Выучи историю, если сможешь...

Тимофей с обреченным вздохом пошел к доске, чтобы решить задачу по тригонометрии. Невыносимая никем, даже самой учительницей, геометрия в целом заставляла его мозги одновременно и работать, и деградировать. Выходя к доске, что делать не понимал никто: шарящий в области математики Егор — кудрявый веселый и крайне ироничный парень, отличница — рыжеволосая девушка в очках, напоминающая готку, он сам. Все нещадно тупили. Прервал тишину и агрессивное думание мысли парня вздох Анастасия Евгеньевны, которая отложила учебник, и встала рядом с ним. — Ну что ж… Как насчет… — женщина стала объяснять и подталкивать Тимофея к решению этой задачи, да и он сам в конце концов домучил это произведение Дьявола, ибо по-другому задачи по матеше он назвать не мог. Бойнова улыбнулась еще шире, хоть и добрая улыбка никогда не сходила с ее лица, став лукаво глядеть на Чугунова. Женщина съязвила: — Неужели, мы сегодня не услышали ни единого стона от тебя? Даже непривычно как-то! С задних парт послышалось громкое: «Ну боже!». Вика, сидящая спереди стонущего имя Господа Антона, со вздохом крикнула той самой отличнице: «Четыреста пятьдесят девять.» Анастасия Евгеньевна рассмеялась. — Так все, устроили тут цирк. Следующим к доске пойдет… Парень медленно пошел к Жене и сел рядом. Он чувствовал себя не очень. Вот очень не очень. Грудь стискивала некая, доселе ему неизвестная скованность. Он чувствовал себя лишним. Лишним среди семьи, лучших друзей, одноклассников, окружающих. Вокруг было столько всего интересного, веселого, невообразимого, того, что ему только предстояло узнать, но это все словно проходило мимо. Словно друзья, в конце концов, стали идти своими путями и пойдут по ним в будущем; словно родители не видели в нем члена своей семьи; словно <он> не считал Тимофея кем-то близким. И это было больнее всего. Чего ему не хватало? Чего ему не хватает сейчас? Может быть, внимания? Всю жизнь быть под прицелом заинтересованных взглядов, прикованных к его эгоцентричной персоне, всегда значило внимание. И тут он это все потерял. Здорово ударило по самооценке. Но, помимо этого, в его душе крылось что-то большее. Он сам и не понимал, что ему не хватает, но парень явно чувствовал себя одиноким. Оторванным от этого мира, от этих людей, от этих возможностей. Он видел перед собой дороги, открытые двери, способы достижения целей, но понимал, что не сможет сделать ничего из перечисленного. Неопределенность, казалось, преследовал всего всегда, а потому Тимофей искал стабильность. В этой школе ему не нравилось, он этого не и скрывал — его тошнило здесь от любой вещи, попадавшейся на глаза, будь то это учитель, учебник, или предмет интерьера. Иногда доходило до порчи имущества ради привлечения внимания и высказывания открытого недовольства. При этом, парень не собирался менять ее, не собирался никуда переходить, может даже, переезжать. Нет. Ни за что. Статус короля, хорошие друзья во всей этой шараге — что может быть лучше? Наверное, все. Но он не стремился что-либо менять. Здесь он знал, чего ожидать, знал, как с кем работать. Привыкать не особо хотелось к чему-то новому. Даже телефон он стабильно покупал раз в год, хотя бюджет семьи и позволял чаще. Стабильно его терял. Honor, другие не любил. Его давило одиночество. Вокруг столько людей и тех, с кем он хорошо общается, но никто не знал его настоящего, многие видели того самого позера, которым он хотел казаться и казался, но на самом деле все было не так. Далеко не так. Этого никто не видел и не увидел бы. Тяжелый вздох. Наверное, это просто подростковый период, гормоны и прочая ерунда. Ничего важного, убеждал он себя, но знал, что это не так. Бессонница стала преследовать его сильнее в последнюю неделю, вырубался парень только тогда, когда истощение станет невыносимым, даже так умудрялся не всегда — по часу сна в каждые два дня не оставалось бесследно в его организме, а потому он стал больше заниматься спортом, отчего заработал кучу мозолей и непрекращающееся истощение. Чем его восстановить, если еда в глотку не лезет, а сон никак не идет? Вот и Тимофей не знал, даже не догадывался. Хотя должен был. Парень жаловался на бессонницу родителям, но ни он, ни они никак не отреагировали. Он резко сбросил вес. И дело было не в занятии спортом, нет. Он за этим тщательно следил и, набирая мышечную массу, наоборот, увеличивал его. Сейчас же все пошло не по плану, что не пугало, но настораживало Тимофея. Что-то творится с ним и его организмом, вот только он не мог понять что. Лень, прокрастинация, нежелание работать. Примерно так он описал бы свою продуктивность с началом нового учебного года, а если быть точнее, то ее полное отсутствие. Парень устал. Много давления, домашней работы, охуевания организма от жизни прижимали его к кровати и смартфону, не давая и возможности сдвинуться с места. Хорошо, что гиперактивного брата нужно будет забирать из школы позднее, а то он сдохнет, пока добираться до Вани придется. Единственным утешением стал небольшой ночной клуб, где он подрабатывал (как бы это сказать помягче) танцором. Подрабатывал, кстати, незаконно, ибо родители о его похождениях не знали, да и среди знакомых такой вид заработка не поощрялся. О его маленьком секрете никто не догадывался, денег приносил достаточно. Каждые два дня он около пары часов танцевал перед публикой с голым торсом танцев эдак пять и уходил домой с наличными на руках, о чем долгое время мечтать не мог. Да и в целом все было более-менее спокойно. Правда… ровно до сегодняшнего дня. Тимофей как раз отрабатывал последний рабочий день на неделе, по обыкновению перед выступлением сев за барную стойку. Бармен — хороший человек и его лучший друг, Саня, спокойно намывал стакан, плеснув ему немного сока. На возмущение друга никак не отвечал, переведя разговор в другое русло: — Смотри, как много людей пришло. Вообще, Саня был студентом. Бедным студентом. Бедным настолько, что он умудрился устроится сюда за гроши. В прочем, человеком он был не глупым, о чем свидетельствовал его красный аттестат, честно заслуженный по окончании школы. Их школы. Александр Дегтярев — идеальный ученик и пример для подражания до сих пор. — Эй, Темох, ты видишь то же, что и я? — лицо Саши вытянулось, а бровь насмешливо взметнулась вверх. Его взгляд скользнул по залу и заметил компанию из одного молодого человека, полноватой женщины с крашенными волосами и одной крайне утонченной леди, которую хер как занесло сюда. Но весь сок был в том, что эта «леди» — его бывшая учительница английского, которой он бы не прочь засад… Так, неважно. Усмехнувшись, он повернулся к парню, чей цвет кожи даже в клубном освещении был похож на трупный, и его усмешка тут же спала, оставив обеспокоенное выражение лица, — Дружище, ты чего какой бледный… Темох нервно схватил стакан и отпил, чуть не вылив все на себя. Кажется, его трясло. — К сожалению, я вижу то же, что и ты… *** — Блять, как я заебался… — мученически простонал мужчина, сидя в своем кабинете. Он одиноко разбирал бумажки, коими был затрахан во все дыры из-за взятых на себя обязанностей, и грустил, лениво постукивая ручкой по столу. С детства у Руслана была маленькая особенность — шило в жопе. Не в буквальном смысле, конечно, но проблем от этого меньше не становилось. Например, из-за любви соглашаться на всякие авантюры, он чуть не умер, споткнувшись на краю крыши многоэтажки. Как он там оказался, мужчина предпочитал не вспоминать… Самое адекватное — школьные кружки, в которые он вступал без разбору. Все равно проблем приносило немало — выгорание каждые полгода как минимум. Сейчас же, когда он стал более спокойным и менее безбашенным в силу возраста, учитель, получая три высших образования, устроившись на две работы одновременно, и став вести бурную деятельность в школе, а что уж говорить про репетиторство с одним засранцем, думал, будто эта его особенность исчезла после подросткового возраста. На самом деле, нихера не изменилось. Шило в жопе все ещё осталось. И в принципе, он даже доволен своей жизнью, ее стремительным и изнуряющим темпом, но… Всему есть предел. И его силам тоже. — Что такое? — с улыбкой спросила вошедшая в кабинет Ульяна Владимировна. Это была прекрасная женщина — верх утонченности и изящества. Ее повседневный стиль одежды был достаточно строгим, прическа аккуратной, а макияж спокойный. Возможно, необыкновенный шарм ей придавал проскальзывающий иногда британский акцент или элегантная, чуть покачивающаяся походка, но нельзя отрицать, что она была красива. Великолепна. — Что у тебя случилось? Руслан Сергеевич улыбнулся коллеге и чуть подался вперёд, жестом приглашая поболтать. Женщина села перед ним на первую парту и ещё раз спросила: — Ты чего какой грустный сегодня? — Да так, работа, — с нотами усталости в голосе весело сказал мужчина, закинув ногу на ногу. Ульяна Владимировна понимающе кивнула. — А ты зачем зашла? Какие-то документы нужны? — Только пришла, а уже выгоняешь! — закатила глаза Куракина и включила телефон. — Слышал, здесь есть ночной клуб? Руслан Сергеевич аж поперхнулся. Они оба не были жителями города, в котором преподавали, а потому о многих местах здесь никто не догадывался. Он какое-то время считал, что город раза в два меньше, чем на самом деле, но потом оказалось, что это не так. Наличие подобного рода заведения также стало открытием. Такое? Да здесь?! Не может быть! — Серьезно? — И не просто клуб… — голос Ульяны Владимировны стал тише, а выражение напоминало лисье. Она приблизилась к мужчине, которого переполняло любопытство, и сказала, — с блэкджеком и. феями. Ладно, это шутка. Но говорят, стриптиз там есть. — Эх, Ульяна Владимировна, Ульяна Владимировна… Как же так! И не стыдно Вам совсем? — саркастично ответил мужчина, на что Ульяна Владимировна рассмеялась. — Только не предлагайте туда пойти, а то могу и согласиться! — К сожалению, мне придется пригласить Вас, а Вам на это согласиться, Руслан Сергеевич, — кокетливо подмигнула ему женщина и собиралась уже было, но остановилась в дверях, легко кивнув, приглашая в учительскую, на что мужчина жестом отказался. Впереди подготовка к сессиям и ебаные отчеты. *** Тимофей поставил стакан на барную стойку, не решаясь сделать хоть шаг. Блять, ему нужно через несколько минут тащиться танцевать стриптиз туда, где сидят три его учителя. О таком его не предупреждали, ало. — И что мне делать? — в отчаянии воскликнул парень, решительно схватив стакан и допив все до самой последней капли. Саша с сочувствием покачал головой и плеснул ему немного дешёвого некрепкого вина из жалости. Темох помрачнел. — Ну не знаю… Там… Можешь свалить? Или поменяться сменами с Игорем? А что? Он уже пришел. Расскажешь, мол, так и так, он поймет. А потом, когда эти трое уйдут, поработаешь ты? Как идея? Тимофей покосился на него, будто на страдающего слабоумием и отвагой, и понял, что, во-первых, не «будто», а во-вторых, страдает слабоумием и отвагой не только Саша. — У тебя есть идея получше? На эти слова парень не нашел, что ответить. Парень почувствовал, как на плечи упал тяжелый груз. Усталость, невероятное утомление, которое он фоном ощущал где-то в теле, словно увеличилось в размерах так резко, что это склонило его к земле. Усталость, граничащая с тревожностью. Тимофею, если честно, казалось, что эти два чувства всегда стояли вместе — никуда не уходят, оставаясь напоминанием о чем-то неизвестном, о чем-то, на что тратятся все его силы. Тревожность ли, усталость — это не важно. А что важно сейчас, так это не спалиться его учителям. Чугунов договорился с Игорем, взял сигареты и вышел на улицу покурить. Надо было привести мысли, роящиеся в голове, как назойливые мухи, в порядок, а то он такими темпами сойдет с ума. Курит парень достаточно давно. Когда все его друзья подсели на вейп, он открыл в себе «любовь» к сигаретам. Но курение не стало зависимостью. Курил он лишь в том случае, если все действительно херово. Сейчас его эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. Вдруг, произошло то, чего он по-настоящему не ожидал — на улицу вышел Бун, непринужденно достающий из своей пачки одну сигару и делающий затяжку. «Блять, ” — подумал парень, нервно улыбнувшись. В купе с синяками под глазами, которые тот не успел замазать консилером, и покрасневшими от бессонницы глазами это выглядело пугающе. — Ужасно выглядишь, — констатировал Руслан Сергеевич, оценивающе-требовательным взглядом оглядывая своего ученика. Темох закатил глаза и недовольно фыркнул. Под тьмой скрытого тучами беззвездного неба, посреди пустующего сквера, только здесь и сейчас Тимофей был настоящим. На какую-то долю секунду на лице его промелькнула тень невыносимого бремени, которое тот неосознанно держал, и тут же пропала, уступив место привычной маске. Скрывать эмоции было удобно. Комфортно. Но даже так Руслан умудрялся заглянуть туда, куда не смог бы заглянуть никто, из когда-либо встречавшихся Тимофею людей. К учителю до странного неприятно тянуло, а от его невероятной проницательности хотелось блевать. — Спасибо, вы тоже, — огрызнулся парень и стал ощупывать карманы в поисках зажигалки, с равнодушием отмечая, что ее нигде нет. Неожиданно даже для самого себя мужчина кинул тому нужную вещь, подойдя на шаг ближе. Чтобы ее поймать, Темох тоже сделал шаг вперед. Между учителем и учеником было всего полтора метра. Прям как в фильме. Усмехнувшись своим мыслям, парень закурил. — Не знал, что вы курите. — Взаимно. Повисло неловкое молчание. — Не ожидал увидеть тебя здесь. Мужчина сделал еще шаг навстречу. Тимофей напрягся. Черт, лишь бы он ничего не узнал! — И я вас. Тяжелый день? — решил перевести все стрелки на мужчину парень, и у него получилось. Руслан Сергеевич одарил его усталой улыбкой, глядя на смелый шаг Тимофея. Метр. Между ними был только метр. Взяв правую руку Чугунова, между пальцами которой лежала сигарета, он потушил окурок, успевший обжечь пальцы ученика. Но парень даже не дернулся, лишь недовольно скосил глаза на затоптанную на земле сигарету. — Совсем себя не бережешь, что ли? — прошептал мужчина, аккуратно прикоснувшись губами к ожогу. Внутри Темоха что-то упало. Сердце забилось чуть чаще, но лицо не выдавало ни капли смущения. Склонив голову вбок, юноша сделал шаг, сокращающий расстояние между ними до минимума. Десять сантиметров. — Мне не больно. Мне холодно, — с такими словами парень вырвался из цепкой хватки учителя и стремительно покинул улицу, скрывшись в темном переулке, оставив не успевшего даже и глазом моргнуть мужчину одного. Холод пронзал все тело.