Слов почему-то не надо.

Дэш еще пару раз нервно затягивается, а потом бросает окурок на мокрый серый пол. Тот шипит, а девушка морщится, прижимая его подошвой темно-синего «камелота». Это раздражает. Ожидание раздражает до дрожи в коленках. Бесит. Страшно. Девушка прикрывает глаза, и в который раз за сегодняшний вечер сползает по серой стенке зала ожидания вокзала. Дэш не любит ждать. Дэш привыкла жить в бешеном ритме, так, чтобы по вечерам валиться с ног, приходя в общежитие. Падать на кровать и сразу выключаться, забывая отвечать на звонки, смс и e-mail-лы. А наутро вставать и опять с солнечной улыбкой возвращаться в корпус университета, оживая в стремлении к своей мечте. Так привычно. Дэш снова морщит нос. Теперь такое решение больше не кажется ей рациональным. Да, она идет вперед, стремится к чему-то. Но и жертвует немало. Больше, чем хотелось бы. И дольше. Девушка наклоняется, и поправляет высокие – до середины бедра – носки в радужную полоску. В который раз проверяет телефон в кармане университетской толстовки, когда-то снятой ею с одного парня во время дружеского футбольного матча. Та сине-голубая. Дэш это нравится. Нравилось. Теперь это все не очень насыщено смыслом. Телефон молчит, даже не мигнет коротким – на две секунды – окошком «У вас 1 непрочитанное сообщение». Девушка закусывает губу, резко захлопывает крышку и снова отправляет его в бездонный провал кармана. Чертовски долго. Она ненавидит ждать. Кажется, прошло уже пару вечностей. Дэш улыбается так, что сводит скулы, хотя и пытается спрятать улыбку. Не получается. И к черту. Она ждала этого слишком долго, чтобы теперь маскироваться. Расстояние между ними – двенадцать метров. В шагах – ровно двадцать три. Двадцать два коротких и торопливых. Двадцать третий – прыжок в объятия. На все вместе – тридцать восемь секунд. Дэш уже посчитала. Она радостно закидывает дорожную сиреневую сумку на плечо и, все же пытаясь чуть скрыть улыбку, делает первый шаг вперед. И на выдохе: - Привет. Эплджек оборачивается, наконец, ее замечая. Улыбается едва ли не шире. От этого только радостней. И теплее. - Давно не виделись, Радуга. Давно. И эти глупые школьные клички, что притерлись, почти въевшись под кожу, да так, что, сколько не пытайся снять с себя их знамя – не выйдет. Партия человек-прозвище была и будет обречена на феерический провал еще с самого начала. Извечное ноль-один. - Давно, - улыбаясь, согласно кивает Дэш, делая шестой шаг. Рукой невзначай поправляет разноцветную челку. Волосы, как и прежде – лихорадочно-радужных оттенков. Только Дэш знает, что яблочно-красных прядей за последнее время стало больше. Как и лазурно-голубых. Да, Дэш всегда умела конфликтовать с пониманием общества. - Ты подросла, - вслух подмечает Джек, поправляя извечную ковбойскую шляпу на светлых кудрях. - На целых четыре сантиметра, - отвечает Дэш. Это правда, она считала. Хотя все равно еще теряется где-то на уровне носа Джек. Она выше на целую голову, плевать, что младше. Осталось шестнадцать шагов. Они впервые настолько близко друг к другу за долгое время. - Это много, - рассеянно кивает Джек. Дэш знает, что она хочет сказать очень многое, но слов нет. Их хватает только на какую-то ерунду, важное же все так же витает в воздухе, делая его густым, как кисель. Дэш тоже есть, о чем смолчать. Но она сильнее. И смолчит. - Я очень старалась, - уверенно заявляет Радуга, поднимая нос выше. Она остро ощущает запах счастья. Простой человеческой радости. И – удивляется, как могла обходиться без этого. Действительно, как? Что за дурацкая игра в «Чьи нервы сдадут раньше»? Дэш не знает. Джек - тоже. Но обе делают вид, будто так и надо. Хотя, на самом-то деле, обе бы уже прыгали от счастья и бросались на шеи друг другу. Джек явно не очень верит в реальность происходящего. Пожалуй, ждала слишком долго. А случилось – как всегда, неожиданно. Совершенно в духе Дэш. Наверное, так и надо. Наверное… Шагов осталось ровно пять. Джек не выдерживает первой, вмиг сокращая расстояние до двух сантиметров. Дэш вздрагивает. Потом исчезают и они. Проходит еще несколько вечностей. Сидеть на кухне и просто пить кофе – непривычно. Более, чем Дэш может сказать. Не надо никуда торопиться, никуда бежать, не надо учить много нового материала на завтра и трястись в преддверии экзаменов. Порою можно просто сидеть и говорить о всяческой ерунде, не заботясь о том, что нужно будет сделать завтра. Дэш отвыкла от этого, как и от кофе с сахаром. С двумя ложками. В общаге сахар кончается со скоростью движения зачетки студента, чей преподаватель крикнул «Первым троим пятерки на халяву». А сбегать купить – все нет времени. Все безденежье да безнадежье. Безденежье – чаще. Безнадежье – только по ночам да в редкие свободные субботы. В чай – две ложки, в капучино – две с горкой, латте – без сахара. Брови Радуги изумленно поднимаются, когда она понимает, что Эплджек до сих пор это помнит. С ума сойти. С ума сойти, сколько подобных мелочей мы стараемся подольше удержать в памяти, если они касаются дорогих нам людей. - Эй, Радуга, ты чего? – Эплджек легонько тыкает в нее чайной ложечкой. Взгляд Дэш приобретает осмысленность, оттесняя задумчивую мечтательность куда-то за пределы радужки серых глаз. - Все нормально, - довольно подмигивает девушка, отпивая еще немного сладкого кофе из высокой черной чашки. Подумав, заимствует еще и пригоршню печенек, что стоят в вазочке на столе. Все нормально. Все наконец-то нормально. И это здорово. Дэш вспоминает, как когда-то – теперь кажется, что очень давно, - они все сидели в какой-то небольшой уютной кафешке и обсуждали, кто в какой колледж пойдет. Путь Дэш был едва ли не самым извилистым. Наивная детская мечта – летать. Которая, однако, со временем приобрела более понятную форму. Дэш твердо решила стать пилотом. А теперь они сидят перед телевизором и ждут, пока закончится какой-то сериал, и начнутся «Звездные войны». Назойливая реклама вещает обо всем на свете. Обсуждает то, насколько вкусны «Сникерсы», чем замечательна новая модель «Самсунга», новую революционную формулу порошка. Дэш все равно. Она так давно не имела возможности просто сидеть с дорогим человеком и страдать совершенной ерундой, что все это кажется нереальным и по-идиотски необычным. По-идиотски – потому, что все это в своем корне совершенно обычные вещи. - Ты куда? – вдруг спрашивает Джек, хватая только что поднявшуюся с пола Дэш за левую щиколотку. - На кухню за кофе, - весело отвечает та, про себя удивляясь резкой перемене настроения и атмосферы в помещении. Атмосфера нестабильная. Что-то на грани шального счастья и воющей обреченности при малейшем колебании первого. Дэш чувствует это намного острее, чем Эплджек. И намного острее, чем хотелось бы ей самой. К несчастью, видит все насквозь. Все причины и их мотивы. Все последствия, что будут после них. Дэш совершенно очевидно, что Джек боится ее отпускать. Вообще куда-либо. Будь ее воля, она бы заперла входную дверь на ключ, посадила Радугу на поводок, и ни за какие мировые миллионы не позволила бы ей вернуться по окончании таких долгожданных для обоих (для Джек, конечно же, - больше) каникул обратно в университет. - Если только на кухню. Сейчас фильм начнется, - Джек улыбается и от ее улыбки сразу много лучше, да и неприятных мыслей в голове Дэш меньше остается. Она легко шагает стопами в радужных носках по гладкому паркету к двери. Оборачивается. Джек лежит, растянувшись прямо на мягком ковре перед экраном огромного домашнего кинотеатра (роскошь по меркам Радуги). На ней синие джинсы, красная рубашка в клетку, извечная ковбойская замшевая шляпа теплого коричневого цвета. На ногах желтые тапочки-цыпленки. Тапочки вообще убили. Напрочь. Дэш умиляется и, не сдерживаясь, хихикает. Глупо так, совсем по-дурацки, но ей сейчас плевать. Хочется, чтобы так длилось вечность. Радуга ждет, пока закипит кофе в турке. Ожидание затягивает. Дэш же ждать ненавидит. Вздох. Зажигалка щелкает, покорно поджигая край сигареты. Дэш садится прямо на тумбу, закидывая ноги на стул. Через три дня все это исчезнет, и будет больше напоминать очень реалистичный и счастливый сон. А еще больше – мираж изнемогающего от усталости и жажды путника в пустыне. Скоро сказка закончится и придется опять возвращаться в свой привычный, однако невероятно утомительный суетливый мирок, где времени на две мечты не хватает просто физически. Эплджек красивая. У нее есть семейная ферма за городом, она снимает вот эту двухкомнатную квартирку в центре. Дэш часто забивает в себе на все, кроме радужных волос, которые надо подкрашивать. Она живет в общежитии, в комнате с еще тремя соседками. Ее личное пространство ограничивается узкой кроватью на втором этаже, небольшим кусочком стены и потолка на той же высоте и письменным столом в углу. Джек трудолюбивая и целеустремленная. Дэш талантливая и упертая. Джек живет сегодняшним днем. Наслаждается реальностью и ее течением. Дэш положит себя под будущее. Все ради призрачной мечты о полете во время парада четвертого июля. У Джек есть старенький пикап, трое братьев и стипендия в экономическом колледже. У Дэш есть небо, Джек и больше ни черта. И вообще, этот список бесконечен. Они чудовищно разные. Обе это понимают. И давно – Джек помнит это так, будто бы это было вчера – они стояли на том же перроне вокзала. Было раннее утро, голубь на окне киоска с газетами пытался достучаться до черствого сердца киоскера и выпросить у него крошек, а рядом на лавочке кто-то оставил свой зонт. Дэш молчала. Не потому, что не знала, о чем говорить, а потому, что слова все только бы усложняли. Все предельно ясно. Она жертвует тем, что ей дорого, чтобы добиться чего-то, чтобы стать кем-то. Да, скорее всего, она вернется. Но очень нескоро и Джек должна это понимать. Но они друг другу ничем не обязаны. И Дэш совсем необязательно ждать. Нет, она, конечно же, не забудет Джек. И не забьет на все, что было. Но ждать – нет, необязательно. Можно, конечно же, пообещать обратного, поклясться в верности, в вечной любви и всем таком. Но зачем? Обещания созданы для того, чтобы их нарушать. И никакие обеты не спасут тебя, если вам больше не станет, о чем говорить. Радуга это знала и знает. Джек – скорее всего, тоже. Дэш молчала. И в то утро она не сказала ни слова. Джек плакала, наверное, и не замечая этого. Дэш на всю жизнь запомнила ее слезы и соленое клеймо горячих поцелуев. Кофе в турке кипит громко, назойливо, будто издеваясь. Радуга вмиг возвращается в реальность, в мягкое, как бетонная стена «Здесь и сейчас». Только на этот раз оно действительно мягкое. А еще – теплое. Потому, что Эплджек сейчас в соседней комнате. Это десять метров. Пятнадцать шагов – на носочках. Будто боясь спугнуть. И целая вечность времени. Так хотелось бы. Все до дрожи в пальцах хорошо, а потому окурок теперь шипит под струей из крана. Во рту горько, но на это сейчас совершенно плевать. - Самолет заходит на посадку! ~, - Дэш резко подгибает ноги и, смеясь, приземляется точно на поясницу Джек. Та резко вздрагивает, а потом утыкается носом в мягкий ковер, смеясь. В комнате пахнет кофе, что стоит на кофейном столике у стены, а на экране уже начинают появляться первые кадры Звездной саги. - Боже мой, ты никогда не изменишься, - утирая выступившие от смеха слезы, хохочет Эплджек. – Все такой же ребенок. Дэш с деланным недовольством ерзает на ее спине. Потом опять улыбается. Так широко, что аж скулы сводит. Это от счастья. - Я старше, - гордо задрав нос до потолка, отвечает Радуга. - С виду не скажешь, - улыбается блондинка. Это правда. Дэш невысокая, худая и очень легкая, будто пневматическая винтовка. А еще жутко непоседливая. Хулиганка. Джек намного выше, крепче и сильнее. Радуга трясет разноцветной гривой в надежде выбросить эти ни к чему не приводящие бесполезные сравнения из головы. Получается. А потом наклоняется, снимая ковбойскую шляпу Джек с ее светлой головы. И надевает на себя, сразу же теряя половину обзора. - Какой же ты все-таки ребенок, - цокая языком, повторяет Джек, переворачиваясь под Радугой на спину. - Я знаю, - охотно соглашается она, поправляя шляпу на затылок. Джек смотрит тепло и насмешливо. Радуга не может сдержать вздоха. - Что такое? - У нас всего три дня, - покачав головой, отвечает Радуга. - Потом все снова по второму кругу. - Это ничего, - ободряюще говорит Эплджек. Дэш опять вспоминает поводок и закрытые двери. - Наверное, - опускает голову девушка. Замолкает. - Я не очень верю в реальность происходящего. - Честно говоря, я тоже, - грустно отвечает блондинка. – И это не суть важно. - Да, - кивает Радуга. – Но все меняется. - Ничего не изменилось, - пожимает плечами Эплджек. - Ка-ак знать, - протягивает Дэш, наклоняясь далеко в сторону, чтобы погладить кошку. Но, не дотянувшись, медленно заваливается набок, справа от Джек. Та моргает и опять смеется. Дэш с каменным лицом подползает к кошке и берет ее в умилительно-тискательный плен, прижимая к себе. Потом поворачивается снова к Джек, довольно улыбаясь. - Какой же ты ребенок, - в который раз говорит она, гладя Дэш, как кошку, по разноцветной челке. Та довольно фыркает. - Ты меня любишь, - говорит, глядя Джек в глаза. Серые в карие. Так может продолжаться вечность. - Верно, - выдыхает Джек. На самом деле, она права. Ничего не изменилось. Небо такое же, как всегда, солнце – тоже. Дэш, как и прежде, ненавидит ждать, курит и пьет кофе с двумя ложками сахара. Губы Джек все такие же мягкие и заставляют забывать обо всем. Они не виделись уже два года. Не увидятся еще ровно столько же. Слов почему-то не надо.