11 месяцев назад (тот же день)
— Ты когда-нибудь раньше пробовал клубничный молочный коктейль? — Спрашивает Диего, вытирая пот со лба и выключая радио в машине. — А ты как думаешь? — Ворчит Пятый. Очевидно, их большой прорыв был не таким большим, как думал Диего. Он опирается локтем на подоконник, держась за голову. Растить ребенка даже сложнее, чем он когда-либо ожидал. За последний месяц он узнал больше, чем за всю свою жизнь. И один из самых важных уроков, по крайней мере, для него в данный конкретный момент, заключается в том, чтобы не поддаваться на подростковую язвительность и не принимать это за чистую монету. Поэтому он переосмысливает, читая книги всякий раз, когда Пятый наконец-то засыпает. Он учится, и поэтому он позволяет раздражению отступить и вместо этого шутит. — Я буду расценивать это как восторженное «да». Пятый хмыкает, складывая руки на груди. Сарказм — игнорировать. Гнев — это игнорировать, — напоминает себе Диего. Он перестраивается, садится прямее и снова включает радио. Неожиданно, но это кармическое чувство. Вспоминая прошлое, он опускает окна машины и высовывает руку. Изо рта практически выкрикивались слова «Turned on the music to start my day!». Диего растворился в знакомой песне. Глаза закрылись ускользнув в воспоминания. Старая песня, которая играла когда-то была больше чем просто вспоминаем. Резко бросив взгляд на Пятерку его сердце замерло. Парень уже смотрит на него в ответ с тем же любопытным восхищением на лице. — Давай, малыш, расслабься, — говорит Диего, кивая головой в сторону руки, рассекающей ветреный воздух, как волны в штормовом море. Пятый, кажется, обдумывает это, поглядывая в свое открытое окно, затем обратно на Диего, затем снова обратно. Как раз в тот момент, когда Диего почти теряет надежду. Пятый нерешительно и медленно высовывает руку из окна. Он оглядывается на окно. Диего как будто запоминает движения, а затем снова смотрит на свою руку, позволяя своим пальцам танцевать на ветру. Затем, словно в трансе, он, высовывая голову из окна, чтобы холодный воздух трепал его челку. Через мгновение, когда глаза Пятого закрыты, а на лице чистое удовлетворение, улыбка начинает расти до ушей. Он открывает глаза, чтобы посмотреть на Диего, расплывшегося в нежной улыбке. — Что за песня? — Шепчет Пятый, как будто боится прервать мелодию. Если бы Диего уже не переводил взгляд с дороги на ребенка, он, скорее всего, полностью пропустил бы вопрос мимо ушей. Он мог бы дать короткий ответ, в любом случае, он уже говорил это раньше. Вместо этого он заносит руку обратно в машину, решив, что, на этот раз он сможет сказать это еще подробнее. — Э-э-э, ну это классика группы под названием Boston, — начинает Диего видя увлеченность Пятого, ожидающего дальнейших объяснений. — Он был выпущен в 1976 году, — продолжает Диего, — так что немного раньше вашего твоего рождения. Он подмигивает Пятому и, видя невозмутимое выражение лица Пятого, продолжает. — Итак, сразу после того, как я покинул Академию, у меня не было ни пенни за душой. Я пошел в универмаг под названием Gimbles в поисках работника, надеясь получить работу и тогда заиграла эта песня. Играл какой-то классический рок, но я не замечал, пока не заиграла именно эта песня. Не знаю… есть что-то в том, чтобы просто послушать музыку. И строчка «Я начинаю мечтать» помогла мне осознать, что я свободен. Свободен идти за мечтами. В Академии почти не было времени для этого. Я упал на колени в том магазине и начал рыдать. После я собрался с духом и получил работу. На первую зарплату я купил радио, и слушал каждую песню…это действительно было больше чем просто песня. Глядя на Пятого, Диего улыбается, игнорируя тяжесть в груди. Он снова не может прочитать выражение лица мальчика. — О чем ты думаешь? — Мягко спрашивает он. В следующих поход в супермаркет, он Диего купит для него радио, но конечно не скажет ему об этом сейчас. — У меня был сон, что всякий раз, когда… когда мне нужно было о чем-то не думать, я мечтал об этом. — Да? — Да, это… это было из-за тебя, — признается мальчик, теперь его руки теребят ткань брюк. Это его нервная привычка, которую перенял Диего. И поэтому, понизив голос, он мягко говорит: — Это было? Диего поворачивается на светофоре и это выводит Пятого из задумчивости. — Зачем мы здесь? — Спрашивает он, когда Диего заезжает на парковку «Dairy Queen». — Я бы спросил: «как ты думаешь?», но я не хочу быть парнем, что портит сюрприз своему ребенку. Диего даже не замечает, что называет Пятого «своим ребенком», но мальчик замечает. Широко раскрытые глаза и быстрый поворот головы, чтобы скрыть такие широко раскрытые глаза. — Как скажешь, — бормочет Пять легким тоном, выдающим любое нахальство, которое он надеялся передать. Машина заезжает на парковочное место, Диего отстегивается, а Пять пытается это сделать дрожащими от волнения руками. Диего, не раздумывая, протягивает руку, отстегивая ремень безопасности для него. Это с нежностью напоминает ему о том времени, когда он услышал, как Пятый назвал его «папой». Он очень старается не думать об этом. Они входят в заведение. В глазах парня читается детское изумление, когда он осматривается. Диего направляется к стойке. Пятый следует за ним. Голова запрокинута вверх, когда он рассматривает старую потолочную плитку. Поскольку мальчик позволяет себе отвлечься, Диего заказывает и получает два молочных коктейля. В течение следующей минуты. Следуя за мужчиной к угловому столику, Пятый плюхается на жесткую красную скамью. Диего садится с другой стороны, пододвигая парню чашку и соломинку. Он берет свою соломинку и несколько раз ударяет ею по столу, пока верхушка не пробивает бумагу. Глаза Пятого нетерпеливо следят за ним, пока он пытается понять социальные обычаи такого пикника. Взяв все еще почти завернутую соломинку и направив открытый конец ко рту, Диего прицеливается и делает свой выстрел. Обертка от соломы попадает Пятому прямо в щеку и видя его оскорбленное выражение, Диего почти волнуется, что обидел ребенка. Почти. Но с этим маленьким озорным огоньком в глазах Диего понимает, что месть приближается к нему. Мальчик быстро ударяет соломинкой по столу, но он немного грубоват, разрывая всю обертку, пока она не становится практически бесполезной. Однако это не останавливает Пятого. Он сминает обертку в крошечный шарик и затем бросает его в Диего. Бумага почти попадает в мужчину, но, кажется, в последний момент улетает, едва не задев его. — Мастера не превзойти, — ухмыляется Диего, втыкая соломинку в свою чашку и громко делая глоток. — Отвратительно, — бормочет Пятый, хотя на его лице все еще сияет улыбка, когда он опускает свою соломинку в молочный коктейль. — Откуда ты знаешь, что я вообще хотел клубничный? — Спрашивает он, наклоняясь, чтобы сделать глоток. — Ты мой ребенок, верно? Вот опять. Мальчик пытается спрятать лицо, наслаждаясь вкусом. Диего внимательно наблюдает за ним, с нетерпением ожидая оценки Пятого. Поднимая глаза, со слегка застенчивым выражением на лице, малыш открывает свой набитый рот, чтобы сказать: «Это вкусно». — Что-что? Не мог расслышать тебя из-за набитого рта…ты сказал «Я же говорил»? Пятый проглатывает сказанное с полным ртом и язвительно приподнимает бровь. — С чего бы мне говорить «Я же тебе говорил», Диего? Это даже не имеет смысла. Диего может сказать, что парень шутит, это видно по приподнятой брови и изгибу уголка его рта: — Для меня это имеет смысл. — Да, ну, это потому, что ты старый. Твой юмор уже не тот, не так ли? Диего преувеличенно ахает: «Возьми свои слова обратно!» — Не-а, — протягивает Пятый, наклоняясь, чтобы сделать еще один глоток своего напитка. — Черт, униженный собственным ребенком. Пятый снова замолкает и смущается, прижимая стакан к груди и откидываясь на спинку скамейки. Диего еще не совсем освоился с этим. Все, что он знает, это то, что он сказал что-то, что заставило бедного ребенка замолчать. — О черт, я опять это сделал, не так ли? — Бормочет он, проклиная себя, — Господи, мне всегда приходится говорить что-нибудь бестактное. — Нет! — Быстро говорит Пятый, стреляя глазами. Он ставит свой напиток на стол и понижает голос, смягчая тон, — нет, просто… э-э-э… неудивительно, почему они всегда ходили в то кафе с пончиками. Парень, кажется, осознает, что не совсем выразил словами весь ход своих мыслей, только когда Диего говорит: — Что? — Ничего, — шепчет он, качая головой. Видя, что выражение Диего стало чуть менее обнадеживающим, Пять решает продолжить, — просто… другие всегда выходили ночью за пончиками, а я оставался в Академии. Диего воспринимает это примерно так же, как пощечину. Реальность такова, что это не просто регулярно запланированная встреча отца и сына. Это обиженный ребенок с горой травм, которые нужно залечить, и сломленный человек, который только начинает понимать травму в случайные поздние часы, уткнувшись в книгу. Он не хочет портить этот опыт, не хочет, но он также отчаянно хочет помочь мальчику. И он может помочь, только когда знает полную картину, и поэтому он бормочет: «Я слышал тот разговор между тобой и одним из них. Примерно в то время, когда ты убежал» Пятый, кажется, уходит в себя. Глаза становятся пустыми.***
Глаза Пятого расширились, когда он осмотрел здание, мимо которого проходил. Он никогда раньше не был так далеко от особняка, он вообще никогда по-настоящему не выходил из дома. Он прошел мимо витрины с книгами на витрине. Прижавшись лицом к стеклу и хлюпая по нему носом, он начал читать названия. Он вздрогнул от внезапного ощущения руки на своем плече. Обернувшись, он обнаружил, что офицер полиции смотрит на него сверху вниз. — Привет, малыш, — сказала женщина с мягкими глазами и нежной улыбкой. Он посмотрел на тротуар, пытаясь найти какой-нибудь выход. У него не было энергии для пространственного прыжка. — Что ты делаешь так поздно один? — Спросил полицейский, приседая, чтобы быть ближе к росту Пятого. — Я ищу своего папу, — прошептал он, обнимая себя. — Я детектив Патч, — поприветствовала она, протягивая ему руку, — я могу помочь найти его. Он еще раз осторожно огляделся, прежде чем принять протянутую руку. Он оказался в полицейском участке, сидя в кресле за столом детектива Патча. Она напечатала на компьютере, предварительно спросив его имя. Офицер на мгновение улыбнулась ему, прежде чем взять телефон и набрать номер. Она несколько мгновений говорила в него приглушенными словами. Положив телефон обратно на приемник, она еще раз обратилась к Пятому. — Твой отец уже в пути. Пятый был взволнован больше, чем когда-либо прежде, нервная энергия нарастала в его груди. А затем, двадцать минут спустя, Реджинальд вошел в комнату с фальшивой улыбкой и притворным облегчением в своих словах. Пятого выволокли со станции с синяками на плече. По дороге домой они не обменялись ни единым словом. Парень проследовал за Реджинальдом до входной двери, и как только она за ним закрылась, его схватили за воротник и швырнули. Он вскрикнул, когда его спина соприкоснулась со стеной. Он упал на все четвереньки, в ужасе глядя вверх, когда Харгривз направился к нему с такими холодными и пустыми глазами. — О чем ты думал, Номер Пять? От его тона по спине Пятого пробежала дрожь, когда он медленно переместился, чтобы сесть на землю. — Я… я искал Диего, — прошептал Пятый. Он быстро осознал свою ошибку и добавил «Сэр». Мужчина захихикал, сжимая пальцами трость в своей руке. Он поднял ее, ударив ею по другой руке, как бы предупреждая. Пятый отпрянул назад, как можно ближе к стене. — Он не хочет тебя. Почему ты думаешь, он привел тебя ко мне? Он знал, что ты будешь доставлять ему проблемы. Ты вызывал у него отвращение. И это было самым болезненным из всего, что произошло той ночью. Даже трость, обрушивавшаяся на него больше раз, чем он мог сосчитать, Даже грубые непристойности, которыми в него плевались. Даже Харгривз, вытаскивающий острый нож из кармана и использующий его против него. Может быть, однажды Пятый сможет забыть ощущение слов, вырезанных у него на спине. Может быть, он забудет ощущение крови, стекающей по его покрытой синяками коже. Может быть, он забудет, что смотрел в зеркало, даже не узнавая окровавленного изуродованного лица перед собой. Может быть, он забудет, что видел слово «непослушный» вырезанное у него на спине. Но он никогда не забудет слов, сказанных о его отце. И той ночью, когда он лежал на животе, а слезы и кровь пачкали его подушку, он начал ненавидеть Диего. даже больше, чем Харгривза. Он оставил его там. Он привел его к Харгривзу. Ему стало противно. И все же в его подсознании все еще мелькал тот безнадежный образ, как они с Диего сидят за обеденным столом, вместе завтракают и смеются. Пока он не прогнал это воспоминание прочь, проваливаясь в глубокий мучительный сон, в котором ему снились Харгривз, Диего и дерево.***
Диего в ужасе наблюдает, как глаза Пятого стекленеют, его фигура становится жесткой, руки крепко сжимают край стола, а предплечья дрожат. — Пять, — мягко говорит он, оглядывая ресторан. Там пусто, если не считать кассира, который исчез в задней части зала. Диего быстро встает со своего места и приседает перед скамейкой, на которой сидит Пятый. — Пять, малыш, — умоляет он, кладя руку на плечо мальчика., — Пожалуйста, прости, я не знаю, что делать. Диего слышит прерывистое дыхание и видит, как в уголках зеленых испуганных глаз начинают собираться слезы. — Ну же, малыш, пожалуйста, пожалуйста. Он отчаянно пытается вспомнить, что читал о панических атаках. Большинству людей не нравится, когда к ним прикасаются, он это помнит. И что-то насчет отвлечения внимания, это были пять вещей? — Пять, Пять, детка… подумай о двух вещах, которые ты можешь видеть, слышать, пробовать на вкус, потрогать и понюхать, — он опускает руку с зависания в сторону, больно хватаясь за штаны, чтобы удержаться от того, чтобы дотянуться. Пятый, кажется, слышит его слова сквозь панику. Диего видит, как он думает, как подергиваются его пальцы. — Вот так, — он ободряюще шепчет, — Что ты видишь, Пятый? Взгляд мальчика, кажется, наконец возвращается к ресторану. — Я-я вижу… Я вижу — я вижу молочный коктейль. Я вижу тебя. Диего кивает: — И что ты слышишь? — Я слышу тебя и… и… я слышу холодильник. — И что ты чувствуешь, Пятый? При этих словах голова Пятого поворачивается, его глаза останавливаются на встревоженном лице Диего. И без мгновенного предупреждения он бросается к мужчине. Диего издает приглушенный звук, когда волосы попадают ему в рот, а мокрое лицо утыкается в изгиб его шеи. Он падает на пол, но крепко держит ребенка, несмотря на то, насколько он был к этому не готов. Рука гладит Пятого по спине, пока тяжелые всхлипы слышаться у его шеи. — Ты в порядке, ты в порядке, — бормочет Диего в темные волосы, закрыв глаза, когда его собственные слезы выступают. — Нет, — хнычет мальчик, задыхаясь от рыданий и паники. — Ты будешь, хорошо? С тобой все будет в порядке. Я обещаю. Пятый отрывисто кивает Диего. — Давай выведем тебя на улицу, подышать свежим воздухом, хорошо? — Предлагает Диего, ожидая легкого кивка Пятого, прежде чем заставить их обоих встать. Он выводит их из ресторана, ребенок все еще висит на нем, прижавшись лицом к его шее. Диего быстро осматривает обеденную зону снаружи. Вокруг никого, поэтому он подводит их обоих к столу для пикника усаживаясь на скамейке. Мальчик, наконец, отстраняется через несколько минут, слезы и сопли свободно текут по его бледному лицу. Задрав рубашку, Диего осторожно вытирает лицо ребенка тканью. — Чем ты пахнешь, Пятый? — Эти… цветы. Твой отвратительный пот, — влажно говорит Пятый. — Вот Пятерка, которого я знаю и люблю, — говорит Диего с легким смешком, позволяя рубашке сползти вниз, чтобы взглянуть в красные глаза перед собой. Пятый смотрит прямо на него в ответ с большей надеждой, чем Диего думает, что когда-либо видел его. Как только парень открывает рот, чтобы что-то сказать, момент прерывается звуком машины, въезжающей на парковку. Диего оглядывается, ожидая, что кто-нибудь припаркуется у ресторана. Вместо этого, как только он смотрит, он обнаруживает полицейскую машину с включенными синими и красными огнями. — Черт, — тихо ругается Диего, быстро поднимая себя и Пятерку. Мальчик следит за его взглядом, наблюдая, как полицейская машина останавливается перед ними. — Пятый, Пятый, послушай меня, — Диего в отчаянии поворачивает лицо Пятого к себе, сердце громко бьется у него в горле, — Беги, сейчас же. Пятый резко качает головой: — Нет, я никуда не пойду без тебя. — Поехали, сейчас же! — Диего кричит, когда на стоянку въезжает еще одна полицейская машина. Из одной выходит полицейский. Диего толкает Пятого от себя, но он хватается за него пытаясь потащить с собой. — Сейчас же на землю! — Кричит первый офицер, уже размахивая пистолетом. Диего дико озирается по сторонам, ища какой-нибудь способ сбежать. Когда он ничего не находит, он переводит взгляд на Пятого, который смотрит на свои руки. Диего сразу понимает, о чем он думает. — Не смей больше так поступать со мной, слышишь меня? Не заставляй меня оставлять тебя здесь. Пятый вскидывает голову, удивленный тем, что его раскусили, и нерешительно опускает руки. — Немедленно лечь! — Офицер кричит так, что из его рта летит слюна. — Черт возьми, Пятый, — умоляет Диего еще раз, его глаза возвращаются к мальчику, но Пятый просто следует за ним, когда он сдается и опускается на колени. — Диего Харгривз, вы арестованы за похищение номера Пять. Руки за спину. Диего ощетинился от описания своего ребенка, но заложил руки за спину, ожидая подходящего момента. Когда полицейский делает еще один шаг к нему, он слышит, как звякает металл наручников. В тот самый момент, когда он чувствует, что полицейский наклоняется, он поворачивается, выбивает пистолет из руки мужчины и бросается на него сверху. — Беги, Пятый! — Кричит он, но Пятый уже за ним. Мальчик тянет его на себя, а затем протягивает руку, ударяя офицера ладонью в грудь. Мужчина исчезает, и Диего сглатывает, вспоминая, на что это было похоже. Однако он не позволяет этому смущать себя, наклоняясь, чтобы схватить брошенный пистолет. Именно тогда он слышит взвод двух дополнительных пистолетов. Когда он медленно поднимается, он оказывается лицом к лицу с двумя новыми полицейскими. У одного в одной руке пистолет, а в другой электрошокер. — Бросьте оружие, и вы оба медленно сделайте шаг вперед! — Самый крупный из двух офицеров крепко держит пистолет обеими руками. Диего делает движение, чтобы бросить оружие, но Пятый в одно мгновение бросается на них. — Нет, Пять! И мальчик падает до того, как успевает подойти достаточно близко, чтобы нанести какой-либо ущерб. Конечности дрожат от использованного на нем электрошока. Диего вскрикивает. — Оставайся на месте, — приказывает один из офицеров, в то время как другой движется вперед, резко толкая Пятого на живот и хватая его за руки до синяков. Наручники защелкиваются на маленьких запястьях, как гвоздь в крышку гроба. Диего сдувается. Вся борьба исчезает в одно мгновение. Все, на чем он может сосредоточиться — это то, насколько неподвижен Пятый, когда его прижимают к земле коленом в спину и наручниками затягивают вокруг запястий. Он никогда не думал, что это возможно, но он хотел бы, чтобы Пятый притворялся. Это смертный приговор. Для них обоих. Но дело в том, что в этот момент ему было абсолютно наплевать на то, что с ним происходит. Все, о чем он заботится — это о мальчике, которого он полюбил, которого заставили подняться, несмотря на то, что он был без сознания. Все, что его волнует — это то, что его ребенка, его сына вот-вот отправят обратно к жестокому мудаку, от которого он так усердно защищал его. И это его вина.