Преподаватель

Олег

      Небольшое, достаточно уютное помещение освещали не только белые лампы на потолке, но и дневной свет с улицы, проникающий сквозь незакрытые жалюзи. Поёрзав, я сел поудобней, пытаясь расслабиться, коричневый кожаный диван негромко скрипнул. Еле слышно тикали часы, по дороге проехала машина. Я молчал – пытался выстроить мысли в логичные цепочки повествования, Николай тоже ничего не говорил, он терпеливо дал мне время подумать. Из-за круглых очков в тонкой оправе за мной внимательно наблюдали карие глаза, но смотрели они без какой-либо оценки и нетерпения. Этот мягкий, ненавязчиво изучающий и ожидающий взгляд совершенно не напрягал, хотя в первые разы действительно было как-то сложно и неуютно. Я не привык открываться чужим людям.       – Олег, у Вас сегодня есть четкий запрос? Или Вы бы хотели вернуться к одной из оговоренных ранее проблем? – спокойно спросил Николай, предварительно незаметно глянув на часы. Да, молчание и правда затянулось.       – Наверное, я бы хотел поговорить сегодня об Олесе и моей бывшей девушке. Собственно, из-за этого же я сюда изначально и пришел.       Мужчина немного одернул коричневый вельветовый пиджак и щелкнул ручкой. Мой взгляд задержался на его густой, но короткой бороде. Наверное, без нее он бы выглядел моложе, раньше такие мысли на ум не приходили, а сейчас почему-то возникли.       – Да, хорошо. В прошлые разы Вы уже немного ввели меня в курс дела, немного рассказали и о Вашей бывшей девушке, и об Олесе. Давайте попробуем разобрать на конкретном примере ситуацию с сравнением. Когда она повторялась в последний раз?       Глубоко вздохнув, кивком головы я поправил волосы. Очень не хотелось снова всё это вспоминать, но пришлось. Под внимательным взглядом Николая, я поведал ему историю с письмом и пересказал диалог с Олесей в машине, избегая ненужных деталей – и так много времени ушло на молчание. Чуть кивая, психолог выслушал мой рассказ, после чего задал вопрос:       – Я правильно понял, что Вы провели параллель между Олесей и Викой, Вашей бывшей девушкой, в тот момент, когда узнали из письма, что Олеся якобы запугивала одногруппников и врала им?       – Да.       – Хорошо, а почему так вышло? Что побудило Вас подумать, что Олеся и правда могла так сделать, хотя Вы сами же утверждаете, что она не такая и вряд ли бы стала так себя вести? – Николай закинул ногу на ногу.       – Понимаете, Вика могла так сделать, Вика даже что-то подобное делала… Но я не понимаю, почему я сразу подумал также об Олесе. Просто возникли такие мысли, и всё. – Чувствуя, как злюсь сам на себя, я сильно сжал кулаки.       – Какие мысли, как они звучали?       – Ну, что, а вдруг, Олеся тоже все-таки может так поступить? Мало ли, какие у нее могли возникнуть мотивы? Вика тоже изначально казалась совсем другой, но со временем открылась с противоположной стороны. Абсолютно с противоположной.       Психолог попросил поподробней рассказать про мою бывшую и детальней пересказать историю наших отношений. Нехотя, я начал свой рассказ, ненужные моменты старался опускать, чтобы не болтать о Вике все оставшееся время, а вот важные наоборот старался не забыть упомянуть.       Выслушав меня, Николай кивнул, затем, немного помолчав, уточнил:       – То есть, получается, что корень всех этих сравнений лежит в том, что Вы боитесь, что Олеся окажется другой? Боитесь, что Вы ошибаетесь насчет неё, и она на самом деле не такая, какой выглядит сейчас? Я правильно понимаю?       Никогда не думал, что вся суть кроется в этом, но, кажется, психолог был прав. Я действительно этого… не то, чтобы боялся, я, видимо, подсознательно постоянно ждал, что Леся вот-вот, да проявит себя с другой, худшей, неподходящей мне стороны.       – Да, думаю, Вы всё правильно сказали… Хотя я раньше никогда этого не понимал… – я потер шею рукой, – ну, что ожидаю повторения прошлого сценария. Осознанно никогда так не думал об Олесе.       – Хорошо. Олег, а Вы можете рассказать, что у этих двух девушек действительно есть общее?       Не раздумывая, я сразу же сказал:       – Они обе мои студентки и примерно одного возраста. Олеся на год младше.       Мужчина кивнул и что-то пометил в своем блокноте.       – А еще? В характере, внешности, поведении?       А вот тут пришлось задуматься…       – Ну… внешне они не похожи, как мне кажется. Характер и поведение достаточно разные… Единственное, Вика тоже сначала выглядела очень милой, но в постели оказывалась очень страстной. Как и Олеся.       – Вика выглядела или была милой?       – Вика была по-другому милой. Она выглядела, как милая взрослая кошка, а Олеся милая, как котенок. Вы понимаете, о чем я?       – Да, думаю, да, но можете пояснить.       Я набрал полную грудь воздуха и на выдохе заговорил:       – Олеся… она… Она очень добрая, искренняя, в чем-то наивная. Она очень светлый человек, нежный, немного ранимый. Но при всём этом она не похожа на ребенка, в ней есть эта взрослая женская мудрость, которую она либо просто прячет, либо пока не научилась проявлять открыто. Но Олеся прям котеночек. Её хочется обнимать, защищать, оберегать, хотя она может быть абсолютно самодостаточной и самостоятельной при необходимости. – Перед глазами стоял образ моей девочки, и, описывая ее, я все больше погружался в теплые чувства, постепенно расслабляясь и смягчаясь. – Она так тянется ко мне, она на меня такими щенячьими глазками смотрит, Вы бы видели… Недавно Леся решила сделать мне внезапный подарок, и купила бутылку виски и шоколадное яйцо с игрушкой. Просто так. Меня это тронуло, на самом деле. А еще я обожаю с ней разговаривать, порой мне кажется, что она может поддержать разговор на любую тему, даже в которой не разбирается… Такая умница. Но на жизнь смотрит оленьими глазами, сложно ей будет… Этот мир не для таких, как она, он для более жестких людей. И мне очень хочется о ней позаботиться, хочется защитить от этого мира, понимаете, о чем я?       – Да, я понимаю, о чем Вы говорите, – спокойно отозвался Николай, снова что-то пометив в блокноте. – Это чудесно. Давайте вернемся к сравнениям. – Внезапно стало неловко, что я так подробно стал рассказывать об Олесе и своих чувствах к ней. – Что насчет Вики? Она казалась такой же и вызывала у Вас такие же чувства?       Нахмурившись, я отрицательно качнул головой.       – Нет. Она тоже казалась милой, но это совсем по-другому было, как я уже и сказал. Она не выглядела светлым и невинным котенком даже изначально. Вика сразу же создавала о себе впечатление, как о… непростой девочке. Она, конечно, в самом начале тоже казалась наивной, её попытки добиться моего внимания умиляли, однако Вику я не воспринимал, как котенка, и не хотел постоянно защищать от всего мира. Она в этом просто не нуждалась.       Николай поправил очки и оперся одним локтем о подлокотник кресла.       – Хорошо, я Вас понял. Скажите, а чувства к Вике у Вас были?       – Да, конечно, поначалу я был влюблен.       – Но потом влюбленность прошла?       – Она в какой-то момент стала притупляться. Каждое новое неприятное событие её притупляло. Викины слова, – я загнул один палец, – действия, – загнул второй палец, – наши разногласия, – и третий. Чем лучше я понимал, что не вижу у нас будущего, что просто не хочу связывать с этой девушкой свою жизнь, тем сильнее притуплялась влюбленность. Чувствам просто не оставалось места в таких ситуациях.       – Однако, я правильно понимаю, что изначально чувства были и были настоящие? – уточнил психолог.       Я кивнул, подтверждая его слова.       – Хорошо, а скажите, пожалуйста, Олег, какие чувства у Вас возникают, когда человек оказывается не таким, каким казался изначально?       – Ну, если говорить о ситуации, которая произошла у нас с Викой, то это разочарование, боль, – я задумался, но больше ничего не смог добавить. – А если человек мне не близкий, то всё равно, каким он там является на самом деле.       – Олеся Вам близкий человек, правильно?       – Разумеется, – я нахмурил брови и дважды кивнул.       – Угу-у, – психолог сделал в блокноте еще одну запись.       Стало очень интересно, что именно он выделяет и отмечает.       – Олег, скажите, – он снова поднял на меня глаза, – а когда Вы впервые столкнулись с такими чувствами? С болью и разочарованием. Вы можете эти чувства буквально прочувствовать сейчас и вспомнить?       – Вы имеете ввиду, от внезапного проявления сущности близкого человека?       – Нет-нет, не обязательно. Контекст может быть абсолютно любой, даже совершенно не схожий, но чувства именно такие.       Я призадумался. Ситуация пришла в голову сама собой, стоило только сконцентрироваться на этих чувствах.       – Знаете… – немного наклонившись вперед, я оперся локтями на колени и сцепил пальцы в замок, – подобное я испытывал как раз-таки в очень схожем контексте. Наверное, мое детство закончилось, когда я понял, что мама – совсем не такой человек, каким мне всегда казалась. То есть, это была не одна конкретная история, а целый сборник небольших историй. Просто в какой-то момент я это осознал. Осознал, что она не самая добрая, не самая понимающая и всё такое. Стало больно и возникло разочарование. Мне кажется, это было впервые именно тогда.       Психолог попросил меня рассказать пару таких историй, и я привел в пример, как в один момент меня просто перестали воспринимать, как мама стала критиковать любые мои идеи, она только заставляла учиться, а всё остальное называла ерундой. Рассказал, что оценки в школе её волновали больше, чем что-либо другое. Рассказал, как мама плохо отзывалась о людях у них за спиной, даже о тёте Марго, как она в принципе про всех говорила плохие вещи, даже если люди на самом деле были хорошие.       Мой отец тоже был весьма непростым человеком, но он хотя бы таким был всегда, а насчет мамы в голове у маленького меня жило очень много иллюзий, которые в один момент просто развеялись.       Наверное, любой, когда взрослеет, понимает, что его родители – совсем не такие люди, какими казались ему в детстве. Это нормально. Это не должно так сильно травмировать, но я, дожив уже, считай, до двадцати семи лет, так и не избавился от чувства разочарования в маме. Просто мне было слишком больно, когда в один момент все мои идеи и попытки что-то сделать перестали поощрять, а начали критиковать, когда мои чувства, страхи и эмоции обесценили, а хорошая учеба стала самой важной вещью в жизни. Казалось, что в тот момент этого сильного разочарования, я потерял свою любящую и добрую мамочку, а приобрел вместо неё злую и суровую мать.       – И как Вы себя чувствовали в тот момент, когда ощутили это?       – Одиноко. Хорошо, что хоть с учебой проблем не было, – я печально усмехнулся, – а-то вообще весело бы жил.       Мы еще немного поговорили о родителях, но тема детства оказалась очень обширной, а время сеанса потихоньку подходило к концу, так что пришлось оставить её разбор на следующие разы.       – Олег, давайте будем потихоньку подытоживать, – предложил психолог, мельком глянув на часы. В ответ я согласно кивнул. – Как бы Вы сами сформулировали, к чему мы с Вами сегодня пришли?       – Ну, – медленно скрестив пальцы и выгнув их, я перевел взгляд в сторону, – я сравниваю Олесю с бывшей не потому, что они похожи, так как они вообще не похожи, а потому что подсознательно жду, что Леся себя проявит с какой-то другой стороны и на самом деле окажется не такой, какой я её себе представляю. Жду я этого не из-за того, что с ней что-то не так, а потому что просто опираюсь на прошлый травмирующий опыт. А опыт с Викой меня травмировал, потому что лёг на более ранний травмирующий опыт из детства, всплыли чувства, которые я испытал тогда с мамой, и теперь снова боюсь, что меня обманут и боюсь почувствовать боль, разочарование и одиночество. Как-то так, – развернув ладони вверх, я пожал плечами.       – Прекрасно, – чуть кивнув, Николая сдержанно улыбнулся. – Это очень хороший итог, Олег, Вы молодец. Мы с Вами всё это ещё проработаем, поговорим и о семье, и о девушках, а на сегодня предлагаю на этом закончить.       – Да, спасибо. – До конца нашей встречи осталось уже меньше пяти минут.       – Что для Вас сегодня было важно?       – Ну, – я немного призадумался, – было важно разобраться в природе этих тупых сравнений и иррациональных и нелогичных реакций на Олесю в какие-то моменты, найти, откуда всё это вообще пошло.       – Хорошо. Как Вы себя сейчас чувствуете? – психолог закрыл блокнот и зажал его между ладонями.       – Мне намного легче, если честно, и теперь я не сомневаюсь в том, что смогу избавиться от этой ерунды. И я правда удивлен, как всё в итоге вывернулось. А еще кажется, что эти схемы, после их выявления, даже в какой-то степени свою силу потеряли, но я понимаю, что это не конец и поработать с ними еще придется. Спасибо Вам, Николай, – впервые за сеанс я улыбнулся, тоже очень сдержанно, но искренне.       Мы уточнили дату и время нашей следующей встречи, я перевел психологу деньги и, поблагодарив его еще раз и пожелав хорошего вечера, покинул кабинет.       Вечерело, на город опустились сумерки. Кабинет специалиста находился далековато от моего офиса, и изначально это огорчило, но теперь радовало – было время все обдумать и прийти в себе перед тем, как приступить к работе. Ледяной ветер, забравшийся под не застегнутую до конца куртку, заставил слегка поёжится, но на холод я особого внимания не обратил – слишком уж глубоко погрузился в размышления. После сеанса на душе стало намного легче и свободней. Мне ужасно хотелось провести сегодняшний вечер с Олесей, полежать вместе, фильм посмотреть, поболтать, поцеловаться, но девочка еще вчера уехала домой, а меня ждала целая гора работы.       Спустившись в метро, я достал телефон и отправил ей короткое сообщение:       Олег: Привет, малыш. Как у тебя дела? Чем занимаешься? Скучаю.       Хоть мы с психологом и не разбирали сегодня мой страх перед сильнейшими чувствами к девушке, в которых до сих пор было страшно открыто себе признаться, я и так понимал, что он перекликается с поднятой темой про боль, разочарования и одиночество. Так или иначе, но даже этого хватило, чтобы и в этом вопросе стало немного полегче.       Серёга давно говорил, что мне следует обратиться к психологу, и Леся это советовала, да и сам я понимал, но всё тянул. А, как выяснилось, очень зря.