должен был думать, что это твоя вина, что это не урод какой-то решил зачем-то испортить нам или кому-то из нас жизнь своим больным воображением, а ты сказала лишнего. Мне стыдно за это. Извини. Я не прав.       Стало очень приятно, что он извинился. Вообще, это прекрасно, когда человек умеет извиняться и признавать свою неправоту, только сильная и разумная личность способна на это.       – Милый, я не злюсь на тебя, – я коснулась его ноги, но без пошлого подтекста, только лишь с невинной нежностью. – Ты тоже извини, если отреагировала слишком эмоционально, просто мне стало больно и неприятно из-за недоверия, но я и тебя могу понять. Постарайся, пожалуйста, как-то проработать эту тему, хорошо? Ведь я – не твоя бывшая девушка. Я совсем другой человек. И я правда ничего не говорила одногруппникам.       Преподаватель ласково погладил меня по руке, затем снова взялся за руль.       – Спасибо, оленёнок. Я проработаю. – Он на секунду закусил губу, затем продолжил. – Знаешь, часто говорят, что люди не меняются. Я не согласен. Люди меняются, порой даже меняются до неузнаваемости. Но только тогда, когда они сами этого хотят. Реально хотят. И я этого хочу, я обязательно изменюсь. Дай мне шанс, пожалуйста, просто поверь.       Это прозвучало очень искренне и уверенно, не поверить было просто нельзя.       – Конечно, милый.       Мы остановились на светофоре, что совпало очень удачно, очень вовремя. Я наклонилась к преподавателю, и он сразу понял, чего я хочу. Мы поцеловались. Очень нежно.       – А ты что хотела сказать?       Я рассказала Олегу о своем плане по его спасению, если письмо пойдет выше, который чуть раньше озвучивала Ксении Витальевне. Мужчина слушал молча, но по окончанию поднял брови наверх и покачал головой.       – Да, ну ты даешь. – Он побарабанил пальцами по рулю. – Нет, мне, конечно, очень приятна твоя забота, но прошу, не делай ничего такого. Не надо брать на себя вину за то, чего не было. Прошу тебя, Олесь. Не надо. Слышишь? – Олег на миг повернулся ко мне и заглянул в глаза.       – Если честно, я только боюсь, что после такого могут отчислить… А в остальном, почему нет? Мне все равно, кто и что обо мне подумает, а ты работу сохранишь.       – Оленёнок, послушай, я нормальный мужик, я готов отвечать за свои поступки. Насчет ложных обвинений – расскажем правду, что было и чего не было, а если не поверят, то и черт с ними. Жаль, если уволят, но, как уже говорил, будет больше времени на бизнес, это только к лучшему. Не впутывай себя еще сильней в эту историю, не делай глупостей, никогда не бери на себя чужую вину.       Вздохнув, я была вынуждена согласиться.       – К тому же, – продолжил Олег, – я все равно не дам тебе это сделать. Неужели ты думаешь, что я подставлю тебя под удар, когда хочу наоборот всегда защищать? От этих слов по груди, а потом и по всему телу, разлилось приятное тепло, остатки осадка от ложного обвинения растворились окончательно. Я посмотрела на преподавателя с такой нежностью и теплом, что аж сама это почувствовала. Губы тронула легкая улыбка.       – Я тебе уже как-то говорила, но повторюсь. Милый, ты просто Прекрасный Принц. Не знаю, кто пишет историю моей жизни, но я до бесконечности готова благодарить автора, что у меня есть такой замечательный, положительный герой.       Олег улыбнулся.       – Солнце моё, тебе самой писать надо. Очень поэтично говоришь, – он слегка сжал моё колено.       А дальше мы стали обсуждать «подозреваемых», рассматривали их только в пределах группы, так как вряд ли это мог быть кто-то другой. После перечисления всех, у кого был хоть малейший мотив написать такое письмо, мы все же отбросили тех, кого «притянули за уши», и в список попало только четыре кандидата: староста, Рубинова, Щеглов и Димка.       У Щеглова было меньше всего оснований, да и как-то не похоже подобное на него, он мог язвить, подшучивать над преподавателями, наглеть, но маловероятно, что предпочел бы писать вот так вот, в крысу. Однако, после того, как Олег пару раз его осадил, в теории, этот самовлюбленный мальчишка мог решить отомстить.       Рубинова и её шайка стали основными подозреваемыми, однако, отдельно подружек змеи мы не рассматривали, так как без её участия они сами ничего делать не стали бы. Если Маринка узнала о нас с Шефером, а такое вполне возможно, если вспомнить про Диму, то эта коза могла решить выместить свою злость таким образом. И да простят меня все животные, за их сравнение с данной особой.       На «почерк» старосты такое крысиное письмо тоже очень смахивало, она же как раз и была злобной тихушницей. Так что, да, может, это дело рук Леры.       Дима… Да, он видел. Да, сильно обиделся. Олег очень даже активно верил в причастность парня к этой ситуации, но мне почему-то казалось, что это, все же, не Димка.       Мы уже подъехали к дому, так что решили продолжить этот диалог вечером или даже завтра, Олегу уже пора было мчать в офис. Он поднялся со мной в квартиру, чтобы что-то захватить.       – Ну, не скучай тут, занимайся, чем захочешь. Уже знаешь, где что лежит, если будут какие-то проблемы, то пиши или звони. В случае каких-то очень срочных проблем, можешь обратиться в соседнюю квартиру, там живет очень хороший мужик, Николай, я его знаю, – проинструктировал меня преподаватель, стоя у входной двери.       – Хорошо, милый. Приготовить что-нибудь?       – Как хочешь. Я очень даже не против, но это совсем не обязательно, можно заказать доставку. Сяду в машину, переведу тебе деньги на всякий случай. Ну, иди сюда. – Олег притянул меня к себе, и мы поцеловались.       Я уже хотела отстраниться, но мужчина удержал меня за талию. Наклонившись к ушку, он шепотом произнес:       – Очень сильно хочу тебя. – По спине пробежали мурашки. – Если вернусь не слишком поздно, и если ты будешь не против, хотел бы повторить недавние ночные события.       В животе запорхали бабочки. Я смущенно закусила губу, слов для ответа не нашлось. Коротко чмокнув в шейку, Олег попрощался и вышел из квартиры.       Я осталась одна. В чужом доме, который уже стал роднее собственного.