Заметки о Солнце

— Солнце, я... — Что? Опять? Снова? — Да. Комната была неестественно чёрной. В фильмах ночные помещения отдают лёгким оттенком синевы, как смывшаяся краска на осветлённых волосах, в жизни свет фонарей обогащает их оранжевым или белым, а сейчас — просто тьма. Некогда спокойная, а сейчас наполняющаяся тяжёлыми вздохами и едва слышным сопением. Никакого источника света. И мне не спастись. Сказать то, что я говорила уже, — и в очередной раз утихомиривать быстро бьющееся сердце, вытирать невидимые слёзы, которые так и не появятся, сжимать кулаки, чтоб ногти наконец-то поцарапали эту чёртову ладонь, — или оставить всё как есть и уйти без объяснений, совершенно не заботясь о чувствах такого чужого, но такого родного человека? — Прости меня. Всё заново. Фильм поставили на повтор, песню включили снова, Солнце заклинили мои слова. Он даже сказать ничего не может. И я не могу. Но я могу подойти. Обнять. Уткнуться в грудь и выдавить из себя шутливо-спокойным тоном: — Ты ж знаешь. Я вернусь. Я всегда возвращаюсь. И только когда сил не остаётся. Я открываю глаза. Комната остаётся чёрной. Только с улицы проникает свет. Сквозь те полупрозрачные занавески, над которыми он когда-то смеялся. Кошмар это или нет — я не знаю. Я не могу перевернуться на бок, чтобы не потревожить спящего у головы кота, не могу потянуться за плеером, потому что любая песня сейчас вызовет слёзы, не могу взять таблетки, потому что их надо принимать по расписанию, а не когда хочется. Не могу, в конце концов, даже двинуться, чтобы прогнать видение, силуэт, застывший посреди комнаты. — Солнце? Он не реагирует. Я моргаю. Его нет. И только тогда страх переходит в панику. Я дёргаюсь, пугая кота, заворачиваюсь в одеяло, словно это спасёт меня, и утыкаюсь лицом в подушку, лишь бы ничего не видеть и не слышать. Сердце, кажется, своим стуком бьёт по матрасу, сминая простынь. Дышать невозможно. Перед глазами — пустота. Сдохнуть бы прямо сейчас, чтоб не чувствовать боли. Кот потягивается и снова продолжает мирно сопеть. Кто-то ходит за стенкой. Дыхание в комнате — моё или чьё-то ещё? Это ощущение — мне кажется или кто-то меня гладит по голове? Я всхлипываю — звук поглощает подушка. Я хочу плакать — слёз нет. Я задыхаюсь — даже не смею повернуть голову. В конце концов, я засыпаю. С тяжестью в груди и потными руками. А он продолжает охранять мой сон. — Я люблю тебя. — Девушке своей это говори. Этим же вечером я утешаюсь чужими словами, нервно глотая таблетку за таблеткой. Этим же вечером я узнаю, что и тут оказался подвох. Последние слёзы я выплакала, пока блевала после очередного приёма пищи. А иначе страдать как-то не получается. Закрыть глаза — окажешься в другой вселенной. Открыть глаза — мир становится реальным. Всё просто. Только контролировать это не всегда получается. Когда ты сидишь на алгебре и записываешь формулы, а Солнце стоит рядом и издевательски смеётся каждый раз, потому что чёрная ручка снова зачёркивает неверные цифры. Когда болтаешь в столовой с одноклассниками, а Солнце прерывает тебя на полуслове, отправляя снова в туалет — порезать руку или бёдра. Когда ты идёшь на перемене по коридору, а напротив окна виднеются знакомые очертания. Только вот тогда ты можешь остановиться, посмотреть на людей, окружающих тебя, и подумать — а настоящее ли всё это? А приводит ли любовь к сумасшествию? А невзаимная? А к живому? А к мёртвому? А от мёртвого? Существовал ли ты вообще, Солнце? Откуда ты? Кто ты? Когда я снова начинаю плакать, он вытирает мне слёзы. Я ненавижу предательство. Обман. Лицемерие. Но это невозможно исключить из жизни. Ведь тогда всё нарушится. Вся та тонкая конструкция общества. Невозможно это сделать. Нереально. Не надо. Когда я успокаиваюсь, он поглаживает меня по спине. — Ну и зачем он тебе? Я же лучше. Комната остаётся чёрной. Такой же пустой и тёплой. И никакой. Помещение не создаёт атмосферу. Стены не давят на затаившуюся клаустрофобию. Есть только пустота. И тот силуэт, ждущий меня в самом дальнем углу. Свет в конце тоннеля? Чушь. После смерти не будет ничего. Только все останутся одни. Я — нет. И я больше не открою глаза. — Ты же знаешь. Я вернулась. Я всегда возвращаюсь.