this damn evening

Chuuya.       Она — пьяная. Он — тоже. Вместо мира — праздная круговерть. Накахара был крепок, крепок как орех — его организм упорно противостоял крышесносному состоянию, которое дарило злое зелье. Он перешёл на более крепкие напитки, и его горло нещадно жгли разные разновидности ирландского виски: «Айришмен» быстро сменила любимая классика — «Джеймсон» [родом из Шотландии, но опустим этот момент], нетипичный ирландец — «Коннемара» шёл следом, он заказал последний — что-то фруктовое, крепкое и чертовски «кусачее», прямиком из клуба любителей сего напитка, возрастом старше Чуи на пять лет и не меньше.       Ему удавалось сохранять свой этот вышколенный видок, но перед глазами плыли круги, размытые черты лица Тэффи были почти прозрачными точно сахарная пудра, пригоршня ванильного сахара, брошенная на столешницу. — Я не передумаю, — жестковато отрезал он, хищно улыбаясь — Накахара чувствовал себя отлично. — Старушка.       Никогда бы он не догадался, что она ему не ровесница, но, впрочем, это было нетрудно объяснить: он был подобран с улиц, не знал ни прелестей студенческой поры, не корпел над книгами, потому что был занят «своими делами» — разборками, сварами и, конечно же, эдакими немыми поисками себя. Да, Чуя был непрост: столь твёрдым он был, что его не разбить в ту пору было, не сломать, не подчинить себе. Как алмаз, не знавший шлифовки. Мори был ловкачом: он знал, где нужно ударить маленький молоточком, чтобы обнажить структуру каменного и холодного Чуи. Знал, как это сделать.       Он слушал её с улыбкой, а когда речь зашла о нём самом… замолчал. Внезапно обнажил иглы, встал наизготовку и приготовился к чему-то. Её слова не ранили, они поддели его мягкую черную корку безымянной породы, счистили базальт и угольную крошку. Он запустил свои руки в перчатки, вернул шляпу на макушку, сдвинул её вперёд. — Заявление странное, — не самое приятное. Он расчёл это как заявление о, хм, его слабости? Чуя страдал, да, он просто был невероятно чувствителен, когда кто-то ставил под угрозу его статус неудачной шуткой. И горел он, как вы знаете, сильно — никогда не упускал возможности вбить в голову непрозорливого человека, так сказать, истину жизни. — Не выгляжу как мафия, то же мне, крыса канцелярская…       Но на Тэффи он обижался недолго. Чуя посмотрел на неё этим своим долги, прозорливым взглядом, пропустил через свой «сканирующий прищур». Его рука, твёрдая как кремень, холодная, неожиданно нежная, обхватила её руку, он наклонился к ней, чтобы сказать кое-что очень короткое. — Больше не пей. Идём. Я обещал тебя выкинуть в море, — и что-то обольстительно было в этом голосе. Что-то подсказывающее, что ожидает Тэффи что-то интереснее нефильтрованной мутной жижи из-под стоянки очередной баржи. ***       Мелкий-мелкий песок стелился под ногами прохладным шёлком. Он снял с себя ботинки, нёс их в руке, поддерживая свою подругу за локоть свободной кистью. Это было отнюдь не паром, не причал с бетонными стенами и сваями, который, возможно, успела представить себе спутница. Океан лучился серебром прохладной луны, её диск лежал на дымной плёнке облаков, рассеивающей её ясное и прозрачное свечение.       Чуя бросил ботинки рядом с брошенным зонтом. В отдалении стрекотали цикады. Шум прибоя ласкал слух, ветер — стирал последние следы жара опьянения с их лиц. Он остановился, пропуская её вперёд, сбросил пальто и подтянул штанины, подворачивая до середины голени. — Ты готова? — сейчас, да, именно сейчас он её поймает. И выбросит в море, смеющуюся и, наверное, брыкающуюся — он не был уверен. Но это картина тронула его губы мягкой-мягкой улыбкой, которая навевала мысли обо всём — особенно о сладком, чертовски сладком «Бэйлисе», который так хорошо подчёркивает вкус горького кофе. Да, побежит к ней, подхватит, перекинув через плечо тряпичной куклой и выкинет в воду, довольный как чёрт — всё-таки какой гениальный план.       [а после… никогда не отпустит]. Teffi. да, сегодня вечером Чуя волшебно красив. даже красивее, чем всегда был. наверное, все дело в алкоголе. он либо одурманил разум девушки, либо же всего лишь открыл ей глаза на чарующую привлекательность напарника. видела ли она кого-то, кто был бы также прекрасен? удивительно, что остальное Тэффи видела весьма размыто, но образ Накахары наоборот являлся чётким и завораживающим.       перед ней поставили хрустальный стакан с виски, поэтому девушка отвлеклась от молчаливого созерцания чужой красоты и выровнялась. янтарная жидкость обжигала горло, теплом распространялась ниже и заставляла расслаблено расправить плечи, облегченно вздохнуть. — я слишком привлекательна и молода, чтобы меня называли старушкой, Накахара, — с добродушной улыбкой ответила Тэффи, поглядывая на него краем глаза. она снова не обижалась на него, но позволила себе театрально надуть губы и приподнять брови домиком, как делают многие дети или чересчур инфантильные дамы. — есть мужчины, которые наоборот предпочитают девушек постарше. кто знает, может быть, я как вино? с возрастом на меня растёт спрос. — Тэффи залилась своим жизнерадостным смехом и до дна допила ядреный коктейль. обида Чуи повеселила девушку. ведь она всего лишь делала комплименты его темпераменту. и сейчас поведение мафиози лишь доказывало правдивость её слов. Накахара просто слишком... он слишком. — и часто вы обижаетесь, когда женщины называют вас горячим? — на этот раз в её голосе слышались нотки насмешки и вызова. совсем чуточку она издевалась над ним. потому что Чуя был огнём, а игры с ним хоть опасны, но сладки.       прикосновения молодого человека волнуют сердце Тэффи, но она не была уверена, знает ли он об этом. долго смотрит на его руку, что уже уверенно держит её ладонь, а затем плавно переводит взгляд на лицо Чуи, с осторожностью смотрит в глаза и делает кивок головой. ей словно и не верится в происходящее между ними. осторожно поднимается со стула, придерживаясь одной рукой за барную стойку и тянется к клатчу, чтобы заплатить за выпивку. может быть, она ещё вернётся сюда и закажет более крепкие коктейли. уже на улице Тэффи понимает, что сегодняшний вечер она запомнит надолго. по крайней мере, если алкоголь в крови не сыграет с её памятью злую шутку. страшась перед этим, девушка с упоением смотрела на ночное небо, закинув голову вверх. холодные звёзды на чёрном покрывале переливались, игриво подмигивали Тэффи в ответ на её разглядывание, а вот серебряный диск луны оставался все таким же величественным и ледяным. в этой отстраненности была интригующая тайна и красота. девушка вдохнула прохладный воздух полной грудью и выдохнула через рот. она заставляла себя запомнить эту ночь до мельчайших подробностей. но когда они оказались возле океана, Тэффи забыла как дышать. оставалось только хлопать глазами и открывать рот, как рыба в жалкой попытке заговорить.       по песку на каблуках было трудно идти, но это меньшее, что тревожило девушку, ведь через несколько минут туфли уже покоились где-то в стороне вместе с клатчем. избавившись от каблуков, почувствовала долгожданное облегчение и попрыгала на месте. вопрос Чуи заставил её с изумлением посмотреть на него и через секунду рассмеяться. Тэффи становилось смешно только от одного осознания, что они вдвоём договорились сходить на пляж, чтобы выкинуть её в океан. и зачем ему это надо? может быть, просто дурак или безумец? но иностранке нравилось все то, что она не могла объяснить. — иначе я бы не пошла с вами, — но в следующее мгновение девушка давится воздухом, и шокированный вскрик срывается с губ, потому что Тэффи не ждала. не ожидала, что с такой лёгкостью её подхватят на руки и закинут на плечо, будто она пушинка. видимо, она недооценила силы Накахары. приходит в себя уже когда бегут к воде. громко смеётся и шутливо бьет ладонями юношу по спине. — только не кидайте глубоко, прошу, — сквозь заливистый хохот умоляет девушка и ей весело до тех пор, пока она не чувствует больше рук мафиози и стремительно падает вниз.       тихий крик скрылся за толщей сверкающей воды. вслед за падением послышался звонкий смех океана, который заключил в крепкие объятия несчастную. но Тэффи вынырнула также резко, как и исчезла: подскочила, осела и громко вдохнула, спешно вытирая лицо мокрыми руками, но едва ли это помогло ей избавиться от зудящего раздражения в носу. вода оказалась слишком холодной, поэтому мороз быстро пробрался до костей и заставил бедняжку обхватить белые плечи руками. не помогло, потому что насквозь мокрое платье, совершенно неподходящее для игр на берегу, прилипло к дрожащему телу девушки, густые и тяжёлые волосы стали ещё весомее. они переливались в лунном свете и плавно покачивались на волнах возле самой Тэффи.       к счастью, она быстро нашла спасение в лице Чуи. девушка схватилась за его руку, резко поднялась с лязгом воды и припала с объятиями. он оказался тёплым. такой, какой и нужен был эгоистичной Тэффи. мурашки бегали по нежной коже, прятались под одеждой. сейчас девушка находила себя одной чувствительной точкой. она ощущала чужое дыхание на своей шее, а оно грело. — кажется, мое общество нервирует вас, а манера речи бесит, но задержитесь со мной еще на минуту, — слегка наклонилась и шепнула на ухо молодая женщина, осторожно держа Накахару за плечи. до тех пор, пока она не заберёт все. в этой ситуации Тэффи коварная злодейка, потому что она бессовестно забирала у молодого человека его тепло и взамен отдавала холод. он остывал и становился таким же прохладным, как и она.       Чуя больше не грел. она украла у него последние лучики тепла. и если завтра Тэффи проснётся с болью в горле, это его вина. — когда мне было пятнадцать, я мечтала, чтобы мой первый поцелуй случился в один из таких вечеров. что может быть волшебнее звёзд и океана? — все ещё не выпуская мафиози из объятий, Тэффи поведала ему небольшую историю из жизни. её взгляд скользил по звездному небу и она с наслаждением вздохнула. — я мечтала, чтобы это случилось в какой-нибудь праздник. летом. чтобы поздним вечером, желая отдохнуть от суеты на площади, мы бы решили сходить к озеру или морю. не так важно. и вот я бы шла вперёд по мокрому песку, оставляя свои следы, а он бы направлялся следом, но чуть поодаль. но вдруг все загорелось бы огнём. праздничный фейерверк окрасил ночное небо разными красками. и когда мы бы вдвоём любовались внезапным салютом, я бы лишь украдкой взглянула на его заворожённое лицо... и поняла, что он гораздо красивее всех этих радужных фейерверков, манящих фонариков, дамских нарядов. даже красивее звезд и океана. — воспоминания отражались светлой грустью в голосе. конечно, первый поцелуй у неё случился не так. она романтизировала это явление. впрочем, занималась романтизацией многих вещей. — небо похоже на черничный джем, щедро присыпанный звездной крошкой. а луна напоминает огромную жемчужину. — мечтательно произнесла Тэффи и невинно посмеялась, медленно разрывая остывшие объятия. но почему-то все равно греющие.       Чую внезапно окружило приятное свечение лавандового цвета, а спустя миг... земля ушла из-под ног, весь мир перевернулся. точнее, перевернулся сам мафиози, оказавшийся в холодной воде под оглушительный смех Тэффи. она смеялась беззастенчиво и визгливо, до слез на ресниц и боли в животе. но позволить ему подняться не могла, поэтому подошла ближе и опустилась на колени перед Чуей, толкнув в плечо. благо, мелко, так что при всём желании Накахара не утонул бы. девушка нависла над ним с победной улыбкой и убрала свои длинные пряди за ухо, не разрывая зрительного контакта. — ничья? как обычно, да? Chuuya. Она была песней, скрипкой — на маленькой узкой деке он держал сейчас свои пальцы, придерживая её за холодные плечи. Мягко прогнулась струна под давлением его рук, почти невесомым, и он стал ещё мягче: подкрутил кучеряшки-колки, настраивая её звук на ровный лад. Он подумал — на нотный лист она пролилась бы чернилами самых нежных смешений Дебюсси и Шуберта, ласкающих слух игрой на перьях набивки подушки.       Мир стал прозрачным: он сам состоял из воды, полуночного желе, которое забивало ветви бронхов — с каждым вздохом дышать было всё тяжелее. Он вспомнил сказку о русалочке, пальцами направляя непослушный локон обратно за спину. Блеск воды чертовски холодной для этого времени года, горел её глазами — мягко и высокомерно смотрелись звёзды в его тёплые-тёплые очи, и, наблюдая свою высокую тень на поддёрнутой мелкой рябью, он млел, притягивая её к себе ближе, чем дозволял этикет, складывающийся меж представителями двух сотрудничающих организаций. Её дыхание жгло его шею не хуже подпалено оглобли, и он становился приятно розовым точно школьник средней школы, впервые обнимающий кого-то поинтереснее любимой мамочки. Он был безумен, и, отринув свой мир, подобно всякому философу античности, коим он никогда не являлся, он поселился бы в пустом сосуде её души.       Только если она позволит.       Чуя отдал свой жар ей и дрожал сам, отдирая от тела липкую рубашку, насквозь пропитанную солью. Он поморщился — Накахара редко прибегал к дипломатическим методам разрешения вопросов, а оттого ссадины, порезы и ушибы даже в его многолетней практике были обыкновенными и незначительными помехами. Солёная вода тронула лёгкий надрез над заметным бугорком подвздошной кости, поднялась выше, где кто-то очень умелый пересчитал ему рёбра.       Он выпустил её из свои рук, запустил руки в карманы и выслушал её: эдакая едкая и редко заметная меланхоличная черта рисовала ему картины, послушная кисть легла в её невидимые руки-слова, и он — никогда не предполагая у себя столь широкой фантазии — видел всё то, о чём Тэффи говорила. Оранжевые и красные всплески цвета над океаном, рассеивающиеся в пыльную дымку, наплывшую на жемчужную луну — осторожно продырявленную со своей тёмной стороны бусину, соскользнувшую с нити Млечного пути. Черничное небо с блеском звёзд белее всех камней мира — свет памяти, столь далёкий, что стоит лишь поднять глаза к сплетению Плеяд и серебряных фресок героев мифов, как в глуби сердечной мышцы селится нематодой странная грусть.       И её губы, слегка раскрывшиеся в неясной эмоции, бледные от холода, солёные на вкус, со сладким привкусом помады с выжимкой розовых лепестков. Он стал слегка розовым, пунцовый оттенок задержался на скулах. Чуя отвёл взгляд, почёсывая затылок, дабы никто и никогда не догадался о предмете его дум — да и какого чёрта он размышляет об этом?       Мафиози и не заметил, как на его плечи легла приятная лиловая дымка, и он ушёл под воду, скатываясь с полого склона плотно сжатого участка мелкого-мелкого песочка — колени подкосились, ловко его толкнули в грудь, выбивая судорожный глоточек воздуха, и он повалился набок, эким тараканом он себя чувствовал, предприняв тягостную попытку прилечь на спину. Взбудораженная вода заливала ноздри, уши, шляпу уносили пенистые волны на кромку полого берега. Она склонилась над ним, её рука — он внимательно отследил это движение — скользнула вверх от скулы до виска, Тэффи убрала выбившийся локон влажной причёски за ухо. — Сегодня ты победила, — очень тихо поздравил он её вкрадчивым, неожиданным для себя голосом.       Чуя приподнял руку и помог ей: рука обхватила непослушные пряди, скатившиеся на песок, он довольно ловко, с некоторой грацией подобрал её космы. От неё пахло морем, легко-легко в воздухе вился цветочный запах духов, который исполнитель никогда не имел чести знать. Он распознал нотки ванили… Прикрыл глаза. — Расскажи ещё что-нибудь, — он приподнялся на локтях: его лицо оказалось в непозволительно близости к её светлому, точёному лику. Он не решился её поцеловать — губы дрожали, он дышал тяжеловато, сгоняя напряжение, вызванное внезапным «нападением», но даже этого ему было достаточно с лихвой. Мягко тронули её пальцы клавиши его души, и это прикосновение, столь ненавязчивое и тактичное, между тем неожиданное, он не забудет никогда.

Teffi

.       сегодня вечер был полон волшебства, и Тэффи понимает, что не зря в него верила. иначе как объяснить такие сильные перемены в поведении? — что? — невольно срывается с губ девушки, которая смотрела на мафиози удивлённым взглядом, словно он сказал что-то совершенно изумительное, непредсказуемое и невероятное. конечно, может быть это все из-за выпитого алкоголя, но верить, что причина в волшебстве... хотелось больше. Тэффи была уверена, что юноша опять забавно разозлится, ведь его гордость задета какой-то там женщиной. ещё никогда он не признавал её победу. и свой проигрыш соответственно. до сегодняшнего дня такого не случалось, потому сейчас взгляд девушки был таким вопросительном. куда пропал тот Чуя Накахара, к которому она уже привыкла? хотелось разгадать эту тайну.       девушка вдруг смущенно зажмурилась, когда чужая рука дотронулась до ее влажных локонов. пушистые ресницы взволнованно подрагивали, а бледные щёки наливалась розовым румянцем, словно художник неаккуратно мазнул кистью по белому холсту краской. отвернула голову в сторону и с неуверенностью приоткрыла горящие глаза. все-таки позволила Чуе убрать пряди за ухо. этот жест показался Тэффи более интимным и личным. девушка терялась, с каждой секундой её прежняя смелость разваливалась на глазах, от неё оставалась только пыль. как Чуя не любил признавать поражение в битве, так и Тэффи не могла смириться с тем, что сейчас она выглядела тринадцатилетней школьницей, которая априори не могла спокойно реагировать на мужское внимание. но стоило ей хоть немного успокоить сердце, что билось о рёбра подстреленной птицей с такой силой, словно пыталось проломить грудную клетку, как новый удар пришёлся точно в цель — слева.       мафиози приближается к её лицу. Тэффи даже чувствует его тяжелое дыхание своей покрасневшей кожей, а затем испуганно дёргается назад, неуклюже садится в холодную воду и продолжает смотреть в его глаза. в самые интригующие карие, как кофе, глаза. — вы пьяны, — невольно взгляд скользит ниже и останавливается на губах, которые были на расстоянии ничтожных сантиметров, если бы в последний момент девушка не струсила. не быть ей героиней романов. разве что, восемнадцатого века: быть всегда бледнеющей, иногда краснеющей и падкой до обмороков, трогательной и хрупкой, как дорогой хрусталь. с трудом отводит глаза в противоположную сторону и кусает себя за нижнюю губу.       — вам правда интересно? — на вздохе спрашивает Тэффи и совершенно точно не понимает, что происходит между ней и соблазнительным мафиози. Чуя явно хочет реванша. может быть, он и сам этого не понимает, но девушка тает, как сахар на солнце. смущенно трёт шею и смотрит на волны, переливающиеся в холодном свете луны и устало вздыхает. неужели ей нечего рассказать ему? все мысли разбегаются в стороны, но сводятся на чужих губах. смотреть на них невыносимо, поэтому поднимается выше и застывает вновь на медовых глазах. набирается смелости и садится ближе, поджав к себе колени. — знаете, говорят, что если долго смотреть на море, то даже глаза начнут менять цвет, — хитро улыбается уголками губ и подмигивает левым глазом, — видите? когда я родилась, мои глаза были одного малинового цвета. но море казалось мне слишком романтичным, чтобы не смотреть на него часами и не мечтать о лучшей жизни. — Тэффи придвинулась ближе и любопытно заглянула в тёплые глаза, замолчала на пару секунд, как будто желала прочесть что-то во взгляде. — так что будьте осторожнее, если не хотите лишиться своих кофейных глаз. — загадочно прошептала девушка, но таинственная атмосфера разрушилась, как только прозвучал её заливистый смех. — шучу. Тэффи посмотрела вниз, а после подняла на молодого человека новый взгляд: загадочный, но шутливый. — сейчас я бы могла поцеловать вас, а обвинить во всем алкоголь. но я, кажется, протрезвела, когда вы бросили меня в воду. — хохотнула девчушка и невинно пожала плечами, словно и не заигрывала с ним. словно её игры не могли зайти далеко.       но Тэффи солгала сама себе, а Чуя был слишком красив. она не выдерживает. нежно дотрагивается холодными пальцами до щеки мужчины и тянется к его лицу, чтобы оставить мягкий поцелуй в уголочке губ. поглаживает мраморную кожу пальчиками, задерживается на несколько секунд, чтобы продлить легкий поцелуй хоть на мгновение и только тогда с нежеланием отстраняется. — вообще, я не имею привычки целовать незнакомцев, — Тэффи опять улыбается так просто и светло, будто ангел, снизошедший до людей, будто она невиновна и своими действиями не делает ничего противоестественного. а потом безжалостно переводит тему и продолжает вести себя беспечно. — а ещё я могу рассказать вам про то, что если долго сидеть в холодной воде, можно простудиться. Chuuya. Она отпрянула, точно что-то подтянуло её за бретели платья с такой силой, что на мгновение показалось Чуе, будто Тэффи вовсе разучилась дышать. Эта реакция вызывала у мафиози ежесекундную улыбку: в глупой гримасе разошлись уголки его губ, он тряхнул головой влево, постучал по виску тыльной стороной ладони, вытряхивая воду и соль из уха. Лишь бы не поймать её этот обворожительный взгляд… Её шея казалось такой мягкой, а Накахара был совершенно уставший — отогнать маленькую гравюрку, где он носом утыкается в этот бледный изгиб меж плечом и областью чуть выше, наш дурачок не мог. В серебре луны он едва мог разглядеть её смущение: ресницы трепетали, она держала свой внимательный взгляд на нём безотрывно, и — будь тут чуть светлее — скулы поддёрнула тёплая румяная дымка.       Она обвиняет его, подмечая его не самое вменяемое состояние, и он бурчит что-то себе под нос, слова, похожие на комканные обрывки школьных писем складываются в мозаику — обязательно с прорехами: «да я… трезвый… то же мне…». Было в нём что-то дурное, отеческое, нет, заскорузлое и поросшее сединой. — Да, мне точно интересно, — отрезает он, запрокидывая голову. Волосы вьются в мелкие кудри от влаги, и он недовольно трогает пух на голове, глазами водит по пляжу, чтобы найти шляпу — она лежит недалече, волны мягко оттаскивают убор от берега, а затем гоняет его обратно на гладкий берег.       Он засматривается на звёзды, когда она начинает говорит, и ему нравится. Нравится прежде всего её голос — чуть таинственный, вырезанные из французских фильмов, о которых он ничего не ведал. Как легко созвучия слов ложатся под аккомпанемент шумных солёных вод. Он выдыхает, закрывает глаза, осторожно, пытаясь словно не спугнуть её маленькую-маленькую сказу. приподнимая веки, он видит бескрайнюю гладь океана с серебряной полоской лунного света, Тэффи, которая теряется в дорожке из расплавленного свинца, поддёрнувшего спокойную водную гладь. Она так близко: Чуя не пугается, с трудом выдерживает этот зрительный контакт — в чарующих раскрытых гнездовьях аметиста нет места холоду, но лишь остроте, сродни остроте ума, внимательности и чуткости — то, чего он, будучи отчасти самым что ни на есть предубеждённым человеком, никогда не думал найти. Лёгкая дымка с сахарным привкусом — всё это копилось где-то на дне её чудесных глаз. — Ну, если… они станут такими же, как и твои, то я даже и не против, — звучит коряво. Слишком много комплиментов за один вечер — Чуе пора прекращать чудить. Она заговаривает о поцелуе, и Накахара инстинктивно тянет пальцы к краешку горячего уха, отводит взгляд и сдаётся. Жалеет, что не поцеловал — она была в его руках. Столь нежная и лёгкая… Почти неуловимая. И вот, захватив Тэффи лишь на секунду, овладев её вниманием и притупив чувства, он отпустил её. «Дурак, о чём ты думаешь? Мы же познакомились сегодня», — и в этом была какая-то буквально невероятная прелесть.       Она приближается мягким бризом, наверное, ей неудобно — Чуя расположился низковато, но в ей движениях нет ни тяжести, ни скованности. Она берёт своё, возвращается к «началу начал», с коим Накахара упорно знакомился весь вечер, и каждый раз будто бы заново. От неё пахнет духами, солью и, да, чем-то ещё — вином, цветочный запах тянется за ней, ступая по её следам маленькими шажочками. Она касается его уголка его каменных, напряжённых губ, натянутых шерстяной ниточкой меж двумя ямочками, обозначающими начало щёк; от неё тепло настолько, что руки сами притягивают её к себе поближе, осторожно, стараясь не навредить моменту резким ли движением али звуком. Чуя отпускает её неуверенно — в уголке его губ теперь навечно селится этот щекотный поцелуй с крошкой соли и следами от блеска ли помады натурального оттенка. После некоторого молчания, она заговаривает первой: — Получается, что я уже и не незнакомец, — он сдвигает брови, искусно изображая озадаченность.       На замечание о вреде холодной воды он реагирует, словно кто-то нашёл очередную кнопку в механизме его тела. Он поднимается, зайдя ей за спину, осторожно кладёт холодные руки на плечи и обращается к ней уютным и мягким голосом, содранных с утренних сцен кинфильмов: — Идём, я помогу тебе встать, — Чуя, поддерживает спутницу, выводит её на берег и, как истинный джентельмен, укрывает своим плащом, чтобы защитить от ветра, пусть и едва дышащего со стороны города. — Я бы устроил тебе чай с мёдом перед сном. Если хочешь, то можем зайти в аптеку… — он кивает головой, пока вновь не начинает спрашивать себя, мол, «а зачем он это всё делает?» — Или просто разойдёмся. Завтра всё-таки придётся поработать, лентяйка!       Он лихо улыбается, знакомым образом запуская руки в карман. Teffi. она продолжает наблюдать за Чуей и снисходительно улыбаться своим исследованиям, ведь он открывается для неё с самой неожиданный стороны. и, наверное, девушка понимает, что наткнулась на настоящий самородок среди людей. в её жизни все были удивительными, могли встретиться похожие, но все-таки не идентичные. может быть, Тэффи просто сама относилась к людям с уважением и поэтому не могла заклеймить кого-то «таким же, как и все.» однако Накахара стал драгоценностью, неизведанным камнем, который ещё не встречался девушке. — благодарю, — вежливо поблагодарила иностранка и приняла помощь мафиози. она с наслаждением отмечает, что попала в целый роман, когда зарывается носом в предложенное пальто и вдыхает уже знакомый запах. Тэффи может назвать этот аромат каким-то тёплым. обычно так пахнет комфорт и уют. она сильнее зарывается в пальто и довольно улыбается согревающему чувству. лениво обувает свои неудобные туфли и поднимает клатч, отряхивая его от мелкого песка. и скорее возвращает взгляд к молодому человеку. как не хочется ей отпускать его и до завтрашнего дня. они обязательно увидятся завтра и будут встречаться изо дня в день, потому что оба выполняют свою работу. но расставаться все равно нет желания. что же Чуя сотворил?       от его слов улыбка на девичьем лице стала только шире, а глаза заблестели сильнее, словно Тэффи нашла новый повод поиграться с этим опасным пожаром. она загадочно посмеялась, кокетливо прикрывая рот ладонью и стрельнув горящими глазками. — ваши парадоксы так прекрасны, — проворковала вдохновлённая девушка и сделала несколько плавных шагов в сторону мафиози. она взялась пальцами за свой подбородок и вновь изучающим взглядом пробежалась по красивому лицу напротив, задержалась на карих глазах, в которых так чарующе отражались звезды. — а вы, Накахара, оказывается, безнадёжный романтик. иметь близкую связь с женщиной, которую вы только недавно желали убить — очень романтично, не находите? ходить по лезвию ножа, когда в случае противоречий наши организации снова станут врагами... — мечтательно говорила Тэффи и рассматривала знакомые созвездия в небе, усыпанном звездами. после своего чувственного рассказа она замолчала на несколько секунд, а затем тишину разрезал её громкий смех.       девушка смеялась вполне живо и кристально чисто, поэтому было непонятно, говорит ли она правду или это новая попытка смутить Чую. она кончиками пальцев стряхнула мелкие слезинки с пушистых ресниц и тяжело задышала в попытке перевести сбивчивое дыхание. в порыве пламенных чувств обхватила тёплыми ладонями лицо юноши и наклонилась так близко, что кончик её носа касался носа Накахары. прикрыла глаза и облегченно вздохнула. её сердце металось в груди и желало вырваться на свободу. Тэффи даже не удивилась бы, если её сердцебиение услышал бы и сам Чуя.       — вы такой тёплый ребёнок, — прошептала девушка. он умилял её так, как может умилять только невинный ребёнок, ещё не разочаровавшийся в жестоком мире. и Чуя казался им, как бы парадоксально это не выглядело. ласково поцеловала его в лоб и неспешно отстранилась. — а кто позаботится о вас? вы совсем о себе не думаете, Накахара. будет печально, если вы проснетесь завтра с температурой или неприятной болью в горле, — Тэффи открыла клатч и нашла телефон, к которому не притрагивалась с самого утра. — давайте я вызову нам машину. вы не против? не знаю, как у вас в Японии принято, но мне не составит труда заплатить за вас. я просто не могу отпустить вас в мокрой одежде, зная, что вы можете простудиться. это выше моих сил. — девушка отошла подальше и набрала номер такси. а пока машина едет, они могут ещё немного насладиться видом океана и звёзд. — знаете, — вдруг начала Тэффи. неизвестно, как вообще эти мысли появлялись в её голове, — какие бы чувства вы не испытывали, это нормально. я решила для себя, что бессмысленно искать логическое объяснение им. это ведь чувства, их нужно чувствовать, а не объяснять. если бы люди просто доверились своим ощущениям, жизнь стала бы проще. Chuuya.       От словосочетания «близкая связь» его слегка мутит, а сердце стремительно скатывается в самые пятки, на дно его обуви. Чуя нервно смеётся, отмахивается рукой от комплиментов как от цветистых мошек, слепящих глаза и притупляющих рассудок сладким-сладким, совсем как прикосновение женской руки, образом. А он всё тем же диким котом али псом ластился к её эфемерным ладоням, которые будто знали, где, за каким ухом нужно почесать, где нужно погладить мягким словом. — Я-я буду всё отрицать, — попытка пошутить не увенчалась успехом — шутками даже и не пахло, он щурится, повышает тон голоса. Он уже видел лицо Мори, который, он разумел это, уже прознал о происках своего босса, чей чуткий ум мягко-мягко нащупывал новые складочки в неровном пергаменте всего, что составляло Чую: огонь, преданность любимому делу, это его «слегка неблагополучное» детство, и всё, что столкнуло его в водоворот теневой, подпольной жизни Йокогамы. — Тэффи! Я исполняю приказы, не твои, а Мори, и если мы станем врагами, то я не дам тебе скидку на то, что ты мне нравишься! Никогда не дам!       Море блеснуло в последний раз, и этот блеск помер пред его глазами. Он растворился в том водовороте странных слов, которые Накахара выплеснул, не раздумывая — не в его характере думать о последствиях, взвешивать риски. Он был — ветром. Он был — пламенем столь беспечным, что велик был шанс заиграться и сжечь всё… всё дотла, пока не останется ничего, кроме выжженного пепелища. И даже сейчас…       Ночь, высокий диск луны, объятый серебряным ореолом. Её смех, созвучный волнам, бьющимся о соседние скалы, выросшие из самой земли и объятые изумрудным свечением водорослей. Она приникла к нему, невесомая и лёгкая, точно пух. Мягко сетующая на его, зовущая его ребёнком — каждое её слово он положил себе под сердце, не желая никому отдавать это чувство тепла и уюта. «Зачем я это сказал», — он чуть накренился, уткнулся носом в сложенные на полусогнутых коленях ладони. Сжался, свернулся в клубочек. Шляпа спала ему на нос, когда он склонил голову. — Забей, не пропаду я, — чуть холодновато отрезает он: лязгает зубами, жмётся в мокрой жилетке и рубашке, обнимая себя за стылые плечи. На предложение заказать такси он реагирует более живо: молча поднимается, собирается. Они выходят к дороге — к месту, где их должна была подобрать машина: красивый жёлтенький седан встречает их у обочины дороги, продрогших насмерть, но странно довольных. — Так… — он располагается на заднем сидении, пропускает Тэффи на серединку. Они мягко трогаются и начинают движение — Чуя выйдет первым, немножко поплутает по улицам, и наконец возвратиться в родные пенаты. Покидая такси, и резво заплатив за себя и за спутницу практически магически ловко, он обращается к ней, хмуря бровки. — Я позвоню тебе завтра утром, и сообщу место. Опоздаешь или заболеешь — закопаю.       «И… спасибо за этот вечер. Большое». Teffi. — я бы хотела посмотреть на это. наверное, было бы также чувственно и пламенно, как и ваша суть, Накахара-сан, — она впервые использует почтительное обращение к нему. почему? а кто знает, что происходит в голове у Тэффи в данный момент? можно задавать миллион вопросов, но ответ на них получить не удастся. наверное, сейчас ей захотелось лишь подчеркнуть вежливое «господин.» так всегда получалось романтичнее и чуточку интимнее. голос Тэффи звучал мечтательно, но даже не это являлось главной загадкой. на её лице вновь воспылал пунцовый румянец, в отражении глаз таинственно сверкала гладь холодного океана. девушка не смотрела на молодого человека, продолжала глядеть на грациозное покачивание волн и отчего-то тяжело дышала через приоткрытые губы. её грудь вздымалась не так часто, но она делала глубокие вздохи и резкие выдохи, словно пыталась успокоить сердцебиение.       точно! Тэффи выглядела подобно возбужденному ребёнку, который увидел что-то по-настоящему великолепное. так может будоражить лишь дорогая игрушка, но раз Тэффи двадцать шесть, в восторг приводили её живые люди. — вот только я сомневаюсь, что мы когда-нибудь снова встретимся в бою. вы такой занимательный. — она опять повторяет это и наконец-то поворачивает голову в сторону Чуи, нервно касаясь пальцами щеки. как будто это могло помочь ей стряхнуть розовый оттенок. наверное, приятный цвет. девушке казалось, что сейчас мафиози блефует. говорит специально резко и недружелюбно, потому что за сегодняшний вечер наговорил уйму приятных вещей. и это подогревало интерес. — пойдёмте.       Тэффи с приятной улыбкой замечает, что она с Накахарой чувствует себя подростком, поэтому ей радостно от недоумевающего взгляда водителя, когда в его машину забираются абсолютно взрослые, но промокшие люди. кто в здравом уме будет купаться в такое время? и девушке приятно встретить своего сумасшедшего. стоило автомобилю тронуться, как иностранка без колебаний падает тяжелой головой на плечо напарника и закрывает глаза, которые весили тонну. алкоголь давал о себе знать сладкой сонливостью. и в Тэффи есть подозрительная уверенность, что юноша не против. девушка яростно сражалась со сном, но не могла отбиться. говорила о чём-то, проронила даже здравые идеи обменяться контактами, а после замолчала. проиграла дрёме. но когда машина остановилась, с показательным нежеланием отстранилась от Чуи, потому что ему пора уходить... и немного грустно становится. — постойте, — тихо просит Тэффи и лениво снимает с себя тёплое пальто, которое тоже не хотелось возвращать. у неё не осталось ничего, что могло бы согреть. — ах, и да. ваше признание в симпатии ко мне было весьма пылким. вы тоже нравитесь мне. — растягивает губы в кокетливой ухмылке и в ту же секунду с хладнокровием закрывает дверцу, чтобы ночное такси умчало её подальше. Тэффи трудно попасть в номер: взгляд беспомощно метался по содержимому в сумочке, пытаясь найти карту, ведь без неё просто не попадёт внутрь. покачиваясь в стороны, с видом великого мученика снимает на ходу туфли и падает лицом вниз на просторную кровать. здесь уже поменяли постель. лавандовый кондиционер пахнёт приятно и успокаивающе, однако неожиданно девушка бьет себя по щеке и заставляет принять быстрый душ, чтобы смыть с тела мелкий песок и негатив. по правде говоря, сегодня его вовсе не было. а от позитива избавляться не нужно. он уже проник в сердце. устало улыбается своим мыслям и с трудом переворачивается на другой бок, рукой нащупывая рядом телефон. есть ещё одно дело, которое Тэффи обязана выполнить перед тем, как отправиться в царство Морфея — написать сообщение Накахаре. может быть, он уже спит, а может и нет. все равно чужестранка благодарит его за волшебный вечер и желает доброй ночи. «Сладких снов, Накахара-сан.» и зачем-то пишет адрес отеля, упоминает точную цифру своего номера. почему так? кажется, девушка очень предусмотрительна и осторожна. Чуя сможет понять только утром, когда Тэффи ответственно проспит, а пока им двоим нужен покой.