***
Хандзо просидел над картой Бог знает сколько — часы в «Панораме» давно встали, а отдаленные звуки роящегося по заведению МакКри и вовсе растягивали пять минут в бесконечность. Хандзо прикрыл глаза, тяжело вздохнув. Он так и не смог понять, с какой стороны лучше пройти на утро — с востока или с запада. В обоих случаях существовал огромный риск быть обнаруженными. Музыка всё ещё продолжала играть. Сейчас, кажется, читалась пластинка с "кантри", как говорил Джесси. Шимада так и не смог принять этого надоедливого, безобразного и до жути раздражающего своей энергией американского мотива. — Черт возьми, как же я люблю эту песню! — услышав припев, хрипло воскликнул МакКри. Хандзо даже не поднял глаз. Он всеми силами старался игнорировать и музыку, и ковбоя. Брюнет продолжал пытливо смотреть на карту и массировать правый висок. Затем он достал из кармана грифель и что-то начертил на оборванном куске бумаги. Внезапно Джесси начал подпевать прокуренному, но на удивление мягкому голосу из патефона: — At the crossroads a second time, make the devil change his mind, — ковбой определено наслаждался каждой нотой старомодной мелодии. Это была последняя капля терпения старшего Шимады. Его стальная выдержка всё чаще стала испытываться на прочность, особенно когда рядом находился этот бестактный американец. Всего один вечер в полной тишине, неужели это так много для МакКри? Хандзо в диком негодовании встал из-за стола, но, увидев, что Джесси ещё и пританцовывает (и, кажется, совершенно не замечает своего раздражённого приятеля), гнев сменился немым недоумением. Лучник застыл на месте. А вот ковбой не останавливался — прикрыв глаза шляпой и совсем забывшись то ли в песне, то ли в своих мыслях, он продолжал ловко переставлять ногами и звенеть блестящими шпорами. Джесси двигался легко, непринуждённо, отдавался развязному танцу всем телом, иногда совершая неоднозначные и неприличные движения тазом в такт музыке. Признаться, пару мгновений спустя Хандзо нашел себя уже не в смятении, а в зачарованности от действий МакКри. — Что... ты делаешь?..— Шимада медленно сел обратно за стол, не отрывая завороженного, но всё ещё острого взгляда от ковбоя. Тот неловко прервался и озадаченно посмотрел на Хандзо, как на испуганного кролика. — Что это за вульгарные, резкие движения? — лучник старательно не выдавал своего рода восхищения от действительно вульгарного, но впечатляющего танца МакКри. Джесси тут же переменился во взгляде, будто только что в его котелке родилась очередная шкодная идея. — Ну а сам ты можешь двигаться как надо, м? — ехидно хмыкнул ковбой. — Не под такую музыку, — невозмутимо и даже с некоторым высокомерием ответил лучник. — Я долгое время практиковал традиционный японский танец рыбака, и... — заливистый смех Джесси прервал брюнета. Хандзо на мгновение оказался то ли в смущении, то ли в негодовании от такой реакции американца и действительно не мог понять, почему тот усмехается. — Тебе не хватает элегантности! — чтобы с достоинством прервать хохот ковбоя, заключил старший Шимада и демонстративно встал из-за стола. — Мне-то? Элегантности? — успокоившись, но все ещё игриво ухмыляясь, спросил МакКри. Вдруг музыка смолкла — патефон менял пластинку. Вместо живого и энергичного кантри медленно заиграл, кажется, блюз. Он звучал довольно мелодично, спокойно и даже сперва понравился лучнику. Не упуская момент, Джесси плавно протянул японцу руку. Тот замер, снова в замешательстве глядя на ковбоя. Время застыло, а сердце Шимады, наоборот, с бешеной скоростью забилось, оставляя Хандзо в полном недоумении. Можно было сказать, что такое несвойственное Хандзо состояние оцепенения было вызвано совершенным непониманием того, что происходит. А может, всему виной был томный взгляд этого крепкого, высокого американца... — Позволь показать, насколько я элегантен, — до этого чуть охриплый голос ковбоя вдруг будто облился мёдом и спустился в чарующий бас. Время вернулось в прежний ритм, но такой скачок всё ещё заметно отражался на лучнике. Чтобы вывести своего напарника из ступора, МакКри неторопливо потянулся к его руке, желая взять её и начать вести, но гордый японец (всё ещё со взглядом, не понимающим намерений ковбоя) резко отвёл руку. — Не доверяешь мне, хах? — терпеливо и мягко вздохнул шатен, снова попробовав коснуться неприступного Шимады. Вторая попытка, похоже, увенчалась успехом. Лучник с удивлением отметил, что мощная, твёрдая рука Джесси держала запястье японца аккуратно и бережно. Хандзо не отрывал любопытный, но все ещё подозрительный взгляд от своего напарника. Джесси аккуратно потянул к себе брюнета. Тот инстинктивно упёрся и остановился чуть дальше, чем того хотел МакКри. Тем не менее, американец не терял уверенности. Он сделал шаг навстречу партнёру, без спроса взял его вторую руку и положил её себе на плечо. На этот раз Хандзо не смог вырваться из цепкой хватки ковбоя, поэтому его рука послушно осталась на крепком плече Джесси. Да, этот тип определённо позволял себе лишнего даже просто тем, что подошёл к господину Шимаде так близко и посмел прикоснуться к его холодно-молочной коже. Такая наглость вызывала лишь немую ярость, похожую на вспышку, которая вновь и вновь мерцала, заставляя лучника неметь. Быть может, только благодаря этому ступору Хандзо американец стоял ещё цел и невредим. Хандзо внутренне бранил, проклинал и ненавидел себя за то, что вообще позволил этому выскочке переходить священную черту личного пространства старшего Шимады. Возмутительно! Но интригующе... Пока лучника терзали внутренние противоречия, МакКри скользил всё тем же тёплым, расслабленным взглядом по строгим чертам аристократичного лица партнёра. Лёгкая, игривая улыбка ковбоя расплывалась в медленном ритме музыки. Хандзо всё чаще стал ловить себя на мысли, что сейчас именно это чарующее и томное выражение лица Джесси не давало японцу вырваться из объятий непривычного оцепенения. — Уж этот танец тебе точно понравится, — чуть слышно произнес МакКри, наклонясь ближе к своему партнеру. Шимада попытался отстраниться, но тут же потерял дыхание от того, каким обольстительным оказался тон этого самоуверенного американца. Совершенно не робея, Джесси сжал ведущую правую руку, а левую положил на талию Хандзо, на что тот ответил ошарашенным взглядом: — Что ты себе позволяешь, наглец?! — не в шутку раздраконился Шимада. Если бы не его воспитание, то японец наверняка нецензурно заругался бы. Но он лишь лаял, а не кусался. Хандзо, к своему же удивлению, не нашёл сил вырваться из этого пленительного очарования, которым его окутал МакКри. Ковбой только ухмыльнулся, но убирать руку не стал. — Это всего лишь танец, не беспокойся, лап, — впервые назвав так Хандзо, Джесси самодовольно хмыкнул, ожидая пылкой реакции партнёра. Было очевидно, что такая впечатлительность забавила ковбоя. Джесси самому было интересно, как далеко он сможет зайти. Но Шимада был настолько потрясен тому, как быстро рушатся все барьеры, переходятся все черты, что он просто не нашёл слов для колкого ответа и лишь злостно проворчал что-то на своём родном языке. — "Очаровательно", — с ноткой умиления пронеслось в голове Джесси. МакКри решительно шагнул вперёд и оказался в паре сантиметрах от Хандзо, который тут же отрывисто выдохнул. От каждого действия, взгляда, ухмылки ковбоя в глазах японца всё яснее читалось... смущение? Старший Шимада до смерти не хотел этого признавать. Джесси шагнул влево, влеча за собой неловкого Хандзо, который еле-еле поддавался движениям шатена. Ноги не слушались, поэтому лучник вцепился в плечо и руку своего партнёра, желая хоть как-то поспевать за американцем, чтобы не ударить в грязь лицом. Хандзо и сам не знал, почему это так важно — именно сейчас не опозориться перед МакКри. — Я не умею, — внезапно и горячо вырвалось у японца, который в очередной раз наступил на ногу ковбою. Джесси не придал той неуклюжести внимания, но на признание Хандзо ответил незамедлительно: — Что такое? — не меняя своего теплого тона, спросил МакКри. — Танцевать? Шимада не ответил на заботливый в каком-то роде взгляд ковбоя, лишь сконфуженно опустив голову. Не сходящая с лица Джесси улыбка приобрела умилённый оттенок. Just turn the lights down, love Come right on over here to me I know you don't want no commitments, baby I just want to set your body free Джесси медленно повёл партнёра куда-то к стене и, наткнувшись спиной на выключатель, потушил свет в большей части заведения. В углу зала тускло существовал какой-то источник света, но выглядел так, будто был накрыт тёмной вуалью. — Может быть, так будет чуть проще, — даже в полутьме можно было понять, что МакКри состроил одну из своих смазливых мордочек. Хандзо это прекрасно знал. Сложно сказать, бесило лучника это явление или сводило с ума. Быть может, в своем привычном холодном спокойствии Шимада однозначно ответил бы первое, но сейчас, потрясенный уверенными действиями партнёра, японец даже сам не знал ответа на этот вопрос. В любом случае, пока глаза не привыкли к полумраку, Хандзо был абсолютно растерян и всё, что ему оставалось — следовать движениям ковбоя и довериться интуиции. — Ты должен не видеть меня, а ощущать. Почувствуй, как я переношу вес с одной ноги на другую, и поступай так же, — вдруг вкрадчиво начал объяснять Джесси. От того, как глубоко и соблазнительно звучал голос ковбоя, Шимада едва ли мог сконцентрироваться на своих действиях. Хандзо всё ещё наступал не туда, не так, не вовремя, но МакКри продолжал терпеливо поправлять своего партнёра. Джесси подстраивался под движения брюнета, который давно уже пылал немым стыдом. С каждым шагом Джесси подходил все ближе к Хандзо, пока они вовсе не прижались друг к другу торсами. Но такой плавный подход ковбоя к сближению позволил Шимаде принять его спокойнее, без шокированных вздохов и злостных пыхтений. Покорение пылкого и гордого нрава лучника стало напоминать Джесси укрощение дикого мустанга — с Хандзо следовало быть аккуратным и неспешным, но и не робеть, иначе не будет того ступора, который позволил ковбою подойти так близко. Несмотря на то, что прикосновение к широкой груди МакКри произошло так естественно и легко, внутри японца всё равно что-то щёлкнуло, но тут же замолкло от тихих, ласковых замечаний Джесси: — Нет, немного правее... Не убирай руку с плеча — ты должен чувствовать все мои движения, Хандзо, — напористость и дерзость вдруг размеренно перетекли в сосредоточенность и чуткость. — Ближе ко мне, да… Верно, повторяй за мной, золотко, — на этот раз такое обращение пролетело у ведомого мимо ушей. Шимада как будто был в трансе от расслабленного, спокойного голоса Джесси. Мысли японца впервые за столь долгое время затихли, успокоились. Всё, чем существовал сейчас старший Шимада, — чарующий бас МакКри, его движения и...тепло. То тепло, когда Джесси прижимался к Хандзо во время танца. То тепло, которое внезапно проливалось по телу, разгоняя весь холод, что годами терзал душу лучника. Пара неторопливо кружилась в своем темпе, немного отставая от музыки, которая иногда сходила на медленный и соблазнительный мотив, но потом вновь заливалась чувственным припевом: I just want to get your head back, baby Give you all the love I got, for sure So, baby, if you've got that feeling You know I wanna give you that midnight healing Подхватив ритм, МакКри уверенно приобнял своего партнёра и с того момента двигался вместе с Хандзо как одно целое. Шимаде пришлось немного приподняться на носочки, чтобы не дышать в шею Джесси. Неизвестно, как сильно ему этого хотелось, но принципы не позволяли лучнику такую роскошь близости. Глаза понемногу привыкали к темноте, и Джесси уже мог разглядеть лицо своего партнёра. Было предельно ясно, что тот отчаянно скрывал смущение, волнение и всё то, что часом ранее нельзя было отнести к Хандзо. Вечно суровый, гордый и холодный японец никогда не выглядел таким сконфуженным и робким. Это определённо тешило самолюбие ковбоя. МакКри довольно ухмыльнулся, но вовсе не для того, чтобы произвести на старшего Шимаду ещё большего впечатления. Джесси действительно наслаждался мыслью, что, возможно, именно он сможет растопить лёд, который находился у Хандзо вместо сердца. МакКри хотел стать тем самым пламенем, которое смогло бы оживить чёрствого, каменного лучника. Хотя Джесси сам толком не знал, что притягивало его больше — эта идея или же сам Шимада. Такой спокойный, сдержанный, безупречный, исполненный хладнокровия и в то же время так глубоко чувствующий мир – вот что так парадоксально привлекало ковбоя. Только он об этом, конечно, никому не говорил, да и вряд ли сам понимал, что конкретно чувствует. Джесси был не из тех, кто постоянно анализирует свои ощущения или действия. Нет, у него всё было гораздо проще. МакКри видит свой объект увлечения – МакКри увлекает его собой. Вот только американец понимал, что Хандзо не дастся ему так просто, но это лишь подогревало азарт ковбоя. С каждым шагом Шимада всё больше расслаблялся и, наконец, полностью отдался танцу, совершенно забыв о том, что никогда не совершал подобных движений. Может, в действительности получалось у него не очень, но Джесси выглядел полностью удовлетворённым даже просто тем, что находился так близко к Хандзо. Предельно близко, как никогда раньше. Музыка вдруг потеряла свой бурный темп и спустилась в плавную инструментальную паузу. Партнёры замедлились, уже, кажется, понимая один другого с полудвижения. Они продолжили неспешно кружиться, не отрываясь друг от друга. Хандзо, казалось, абсолютно смирился с тем, что подпустил к себе кого-то так близко и позволил тому переворачивать все чувства и принципы японца вверх тормашками. Хандзо медленно, аккуратно и робко положил свою голову на плечо ковбоя. Тот в ответ чуть вздрогнул — такое довольно открытое для Шимады проявление чувств было впервые. МакКри засиял изнутри, но старался держаться достойно и непоколебимо. — Ты был прав, — вдруг у самого уха Джесси прозвучал спокойный голос Хандзо. — Мне действительно нравится этот танец, - нехотя, смущённо признался брюнет. — Спасибо. Ковбой внимал каждому слову, каждому звуку и с жаждой надеялся, что неразговорчивый лучник произнесет хоть ещё что-нибудь. — Только я... не до конца понимаю смысла песни, — невинно признался японец. Джесси, прекрасно распознающий намеки певца на интимную близость, неровно захихикал: — Хах, не вслушивайся ты в слова, Хандзо, там одна бессмыслица. Просто наслаждайся мелодией... — МакКри пытался увести тему куда-то в другое русло. Кажется, такой ответ (пускай и не очень внятный) удовлетворил брюнета, и Джесси выдохнул, вернув себе прежнюю уверенность и мужественность: — Скажи, я всё-таки не такой "вульгарный" в движениях, а? Ну и слово же ты подобрал, лап, — вдруг самодовольно замурлыкал Джесси. Старший Шимада не смог как-то язвительно ответить на игривость ковбоя и только крепко сжал чужую руку, надеясь, видимо, сделать тому больно. Но это вызвало лишь умиление. — И ты не так уж плохо двигаешься, — кокетство ковбоя сменилось мягкой гордостью, — особенно для первого раза. Шимада невольно хмыкнул, прекрасно понимая, что ему ещё далеко до такого танцора, как Джесси. Теплая улыбка МакКри медленно растворилась, уступая место внезапной серьёзности. — Я никогда не видел тебя таким, Хандзо, — тихо и задумчиво произнес Джесси. Мужчина хотел было сказать что-то ещё, как-то уточнить свои слова, но они оба знали, что МакКри имел в виду. Шимада в ответ лишь молчал, прижавшись к своему партнёру крепче. Джесси, в новинку для себя, не стал докапываться до лучника. Что-то внутри подсказывало, что эта тема может испортить весь настрой вечера. Вдруг Хандзо удручённо вздохнул и прикрыл глаза, нахмурившись: — Я должен был заниматься картой, а не... — Да брось, лапа, неужели ты оставишь меня на последний куплет, м? — Джесси перебил брюнета, стараясь его подстегнуть. Тот нахмурился уже от смущения и поднял свой "негодующий" взгляд на ковбоя, оторвавшись от его плеча. На лице МакКри снова расплылась ухмылка. And you know I'll be around Yeah, you know I've got the time I just wanna heal your body, baby Make it all fall into line Песня, видимо, приближалась к концу, и ведущий партнёр вновь поймал ритм, утянув за собой Хандзо. Впервые за вечер Шимада смог прямо взглянуть на своего кавалера и был невероятно удивлён глубине янтарных глаз Джесси, его чётким, мужественным чертам лица и чертовски привлекательной улыбке, которая часом ранее вызывала у лучника лишь раздражение. МакКри поймал завороженный взгляд брюнета и улыбнулся ещё шире, но теперь казалось, что и он был по-своему смущён. Партнёры не отрывали глаз друг от друга и свободно вальсировали по залу заведения. Музыка стала замедляться, певец лепетал свои последние строчки, и всё постепенно перелилось в чарующую концовку. Герои остановились, всё ещё не в силах отвести увлеченные взгляды. Даже ухмылка Джесси сошла на нет — ковбой лишь немного приоткрыл рот, но, кажется, совсем забыл о своём дыхании. Как, впрочем, и Хандзо — оба затаились, будто боялись спугнуть момент, когда они были совершенно... Открыты. Уязвимы. Нежны. И они были близки. Настолько, что стоило бы ковбою чуть поддаться вперёд, и их губы точно бы... Джесси поцеловал его. МакКри затянул до этих пор неприступного Хандзо в сладкий, как мёд, поцелуй. Ни о чём не думая, не предвкушая и не страшась того, что будет после — он просто сделал это, и всё. Мгновение чуткого соития губ растянулось во вселенскую бесконечность и тут же оборвалось. Пощечиной. Резкой, жгучей и полностью выбивающей дух. Джесси в немой панике уставился на Хандзо, который уже вырвался из объятий ковбоя. Тот пронзал МакКри точно таким же испуганным, потерянным взглядом. Напряжённая пауза холодом резала по нервам. Пластинка замялась, и остался только ровный шум патефона. Джесси даже не успел набрать в лёгкие воздуха, чтобы спросить о причине такого сурового жеста, как Хандзо поспешно развернулся и исчез в темноте, оставив ковбоя одного посреди зала. МакКри не слышал, как твёрдо и отстранённо шагал его бывший партнёр, как тот тяжело упал на диван в глубине заведения, как судорожно, тихо вздыхал — в голову Джесси оглушающе бил пульс, сердце сначала застряло где-то в горле, а потом камнем провалилось вниз. Ноги приросли к полу, а мысли разбежались по бездонному разуму. Внезапно Джесси почувствовал колющую, обжигающую все его внутренности пустоту. Он простоял неподвижно несколько мгновений, но сам потерял чувство времени, ощущая каждую секунду за мучительную бесконечность.***
Глубоко, бесшумно вдохнув воздуха, МакКри нашёл в себе силы сделать шаг. Ковбой включил маленькую лампу на столе бармена, машинально схватил оставленную бутылку саке и, сам того не осознавая, двинулся к заглушенному патефону, который изо всех сил старался запустить следующую песню. Стеклянный взгляд мужчины камнем упал на прибор, противно шипевший. Скривившись от этого звука, Джесси нажал на одну из кнопок и патефон живо пришёл в себя, а по заведению раздалась спокойная, безэмоциональная мелодия. Ковбой сделал звук тише и ещё с несколько минут неотрывно смотрел перед собой, будто в бездну. Голова всё ещё гудела. МакКри отчаянно отталкивал всякие мысли, которые, вдруг, решили проснуться. Было и было. Всё. Так Джесси справлялся с доброй половиной всех проблем. Проще забить и забыть. Мужчина потёр переносицу, страдальчески нахмурив брови, а затем шумно вздохнул, пытаясь отойти от произошедшего. Болезненное пламя внутри начало понемногу растворяться, уступая место чёрствой безразличности ко всему. Новая мелодия совершенно отличалась от предыдущей и точно отражало состояние ковбоя: пустое, безжизненное, в общем, никакое. МакКри сам не понял, как дошёл до стола в углу зала. На нём лежала карта Хандзо, пара оборванных бумажек, грифель и перо. Джесси задумчиво стал разглядывать письменные принадлежности и карту, лишь бы чем-то занять свой беспокойный разум. Угольный грифель, кажется, служил своему хозяину уже очень давно, а вот перо не выглядело потрёпанным — более того, оно находилось в идеальном состоянии, будто лучник всё время носил его под сердцем. МакКри неторопливо сел за стол и начал рассматривать заметки на карте. Некоторые из них были на японском, но остальные же слова были написаны чётким, ровным почерком. Много обведённых мест, дорог, названий — Хандзо думал над будущим маршрутом, ведь к следующему вечеру герои должны уже сойти с шоссе и двинуться в сторону базы своей команды. Агенты отправились на разведку и надеялись хотя бы напасть на нужный след. Честно сказать, МакКри не был уверен, кого именно они ищут. Его задачей было просто сопровождать лучника и, если что, прикрыть ему спину. Всё остальное было на плечах Хандзо, и, может быть, именно это тяготило его всю дорогу. Как бы не старался Джесси развеселить своего сурового напарника, тот отвечал на шутки коротко, холодно, а иногда и вовсе молчал, пропуская любое слово ковбоя мимо ушей. Но Джесси, естественно, не отставал от японца вплоть до самой "Панорамы". МакКри взял тонкий грифель и аккуратно зачеркнул обведённый подземный проход. — Эту шахту давно уж завалило, но ты меня, конечно, не слушал, — задумчиво прохрипел мужчина. МакКри, не отрывая взгляда от бумаг, открыл саке и потянул первый глоток, но тут же оставил флягу, осознав, что впервые находится в состоянии, когда не может даже пить алкоголь. Джесси не знал, сколько часов он провел без сна, сколько пластинок переслушал, сколько сигар выкурил и сколько кругов нарезал по залу, но, судя по солнцу, лениво выплывающему из-за горизонта, МакКри не спал всю ночь.***
Хандзо проснулся на твёрдом диване, прислонившись к окну. Он неспешно открыл глаза и внезапно обнаружил, что не чувствует привычного утреннего холода - большое, красное пончо заботливо укрывало японца. Резко приподнявшись, Хандзо озадаченно уставился на свое "одеяло". — Проснулся, Хан? — ласково прозвучал голос МакКри. Шимада поднял взгляд за диван и увидел своего вчерашнего партнёра по танцам возле барной стойки. Тот обернулся с маленьким подносом и направился к столику перед диваном Хандзо. Несмотря на тёплый тон, выглядел Джесси не очень: растрёпанные волосы, потерянный взгляд, побледневшая кожа. Ковбой старался вести себя как обычно, но отсутствие привычной шаловливой ухмылки выдавало его с головой. — Местный кофе на вкус как кипячёная грязь, но я пытался, — Джесси аккуратно поставил напитки на стол и сел на диван напротив лучника, всё ещё не поднимая глаз. Шимада ещё толком не пришёл в себя после трехчасового сна (да, не один Джесси мучился бессонницей). Хандзо не помнил, как в темноте наткнулся на диван, как упал на него, сжался комочком у окна и долго лежал, не шевелясь. Спустя секундную паузу, МакКри вдруг засуетился: — Я не знал, любишь ли ты кофе с сахаром, да и пьешь ли кофе вообще, но ничего, кроме этого, я не нашёл, так что... — Извини, — внезапно выдавил из себя Хандзо. Ковбой тут же поднял глаза и поймал взгляд брюнета на своей красной щеке. — Сильно болит? Я не хотел... — А, переживу, — Джесси мгновенно оживился и неловко прокряхтел. — Меня и не так избивали. Вот только мягкий, шутливый тон МакКри не смог заставить Хандзо перестать взволнованно смотреть на «избитого» партнёра. Во взгляде лучника не было и крупицы льда, как обычно, не было хищной остроты или недовольства — японец глядел с настоящей тревогой и переживанием. Ковбой смутился и потянулся за чашкой кофе. — Мне трудно, — отрывисто вдруг признался Шимада, — доверять, проявлять эмоции... Мне всё ещё недоступно понимание многого, порой я не понимаю и себя, — Хандзо хотел говорить спокойно, отстранённо, но голос предательски подрагивал, из-за чего Шимада перешёл на шепот. Джесси, не сделав и глотка, медленно поставил чашку обратно. МакКри внимательно слушал брюнета, своим сосредоточенным и участливым взглядом выпытывая из него все слова и чувства. — Я просто...не осознал, что произошло и... — Шимада отчаянно не хотел говорить слова "испугался". — Я не ощущал подобного ранее, — Хандзо был искренним и открытым настолько, насколько вообще мог. Да, Хандзо не говорил, что Джесси просто свёл его с ума, что на любой взгляд, движение или слово ковбоя брюнет мог ответить только очарованным ступором. Да, Шимада не рассказал, что чувствовал себя потерянным юнцом, боящимся опозориться перед кем-то настолько привлекательным. Во-первых, Хандзо не мог признаться в этом даже себе. Во-вторых, МакКри всё это прекрасно понял, но, правда, уже ближе к утру. Ведь поначалу Джесси казалось, что он делал все правильно, и он по-настоящему был ошарашен таким поведением партнёра. Сейчас же МакКри догадывался, что такой образ действий был заложен в японца его воспитанием, а потому не винил Хандзо в красном, жгучем пятне на щеке ковбоя. Старший Шимада аккуратно взял чашку кофе и оценивающе поболтал напиток, пытаясь представить его вкус. — Да и к тому же, ты наверняка был пьян, я ведь дал тебе целую флягу саке, ох… — лучник вздохнул, виновато прикрыв глаза. — Я не знал, что этот алкогольный напиток так на тебя подействует. Хандзо всеми силами старался объяснить (в первую очередь для себя) поведение Джесси. — Да, точно, я же был чертовски пьян, верно... — МакКри с притворной улыбкой бросил взгляд на открытую флягу, оставленную на столе рядом с картой. — "Если б только я выпил больше одного глотка...",— мучительно больно пронеслись мысли ковбоя. Хандзо, кажется, был удовлетворён такой версией событий и неспешно, изучающе потянул глоток кофе. Он был ужасен, честно, сахар совершенно не исправил ситуацию, но Шимада даже не скривился и спокойно, медленно опустошил маленькую чашечку. Джесси, пытаясь спрятать удивление, взглянул на Хандзо исподлобья, но, встретившись со взглядом брюнета, тут же перевел глаза на свою чашку. Осторожно, предвещая отвратительный вкус грязевидного кофе, МакКри залпом с ним покончил. Состроив кислую рожу от напитка, ковбой шустро встал, взял шляпу и потянулся за пончо, которое Хандзо уже аккуратно свернул и положил рядом с собой: — Можно? Или хочешь оставить себе, как трофей, хах? — кажется, игривое настроение понемногу возвращалось к Джесси, а на лице снова проявилась его добродушная, идиотская улыбка. Но сейчас в этом было не больше, чем просто шутливый тон. — Я признателен за, эм... — Хандзо на секунду замялся, пытаясь вспомнить название этого предмета одежды. — Но всё же, это твоё, — японец бросил попытки назвать "одеяло" своим именем и протянул его владельцу. МакКри, по своему обыкновению, тепло ухмыльнулся, забрал пончо, развернул его и оделся. Пара мгновений — и стетсон уже покоился на каштановых волосах ковбоя. Джесси был готов в путь. — Выдвигаемся, партнёр? — обратившись к лучнику, МакКри заметил, что Шимада даже не двинулся с места. Хандзо выглядел с головой погруженным в мыслях. О чём ещё думать? Герои всё обсудили и, кажется, пришли к заключению, что саке и Джесси - вещи, которые опасно совмещать. МакКри хотел было подойти к партнёру, но почему-то в последний момент решил, что лучше его не трогать, а, например, убрать чашки и сахар со стола на место. Но стоило ковбою только приблизиться к столу, что-то резко потянуло его за пончо вниз к дивану, и спустя мгновение Джесси почувствовал жаркое прикосновение к губам. Да, это были губы Хандзо. Мягкие, расслабленные, вовсе не такие, какими были вчера. Джесси широко распахнул глаза и неловко мыкнул что-то в уста брюнета, сперва не осознав, что вообще происходит. Пускай поцелуй Шимады был не очень аккуратным, точным или уверенным, но, к удивлению МакКри (да и самого Хандзо), он вышел чувственным, искренним и нежным. Хандзо не отпускал пончо ковбоя, пока тот не успокоил своё участившееся дыхание. Когда Джесси втянулся, расплывшись в довольной улыбке, лучник ослабил хватку, позволяя рукам МакКри прикоснуться к острым скулам японца. Ковбой, почувствовав прилив решительности, чуть подался вперёд и прижал губы Хандзо к своим ещё крепче, не давая партнёру отстраниться. Но тот вовсе и не спешил. Хандзо был робок, смущён, его лицо впервые краснело и пылало так сильно, но мужчина старательно не обращал на это внимания и впервые не ругал себя за такое проявление... чувств? Шимада не знал любви, во всяком случае, счастливой и настоящей. Этот трепет и ощущение, поднимающее до самого неба — наверное, так определялось чувство влюбленности, но, как сказал Хандзо, такое явление было для него в новинку, а потому лучник не мог дать ему название. И всё же, Шимада понятия не имел, как долго должно было длиться это действие, поэтому он не отрывался от чужих губ, пока не закончился воздух. Потрясенный Джесси, тоже весь раскрасневшийся, медленно выпрямился и, пока позволял момент, отвернулся, таращась в пол, давя неконтролируемую улыбку и переводя дух (да-да, сам МакКри был обескуражен и смущён, невообразимо, верно?). Спустя пару мгновений и вздохов Хандзо встал из-за стола, стараясь выглядеть невозмутимо (нет, у него совершенно не получалось), и, кажется, собрался уходить, но вдруг остановился вплотную к ковбою, не поднимая взгляда. Шимада робко, нерешительно потянулся пальцами к настоящей руке Джесси, но так и не коснулся её. МакКри чувствовал, какой пожар эмоций разыгрался в сердце японца, и ответил на немую просьбу Хандзо, аккуратно, неспешно взяв того за руку. Хандзо чуть улыбнулся. Как умел: нахмурив брови и немного оголив клыки. Но эта неровная, смущённая улыбка вызвала волну умиления и нежности у Джесси. — Я….не сразу понял, что ты сделал тогда, но то, что мы сделали сейчас, это…— Шимада задумался, подбирая нужное слово, — было...достаточно приятно... МакКри чувствовал, с каким трудом Хандзо выговаривает такие слова, и от этого ковбой расплылся в по-настоящему влюблённой улыбке. — Я рад, что тебе понравилось, золотце, — замурлыкал Джесси. Хандзо уже даже не попытался спрятать вновь выступивший румянец.***
Собрав все свои вещи, перевязав распустившийся хвост, Хандзо направился к выходу. Около дверей «Панорамы», облокотившись на стену и натянув шляпу на глаза, ждал МакКри. Завидев лучника, он тут же оживился и двинулся вместе с Шимадой по пыльному, раскалённому асфальту шоссе. Всю дорогу Джесси от чём-то увлечённо трещал, периодически приставая к партнёру: — И всё же, я был неплох, давай признаем. Можно сказать, даже… «обворожителен», а? — МакКри кокетливо подмигнул японцу, намекая на то, что все восхищённые взгляды и вздохи лучника не будут забыты. Даже сейчас Шимада стыдливо прятал раскрасневшееся лицо, видимо, вновь ощутив те приятные, трепещущие чувства. Джесси безусловно заметил этот смущённый взгляд: — Ну давай, сознавайся, что же тебя так очаровало? Хандзо еле заметно улыбнулся и ответил без привычных колкостей, мягко и честно: — Ты, Джесси.