Правило №8: главное — видеть цель; знать, ради чего ты действуешь.
***
Изуку — она правда не хотела ругаться, но по-другому это никак нельзя было описать — откровенно заебалась (наверное, общение с Каччаном все же сказывается). Мало того, что с ежемесячным медосмотром героев у нее прибавилось работы, так еще и пошли семестровые экзамены. Теперь в ее мешках под глазами можно было хранить картошку, а резинку на юбке пришлось затянуть еще на две пуговицы, потому что из-за недоедания ушло четыре килограмма. «Господи, хоть бы это окупилось» — вздыхала про себя Мидория, штудируя «Историю Современного Мира». Затем в руках появилась «Высшая Математика», а после нее — «Теория Экономики». — «Ха, интересно, как там Каччан?» — девушка откинулась на спинку стула. — «Наверное, тренирует причуду.» — Взгляд Изуку упал на тетрадку номер два, ту, которая была посвящена Кацуки. — «Завидую я ему.» Ну, а как тут не завидовать, когда у твоего друга есть настолько сильная причуда, а ты буквально родилась… ни с чем? Девушка прикрыла глаза, сделав глубокий вдох. Нет, Мидория правда была рада за Бакуго, просто ей было… немного обидно. Совсем капельку. Именно поэтому, вместо того чтобы вести записи, на тренировке она предпочла заснуть, пряча покусанные губы в подушку и вытирая редкие слезы рукавом своего худи. А еще она тогда чуть не сорвалась на Каччане, но быстро пришла в себя и нашла силы улыбнуться. Ведь Кацуки не виноват в том, что его бестолковая подруга родилась без квирка. «Так, стоп» — мысленно дала себе пощечину девушка. — «У меня нет времени на хандру. Мне еще нужно подготовиться к тесту по химии.» Что ж, единственное, в чем она могла преуспеть, — это учеба, которая всегда давалась ей легко. И раз уж это — единственное, в чем она могла проявить себя, то сдаваться Изуку не собиралась.***
День начался хорошо. На завтрак она приготовила овсянку и тосты с сыром, оставив маме записку с пожеланием хорошего дня, перед тем как выйти из дома. А погода на улице — теплое, яркое солнышко и свежий ветерок — только заставили улыбнуться, предвещая приятную прогулку перед школой. Еще и в больницу сегодня не надо было идти: не ее смена, поэтому девушка собиралась провести послеобеденное время в парке недалеко от школы. Можно даже Каччана позвать, хотя Изуку не была уверена, что он согласиться, так как парень занимался усердной подготовкой к вступительным экзаменам. День определенно начался хорошо. И продолжился бы тоже, если бы она не пришла в школу. Мидория не знала, почему именно в школе — там, где дети должны чувствовать себя как дома — ей было неуютно и холодно. Хотя нет, знала. Одноклассники. У них было много поводов для издевательств над ней. Отсутствие причуды, из-за чего ее считали больной и приравнивали к инвалидам. Отсутствие отца, из-за чего ее обзывали «внебрачной» и тихо поливали ее мать грязью, шепчась о том, что женщина нагуляла свою дочь от какого-нибудь иностранца. Банальная зависть, просто потому что кто-то учился и слушал учителей на уроках, а не балду гонял. Были и те, кто просто игнорировал ее, предпочитая не вмешиваться в чужие дела. Им было либо откровенно наплевать, либо же они боялись сами стать мишенью. Изуку их не винила, ибо они не были обязаны за нее вступаться — какое лицемерие: некоторые из них хотели стать героями — но в голове невольно проскальзывали слова Ричарда Эберхарта. (Прим. автора: Не бойся врагов — в худшем случае они могут тебя убить, не бойся друзей — в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных — они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и убийство.) Школа была ее самым нелюбимым местом. Местом, где на ней, над такими как она — слабыми, отличными от остальных — детьми издевались. Издевались их собственные одноклассники. Одноклассники, которые пару минут назад затащили ее в опустевший туалет и теперь нагло предъявляют ей какие-то претензии. — Слышь, ты, — прорычал на нее среднего роста брюнет, сверкнув зелеными глазами. Парень схватил ее за грудки, отчего Изуку зашипела и ответно схватила его за запястья, пытаясь ослабить его крепкую хватку. — Какого хрена ты выебываешься на уроке? — Вы о чем? — просипела девушка, хотя зеленоглазка уже давно все поняла. Еще на биологии, когда она ответила вместо него, из-за чего Хикари — так звали одноклассника — влепили «неудовлетворительно». У нее же в журнале стояло «отлично». — Дуру из себя строишь, да? — второй — мальчик с короткими красными волосами — потянул девушку за волосы, заставив ее со стоном опрокинуть голову назад. На глазах у Изуку выступили маленькие слезинки. — Не дерзи нам тут. — Я не специально, — зажмурив глаза и тихо всхлипнув, ответила Мидория. — Тару-сенсей задала твой вопрос мне. Мне пришлось… — Заткнись уже, — процедил Хикари, отвесив ей пощечину. Изуку дернулась. И снова всхлипнула. Щека горела. А из-за натянутых волос нестерпимо болела голова. — Да мне насрать, кто тебе там что сказал, — брюнет отпихнул от себя одноклассницу, из-за чего та упала на пол, ударившись копчиком об кафель. — Ты, беспричудное отродье… Да у тебя даже отца нет… Изуку шикнула, когда упала на пол туалета, и поморщилась от холода плитки и боли. Получать побои было не впервой, хотя из-за Каччана ее редко трогали. Но слышать оскорбления — словесные оскорбления — было гораздо обиднее. Куда больнее, чем просто получать в лицо. Мидория поджала губы. — Не говори так. — Руки непроизвольно сжались в кулаки. — А то что? — парень пнул ее в плечо, чем вызвал новый стон боли со стороны девушки. Слезы с новой силой полились из изумрудных глаз. Послышался судорожный всхлип. Хикари наклонился над Изуку и, схватив ту за волосы, снова потянул вверх, заставив девушку уставиться на него заплаканными глазами. — Что ты мне сделаешь? — процедил брюнет. — Мелкая сучка. Смотреть на тебя тошно. Изуку закрыла глаза, пытаясь не обращать внимания на ноющую боль в голове и плече. — Вечно строишь из себя невесть что… Ты хоть знаешь как это раздражает? Тебя, беспричудная блядь, мне учителя в пример ставили, а ты ведь только подлизываться к ним и умеешь, не так ли? — парень злобно хмыкнул на свои слова, продолжая накручивать волосы на кулак. — Как тебя вообще в школу приняли? Ни отца, ни причуды… О! Он, наверное, потому и ушел, я прав? Кто бы стал растить настолько бесполезного ребенка? Я даже удивлен, что твоя мамаша не спихнула тебя в детдом, когда у тебя не обнаружилось причуды. — Прекрати… — прошептала Изуку, пока прозрачные солоноватые капельки стекали по веснушчатым щекам. — Пожалуй… — Ха! — усмехнулся одноклассник, толкнув девушку в голову. Мидория попыталась смягчить удар, но все равно вышло больно: картина перед глазами слегка поплыла, а слезы затуманили обзор. — Какая же ты слабая, — цокнул брюнет. — Даже не пытаешься дать отпор. Ну что за жалкое зрелище. И это — любимица учителей? Видели бы они тебя сейчас. Тупая сучка. Как же ты бесишь, — он пнул ее в бедро. — Нахуй так стараешься? Ты думаешь, что у тебя что-то получится? Думаешь, у тебя есть будущее? Раз уже и в Юэй собралась. Только я тебе скажу, что нихера у тебя не выйдет. Потому что все, что ты можешь — это ползать у ног тех, кто сильнее… Мидория всхлипнула. От боли, от обиды, от осознания того, что одноклассник может быть прав. Невольно вспомнился Каччан: такой сильный, смелый и крутой, и Изуку задалась вопросом… а почему он продолжает с ней общаться? Зачем он дружит с ней: бесполезной, слабой неудачницей? Разве Бакуго не презирает таких, как она? Нет — Изуку знала — он сам всегда указывал ей на это, насмехался над ее слабостью, неумением постоять за себя, но… Каччан никогда не переставал с ней общаться. Почему? Он ее жалел? — … Бакуго, да? — Изуку подняла глаза на обидчика, снова начиная прислушиваться к его словам. — Не понимаю: этот парень таскается с тобой, как с беспомощным ребенком. Ха, он даже на переменах нас выгоняет из класса, лишь бы твоя дохлая тушка выспалась. — Глаза Изуку округлились. — Да, прикинь! Что, сучка, ты даже не знала? Этот ублюдок, который не моргнув глазом набьет морду любому, — такой подкаблучник! Интересно, почему же? — Да она, наверное, трахается с ним, — загоготал второй, молчавший все это время. — Ну ты посмотри: и на лицо милая, и волосы на кулак наматывать удобно, — и он показательно дернул несколько длинных прядей, от чего Изуку выгнулась, все еще лежа на полу. — Да еще и гибкая. Я не удивлен… — Я не… — краснея, пробормотала девушка, даже не в состоянии произнести это слово. Как они вообще могли подумать о таком? Они же еще школьники? Какой секс? Какие отношения? И что там про Каччана, который выгонял шумных одноклассников на переменах? Но додумать ей не дали. — Ага, конечно, — Хикари надавил на больное плечо рукой, протыкая ее шипами — парень использовал причуду. Рубашка окрасилась красными капельками. Мидория застонала. — Ты думаешь, он бы стал возиться с тобой, если бы не трахал? Ты ему как игрушка и нужна, кто бы захотел с тобой дружить? — Он не… — Ты знаешь, что было бы лучше, если бы ты не родилась? Какая от тебя польза, дрянь ты эдакая? Все, что у тебя есть, — это смазливое личико, и тебе не остается ничего, кроме как надеяться, что какой-нибудь дурак на него клюнет. Изуку съежилась. От холода, от обидных слов. Хотелось закрыть уши, свернуться в клубочек и хорошенько выплакаться. Но не здесь: не на холодном, влажном полу женского туалета, с разодранным плечом и зудящим от боли телом. А ее одноклассник продолжал: — Ты думаешь, что ты чего-то стоишь, но на самом деле, ты — просто выскочка. Беспричудная, внебрачная дрянь, готовая лечь под каждого, кто бы защищал ее. Если бы у тебя еще бы деньги или статус были, у тебя был бы шанс на нормальную жизнь, но без них… ты просто ничтожество. — Обидные слова так и срывались с губ, искривленных в усмешке, а все, чего хотела Мидория, — это чтобы он заткнулся. — Радуйся, что хоть кто-то обратил на тебя внимание, — сказал второй. — Ты, наверное, просто единственная, кто терпит его дрянной характер. Может ты любишь погрубее? И Изуку на секунду даже забыла как дышать. Перед глазами пролетел тот день, когда ее зажали в классе, сорвали рубашку, трогали ее своими мерзкими, шершавыми руками. К горлу подступила тошнота. — Я? Нет! — попыталась отмахнуться девушка, когда одна пара рук задрала ей юбку, а другая начала стягивать галстук. На глазах выступили слезы и Мидория судорожно вздохнула. — Не надо, пожалуйста, не трогайте! — Если мы будем грубы с тобой, то нам тоже будешь отсасывать, а? — ухмыльнулся брюнет, расстегивая пуговички на женской блузке. Грубая ладонь сжала небольшую, аккуратную девичью грудь. — Тц, и что он в те… «Динь-дон.» Договорить он не успел, так как его прервал звонок. Парень отстранился от лежащей всхлипывающей девушки, которую трясло словно в лихорадке. Его друг — тоже. — Черт, — выдохнул красноволосый, запустив руку в волосы. Парень бросил презрительный взгляд на Мидорию. — Повезло тебе. Идем, Хикари, опоздаем на урок — на нас накатают жалобу. Изуку попыталась приподняться и отползти подальше, пока ее одноклассники отряхивались от пыли. Девушка отвернулась, когда один из них бросил на нее насмешливый — им, черт возьми, смешно! — взгляд, чтобы не выглядеть еще более жалко. Мидория вздрогнула, как затравленный зверек, сжимая левую руку у правого плеча, когда брюнет, повернувшись на выходе, вдруг бросил: — Не зазнавайся, дрянь. В следующий раз тебя не спасут ни звонок, ни твой Бакуго. Дверь в туалет с шумом захлопнулась.***
— Я поскользнулась в туалете и неудачно упала. Можете осмотреть? Изуку умоляюще уставилась на Каору-сан, главную медсестру в больнице, и невинно похлопала глазами. С уроков она ушла пораньше, встретив в коридоре классного руководителя и сказав ему то же самое. Все равно оставалась только физра, а идти на нее с синяками и ушибами не очень хотелось. — Мидория-чан, — укоризненно посмотрела на нее женщина. Изуку закусила губу и опустила голову. Медсестра решила не допытываться, поэтому только протянула руку в сторону койки и подошла в сторону шкафа с лекарствами. — Спасибо, — прошептала девушка, морщась от неприятных ощущений, когда женщина начала втирать ей разогревающую мазь и касаться рукой синяков, используя причуду для быстрого заживления. Когда же она закончила, Изуку встала с койки и опустила футболку, все еще чувствуя неловкость из-за своей просьбы. Плечо она показывать не решилась: тогда Каору-сан точно сообщит об этом маме. А волновать маму ей хотелось меньше всего. — Мидория-чан, — ей на голову легла теплая женская ладонь. Изуку встрепенулась и подняла глаза, вопросительно посмотрев на женщину. — Все хорошо? — Эм, да, — ответила девушка, стараясь не заикаться, чтобы не выдать своего волнения. Изуку слабо, но тепло улыбнулась. И спокойно произнесла: — Все в порядке, Каору-сан. Я тогда пойду переоденусь и приступлю к работе. Медсестра сначала неверующе прищурилась, и стояла так, пытливо смотря на девушку две минуты, но потом, решив не беспокоить подопечную зря, тоже улыбнулась. — Конечно. Сходи-ка к одному пациенту.***
Изуку неспешно шла по светлым больничным коридорам, практически не обращая внимания на проходящих мимо героев. — Молодец, Мидория-кун, ты хорошо написала тест! — Изуку-чан, приходи к нам, когда вылечишь других пациентов! — Спасибо за помощь, Мидория-чан, без тебя мы бы не управились так быстро. — А ты прекрасно анализируешь, Изуку, можешь взглянуть на эти показания очевидцев? Изуку усмехнулась. Получается, все усилия, которые она прилагала до это времени, просто для того, чтобы поступить в школу мечты, напрасны? Только потому, что у нее нет причуды? Полноценной семьи? Денег? Статуса? Она ведь так старается, иногда не высыпается, отказывается от развлечений и игнорирует выходные. А все ради чего? Ради того, чтобы услышать это? — Ты думаешь, что ты чего-то стоишь, но на самом деле, ты — просто выскочка… Почему они продолжают это делать? Почему они просто не могут оставить ее в покое? Она ведь не сделала ничего плохого. Разве плохо работать на износ, стараться ради себя, достигать своих целей? Она ведь даже отказалась от геройства — от своей самой сокровенной мечты, над которой всегда смеялись одноклассники — так почему им этого недостаточно? Почему они продолжают издеваться над ней, втаптывая ее в еще большую грязь? — … Беспричудная, внебрачная дрянь, готовая лечь под каждого, кто бы защищал ее… Изуку зажмурила глазки, чувствуя, как в носу неприятно защипало, а в уголках начали собраться слезы. Девушка помахала ладонью перед лицом, чтобы высушить их. Нельзя плакать. По крайней мере, здесь, в больнице. При маме и других людях. Она сильная. Не слабая. Изуку справится. И уж точно ни под кого не прогнется. Браслеты на руке потеплели, но Мидория не обратила на это внимание. Возможно, в словах одноклассников — какими бы жестокими они не были — была доля правды, но Изуку не хотела в это верить. Ей не хотелось верить в то, что единственный возможный способ прожить для нее в этом мире — это лечь под кого-то, найти богатого и влиятельного мужа, чтобы не беспокоиться о завтрашнем дне. «Я так не хочу» — твердило сознание. Изуку хотела быть сильной, спасать людей с улыбкой на лице, помогать другим. И раз даже это у нее не получалось, то она была бы рада просто быть полезной. Как врач, как ученый, как полицейский. Не важно! Ей достаточно было бы быть умной, чтобы помогать людям хотя бы так. И чувствовать, что усилия, которые она прилагает, проходят не в пустую. Но почему судьба даже здесь насмехается над ней? Почему, как бы она ни старалась, все идет наперекосяк? «Может я…» — девушка с трудом сдержала всхлип. Изуку остановилась на пару секунд, подавив желание прислониться и сползти по стене, и удрученно выдохнула, покачав головой. — «Нет, я справлюсь. Все будет хорошо.» Тепло на запястье усилилось.***
Прокручивая в голове неприятные мысли, зеленоглазка даже не заметила, как дошла до нужной палаты. Стандартная, белая дверь и номер на ней. Сбоку от двери находилась пластиковая ниша, в которую обычно вставляли карточку с краткой информацией о пациенте. Сейчас она пустовала. «Каору-сан сказала, что мне нужно продезинфицировать ему раны и поменять бинты» — вспомнила Изуку, сжимая в руках коробочку с необходимыми предметами. В другой руке она держала карточку пациента, которую ей всучила Рина-сан, чтобы Изуку вставила ее в нишу. Девушка достала карточку. И бросив короткий взгляд на бумажку, что она сделала из любопытства и приличия (имя пациента же надо было узнать), Изуку замерла. «Чего?» — девушка зависла на пару мгновений, вчитываясь в имя пациента. Затем, тряхнув головой, всунула ее в нишу, предварительно убедившись, что листок был в правильном положении. Мидория все еще была удивлена — сильно удивлена — и даже немного взволнована, но быстро пришла в себя, снова напустив спокойный вид. Последний раз выдохнув, Изуку осторожно постучала в дверь. Это была всего лишь формальность, которую должен был соблюдать персонал клиники, поэтому, не дожидаясь ответа, девушка дернула ручку и вошла в палату, оказавшись в просторном, белом, стерилизованном помещении. Пациент уже находился внутри и сейчас лежал на кровати, терпеливо дожидаясь, когда к нему придет медсестра. Изуку нацепила приветливую улыбку, стараясь не выдать своей нервозности, когда пациент повернулся в ее сторону. — Здравствуйте, — поздоровалась девушка, слегка поклонившись. — Меня зовут Мидория Изуку, и я буду ухаживать за вами следующие несколько дней.