За задней партой

О Хе Соль пришла вечером, как и обещала. Постаравшись придать себе как можно более невозмутимый вид, я аккуратно поправила подушку, под которой до поры до времени спрятала своё сокровище, и плюхнулась на стул, послушно сложив ладошки на коленях. Пока женщина интересовалась моими делами и рассказывала, чем мы сегодня будем заниматься, я беспокойно ёрзала и косилась в сторону кровати. Чувствовала себя нетерпеливым ребёнком, который развернул все новогодние подарки, а напоследок оставил самую большую коробку. Я специально не стала открывать письмо впопыхах — хотелось остаться в тишине и вдоволь насладиться чтением, а не делать это не пойми как, то и дело поглядывая на часы и опасаясь, как бы в комнату кто не зашёл. — А Сон, ты меня слышишь? — Сухая ладонь легла на моё плечо и нервно потрясла. — Да? — Я ошарашено уставилась на репетитора и ещё крепче сжала пальцами ткань домашних штанов. — Ты много читаешь? Каких авторов любишь? — не унималась Хе Соль, одной рукой доставая какие-то книги из бездонной сумки. — Не особо, — честно призналась я. — Это так скучно. — Скучно? Тебе совсем не интересны мысли авторов, которые пытались вдохнуть в простые слова жизнь, придать им форму и погрузить читателей в воображаемый мир… — Не интересны, — нахмурившись, глухо повторила я. Наверное, стоило вести себя более учтиво, всё же благодаря этой почтенной даме родители не сослали меня в закрытый пансионат для девочек. Но было в Хе Соль нечто отталкивающее, будто она чего-то недоговаривала и приходила сюда не для того, чтобы вложить в мою бедную головку светлые мысли. — Что ж, — женщина недовольно поджала губы и протянула мне принесённые книги. — Прочти это. Следующее занятие будет в четверг, и я попрошу тебя подробно рассказать о своих мыслях по поводу прочитанного! Я равнодушно переложила увесистые тома на стол и нервно закусила губу. Ну сколько можно торчать здесь и капать мне на мозги? — Ты выглядишь нездоровой. — Хе Соль заботливо приложила ладонь к моему лбу, и я немедленно отстранилась, спасаясь от неприятного прикосновения. — Есть немного, — тихо пробурчала и опустила голову, закрываясь волосами. — Тогда, думаю, нам лучше закончить на сегодня. Ты отдохни, слишком много волнений было в последнее время. — Репетитор подхватила сумку и, мило улыбнувшись на прощание, вышла из комнаты. — Да неужели! — я облегчённо выдохнула и мгновенно заперлась изнутри, так как совершенно не хотелось, чтобы меня в очередной раз побеспокоили. — А Сон, всё в порядке? Стоило отойти от двери, как в неё постучалась мама. — Да, всё замечательно. Просто хочу поспать. — А ужинать не будешь? — Нет, мам, не буду, — обессилено рухнув на кровать, проворчала я. — Салат в холодильнике, если что, — произнесла мама, и её шаги вскоре стихли. — Сколько можно? — недовольно простонала я и, встав на колени, нависла над подушкой. Набравшись смелости, засунула под неё ладони и с замиранием сердца нащупала конверт. Крепко сжимая его в руках, вытащила на свет и тут же прижала к носу, закрывая глаза и вдыхая незнакомый запах. Бумага пахла чем-то резким и неприятным, вроде клея или чернил. Я даже мысленно представила, какой огромный путь проделал этот крохотный конверт, путешествуя из одной страны в другую. Как лежал на дне почтового ящика, терпеливо дожидаясь, когда за ним придёт почтальон и опустит в бездонную кожаную сумку. Как его, вместе с другими, такими же безликими, проштампуют и наклеят марки. А потом загрузят в какую-нибудь коробку и отправят прямиком в Сеул, по адресу, выведенному кривым, до боли родным почерком. — Чанни… — Я прижалась шершавыми губами к помятой бумаге и сладко поцеловала, вкладывая в это простое прикосновение все чувства, что бесновались в груди. Схватив со стола ножницы, осторожно, боясь повредить тонкий лист в клеточку, отрезала край конверта и сунула пальцы в манящую глубину. Нащупав листок, тут же вытащила его и вновь прижала к носу. Знакомый запах Чанни вскружил голову и я, блаженно улыбаясь, растянулась поперёк кровати. Продолжая нюхать бумагу, словно заправский маньяк, я воскрешала в памяти образ Чанёля. Если последнее время он представлялся мне исключительно как плоский снимок в фотоальбоме, то теперь наполнялся красками и принимал знакомые очертания. Как-то сами собой вспомнились огромные глаза и пушистые ресницы, которыми он моргал часто-часто, когда волновался. Вечно искусанные губы, то и дело растягивающиеся в довольной улыбке. Лопоухие, заострённые на кончиках, уши; родинка чуть ниже локтя; бледный шрам на колене; острые лопатки, свободно гуляющие под просторными футболками; и длинные беспокойные пальцы, вечно отбивающие ритм о любые поверхности. А ещё вспомнила запах фруктовой жвачки, что Чанни вечно таскал в карманах, — бумага пахла именно ей, волшебной смесью яблок, малины и арбуза. Приняв вертикальное положение, я наконец развернула листок и впилась жадным взглядом в кривые строчки. Невольно хмыкнула, придя к выводу, что Чанёль писал где-нибудь под школьной лестницей, на одной коленке, изредка бросая рассеянные взгляды на пробегающих мимо учеников. Подсев ближе к окну, прижала колени к груди, а к глазам поднесла письмо. И лишь коснувшись взглядом первой строчки, перечитав её раз семь, не меньше, пришла к выводу, что автор, написавший это незамысловатое произведение на листе в клеточку, навсегда останется для меня самым лучшим. Отбросив, наконец, все посторонние мысли, я с головой погрузилась в чтение. «Привет, моя дурочка А Сон~ Если бы ты знала, как сильно я по тебе скучаю в этом сером промозглом Токио. Ты, наверное, считаешь, что я давно нашёл новых друзей и думать о тебе забыл, но это далеко не так! Буду честным, мне никогда не приходилось писать бумажные письма, но, пожалуй, они ничем не отличаются от электронных, с той лишь разницей, что печатаешь не на клавиатуре, а бережно выцарапываешь каждую закорючку на бумаге. Так вот, начну с того, что расскажу вкратце, как мои дела. Итак, первый шок, что меня настиг по приезду в Японию, — здесь крайне много корейцев. Может именно поэтому, родители записали меня в корейскую школу, куда так же ходят несколько китайцев, с которыми, к слову, я и сдружился. Ребята все прикольные и очень весёлые. Мы часто шумим на уроках, за что нас ежедневно выгоняют из класса. После занятий ходим в футбольную секцию, коротаем время за игровыми автоматами или в караоке-барах. Всё, вроде бы, также, как было раньше, только теперь я сижу не за задней партой, а на второй у окна. И соседка моя не ты, а пухленькая брюнетка, которая вечно глупо хихикает, стоит мне утром поздороваться с ней. Знаешь, я часто думаю о нас. Вспоминаю невинные шалости и более серьёзные выходки. Помнишь, как в средней школе мы чуть не спалили мою кухню? Ох, и влетело мне тогда от родителей! Но я честно взял всю вину на себя, выгораживая тебя до последнего. Цени это, моя несносная малышка:) Мне очень хочется тебя увидеть. Услышать твой смех, заглянуть в вечно сердитые глазки. Чувствую себя старшим братом, ушедшим в армию, и бросившим любимую сестричку на произвол судьбы. Волнуюсь, как бы тебя кто не обидел. Заранее ревную ко всем возможным ухажёрам, считая, что они по определению недостойны тебя. То и дело заглядываю в мобильник, ожидая от тебя весточки, но твой телефон уже несколько дней недоступен, и из-за этого я рву на голове волосы. Совсем скоро лысым буду. Правда-правда! Надеюсь, ничем тебя не обидел, моя любимая глупышка:3 Мой знакомый Чунмён говорит, что со временем связи между людьми стираются. В том смысле, что если они живут вдалеке друг от друга и почти не видятся, то постепенно отдаляются, а когда вновь встречаются, то понимают, что и общих тем для разговоров не осталось. Я яростно доказываю ему обратное, мы пару раз почти подрались из-за этого, благо парни нас вовремя растащили. Я не хочу, чтобы у нас всё сложилось именно так. Не хочу, чтобы наши интересы менялись, не хочу тебя забывать, не хочу жить в дурацком Токио и ходить на концерты с людьми, которые идут лишь за компанию, а не потому, что нравится музыка. Хочу орать в караоке любимые песни, глупо пританцовывать — с тобой, а не с ними. Хочу быть рядом. Особенно тогда, когда вспоминаю тот поцелуй. Не знаю, какие чувства и эмоции ты вложила в него, но у меня каждый раз потеют ладони, а на губах появляется глупая улыбка. Как бы то ни было, не пропадай просто так, без лишних слов. Если вдруг найдёшь новых друзей и поймёшь, что я отхожу на задний план, напиши об этом прямо и без обиняков. Как есть. Я всё пойму и приму, не стану доставать своими глупыми письмами и звонками. Только не молчи, как сейчас, прошу. Ладно, думаю, пора закругляться. Тем более, места на листке больше нет, а вырвать больше неоткуда. Ах да, через пять минут начнётся тренировка, и если я не приду вовремя, наш грозный капитан Минсок превратит меня в отбивную. Поверь, наш физрук Ифань просто ангелок по сравнению с ним! Всё, побежал! Я люблю тебя, А Сон! Твой верный друг-идиот Пак Чанёль:)». — Чанни! — жалобно пискнула я и рухнула лицом в подушку, чтобы хоть немного заглушить глухие рыдания, вырывающиеся из груди. Так хотелось обнимать сейчас не мешок с перьями, а любимого Пака, пахнущего жвачкой и ржущего беспрестанно. Сказать всё, что думаю, о его глупых выходках и дурацких словах, больно ударить локтем в бок и издевательски хихикать, пока он будет восстанавливать дыхание. А потом поцеловать, совсем как тогда, у школы, сладко прикоснувшись к шершавым искусанным губам. Вместо этого, я вытерла слёзы и полезла за лежавшим в кармане мобильником, предусмотрительно отобранным у мамы взамен клятвенного обещания «не натворить вновь глупостей». Включила его и тут же вздрогнула от беспрерывной трели приходящих смс, доказывающих, сколько человек пытались до меня дозвониться, пока я была недоступна. Никак не ожидала, что окажусь настолько востребованной. Проигнорировав сообщения, молниеносно набрала единственно нужный номер и с трепетом вслушалась в длинные гудки. Только бы взял трубку, только бы взял… — Да? — ответил мне чуть хриплый голос. — Чанни? Чаничка? — все слова застряли на подступах к горлу, и я задохнулась от слёз. — А Сон? Ты где бы… Ты плачешь?! — спокойный тон тут же сменился на озабоченный. — Глупая, чего случилось? Тебя обидели? — Я хочу к тебе, Чанни! Забери меня! — не стесняясь, завывала я в трубку и размазывала слёзы по щекам. — Пожалуйста, приезжай! Я так больше не могу! — А Сон, успокойся, пожалуйста! — Чанёль, кажется, сам был готов расплакаться от бессилия. — Если ты сейчас же не прекратишь реветь, я… — Я люблю тебя, Чанёль, — слишком тихо слетело с губ, но, судя по тишине в трубке, меня прекрасно услышали. — Я не хочу тебя забывать. Хочу, чтобы ты был со мной. — Я знаю, малыш, — ласково ответил парень. — Только не плачь, прошу. — Не буду, — выдохнула я. Постепенно успокоившись, мы вернули беседу в привычное русло. Болтали о разных мелочах, не затрагивая глобальных проблем. Про свой домашний арест я так и не рассказала, объяснив длительное отсутствие поломкой мобильника. Кажется, Чанни поверил или просто сделал вид. Не знаю, но я была ему весьма благодарна за отсутствие лишних вопросов. — А Сон, — позвал он меня перед тем, как я уже собиралась пожелать ему спокойной ночи. — Да? — откликнулась с готовностью. — Тот поцелуй… Почему ты это сделала? — было заметно, что вопрос дался парню с трудом. И что сказать? Что много об этом размышляла, но не смогла найти ответа даже для себя? Не думаю, что подобный вывод его устроит. — Может потому, что ты мне небезразличен? — слетело с языка прежде, чем я одумалась. Краска прилила к лицу, и я поспешно сбросила звонок, залезая с головой под одеяло. Через минуту я услышала звук входящего сообщения, и не смогла побороть любопытство. Нащупав рукой мобильник, засунула его под одеяло и нажала на значок конверта. «Спокойной ночи, трусишка:)». «Сам такой:р» — ответила тут же, и смущённо закрыла глаза, не в силах подавить глупую улыбку.