***
Она выкуривает очередную пачку сигарет. И лёгкие не саднит. А все эти учёные говорят — курение вредит здоровью. Враньё. Куда больше ей вредит пресса. Точнее то, что она вынуждает её делать. — Вы вновь на первой полосе. — Обязательно напоминать? — огрызается Кёсем. — Я могла бы ответить тебе парой ласковых, но не стану. В любом случае, это отличный шанс заявить о себе, появившись на семейном ужине. — Семейный ужин? Ха, как же. Да там половина людей, которых я прежде в глаза даже не видела. — И что? — И что? Да мне противно, — она берёт со стола стакан с виски, выпивает в несколько больших глотков, а затем кидает со всей злости. Тот пролетает мимо второй девушки, разбиваясь о стену. — Злишься — злись, но мы то с Мелеке что сделали? — Мелеке, может быть, ничего, а вот ты, — Кёсем тычет пальцем в Эйджан, близкую подругу детства, — много чего! — И что же именно, м? — Вот учишь меня сейчас жизни! — Я даже и не начинала. — Вот опять! — цедит девушка сквозь зубы. — Простите, но… тут одно дело есть, — Мелеке обращает на себя внимание обеих. — Звонила твоя мама, Кёсем, спрашивала, к какому времени прибыть водителю? — Мама. Ха, она по-другому поводу и не звонит. Конечно, у неё ведь есть любимый сыночек. Чёрт бы их всех побрал! — Тебе нужно отдохнуть. — Угу. Эйджан, устало вздохнув, забрала бутылку. В последнее время Кёсем пьёт чересчур много. С этим нужно что-то делать. И, кажется, она знает что именно.***
Члены семьи Кануни были не из добрых. Их лучезарные улыбки скрывали так много грязи. Их лживые слова были большим плевком в лицо всему обществу. Они так гордились собой. Все без исключения. Элита, чёрт возьми! — Где ваша дочь, госпожа? — Хандан смутилась и решила не отвечать на вопрос, сделав вид, что не расслышала. — Моя сестра придёт с минуты на минуту, — решил ответить Мурад. — Это хорошо, а то дети нынче пошли такие непослушные. Совсем родителей не ценят. — Моя сестра не такая! — вновь вступился Мурад. — Согласна, Ясемин, я выгляжу моложе тебя, поэтому ты и рассуждаешь подобным образом, — говоря это, Кёсем, которая подошла несколько минут назад, выпустила кольцо дыма. — О-о-о, ты уже здесь. Мы и не надеялись, — с ухмылкой произнесла Махфирузе. — О-о-о, а я только и мечтала о том, чтобы поглядеть на твоё опухшее лицо. Снова ботокс колола? Ну, признавайся! — Зачем же так грубо? — Извини, Баязид. Такова моя натура. К тому же, я никогда не скрывала, что твоя жена и жена Баязида меня раздражают. Уж извините. И это взаимно, насколько мне известно. Махфирузе обиженно поджала губы, на что Касым принялся успокаивать жену. Ясемин же попыталась сдержаться. Положение её мужа Баязида было весьма шатким. Она уже взболтнула лишнего. — Вот супруги Османа и Мехмеда, — она окинула взглядом кузенов, — мне по душе. Акиле, Мелексима, — девушки лишь улыбнулись. Им было достаточно уже того, что Кёсем просто не трогает их. — Садись рядом, — предложил Мурад, глядя на старшую сестру с надеждой. Но та лишь презрительно фыркнула и, обойдя присутствующих по часовой, села по центру, напротив места отца. — Махпейкер, доченька… — начала было Хандан. — Кёсем. Меня зовут Кёсем, — с нажимом произнесла наследница, — мамочка. — Председатель, — произнес помощник главы корпорации. Гости встали, а вот Кёсем делать этого не спешила. Пусть председатель и заметил это, но сделал вид, что всё в порядке. Кажется, все уже привыкли к выходкам старшей наследницы Kanuni-group. — Дорогой, надеюсь, всё хорошо? — Хандан, как и положено заботливой жене, принялась спрашивать у мужа, как он, что с ним, чего хочет. Кёсем закатила глаза. Как будто кто-то верит в искреннюю любовь этих двоих. Хотя, на виду у всех члены семьи Кануни самые счастливые люди на земле, хотя на деле у них нет ничего кроме денег. Деньги. Деньги. Деньги. Это их жизнь. Их цель. — Председатель, благодарим вас за приглашение. Это большая честь для всех нас, — Махфирузе расплылась в улыбке. Дальше последовали поздравления. Конечно, был заключён контракт с крупной европейской компанией. — Желаю дальнейшего процветания семье Кануни. — Да. Ведь мы потомки… — сладкие речи были подобны яду. — А ты, Кёсем, скажешь пару слов? — специально или нет, но Мурад обратился к ней, словно и правда надеялся, что она выдаст что-нибудь вдохновляющее. Какой идиот! — Основатель компании — Сулейман Кануни — был великим человеком. Да будет Рай ему обителью! — Аминь! — Моя бабушка, Сафие, часто рассказывала о его смелости, харизме, целеустремленности. Это был человек слова и дела. — Разве сейчас подходящее время, чтобы вспоминать покойников? — ох, Баязид, ох. Девушка была уверена — это женушка постаралась. Прежде у них были тёплые отношения, но с появлением Ясемин всё изменилось. — Верно. Разве не должны мы думать о будущем? — И какое же будущее ожидает компанию с такими-то потомками? Вы ведь все здесь каждый год собирается в надежде, что моего папочку хватит удар. Тогда-то вы сможете разграбить компанию. Всё заберёте. Всё…! — Махпейкер! — в конце концов, не выдержал председатель. — Не переходи границы! — Эти самые границы ты меня переходить научил, папочка. И меня зовут Кёсем. Это имя мне дала моя бабушка, Сафие Кануни. Та женщина, что родила тебя. Та женщина, которую ты упёк в психушку. Хороший сын — ничего не скажешь! — Ты…! — Что «я»? Разве это неправда? И ещё, всегда было интересно, как так получилось, что среди всех братьев в живых остался только ты, папочка? Неужели это совпадение такое? — и правда, у председателя было пятеро братьев, но всё неожиданно погибли. — Вы, мои любимые кузены, которые тае горды за своё происхождение, плевать хотели на всё остальное! А вдруг… ваш так горячо любимый председатель причастен к гибели… — Пошла вон! — закричал мужчина. Он был похож на дикого зверя. — Вон отсюда. И чтобы без моего позволения не появлялась тут! — Слушаюсь, повелитель! — напоследок она поклонилась, но в её движении не было и намёка на покорность.***
Перед уходом Мелеке впустила Мурада. Кёсем, конечно же, была этим недовольна, но уверяла саму себя — скоро ему самому надоест её общество. Но минуты шли, а он просто сидел и молча наблюдал, как она выпускает всё новые и новые кольца дыма. В конце концов, темноволосая не выдержала и первой решила прервать гнетущую тишину. — Чего пришёл? — Поговорить. — Ну, говори. — Ты совсем наплевала на своё здоровье. Эйджан сказала, ты ничего не ешь, только пьёшь. — Так вот откуда ноги растут! — сведя брови к переносице, выдала она, продолжая делать своё. — Это ведь не шутки вовсе. — А кто сказал, что я шучу? Кёсем обожала выводить людей на эмоции. Сама она была холодной, плакать уже давно разучилась, да и искренне улыбаться, впрочем, тоже. — Короче, говори уже и уходи! — Я правда беспокоюсь о тебе. Мне важно, чтобы ты чувствовала себя комфортно. А с таким образом жизни. — Я что, в прошлой жизни была твоей мамой, которая постоянно зудела у тебя над ухом? Если да, то из… нет, извиняться не стану. Просто дам уйти с миром. Ну, пошёл отсюда, — однако юноша и не думал покидать её. Чёртова заноза в одном месте. — Чего тебе ещё, а? — Я скучаю, сестра. Я очень скучаю. Ты столько пробыла в Штатах, я ведь так редко видел тебя. — И не увидел бы, я только из-за бабушки приехала. — А я? Я же твой брат. Неужели совсем не скучала по мне? — Дай-ка подумать, — протянула она, отложив сигареты, — ммм… совсем нет. — В чём же причина? Мы ведь семья. Я, ты, родители… — Родители, — усмешка исказила её лицо, — родители, которые плевать на меня хотели. Когда ты ещё под стол ходил, меня выставили прочь. Якобы ради моего же блага. Но… какое же это враньё! На самом деле они просто хотели избавиться от бабушки. И избавились. Упекли ее в психушку. — Но это очень хороший центр. Новейшие технологии и… — Если всё так хорошо, почему она до сих пор там? Меня к ней даже не пустили. Это опасно для пациента, видите ли. Ей нельзя испытывать шок. Бред! Я даже не знаю, жива ли она. Жив ли самый дорогой для меня человек? — Я… поговорю с отцом. Уверен, он послушает. Мы найдём способ вытащить бабушку. — Ты тупой или делаешь вид? — Мурад непонимающе посмотрел на неё. — Если бабушка выйдет из клиники, ты рискуешь потерять всё. Ведь бабушка единственная, кто любит меня. Меня и только меня. Знаешь, почему меня отправили подальше от Турции, а её заперли? М-м-м? Да потому что мы обе знаем старую-старую и очень грязную тайну нашего отца. Полагаю, никто тебя не рассказывал? Так я могу. Только не плачь потом в жилетку. Ненавижу слабаков. Так вот, много лет назад отец наш имел связь со своей секретаршей. Кажется, её звали Халиме. Да, точно. Халиме Гюрбюз. И даже забеременела. А жена председателя — Хандан Кануни детей так больше родить и не смогла. Кроме своей дочери, меня. И так вовремя родился ребенок от любовницы. — То есть, не смогла больше родить? А я… — Да, братик, ты всё правильно понял. Тот ребёнок… кто же он? Ммм? Раз, два, три, — она загнула три пальца, отсчитывая, — светловолосый мальчик. Маленький ангел — так его называли. Конечно, сердце председателя не выдержало разлуки с долгожданным сыном. И как это бывает в лучших традициях кино, любовница неожиданно умерла. Здоровые и молодые люди ведь каждый день во сне умирают, правда? — Кёсем издевалась над ним, старалась достать до самой души. Чтобы дышать трудно стало. — А ещё, что самое интересное, из клиники, в которой числилась госпожа Гюрбюз, пропало всякое упоминание о том, что она вообще была когда-нибудь была беременна. Забавно, не правда ли? — З-зачем… зачем ты мне всё это говоришь? — по его щекам скатывались слёзы. — Я же предупреждала, что не люблю слёзы. Ладно, лгу. Твои слёзы мне по душе. Так вот, матерью мальчика стала жена председателя. Эта слабачка так боялась потерять своего муженька, что готова была даже собственную гордость растоптать. Мальчик вытеснил из сердца обоих общего первенца. Сперва маленькая Махпейкер стала сиротой при живых родителях, так как им не было до неё никакого дела, а затем её отправили далеко от отчего дома. Там, на чужбине, ей приходилось выживать. Совсем одна. Долгие годы ей не позволялось даже на родную землю ступить. Но девочка наконец-то выросла и может за себя постоять. Больше ей никто больно сделать не посмеет. — Но на той фотосессии, — он нашёл в стопке документов газету, на первой полосе которой были они вдвоём, — ты была так добра ко мне. Ты говорила, что скучала. Что не навещала из-за плотного графика. Что у тебя просто много работы. — Да, говорила, — согласилась темноволосая, — так ведь это пиар-ход был. Да я половину из того, что мне написали, сказать забыла. Волнуюсь немного, говоря на камеру. — Я не верю! — Да плевать мне, — фыркнула Кёсем. — Мне вообще всё равно. Можешь рассказать обо всём отцу. Можешь оставить как есть. Для тебя самого так будет даже лучше. Когда будешь уходить, захлопни дверь! — сказав это, девушка поднялась со своего места и было покинула гостиную, только младший перехватил её руку. — Я… я не знал этого. Не знал, что выпало на твою долю. Прости. Что мне сделать? Что? — Что можешь мне предложить какой-то слабак? Ничего! — Кёсем была жестокой. Особенно к тем, кого ненавидела. Все эти людишки такие слабые. Стоит этому секрету выплыть наружу и члены семьи Кануни сами себя уничтожат. А она просто посмотрит на это зрелище. — О, давай договоримся. Не приходи сюда больше. Мне противно от одного твоего вида. Противно от тебя и всей нашей семейки. Но, может быть, ей ещё выпадет шанс пожалеть о сказанном?