Погибшая повесть Тау Волантис

Если за тобой погнались некроморфы — они уже никогда не остановятся. Они никогда не устают. Они никогда не спят и не едят. Кучка легионеров, взобравшись на вершины, брела параллельно дороге, на которой была уничтожена колонна. Сержант отправлял остальных вперёд, а сам, укрывшись за каким-нибудь пологим камнем, наблюдал с высоты за дорогой через снайперский прицел Соболя. Преследование уже начиналось. Там, в нескольких километрах от них, уже куётся из тел их товарищей новая армада… готовая покончить с людьми теперь уже окончательно. — Нашли пещеру, — ползком на брюхе подобравшись к Веберу со спины, сообщил Савич. — Что у тебя? — Напоролись на наш след. — Как же это им удаётся?.. — Память, — отвечал Вебер, — они помнят, куда шли при жизни. И кажется, ветер от нас постоянно дует в их сторону. — Но снег и лёд не пахнут. — Зато пахнем мы. Ветер хранил рёв и доставлял его многострадальному слуху солдат так, что те ничего кроме стука собственного сердца не хотели слышать. Перехватывало дыхание, но они продолжали бежать. Возможно, что сами хозяева гор, архары, позавидовали бы этим людям, которые с разбегу проносились и взмывали над бездонными расщелинами. И продолжали нестись дальше. Ничего они не слышали, только с тяжестью выходило дыхание из ноздрей, обвивая верхнюю губу едва теплым воздухом — только «вперёд и вперёд». Пока голос Соболя вперед них не возвестил: — Сюда. Легионеры, прикрывая друг друга, ставили мины у входа в пещеру и помечали их воткнутыми флажками. Вскоре все шестеро забились внутрь. *** Раскладывая на сплюснутом куске скалы свои тряпки и коробки с пайками, Савич спросил сержанта: — Ты воевал на Земле? — Да, — смущённо ответил Вебер. Но спросил в ответ: — А ты? — Конечно, — сказал Савич, не глядя на Вебера. — А почему мы ещё не были знакомы? Я имею в виду уже тут, на этой планете. — Наверное, потому что группировка ВССК здесь была большая, и мы с тобой работали на разных участках. — Ещё чего, — Савич обозлённо швырнул в сторону коробку. Подобное поведение солдата встревожило остальных. — «Еще чего» что? — вмешался Соболь. У него в руках была винтовка, и он уже тихо спустил оружие с предохранителя... — Не спрашивайте его, — сказал Кроповский и, крякнув, отправился за вышвырнутой коробкой. — Он был понижен в звании — вот и бесится. — А ты-то откуда знаешь? — спросил Янсон. Подняв и протерев коробку, Кроповский ответил: — Тыловики всё про всех знают. — Ну, я не думаю, — не поверил Соболь. Он перевёл винтовку в обратный режим. Напряжённость спала. Зашло солнце. Включились фонарики. Легионеры стали ужинать при свете костерка. Аппетитно лопнули консервные банки. Зажурчал чай в солдатских кружках. Ели все, но аппетита не было только у Вебера. Соболь, видя это, предложил ему свою дольку припрятанного шоколада, но Вебер только отмахнулся от него. Он подобрал свои вещи и отсел чуть подальше от остальных. Разношерстная вышла у них компания. Почти все не знали друг друга, хотя уже три года находились здесь. Они часто проходили и маячиили друг перед другом, не удосуживая товарища приветствием. Хотя, неприятности на этих людей начали валиться ещё с самого начала экспедиции и до любезностей никому никогда не было дела. — Бедный майор Рем. Он просто хотел выпендриться, но погиб, — прочитал эпитафию погибшему майору Савич, двигая желваками. При свете огня они отливали золотом. Вдруг Вебер поднялся и, приковав к себе взгляды товарищей, ушёл на другой конец пещеры. Через минуту он возвратился, держа в охапке что-то чёрное. — Согревайтесь, ну же, грейтесь! — говорил сержант, раздавая легионерам куртки и куски термокостюмов, которые они вместе с Соболем сняли с убитых солдат. — Лишнее на сегодняшнюю ночь вам не помешает… Солдаты молча приняли вещи от сержанта и, кое-как в них закутавшись, кончили ужинать. — Рем был слабаком, и стратег из него было плохой, — лёжа на боку, снова заговорил сам с собой Савич, безучастно смотря на огонь. Казалось, он не видел или не замечал всех остальных. Но его выводы о прошедшем дне звучали для всех. — Арктическую разведку тупо слили. Слишком далеко вперёд бросили их. Там их втихую и прирезали, помилуй Господь. — А ты где был, стратег? — с укором спросил его Кроповский. — Что, думаешь, если б тебя поставили, то этой херни не было бы, да? На этот вопрос Савич давяще промолчал. — Слушайте, — предложил Кроповский, которому основательно надоело слушать рассуждения Савича. — А расскажите что-нибудь о себе? Чтобы я потом мелочком на гробу ваши биографии наскрёб... Тем временем сержант думал о том, кто из уцелевших будет с ним до конца. Не бросит в решающий и трудный момент. Ведь пока всё тихо, все будут с Вебером до первой серьёзной трудности. И принцип «вместе мы выживем» может здесь не сработать. Впрочем, одно облегчение: он их завёл в такие глубины, что иному выходу здесь не бывать. Наверное… По поводу Соболя он не сомневался. Кроповский? Вебер его недолюбливал, если не ненавидел. Бог знает, как он поступит. Савич? Сама опасность. Легко слетает с катушек. Просто возьмёт — не подчинится и убьёт в ссоре. И это пугало. Больше всего. Но этот Рон Албери слишком молод, сопляк — скорее будет с ним. Но не факт, что он не сдрейфит. Янсон почему-то сквозил каким-то тупым равнодушием… — Неужели больше не осталось тихого уголка? — молвил сержант, опуская взор. — Ну, только тут, наверное, — схохмил Соболь. — А тебе некуда осесть? — спросил Савич сержанта. — Армия — мой дом, — замучено ответил Вебер. — А тебе? — И мне тоже, — подавляя вздох, задумчиво ответил Савич. — Некуда… *** — Да-ааа… Такие дела, оловяшки… Лучше уж замёрзнуть, чем сгореть, да — сказал Соболь, выкинув сторону пустую банку, до блеска отскоблённую ложкой. — Не мусори, — шутливо пригрозил Савич, исподлобья посмотрев на Соболя, который примостился напротив него. — Ага, конечно, — начал Соболь, — да я б сюда боеголовок бы кинул, штук пятьсот, чтоб наверняка, в пыль тут всё… — Интересно, некроморфы чувствуют боль? — снова спросил вслух скорее себя, чем остальных Савич. Соболь немедленно ответил: — Ну, они орут, ого-го как, как люди, когда им культяпку сносишь, — Соболь ухватил себя ладонью за левую руку и помахал ею, — так что, да, чувствуют. — А может, они не хотят нас убивать, — вдруг подал голос Янсон, — я в смысле, что… люди заперты в телах, их мозг тоже заперт… но разум не хочет этого, то есть какой-то, хм, коллективный разум ведёт их вперёд, убивать нас, но сами люди не хотят этого. — Интересно, — согласился Юрий, — но боюсь, мы этого не узнаем никогда. Пока не станем ими. Сами, — сказал он и тихо захихикал, утерев кулаком лицо. Все на это мрачно промолчали. Соболь стал морщиться, Янсон же плюнул в сторону и окончательно отвернулся от остальных. Спустя минуту Вебер специально спросил Соболя, надеясь хоть как-то изменить к лучшему настроение бойцов: — Соболь, напомни-ка, за что ты получил капральские лычки? Соболь вдруг усмехнулся и потянулся к термосу, налив себя чая. — За убитых офицеров Земного Правительства, — повысив голос, объявил он и поднял к верху кружку. — Эти суки пытались убежать, но я расстрелял их в спину. Два придурка. Чёрт возьми… — И тебе не было страшно их убивать? — рядовой Албери не знал, что в кампании на Земле Соболь был ещё тем любителем причинять зло ради удовольствия. — Мне-то? — Марк был удивлён. Редко когда он был обременён рефлексией, и это выгодно отличало его от Вебера. — Мне-то нет, мне всё равно… Ты лучше нашего злюку спроси про самый страшный момент его жизни. Стой, лучше я сам спрошу… Юр, а когда тебе было страшно? Вот прям чтоб проваливаться захотелось, — спросил Соболь, уперев взгляд на висевшую над ним огромную глыбу, острием смотревшую на его лицо — Юнитология, — выдохнув, сказал Юрий. — Жуткая Юнитология, — повторял он… — Ты хоть знаешь что это? — Ну... Культ такой есть вроде, — начал вспоминать Соболь, сжимая в руках кружку и время от времени поглядывая то на неё, то на Савича. — Их гоняют отовсюду, и наши Колонии, и на Земле тоже. — Ты знаешь, что случилось сто лет назад? — Я не читал историю. Ну-ка, просвети, — попросил он. — Ах, ладно, забудь. Это не важно. Ты спросил про страх... Самый страшный момент моей жизни. Так слушай… Савич расстегнул свою куртку и, запустив руку во внутренний карман, достал истрёпанную книжицу. Немного полистав её, он начал читать вслух. «...Иногда я помню себя давно... В кампании. Земля... Опять пустыни. Я ещё капитан. Операция по поиску лиц, разжигавших ненависть среди мирного населения к нашему воинскому контингенту. Мы знали, что их укрывает местная община юнитологов. Вот мы и решили с ними разобраться. Моей целью было оценить результаты бомбардировки. С неба работали по местному «городку», но нам нужен был только местный храм, в котором, предполагалось, и укрывались они. Предполагалось... Но наши промазали. Храм, конечно, пострадал, но от домов... Хм, домов из всякого хлама, который люди тащили с сожжённых мегаполисов, не осталось... Мы немедленно выдвинулись туда, ожидая сопротивления. Не сразу мы поняли, что вели огонь по пустому городу, потому что кто-то заранее предупредил жителей, а значит, и наши цели о готовящемся ударе. Мы не стали расстраиваться, а мигом поняли, что можем разжиться чем-нибудь полезным, может быть где-то сепаратистами был оставлен схрон оружия, или какие-нибудь зарытые ценности, словом, всё, что можно было потом продать и проиграть. Мы разделились. Мой отряд пошёл дербанить хижины, я пошёл по дворцы. Тогда я бежал осматривать храм, уж больно мне было интересно, что это за такая секта, которая верит в святой инопланетный артефакт. Я тогда плохо знал, кто такой этот Альтман, но я хорошо запоминаю лица. Также я был наслышан о церковных богатствах, которые, как мне тогда казалось, обязательно должны были либо лежать в храме, как на блюдечке, либо должны быть замурованы в стену или зарыты во дворе. Если нет, то мы всё равно бы по камушку стали сами разбирать его. К счастью, пожар даже не начался, я перевалился через искорёженную ограду и сразу, через один из проломов в стене вошёл внутрь. Чёрная пыль ещё не осела, было плохо видно, так что я напустил в это грязное облако несколько очередей, так, на всякий случай, и медленно стал проходить через него, ожидая нападения… пока моя нога со звоном не ударила по чему-то, как мне показалось, толстому и железному. Меня передёрнуло от неожиданности, но я собрался духом и нашёл моего страшителя — поднял тяжеленную пузатую, немного закопчённую статую обелиска, опрокинутую навзничь. Почему я это сделал?.. Я не знаю. Ведь минуты назад я сам лично вызвал удар по этому храму. Когда же я поднял статую, то посмотрел в сторону и вздрогнул — на меня смотрел с пола Альтман, с раздробленным осколками лицом. Вдруг, я почувствовал, что белею — мне показалось, что статуя Альтмана плачет... Кровью. Слеза текла точно из глаза. И ещё одна слеза. Трепет вселился в меня. Колебли ноги. Я подумал, что у меня случилось помутнение рассудка, либо юнитологи прокляли меня, но мой поворот головы спас меня. На люстре, почти что надо мной, висел откинутый взрывом священник и кровь капала с его разорванного трупа прямо на бюст. Я подавленно присел на колено, подо мной хрустнули куски отвалившейся фрески... Я помню, как под тяжестью моего ботинка стёрся в пыль кусочек с ликом какого-то святого. Я стал искать отколовшийся фрагмент носа пророка, просто как фанатик был обуян желанием спасти эту статую. Ходил везде, а когда нашёл, то просто лёг на грязный пол. И стал смотреть на дыру в куполе, почему-то терпя щекочущую мой нос пыль, смотря на льющийся сверху синий свет». Помолчав, он снова продолжил: — Обычно… перед заданием я всегда молился и всегда при встрече со знакомыми просил их простить меня. Это нормально — просить прощения у всех перед смертью. Перед возможной смертью. Но... Когда пришёл этот раз… Прощения ни у кого я так и не смог попросить. — Охренеть у тебя история… — Там статуи кровью плачут, тут мертвецы оживают. Хм, а чего ещё ждать, а? — загалдели в унисон солдаты. — Но это ладно всё, а чё-нибудь нашли ценного в храме этом? — поинтересовался Соболь. Савич расстроено скосил глаза на Соболя, обратно пряча под куртку дневник: — Я больше таким не занимался, после этого случая. Всё равно нам деньги не принесут счастья, — вдруг посетовал он, — всё разрушено, жить негде, везде разруха. Так он закончил свой рассказ, и голова его, найдя опору на обагрённом кровью колене, смотрела куда-то в тёмную глубь пещеры. Сержант, ещё когда Савич не начал рассказывать свою историю, незаметно отошёл ото всех; стоя почти во мраке, он примостился плечом к ледяной колонне, смотря на освещённые пламенем лица своих людей. Лицо его впервые за день было по-настоящему расслаблено, лишь было с лёгким налётом тупой усталости и грусти. Ему тоже было что сказать, о чём-то поведать, но, право, после слов Савича об их будущем, всё для него на время стало вдруг бессмысленным. Пока едва слышимый рык некроморфа снова не выдирает Вебера из шквала налетевшего на него абсурда, и вновь даёт смысл. — Махада к стенке, — развязно начал Кроповский. Он сидел на одном колене и делал быстрые затяжки. — Он у них военным преступником считается. Он со «жнецами» так накуролесили на Земле… Короче, его в петлю первым. — А нас куда? — спросил Албери, кладя порожнюю банку в костёр. — Туда, — не приоткрывая глаз, сурово сказал Янсон. — Да не, не бойтесь, нас это не коснётся, — успокоил Соболь. — Разве служить в этих… Оборонных Силах запретят. Ну эт только для тех, кому всего этого не хватит, — он, не веря, что кто-то так и поступит, замотал головой. — Может, мне… не хва-ааа-тит, — нарочно пропел Кроповский. — Ты дурак? — резко спросил Соболь. …Низкий басовитый гул ветра доносил далёкие крики некроморфов. — Вон! — Соболь показал пальцем Кроповскому на вход. — Слышишь? И чё, — он махнул рукой, — и зачем. Вон до чего дошли. Просрали всё. — Эти ребята церемониться с нами не будут, — предсказал сержант. Все на несколько секунд повернулись к нему, чтобы затем просто отвернуться и погрузиться уже в свои думы и дрёмы. Сержант заметил, как же оздоровилась обстановка. Сходные мысли людей о будущем сблизили их. По крайней мере, здесь они все были едины. У Вебера перед глазами поплыли сцены войны и триумф врага. Нет, отвратительное зрелище, неправда ли? Сержант с болью в скулах, сжал губы. Но ведь если хочется вернуться, то придётся всё это увидеть. Но он лучше увидит себя мёртвым, чем станет пленником Земного Правительства. — Давайте спать, — сжавшийся в клубок рядовой Албери предложил кончать разговоры. Вебер его поддержал. — Спите, — сказал он. — Я посторожу первым. Савич следующий. Кроп, — обратился он к Блезу, — следи за огнём. Но! За огнём присматривайте все, не дайте ему потухнуть. Посветлеет только… через одиннадцать часов. Завтра у нас будет только на пять часов дневного света. Потом опять тьма… Янсон громко расправил одеяло и весь, в позе эмбриона, приготовился засыпать. Рон жалостливо прижался к нему. Соболь спал сидя, спина его упёрлась в выемку в стене пещеры. Кроп вместе с крепким куревом да часто хлопавшими ресницами боролся со сном. Юрий лёг на живот, устроив голову на локтях. Сержант вытащил из рюкзака фонарь и забрал его с собой, проверил у всех готовность оружия. Попросил всех потерпеть, и как-нибудь вынести эту ночь, пожелал всем доброго сна… Он вышел наружу, в кружившую метель, оставив позади себя лежащих на ледяных скалах бойцов, скорее напоминавших собой трупы, одетые в мешки. Со стороны ему было видно, что пещера почти погрузилась в свой девственный мрак.