Выучи историю, если сможешь...

Парень проснулся от того, что проснулся. Безосновательная бессонница стала мучить его около месяца назад. Сначала это можно было объяснить тем, что количество домашней работы возрастало в геометрической прогрессии (десятый класс все-таки) или другими трудностями почти взрослой жизни, но потом, когда все более-менее устаканилось, он просто не мог заснуть, а если засыпал, то тут же просыпался. Наверное, режим сбил или волнуется сильно. В любом случае, хуйня. Именно с такими мыслями Тимофей пошел на кухню, чтобы приготовить очередную за сегодня кружку чая. Его проблемы не стоят беспокойства родителей, а потому за помощью он обращаться не будет. Все не так плохо, сам справится. На дисплее новенького смартфона показывало полтретьего утра, в руках была теплая кружка ароматного эрл грея, а в голове, как и в животе, пустота. На удивление, есть не хотелось. Хотя почему на удивление? Аппетита не было уже дня четыре, он привык. Вдруг, пришло уведомление о новом сообщении. За окном царила ночь, огоньки звезд на пару с луной освещали мрачную улицу, половину фонарей которой не работало. Красиво, но как-то насрать. А теперь вопрос: кто такой бессмертный, чтобы присылать сообщения в столь позднее время? Или даже раннее, но это с какой стороны посмотреть. Похоже, Ташлыков совсем спятил. Или это ему расставание с Улей так в голову ударило? Что, блять, это вообще значит? — Сегодня будет день тяжелый… *** Тимофей со вздохом сел за третью парту второго ряда, окинув взглядом кабинет русского и литературы. Просторное помещение, освещаемое солнцем из старых деревянных окон, было покрашено в светло-зеленый, что всегда создавало неповторимую атмосферу, отличную от других кабинетов. Лица великих писателей взирали на уставших детей, пишущих диктант на проходную тему, с плакатов над большой старой доской. Парты и полустеклянные шкафы из светлого дерева были, наверное, самым новым имуществом этого класса, ибо даже стоящие в этих шкафах книги и справочники были ровесниками немолодой учительницы. О личности их русички Чугунов предпочел бы и не говорить вовсе, но та, возможно, была единственная преподавательница, с которой тот практически не препирался. Людмила Александровна — женщина лет сорока была крайне неоднозначной, чтобы точно сказать, плохая она или нет. Выпускница филологического университета одного крупного города, опыт обучения больше двадцати лет, неплохие способности давать людям образование и держать особо дерзких в узде — все эти преимущества не делали ее хорошим учителем. Многие ее ненавидели, причем беспочвенно, кому-то было плевать, как и ему по большей части, а кто-то искренне желал ей смерти. Например, его одноклассник Данила Макшеев — парень незаурядной внешности, невысокий, по характеру в основном спокойный, отчего-то не смог найти с ней общий язык, а о Людмиле, как о человеке, всегда отзывался исключительно плохо. Он был старостой класса, активно принимал участие в жизни школы, а русичка же заняла должность зама по внеурочной деятельности. Оба по одну сторону баррикад. Может, не поделили что-то? Тем временем, урок протекал невероятно скучно. Стрелка часов с Путиным медленно шла в направлении десяти утра, словно специально оттягивая время; одноклассники, точнее четыре человека из одиннадцати, что пришли, были сосредоточены на работе, не отвлекаясь, когда он уже все сделал; Людмила Александровна тоже что-то писала, заполняла какие-то отчеты, бумаги, делала пометки в своем излюбленном календарике-блокноте. В общем, работа кипит так же, как и его мозги. Парень чувствовал, будто они в скором времени атрофируются и перестанут функционировать, если не уже. Вот вроде не физика там, не химия, не астрономия, а максимально легкий и понятный русский, но сил не хватало. Да что ж это такое? Бессонница виновата? Иллюминаты? Что? Почему он ощущал себя овощем? Почему каждая клетка его тела словно разваливалась, рассыпаясь на мелкие кусочки? Что за херня такая? Общение с друзьями, школа, учеба, забота о брате не давали ему забываться в своих мыслях, словно свежий глоток воздуха или энергетика, придавали ему сил. Но что делать, когда секундные стрелки тянутся друг за другом со скоростью пять миллиметров в минуту? К его счастью или несчастью прозвенел звонок на перемену. Это, наверное, к счастью. К несчастью, следующий урок — история, потом невыносимая география, какое-то тупожопое подобие изо, только хуже, и никому не нужная ссаная матеша. Идеально. Нечего добавить даже. Он встал со стула, собрал свои вещи в рюкзак, что заняло какое-то время, и пошел было сдать тетрадь, но тут случайно подслушал разговор Людмилы Александровны вместе с директрисой, вошедшей буквально секунду назад. —…ты чего такое говоришь? Не думаю, что твои догадки верны, Люд, — недоверчиво сказала женщина вполголоса, стараясь говорить непринужденно, но так, чтобы ее не услышал никто посторонний. — Я не уверена, но неужели ты не заметила странное поведение Влада? Я работаю только год, но за это лето он очень изменился. Это видно, — чуть обеспокоенно ответила она с тихим вымученным вздохом. Она так устала. И была бы даже рада проигнорировать Ташлыкова, но в связи с новыми законами, она отвечала за воспитание своих учеников, так как временно заменяла их классную руководительницу. Это будут спрашивать с нее, хотя возможно женщина просто привязалась к дерзкому мальчишке. Очередному дерзкому мальчишке… — До свидания, хорошего вам дня, — крикнул Тимофей на выходе из класса, стремительно его покидая, получив в ответ рассеянное «Да-да» от Людмилы Александровны. — Я переживаю за Влада. Надо сообщить о ситуации родителям, но примут ли они какие-то меры? Да и это просто мои домыслы, — рассуждала женщина, глядя вслед удаляющейся фигуре Тимофея, погруженного в свои мысли. Он думал об этом разговоре, о своем хорошем друге и никак не мог понять, что такое и в чем дело? Хотя... он сам стал нередко замечать изменения в Ташлыкове. И ему они определенно не нравились. Взять хотя бы вчера. Несмотря на то, что он тогда не присутствовал, историю ему поведал Артем Набатов — хороший друг и приятель. Владу было, откровенно говоря, весело. Он веселился с тупости своих одноклассников, не забывая про подколы, со злости и раздражения его знакомых, которые тот сам же и вызывал, да даже выражение лица его учителей — на все это он отвечал лишь самодовольной улыбкой. Часто он рисковал, совершал абсолютно необдуманные поступки, но объяснял это гормонами. Кто ж ему только скажет, что Влад таким никогда и не был? Он изменился, но этого не замечал. Этого сначала не замечали ни друзья, ни родные, ни знакомые, увидев изменения не сразу. Но он изменился и менялся медленно, не особо заметно, при этом сам не замечая своих изменений. Ему было так хорошо. Ему было так весело. А ещё было безумно интересно наблюдать за тем, как его учитель истории бесится с того, что молчит весь класс. Тишине одиннадцатиклассников можно было бы позавидовать — все молчали, тупили и не высовывались. Один лишь Влад сверкал любопытством в выразительных глазах и с небывалым весельем да насмешкой разрезал эту тишину, словно ткань острым ножом своими колкими фразами и шутками. Было видно — ему это нравится. Парень чувствовал себя выше их всех, наглее, смелее. Возможно, так он самоутверждался, но не видел в этом что-то плохое, для него все было как обычно. Стоит сказать, что до этого он был совершенно другим. Сидя на перемене, глядя на удаляющуюся из помещения мрачную фигуру Руслана Сергеевича, он с оскалом протянул: — Да-а… Я бы ему дал! После такого заявления одна половина класса знатно охуела, а другая знатно поржала. Многие заценили шутку, кто-то весело ему подыграл, а кто-то уже начал рисовать мангу… В общем, оценили люди, оценили. Он любовно поправил свои светлые волосы (хотя что там вообще поправлять — у него они вообще ежиком торчат) и усмехнулся. Сегодня день явно удался на славу. В класс с хитрожопым видом вошёл черноволосый смуглый парень — Артем Набатов, главный раздолбай класса и по совместительству лучший друг Влада. — Слышал, что Бун расстался со своей девушкой? — невзначай бросил Артем, садясь на парту перед ним. Вот только вопрос: нахера Владу-то эта информация? Да, их историк был не плох на внешность, но если уж и интересоваться им, как мужчиной, то хотя бы понять, какой он в общении, ибо на уроках — это одно, а в неформальной обстановке— совсем другое. Бунтарская часть его души говорила, что весело бы с ним замутить… — А тебе эта инфа нахуя, вопрос? — хитро улыбнулся Влад, подколов друга. Артем вздохнул. — Невыносимый ты, паганка. Вчера и в одиннадцатом, и в десятом было весело, да вот сейчас ни в одном из них нет. Точно нет. Было как-то... странно? Не оживленно, тихо, спокойно. Для них всех поголовно идиотов это было и правда... странно. Где вечный шум, разговоры, крики, драки? Где все это? Пришло, конечно, меньше пяти человек, но это не должно было сильно помешать им. Тимофей сел за парту и достал учебники. Непривычно как-то практически без людей. Было время немного подумать. Куда идти ему после школы? Ну вот что его ждёт? Счастье, разочарование? Что дальше-то делать? Что дальше делать по жизни? Слишком много вопросов, на которые он не может дать четкого ответа. Слишком много всего дерьма, которое нужно разгребать. С тихим стоном он положил голову на сложенные руки и вздохнул. — Ну и чего мы здесь грустим? — неожиданно прозвучало прямо над ухом у Чугунова, на что парень резко вздрогнул, по инерции ударив говорившего Руслана Сергеевича наотмашь. Вспоминая, анализируя, сопоставляя, Тимофей не сразу заметил своего учителя, подошедшего непозволительно близко к нему так, что тот уловил нотки его одеколона. Неплохого, кстати, одеколона. — Где духи берете? — ответил вопросом на вопрос парень, вдыхая терпкий древесный аромат. Свежий, немного пряный он сводил с ума. Вкусно. На удивление, для парня такие мысли не стали чем-то постыдным. Всего лишь духи, верно? Это ничего не значит. Вон, их отличница ко всем с комплиментами и подкатами вне зависимости от пола, возраста и статуса пристает и ничего! Кстати о ней. Рыжеволосая девушка, обычно сидевшая рядом с Женей, сейчас пристально смотрела на него, не отрывая любопытно-восхищенного взгляда. — Ля, Темох, на твое лицо так красиво падает свет, что аж глаза блестят. Словно обжигающий горло одним лишь своим видом коньяк, настаивающийся уже сорок четвертый год в подвалах Венеции, который плеснули в хрустальный бокал! Руслан рассмеялся, думая про себя, что эта ебанутая, блять, несет, но не мог с ней не согласиться. Его ученик был очень красив, особенно глаза, чем-то напоминающие лисьи. Тимофей ассоциировался у историка с солнцем — таким же ярким, горячим, желательно находящимся в ста пятидесяти миллионов километров от него, что к сожалению недостижимо, и одновременно с этим очень светлым. — И правда, красивый, — неотрывно смотрел на него мужчина, завороженно улыбаясь. Тимофей аж охренел от такой наглости. Лицо Руслана было буквально в двадцати сантиметров от его. Возникло чувство дежавю, но если в прошлый раз глаза Буна полыхали яростью, то сейчас в них было что-то непонятное. Да что ж такое творится-то, а? Где-то на фоне заржали его друзья. — Будешь исследовательскую работу писать по истории или обществознанию. И знаешь с кем? Тимофей обречённо поднял на него свой взор и мученически простонал. — Да харе стонать! — класс взорвался смехом на реплику учителя. Точнее… Четыре человека. Да, в классе практически никого не было, устроить цирк на публику не получится. Как? Если публики-то нет. — Будешь писать со мной, — продолжил мужчина будничным тоном и заинтересованно посмотрел на парня, скривившего лицо, Чугунов даже возмущенно вскрикнул, но поделать ничего не мог. — Да ебаный ты блять! — Не выражайся! — скорее для галочки осудил его учитель, в очередной раз устало вздохнув. А как тут устало не вздыхать, если единственный нормальный и адекватный класс точно не этот? В конце концов, любое мучение должно было поскорее закончится, как и, собственно, этот урок. Ваня вскочил со своего места и, прихватив с собой Антона, пошел в туалет с явным и нескрываемым воодушевлением, обсуждая свои аниме. С недавних пор это стало частой темой обсуждения в их классе в целом, но так как Чугунов не шарил, то его будто выкинули из жизни. Привыкший к постоянному вниманию Темох, если честно ревновал. Особенно к двум своим лучшим друзьям, которые теперь проводили много времени друг с другом, а не с ним. Пару дней назад все трое очень крупно поссорились, что оставило после себя крайне неприятный осадок. Тяжело было наблюдать, как все трое делают вид, что все нормально, но знают, что это не так. Он был третьим лишним. Чуть грустно улыбнувшись, Тимофей пошел подальше от этого класса. В три часа дня ему придется переть на дополнительные занятия к Русланчику, чего он не хотел от слова совсем, но что поделать. Зато оценки его заметно улучшились, что не могло не радовать. В коридоре ему встретилась Анастасия Евгеньевна — единственное спасение в этом дурдомике. Учительница по образованию информатики, как это обычно бывает, стала еще и математичкой, хотя предмет не любила. Благодаря их классу, все же, смогла полюбить. Самый лучший и прекрасный преподаватель в их шараге была полной женщиной лет двадцати пяти с короткими осветленными волосами. Ее образ дополняла всегда добрая улыбка и очки, сама по себе она выглядела, как солнышко, да таковой и являлась. — Слушай, Тимоша. Не знаешь, что с Владом случилось? Может, его взломали? — с легким волнением поинтересовалась женщина, показав на смартфоне диалог с парнем. Тимофей обомлел. Это... Это под чем нужно быть, чтобы прислать такое учителю?